скачать книгу бесплатно
Так вот, при подготовке мероприятия в Суворовском училище Угрюмов первым делом обратился к дедушке, который был в хороших дружеских отношениях как с бывшими белыми, так и с бывшими красными. Правда, последние не догадывались, что их сослуживец, бывший фронтовик, советский командир времен Великой Отечественной, в годы Гражданской войны воевал на стороне врагов советской власти. Получив задачу от внука, дедушка Угрюмов, как ответственный человек, помог отыскать нужных ветеранов. В результате, в Суворовское училище были приглашены три ветерана боев под Волочаевкой…
Праздник в училище начался с гимна Советского Союза. Присутствовало все руководство во главе с подтянутым, седовласым, всеми очень уважаемым начальником училища, Героем Советского Союза генерал-майором Федотовым Василием Николаевичем. На первых рядах сидели приглашенные представители местных партийных и государственных органов, офицеры Главного политического управления Советской Армии и ВМФ, почетные гости.
По утвержденному политотделом замыслу начальника клуба, после каждого номера художественной самодеятельности выступал кто-то из гостей. Все шло строго по сценарию. Бастрыкин, видя плоды своей творческой работы, на радостях успел пару раз навестить свою каптерку, где опрокинул рюмочку-другую коньяка.
Начальник политотдела иногда бросал на него одобрительные взгляды, при этом поднимая вверх большой палец правой руки, поэтому настроение у старшего лейтенанта было отличным. Бастрыкин даже начал подумывать об обращении к полковнику Храмцову с напоминанием о присвоении ему следующего воинского звания, потому что в своем звании старшего лейтенанта он переходил вот уже два года.
После очередного номера художественной самодеятельности, когда суворовец первого курса прочитал поэму про Ленина, слово предоставили худощавому седому мужчине в черном костюме и белой рубашке с высоким отглаженным воротом, что напоминало верхнюю часть мундира суворовцев. Ветеран вышел на трибуну уверенной пружинистой походкой бывшего военного и представился Артемием Владимировичем. Голос его был твердым, достаточно громким и немного грассирующим.
– Дорогие товарищи офицеры, суворовцы, приглашенные гости. Я думаю, что наступит время, когда Волочаевское сражение войдет в историю нашего Отечества как стратегически важная для нашей страны операция, проведенная на Дальнем Востоке. Одной из главных наших задач тогда было удержаться на занятых рубежах, выиграв тем самым время для развёртывания армии под руководством Аргунова. Уже в январе нашими войсками велось строительство укреплённых позиций в районе Волочаевки между Тунгуской и Амуром. Центром обороны стала сопка Июнь-Корань, занимавшая господствующее положение над безлесной равниной. Оборонительные линии самого Волочаевского укрепленного района включали окопы в полный рост, ледяные валы, скрытые пулемётные гнёзда, проволочные заграждения в 5–6 рядов, оборудованные в инженерном отношении артиллерийские позиции и наблюдательные пункты. Кроме того, с целью не допустить обхода позиций с фланга, деревья на опушке ближайшего леса были нами опутаны колючей проволокой. На амурском направлении, в Верхнеспасском и Нижнеспасском, располагались наши опорные пункты. Дополнительным препятствием для наступающих был глубокий снег и полное бездорожье.
С начала выступления Артемия Владимировича все в зале слушали его с неослабевающим вниманием. Порой кто-нибудь одобрительно кивал головой, как бы соглашаясь со словами выступавшего, и только два человека в первом ряду, как заметил наблюдательный Азарин, сидевший на балконе, откуда хорошо был виден весь зал, чувствовали себя как бы не в своей тарелке.
Из общего настроения выбивались преподаватель истории майор Дробышев и один из приглашенных гостей, тучный, широкоплечий мужчина с буденновскими усами. Он сидел через два стула от историка и периодически пытался поймать его взгляд. Но майор старался не смотреть в его сторону. Оба они, как отметил Азарин, временами поёрзывали на своих стульях, украдкой оглядываясь на внимательных зрителей в зале. Они вообще вели себя как-то нервозно. Но общая атмосфера праздника была спокойной и торжественной. Руководство, приглашенные гости и суворовцы сидели тихо, расслабленно, с интересом внимая словам докладчика. Неожиданно майор Дробышев, стараясь быть незаметным, тихо, на цыпочках, вышел из зала. Буденновец проводил его тоскливым взглядом и снова замер в кресле. Вернулся майор минут через пятнадцать. Он был очень бледным и подавленным. Тихо занял свое место, опустил голову и больше ее не поднимал. Докладчик продолжал свою речь.
– Должен сказать, что к началу сражения силы под общим руководством Молчанова располагались следующим образом: в Волочаевке находилась группа Аргунова, в которой было свыше 2300 штыков и сабель, 37 пулемётов и 8 орудий, за ее правым флангом, у деревни Даниловка, стояла группа Ширяева – 900 человек и 11 пулемётов. В деревне Архангеловка для обеспечения правого фланга сосредоточился отряд Вишневского – 500 человек. В Верхеспасском и Нижнеспасском располагалась группа Никитина, приблизительно 500 человек при шести пулемётах и двух орудиях. Поволжская бригада под командованием Сахарова, около 750 человек и при 17 пулемётах, находилась в основном резерве вблизи деревни Дежневка. Как известно, противник значительно превосходил нас в силах. У него было две оперативные группы. Одна включала сводную стрелковую бригаду Покуса, 4-й отдельный кавалерийский полк и отдельные отряды. Эта группа насчитывала 3120 бойцов, 121 пулемёт, 16 орудий, 2 танка, 3 бронепоезда. Другая – Забайкальская группа Томина – имела в своем составе 1-ю Читинскую стрелковую бригаду, Троицкосавский отдельный кавалерийский полк и Читинский отдельный кавалерийский дивизион, общим числом – 4480 человек, 179 пулемётов и 14 орудий. Всего около десяти тысяч бойцов.
Неожиданно с первого ряда раздался робкий голос буденновца.
– Простите, Артемий Владимирович! – мужчина кашлянул.
Руководство училища как по команде повернули головы в его сторону. Буденновец продолжил таким же извиняющим тоном.
– Прошу прощения, но в Волочаевском бою я служил в сводной стрелковой бригаде товарища Покуса Якова Захаровича, которая входила в Инскую группу командующего Серышева. Наша бригада как раз и штурмовала сопку Июнь-Корань, а белые ее защищали? Ведь так?
– Вы совершенно правы, коллега, – нисколько не смущаясь произнес уверенным тоном профессора Артемий Владимирович. – В Волочаевском бою мы защищали сопку Июнь-Корань, а красные пытались нас сбросить с занимаемых позиций…
В зале повисла гробовая тишина. Начальник политотдела училища медленно встал со своего места.
– Уважаемый Артемий Владимирович, мы все поняли, спасибо большое за содержательный доклад, – произнес он неожиданно хриплым голосом. – Прошу вас садиться.
Артемий Владимирович с достоинством спустился с трибуны и занял свое место. В зале послышался набирающий силу гул голосов. Суворовцы активно начали делиться впечатлениями по поводу выступления настоящего белогвардейца. Послышались сдержанные смешки, кое-где раздавались возгласы. Начальник училища был бледен и слегка покусывал нижнюю губу. Довольно быстро Федотов вышел из зала с высоко поднятой головой, не промолвив ни слова. По его выправке и походке казалось, что генерал идет на аудиенцию к самому Государю Императору Всероссийскому.
Начальник политотдела стоял весь пунцовый. Он подошел к месту, занимаемому начальником клуба, и с силой взяв его за локоть, потащил за собой к выходу. Старший лейтенант, полусонный от коньяка, видимо, не мог понять что происходит и почти шепотом неоднократно вопрошал полковника:
– Иван Афанасьевич, а что случилось?
Наконец начальник политотдела ответил ему сквозь зубы:
– Я тебе потом все объясню! – Полковник произнес эти слова зловещим тоном и очень тихо, но почему-то они стали слышны во всем зале, который уже бурлил обсуждением происшедшего.
Страсти кипели нешуточные.
– Слушай, ну белогвардеец просто молодец, здорово выступил!
– Надо же, пригласили настоящего белогвардейца, это ж просто хохма!
– Недосмотрели отцы командиры!
– Да, теперь Бастрыкину такого не простят. Отправят куда Макар телят не пас!
– А может еще и звездочку снимут!
– Теперь им еще и особисты займутся!
– Ну да, попахивает контрреволюционным мятежом!
Окружающие дружно засмеялись над этой репликой.
– Жаль, тогда хана мужику!
На следующий день, в соответствии с приказом начальника училища, старшего лейтенанта Бастрыкина отправили для дальнейшего прохождения службы в Забайкалье.
На утреннем построении командир роты Азарина подполковник Панферов, отвечая на вопрос одного из суворовцев: «Почему начальника клуба отправили именно туда?», прокомментировал это назначение всеобъемлюще:
– Чтобы быть поближе к Волочаевке и на месте изучать наиболее важные сражения времен Гражданской войны на Дальнем Востоке!
Св. праведный Иоанн Кронштадтский
О вере Православной
Сознают ли лица, бывшие по рождению, крещению и воспитанию в Церкви Православной, и уходящие или ушедшие в католичество или другое какое-либо не православное вероисповедание или же в секты, все то, что они оставляют, и то, что принимают, и до какой крайности, и до какого лишения они доходят?
Что же? Неужели Церковь и вера Православная есть одно только название без исторического значения и без полной силы истины и жизненности, или же это есть твердое и непоколебимое здание Небесного, Вечного, Премудрого и Всемогущего Архитектора-Бога, как гора великая и чудная, на которой и в которой живет и действует непрестанно ко спасению всех верных Сам Господь и Глава Церкви – Иисус Христос?
Имя ли одно – Церковь Православная? Разве она без действительного Православия и без величайшей, неописанной силы, непобедимой никакими силами ада? Разве ей не присуще непрестанное торжество над всеми кознями видимых и невидимых врагов и над человеческими ухищрениями и нелепыми баснями? Разве Церковь Православная одиноко стоит в мире, без славных и громких свидетелей её истины и православия, её чудной животворности и спасительности, даже до нашего времени?
Разве не за нас непрестанно стоит Сам Всеистинный и Всемогущий, Всеспасающий Глава Церкви – Христос, исполняющий её славою и спасением и непобедимою силою Своею? Разве не с нами всегда пресвятая Владычица Богородица, источающая непрестанно чудеса милости православно-верующим и усердно молящимся?
Разве не за нас и не с нами все Апостолы и Пророки со своими боговдохновенными писаниями, чистого смысла коих мы не нарушили ни на йоту?
А множество прославленных Богом русских святителей и угодников: Никита, Иоанн, Моисей и Евфимий Новгородские, Димитрий Ростовский, Митрофан и Тихон Воронежские и прочие? А Серафим Саровский, прославленный Богом еще при жизни явлениями Господа и Богоматери, стоящий на очереди к открытому прославлению, – разве он не свидетель о истине и спасительности нашей веры и Церкви?
Наконец скажу: разве не за нас вся история Церкви от начала и доныне? Какая иная вера может похвалиться столь многочисленными свидетелями истины?
Только одна истинная и всеспасительная в мире вера – вера Православная: она такова по истории, по своей истине, по самому существу, полному света и жизненной силы.
Будем же твердо держаться Святой Церкви и своей Православной веры. Только Православная Церковь есть столп и утверждение истины, ибо в ней почивает вечно Дух истины, свидетельствующий непрестанно и громко всему миру об истине Её.
Русский штык
Танковая рота капитана Виктора Азарина выдвинулась в район проведения учений на Ровенский учебный центр последней из подразделений полка. От места расположения части – поселка городского типа Лугины – до Новой Любомирки, рядом с которой находился Ровенский полигон, танкистам необходимо было преодолеть около ста восьмидесяти километров. Почти сутки марша.
Марш надо было проводить по лесисто-болотистой местности, где было совсем немного деревень и еще меньше проходимых дорог. Чуть севернее эта местность плавно перетекала в знаменитое Белорусское полесье с его бескрайними лесами и болотами.
Поздняя осень не очень хорошее время для танкистов, особенно в местности, где широколиственные леса переходят в хвойные, расположенные вдоль обширных низин и торфяно-болотных лугов, из которых в леса постоянно приползают густые туманы. На всех лесных и полевых дорогах стоит непреодолимая грязь. Особенно тяжело передвигаться, если по трассе чуть ранее прошли другие подразделения танковой дивизии. Глубокие промоины, ямы и рытвины, затянутые вереском и павшей листвой, чередуются между собой на всем пути движения. И над всей этой непролазной девственной местностью висит суровое свинцовое небо, из которого постоянно падают мелкие капельки дождя.
Командиры роты и взводов, завернутые в ОЗК[1 - Общевойсковой защитный костюм (ОЗК) – средство индивидуальной защиты, предназначенное для защиты человека от отравляющих веществ, биологических средств и радиоактивной пыли. Используется совместно с респиратором или противогазом.], стоят в люках, опираясь на командирский щиток. Монотонное движение колонны утомляет и расслабляет. Главная задача капитана Азарина не сбиться с основной, наиболее разбитой трассы. Следы от танковых гусениц видны по всем сторонам. Они уходят вправо, влево, идут по касательной и тут же, за ближним поворотом, пропадают в болотах и зарослях лесов. Разобраться в их мешанине очень сложно.
Машины двигаются, словно катаются на горках: то ползут вверх по чудовищным ухабам, то проваливаются вниз в жуткие колдобины. У Виктора с высоты башни его машины возникает ощущение, что трасса сначала уходит в небо, потом вдруг проваливается куда-то под землю. И кажется, что в окружающем мире нет ничего кроме этих лесов и грязи. Унылая картина навела капитана на философские мысли: «Силы небесные здесь переходят в силы земные, – думал он, – и гдето рядом небеса устремляются на поверхность земли, чтобы питать источник, дающий силы русскому народу. Не случайно во время последней войны люди уходили со своих насиженных мест в эти леса, чтобы здесь окрепнуть и уничтожать врага, вторгшегося на родную землю. Настоящий партизанский край, где можно целые дивизии спрятать, и никто их не найдет в этих зеленых северных „джунглях“».
Капитан стал вспоминать последние армейские учения, проходившие на другом полигоне в начале весны. Тогда его рота тоже выдвигалась ночью, и во время марша въехала в небольшую деревеньку. Механик-водитель его танка видимо прикемарил и не вписался в поворот дороги. На полном ходу мощная машина проехалась по хозяйственным постройкам ближайших домов, вдавив в землю все, что было по пути: курятники, туалеты, сараи, теплицы.
Деревенская дорога сделалась вдвое шире. После одного из домовладений на командирском щитке, прямо перед носом капитана, внезапно появился петух. Он сидел на кромке щитка, вцепившись в него намертво синими лапами, совершенно ошалев от случившегося. Испуганная птица крутила головой по сторонам, не понимая, где находится и как она оказалась на этом месте. Капитан тут же сообразил, что надо делать. Петух даже прокукарекать не успел, как капитан схватил птицу за шею и наклонившись к сиденью передал добычу наводчику танка. «Вот, будет теперь у нас добпаек!» – сказал он ему. «Понял!» – ответил сообразительный наводчик, ефрейтор Щипков. Ему не надо было объяснять, что делать с неожиданно появившейся живностью, продолжавшей в недоумении таращить глаза и вертеть головой почти на 360 градусов. Щипков ловко, в мгновение ока, свернул петуху шею и тут же завернул его теплое тельце в маслянистую бумагу из снарядных ящиков, которая осталась после загрузки в танк боекомплекта. Добычу положил на погон башни.
Капитан улыбнулся, вспоминая те учения. «Слава Богу! – подумал он, – что никого из людей тогда не задавили, никто не пострадал». Занимательно было то, что танкисты роты следуя строго за командирским танком, также поехали по вновь образованной дороге, из-за чего полностью уничтожили деревенские хозяйственные постройки. Как назло, танки следующего батальона тоже последовали этим путем, а за ними потянулись другие полки танковой дивизии. Местные жители, наверное, так и не проснувшиеся под грохот могучих машин, только на утро увидели, что наделали с их хозяйствами славные защитники Отечества.
Скандал был большим! Военная прокуратура заработала активно. Разбор марша, конечно, был серьезным и детальным, но никто не признался в содеянном, не сказал кто конкретно инициатор такого марша. Капитан Азарин тоже скромно промолчал. Совсем недавно на него было наложено взыскание по партийной линии, поэтому очередное происшествие могло не только затормозить, но и полностью уничтожить военную карьеру офицера. В результате областная власть совместно с военным командованием 8-й Танковой Армии возместили ущерб разгневанным крестьянам. Разговоров в дивизии и Армии тогда было предостаточно, но для непосредственных участников этих событий все закончилось благополучно. Во время расследования сработала танкистская солидарность, и поэтому никто из командиров не пострадал.
Вечерело. Свет от танковых фонарей блуждал по черному полотну дороги, высвечивая время от времени причудливые очертания деревьев вдоль маршрута движения. Лес, и без того угрюмый, стал таинственным и загадочным. Казалось, что вот-вот на дорогу выйдет какое-нибудь сказочное чудовище. В воздухе висел громкий монотонный гул от танковых двигателей. Колонна Т-72Б уверенно шла по ночному лесу. Личный состав роты разменял летом четвертый период службы, все танкисты были опытными, уже считавшие дни до майского дембеля.
В воспоминаниях о весенних учениях и домашних заботах капитан не заметил, как сержант Гербер, его механик-водитель, при набежавшем тумане повернул чуть вправо на одну из соседних разбитых дорог, и все десять машин роты беспрепятственно поехали в сторону Белоруссии. Никто из трех командиров взводов не придал маневру никакого значения.
Танкисты всегда при совершении маршей искали для передвижения более хорошие и удобные трассы, нередко используя местные сельские дороги. Но деревенские жители – люди бдительные. Они часто раньше военных узнавали о передвижении войск, поэтому на основных сельских дорогах выставляли народные посты, чтобы не дать возможности танкистам их использовать и окончательно разбить. Военные тоже были не лыком шиты. Благодаря армейской смекалке они умудрялись-таки ездить с ветерком по хорошим сельским грунтовым трассам, особенно в непогоду, когда народные контрольные посты не работали.
Так или иначе у военного командования с местными властями были свои договоренности какими дорогами можно пользоваться, а какими нет. В случае нарушений местные жители докладывали по команде вверх о тех, кто нарушал порядок использования дорог. Они легко выявляли нарушителей по знакам на танках, быстро определяли какому батальону, полку или дивизии принадлежит та или иная машина. Тогда командирам, попавшим на «крючок» зорким крестьянам, было несдобровать.
Километров через десять Виктор понял, что скорее всего рота двигается не туда куда надо, но разворачиваться в лесу возможности не было. Свою крупномасштабную карту он впопыхах забыл в кабинете, после гневного инструктажа комбата, требовавшего доложить ему перечень проведенных мероприятий по готовности роты к маршу. А на карте масштабом 1 см. равен 1 километру на местности определить дорогу в густом лесу было просто невозможно. Капитан решил ехать дальше до первого населенного пункта. «Ладно! – думал он. – Узнаю дорогу у местных жителей в деревушке, а потом приму решение на дальнейшее совершение марша. Заодно и бойцы поспят, отдохнут. Все равно мы должны прибыть в район сосредоточения полка утром в восемь часов. Времени еще достаточно».
Еще через пять километров капитан наконец увидел маленькую деревушку. Покосившийся столб с ее названием был полностью залеплен грязью. С обеих сторон единственной дороги, проходившей через деревню, располагалось по три двора. Капитан остановил свой танк возле первого дома, чтобы грохот работающих двигателей не разбудил окончательно всех деревенских жителей. Рота в полном составе выстроилась за командиром, на дистанции до пяти метров танк от танка. Все десять машин были в наличии. «Хорошо, что хоть одна положительная новость у нас имеется. Все машины на месте, никто не отстал и не потерялся».
Дождик к тому времени уже закончился. Капитан дал команду собраться командирам взводов. Сам спрыгнул на небольшой пятачок относительно плотной земли без грязи. Двигатели быстро заглушили, и весь мир, казалось, погрузился в абсолютную тишину. «Хорошо-то как!» – вздохнул он.
Трое взводных прибыли быстро. Азарин довел обстановку и приказал всем отдыхать до утра. Проинструктировав свой экипаж, он взял у одного из командиров взводов крупномасштабную карту и пошел с ней к ближайшему небольшому, но крепкому на вид домику, в котором горел свет.
Капитан постучал в дверь. Слышно было как за ней шаркают чьи-то ноги.
– Иду, иду! – донесся старческий мужской голос.
Вскоре на пороге показался невысокий сгорбленный мужичок с копной седых волос и такого же цвета бородой в форме лопаты.
– Добрый вечер, дедушка! Извините за беспокойство, – начал Азарин.
– Добрый вечер, служивый! – ответил старичок бодрым, чуть дребезжащим голосом.
Увидев в руках капитана карту, он улыбнулся. В его на удивление молодых глазах промелькнула задорная искринка.
– Что, служивый, заблудились? Как говорят в народе, увидел военного с картой – значит, будет просить показать дорогу. Я прав?
– Дедушка, вы, конечно, правы. Мы действительно немного заблудились, – подтвердил Азарин и сам улыбнулся на слова наверняка старого опытного служаки.
Виктор обратил внимание, что старик не говорил на украинском языке или малороссийском суржике, а четко изъяснялся на хорошем русском, только твердые звуки звучали у него как-то мягко.
– Ну что, капитан, проходи в дом, почаевничаем!
В доме было тепло, чисто и уютно. В углу стояла большая русская печь, рядом кровать с подушками, уложенными пирамидой. У окна большой деревянный стол. Мебель была старая, похоже, начала века, но еще крепкая. Дверцы с резным орнаментом. Нечто похожее он видел в деревне у бабушки своего друга детства.
– Садись, милок, отдыхай! В ногах правды нет.
– А как село-то ваше называется?
– Зерце.
– Странно. У меня на карте такого названия нет.
– Оно очень маленькое, поэтому не на всех картах имеется.
– А как нам выбраться-то от вас?
– Как проедете все три дома по улице, влево пойдет небольшая сельская дорога. Ее почти не видно за совсем крошечной группой деревьев, но она там есть. По ней будете двигаться с километр, до перекрестка с большой седой елью в самом центре. А там идет грунтовая дорога на Быстричи. Оттуда уже двинетесь в сторону Ровна тоже по грунтовке!
– Но эта маленькая дорога, о которой вы говорите, тоже на карте не обозначена. Мне казалось, что карты у нас достаточно точные.
– Они-то, может быть, и точные, но только этой дороги на карте и впрямь нет. Мы в прошлый раз с таким же как ты капитаном-танкистом на его карте так ее и не нашли! Ведь сюда к нам, пожалуй, только танкисты и могут заехать.
– Надо же такое! Вы здесь проживаете словно в каком-то Берендеевом царстве. Значит, получается, что официально вас нет: ни деревни, ни дорог!
– Ну, можно и так сказать!
Виктор огляделся. Чувствовалось, что старик был аккуратистом. В комнате прибрано, в углу напротив входа висит, скорее всего, икона, которую не видно, потому что она завешена белым полотенцем, расшитым украинскими народными мотивами. «Наверное, хозяин, когда услышал грохот наших танковых двигателей, предусмотрительно закрыл свою икону от постороннего глаза», – подумал капитан.
Пахло свежим хлебом и парным молоком. Взгляд гостя блуждал по стенам, на которых висело много фотографий.
– Хорошо здесь у вас!
– Следим за домом, – с гордостью в голосе произнес старик.
– А где ваша хозяйка? Кто поддерживает порядок?
– Моя хозяйка давно уже у Господа. А порядок поддерживает моя младшая дочь, она живет с семьей в соседнем доме.
– Понятно. Хорошо, что вы не один. А как к вам обращаться?
– Зови меня Тимофей Кузьмич! А как тебя зовут?
– Виктор.
– Победитель, значит, на латыне!
– Я обратил внимание, Тимофей Кузьмич, что вы хорошо говорите, без обычного украинского акцента. Такое редко встречается в ваших краях – сельская местность и в такой области на западе Украины…
– А я русин, родом со Львовщины. Мои предки всегда говорили на русском. Это их родной язык. Вот и я до сих пор на нем говорю. Все меня здесь понимают уже много десятилетий, и я их понимаю. Что же еще? Так и живем! Ну ладно, капитан, ты посиди немного, а я пойду чай поставлю.
– А можно фотографии посмотреть?
– Смотри, конечно! – старик довольно бодро, но чуть прихрамывая на правую ногу, пошел на кухню.
Азарин встал и подошел к одной из стен. Он уже обратил внимание на старое, ставшее коричневым от времени, фото, расположенное в центре большого панно, состоявшего из приклеенных на большой картон других фотографий, а также красивых довоенных и дореволюционных почтовых открыток и каких-то вырезок из журналов и газет.
