скачать книгу бесплатно
– Есть нечего.
– Да я всё привезла! – Лёля вскочила. – Еле донесла! Я даже печёнку купила, чтоб оладьи сделать, ты же обожаешь оладьи из печёнки.
– Обожаю, – подтвердила Маня, шмыгая носом.
– Ну вот, сейчас всё будет! И Вольке мячик такой зелёный, с пищалкой! Где у тебя свет зажигается?
Маня кивком показала, где выключатель. Он был старинный, круглый, его следовало не нажимать, а поворачивать, к нему шёл толстый витой шнур наружной проводки, как положено в деревенских домах.
Мане всё это было по душе и очень нравилось.
Лёля моментально распаковала объёмистую сумку и стала вынимать и выкладывать свёртки.
– У тебя есть мясорубка?
Маня вытащила советскую металлическую мясорубку и присобачила её к краю стола.
– Гляди, какая вещь! Как полагается! А дядя Николай мне винт наточил, так она теперь режет, как песню поёт, без всяких усилий!
– Мясорубка поёт? – усомнилась Лёля.
– Постой, как ты сюда попала? – вдруг сообразила Маня. – За шлагбаумы не пускают!
– Так у меня же пропуск! Помнишь, ты Марину просила? Она мне сделала. Я у неё позавчера забрала!
– А замок? – не отставала авторша детективных романов. – Он же заперт был!
– Но ключ-то торчал!
– Когда я приехала, дверь была заперта! А ты же вошла!
Лёля перестала вертеть ручку чудо-мясорубки и посмотрела на Маню.
– Я вошла, ключ оставила снаружи, а изнутри дверь закрыла на крутилку.
– Зачем? – удивилась Маня.
– Вообще-то двери принято запирать.
– Ну, у нас не принято.
Когда они сели за стол под висячим абажуром и Лёля выставила целую горку оладий в обливной керамической миске, Маня поняла, что на сегодня все волнения и горести закончились.
Можно, обжигая пальцы, хватать оладьи, хрустеть свежим огурцом – ни о чем не думать.
– Почему тебя так рано отпустили с работы? Или русский и литературу в школах теперь совсем отменили?
– Не рано, нормально. Конец мая. А на ЕГЭ я в этом году не присутствую, директриса меня пожалела.
– А Марфа?
Марфой звали Лёлину дочку, и она была… нездорова. Маня никогда не могла запомнить, как называется сложная болезнь нервной системы, какой-то синдром. В прошлом году Марфа была совсем плоховата, и Манина тётя Эмилия, знаменитый на весь Питер экстрасенс, её лечила.
Потом тётя погибла, и Марфа осталась без помощи. Но Мане казалось, что дело идёт, девочка стала общаться, полюбила Маню и Манину собаку и как-то… доверилась[2 - Татьяна Устинова. «Судьба по книге перемен».].
Лёля никогда не отпускала дочь от себя.
– Марфа в Пушкиногорье, – радостно сообщила Лёля. – Мы нашли такого отличного педагога, представляешь? Она собирает таких сложных детей и волонтёров из родителей и везёт всех в Шаробыки, это село такое! И Марфа поехала.
– Одна?! – поразилась Маня.
– Нет, я отвезла, конечно. И оставила, мне кажется, ей там понравилось.
– То есть у тебя полноценный отпуск?
– В первый раз за всю жизнь, – призналась Лёля. – Я дома, когда одна осталась, вообще не знала, куда деваться! И что нужно делать, когда делать ничего не нужно!
Маня засмеялась:
– Я доем последнюю? Ты не будешь?
– Доедай, конечно! А потом вспомнила, что ты меня звала, и приехала. Ничего? Или ты меня просто так звала?
– Ничего не просто так! – Сытая Маня откинулась на спинку стула и вздохнула. – Я очень рада! Особенно, что не шарахнула тебя по голове.
– Расскажешь? – осторожно спросила Лёля.
– Пойдём на улицу.
Уже совсем вечерело, было прохладно, и на поручнях террасы лежала роса. Волька скатился с крыльца, помчался по дорожке и пропал в сумерках.
– Скоро можно будет купаться, – сказала Маня, помолчав. – Тут чудная речка, называется Белая. Она и правда по утрам белая, когда над ней туман. И мне нравится, что дважды в день на моторке проходит егерь и следит за порядком. Заповедник!..
– Принести тебе чего-нибудь накинуть?
Маня кивнула.
Лёля вернулась с курткой и телогрейкой для Мани. От телогрейки прекрасно пахло сеном и немного дымом – Маня в ней разводила огонь в уличной печке.
– А у этого дядьки, которого застрелили, не сад, а парк, самый настоящий. И пристань с катерами. Я всё представляю себе, как его жена приезжает домой, а там…
– Манечка, не плачь.
– Я стараюсь.
Маня принялась рассказывать, должно быть, в пятнадцатый раз за невозможно длинный сегодняшний день, как приехала, как её поразило обилие списков Серафима Саровского, как в саду они разговаривали с хозяином, и Максим говорил, что не хочет жить в Москве. Как она заметила движение в кустах, а потом услышала сухие щелчки и ничего не поняла поначалу.
Лёля слушала внимательно и сочувственно.
– Понимаешь, он сказал, что каждый день, зимой и летом, ходит именно по этой дорожке к пристани, это его обычный маршрут. То есть подкараулить его там ничего не стоило! А с другой стороны, кто мог знать, что именно в этот день в доме никого не будет? Что садовник не ковыряется в саду, водитель не надраивает капот, а жена не занимается йогой на лужайке?
– Она занимается йогой?
– Откуда я знаю!
Они помолчали.
– И ещё он позвал кого-то по имени, но я не могу вспомнить! Ну, никак! Может, узнал? Волька бросился, и тот человек убежал. Он забежал за дерево, прицелился и выстрелил? Два раза! Раневский сказал, что нашёл место, откуда стреляли.
– Кто такой Раневский?
– Следователь. Он меня как раз отпустил, не посадил в тюрьму. Хотя мог.
– Брось ты, Маня.
– Нет, я не понимаю. Не могу себе представить.
Маня стала ходить по террасе туда-сюда.
– Вот мы идём. Убийца ждёт в засаде. Так? Понимает, что Максим не один, с ним кто-то ещё. Убийце нужно Максима подманить поближе, или он может промахнуться и попасть в меня. Да?
– Маня, я не знаю.
– Он начинает шуметь, чтоб привлечь внимание, собака брешет, Максим идёт, чтоб посмотреть, кто там, убийца забегает за дерево, целится и дважды стреляет. Похоже?
Лёля беспомощно посмотрела на неё.
– Нет, – Маня покачала головой, – не похоже. Очень много лишних движений! Сначала некто караулит в кустах, потом выходит, потом отбегает обратно в лес и уже оттуда стреляет, а тут ещё моя собака!.. Мне показалось, что человек в лесу вскрикнул, то ли от испуга, то ли Волька его всё-таки цапнул. Что-то тут не так.
– Манечка, всё не так! Это же… убийство.
– Вот именно. Пойдём спать, Лёлик, мне завтра с утра за работу. Ты меня прости, но тебе придётся как-то самой развлекаться. Я писать должна.
– Ой, я с удовольствием, – отозвалась Лёля, – поразвлекаюсь на лежанке с книжечкой! Или в саду посижу. Сидеть одной в саду – это же счастье, Маня. Тебе не понять.
– Это то-очно, – протянула Маня. – Где уж мне.
Маню разбудил телефонный звонок, прервав наконец-то тёмный ужас, который снился ей всю ночь.
Она махом села в постели и ошалело посмотрела вокруг.
Ничего не происходит. Стены не рушатся, из подпола не лезут чудовища, в окна не ломится нечисть. Звонит телефон.
– Господи Иисусе, – пробормотала писательница Поливанова, нашарила трубку и нажала кнопку. – Алё!
Звонил тот самый Роман Сорокалетов, давний приятель, который познакомил Маню с Максимом Андреевичем. Он что-то быстро и напористо говорил, Маня почти ничего не разобрала, пытаясь прогнать из сознания чудовищ.
– …Сможешь? Маня, ты слушаешь меня?
– Нет.
– Ты сможешь приехать?
– Ромка, который час?
– Десять утра.
Маня застонала. В её системе координат десять утра – ещё даже не рассвет!..
Но собеседник не отставал. Очень убедительно он повторил, что Мане просто необходимо приехать к нему на работу прямо сейчас.
– Даже не я тебя прошу, – настаивал Роман, – то есть и я тоже, но Жене очень нужно с тобой поговорить.
– Кто такой Женя?
– Женя – супруга Максима. Она хочет, чтоб ты рассказала… как всё случилось. Маня, ты же понимаешь, в каком она состоянии! Приезжай.
Маня медленно начинала соображать.
– Ром, я в деревне, за кордонами, машины у меня нет. И потом!.. Я не хочу. Мне и так всю ночь кошмары снились.
Он помолчал в трубке.
– Маня, ей правда очень нужно.
– Я понимаю.
Она откинула одеяло, Волька у неё в ногах поднял заспанную, недовольную морду. Маня слезла с кровати и подошла к окну.
Солнце сияло, птички чирикали, белочки скакали.
Впрочем, никаких белочек – это она придумала.
– Хорошо, – сказала она наконец. – Только я должна очухаться. Я так рано не встаю.
– Когда тебя забрать? – тут же спросил Роман. – Я встречу у первого шлагбаума.
– Ну, давай в двенадцать, что ли!..
Маня нажала отбой, кинула телефон в развал подушек и распахнула оконные створки. И высунулась наружу.
…Как хорошо жить на свете. Как хорошо, что всё это есть – трава, клён, соседская курица, забредшая на её дорожку. Курица прицеливалась то одним, то другим глазом, а потом – раз, и с торжествующим видом склевала букашку.
Как славно дожить до утра и понять, что ужас ночи – только сон. Он прошёл и следа не оставил.
Как жаль, что Алекс ничего этого не хочет понимать и тянет ужас ночи сюда, в реальность, в утро. И не объяснить ему, и не помочь, и не спасти.
Маня была уверена, что должна спасти Алекса, и мучилась от того, что спасает плохо, ленится, увиливает. Прячется за работу, живёт в заповеднике, и ей прекрасно, а он там пропадает с тоски.
