скачать книгу бесплатно
– На нарах Кондрат, понятно?! И давай не бузи, я устал очень. Тоня, гаси везде свет.
– Саш, – тихонько проговорила Тонечка. – Можно я тоже спрошу, что здесь происходит?
– Можно, – разрешил Герман. – Где его куртка?
– Ты бросил её на лестнице.
– Принеси.
Тонечка принесла куртку. Вся её жизнерадостность улетучилась, теперь ей хотелось только одного: вернуться в отель и хорошо бы заодно уж во вчерашний день, где её придуманная героиня пряталась в придуманном сарае от придуманных бандитов.
– Кондрат говорил, ты приедешь через три дня.
– А я сегодня, и чё?!
Тонечка машинально вымыла нож и сунула его на место, в кожаный чехол.
– Тоня, что ты там копаешься?! Выходи, я дверь закрою.
Тонечка вышла во двор. Снег всё летел, но стало как будто теплее. Она задрала голову, посмотрела в тёмное небо и вдруг удивилась – из такой темноты сыплется такой белый снег!.. Он возникал из небытия где-то прямо над головой, и хотелось поднять руку, чтобы пощупать, откуда он берётся.
Парень по имени Родион мялся возле машины, не решаясь ни сесть, ни убежать, нерешительность была написана у него на лице.
– Залезай давай, – велел Герман, стянул дублёнку и швырнул в салон. Он никогда не ездил за рулём в верхней одежде.
– Ага, – прогундосил парень, – я-то залезу, а ты меня копам сдашь?..
– Копы в Америке, – сказал Герман. – А до Америки далеко. Садись!
Парень неловко полез на заднее сиденье. Тонечка посмотрела в окно.
В машине быстро стало тепло, от куртки парня несло какой-то дрянью – то ли гарью, то ли резиной. В молчании они доехали до Театральной площади, на которой сияли фонари, а по улице Большой Покровской прогуливался праздный народ и какой-то уличный музыкант играл на аккордеоне – жизнь!..
– Останови, дядя, – сказал парень. – Я здесь сойду.
– Ответишь на пару вопросов и вали, – Герман приткнул зелёного бегемота, гордость британского автопрома и, возможно, короны, к сугробу.
Родион поёрзал на заднем сиденье, одним движением наотмашь распахнул дверь, чуть не вывалился, сиганул и дал стрекача напрямик через сквер.
– Стой! – заорал Герман и дёрнулся за ним.
Тонечка вышла из машины, вытащила рюкзак, захлопнула дверь и потихоньку пошла по расчищенному тротуару к сверкающему подъезду «Шератона».
Герман нагнал её уже на ступеньках.
– Утёк, – он опёрся руками о колени и шумно выдохнул. – Прям по сугробам и… туда куда-то, за дома.
– Марафонец, – констатировала Тонечка и зашла в отель.
В номере она сразу отправилась в душ и поливала себя горячей водой до тех пор, пока её муж не зашёл и не сказал, что она вот-вот сварится, пора выходить.
Тонечка, решившая, что разговаривать с ним ни за что не станет, повернулась спиной и переключила воду – теперь лилось прямо с потолка, и это было удивительно приятно.
Однако её эскапада дала совершенно неожиданный эффект. Муж, с которым она не желала разговаривать и видеть его не могла, как только она повернулась спиной, моментально стянул с себя футболку и джинсы вместе с трусами, распахнул стеклянную дверь и схватил Тонечку за бока.
Она взвизгнула и попыталась высвободиться, но не тут-то было. Он был не слишком высок, но широк и силён, не Тонечке тягаться. Он как-то ловко схватил её за руки, прижал их к бокам и обнял, не давая вырваться.
– Что ты надулась как мышь на крупу? – Он поцеловал её в шею с одной стороны. Вода валилась им на головы, шумела и сверкала. У Тонечки в голове тоже зашумело и засверкало. – Я забыл про этого парня начисто, только и всего.
И он поцеловал её в шею с другой стороны.
– Мне Кондрат что-то такое говорил, но я его плохо слушал, – и он поцеловал её в губы. – В чём я провинился?
– Сейчас ты используешь незаконные методы воздействия. На меня.
– О, да!..
– Ты не хочешь мне ничего объяснять и пристаёшь!
– Ну, конечно.
– Я не стану с тобой разговаривать!
– Правильно.
– Саш, отпусти меня!
– Легко.
Он разжал руки и даже развёл их в стороны, и Тонечка вместо того, чтобы с достоинством – или его остатками – удалиться, кинулась ему на шею.
Ну, не удержалась.
Ну, что теперь поделаешь.
Он был весь крепкий, ладный, немного волосатый – ей это особенно нравилось. Ей нравились даже его уши, с которых катилась вода, на мочках висели капли!.. Тут ей вспомнилась Анна Каренина и что-то такое гадкое про уши её мужа, но она воспоминание прогнала.
Её собственный муж стоял под душем, раскинув руки, и не предпринимал никаких попыток продолжить применять незаконные методы воздействия! Тогда она налила себе в ладошку вкусно пахнущего геля из бутылочки и стала водить по его телу скользкими горячими руками.
Некоторое время он продержался, конечно, только принимая и не отдавая, но не выдержал. Слишком уж много было горячей воды, гладкой чистой кожи, скользящих движений – буйства телесного, живого, выставленного напоказ, бесстыдного.
Он попытался перехватить инициативу, но она не разрешила, продолжая искушать и получая от этого удовольствие. Она иногда даже вздыхала прерывисто – от восторга.
Понимая, что долго не протянет, он вытолкал её из душа. Совершенно мокрые, они упали на кровать и стали по ней кататься.
– Ты моя, – грозно заявил он ей в самый ответственный момент. Ему это было очень важно. – Ты только моя.
Тонечка принимала его со всё тем же первобытным восторгом, ей хотелось ещё больше, сильнее, и чтоб он тоже принадлежал ей целиком, до самой последней молекулы, и тогда… тогда… тогда… на несколько мгновений всё в мире изменится, мир изменится сам, и она станет частью этого изменившегося волшебного мира!..
…Очень быстро она замёрзла и забралась под одеяло, а ему было невыносимо жарко. Он лежал, раскинувшись, и тяжело дышал.
В этот момент он чувствовал себя полным, окончательным и вечным победителем.
– Я тебя люблю, – сказал он, не открывая глаз.
– Слияние душ, слияние тел, – пробормотала Тонечка, – со мной он делал, что хотел.
Герман открыл глаза, посмотрел в потолок и захохотал.
– Что ты? Я сочиняю любовные стихи.
– Давай закажем в номер поесть и выпить?
– Мне уху, – тут же отозвалась его романтическая жена, – можно двойную. Ещё форшмак и ледяной водки! И томатного сока! И пирожное с кремом! Саш, я толстая?
Он опять захохотал, поднялся, не стесняясь и не прикрываясь, подошел к телефону и заказал еды и водки.
– Одеяло совсем мокрое, – Тонечка, взбрыкивая ногами, пыталась найти местечко посуше. – Может, ещё и одеяло попросить?
Герман вновь было взялся за трубку, Тонечка подскочила и отобрала.
– Ещё не хватает! Давай лучше на батарее посушим!
– Как в общаге? – осведомился Герман, стянул одеяло с кровати и стал откидывать занавески в поисках батареи. – Мы в общаге всегда так одеяла сушили. После лета! Когда их раздавали, они были… совсем сырые.
– Ты жил в общаге? – спросила Тонечка. – Ты же москвич, какая общага?!
– А батареи-то и нету, – объявил Герман. – Тут всё по-модному, в полу конвектор. Бросить одеяло сверху? Высохнет?
Тонечка в ванной включила фен и принялась сушить волосы. Они всегда плохо сохли, их было слишком много, и они слишком буйно кудрявились. Фен приятно дул ей в лицо тёплым воздухом, она время от времени прикрывала глаза и размышляла.
…Её муж, оказывается, вовсе не делит с ней жизнь. Нет, у них, разумеется, есть общее бытие, но разница в том, что Тонечкина жизнь этим общим бытием и ограничивается, а его – вовсе нет. Она понятия не имеет, сколько всего там осталось – за границей круга. Должно быть много! И он не хочет это с ней делить.
Он так ничего и не рассказал про Кондрата Ермолаева, и непонятного парня по имени Родион он, оказывается, знал!
Тонечка, прожившая последний год, как в раю, вдруг усомнилась, что это рай, а не театральная декорация с голубым небом, позолоченными деревцами и хрустальными бубенцами.
Она усомнилась и перепугалась. Вдруг она обманулась, и на самом деле нет никакого рая и того, кто этот рай создал?.. Вдруг она всё придумала, а он только немного подрисовал картину, которую она с таким упоением придумывала и воплощала?..
Муж и жена, говаривала её мама Марина Тимофеевна, одна сатана.
…Сатана?..
Впрочем, она говорила ещё так: если ты в чём-то сомневаешься, или не уверена, или опасаешься, у тебя есть только один выход – поговорить. Не нужно ничего выдумывать за другого человека, не нужно никаких сложных построений на пустом месте. Если хочешь получить ответ – задай вопрос.
Тонечка выключила фен и крикнула в сторону комнаты:
– Кто такой Родион? И откуда он взялся?
– Племянник Кондрата, – тут же отозвался муж. – Выходи, что ты там опять застряла!
– Пф-ф-ф, – сказала Тонечка своему отражению в зеркале. Такого скорого сюрприза она не ожидала. – Племянник!..
– Ну да, племянник, – подтвердил Герман, входя в ванную. – У Кондрата была сестра, умерла, остался мальчишка. Его забрали в детдом. Кондрат узнал о нём недавно, стал искать, просил меня помочь. Я помог.
– У тебя связи в детских домах? – Тонечка накинула халат, туго-туго затянула пояс, чтобы не допустить вольностей, подвинула мужа с дороги и прошла в комнату.
Он пожал плечами ей вслед и тоже облачился в халат.
– У меня связи в телевизионных программах, шери, – иногда он почему-то так её называл, на французский манер, а ещё, уж по совсем непонятной причине, Ефим Давыдович. – Вроде, например, «Ищу тебя»! Они и нашли.
– Где?
– Где-то в Угличе.
– А сколько ему лет?
– Семнадцать, – ответил Герман, не задумываясь. – В этом году школу заканчивает.
– А Кондрат хотел его забрать к себе, что ли?..
Тут её муж немного сбился с уверенного тона.
– Этого я не знаю. Но мы о нём… говорили вчера вечером. Кондрат беспокоился немного. Мы парня никогда не видели, ни я, ни Кондрат.
Тонечка посмотрела на мужа.
– А ты… где ты мог его видеть?
– Нигде, – буркнул Герман. – О чём и речь.
Она пристроила на колени локти и угнездила в ладонях подбородок.
– Саша, – начала она серьёзно, – мы с тобой можем говорить друг другу правду, только правду и ничего кроме правды. Мы… взрослые слишком! Мы потеряем уйму времени и совсем запутаемся, если станем друг другу врать, а времени у нас мало.
– Здрасти вам в шляпу, – Герман плюхнулся рядом с ней, подогнув под себя плотную волосатую ногу. – Ты собралась помирать или пытаешься сказать мне, что я лжец?
Она посмотрела на него.
– Я не лжец.
– Тогда расскажи мне, откуда ты знаешь Кондрата Ермолаева.
Он помолчал, и Тонечка, быстро взглянув на него, поняла, что правды он не скажет.
И опередила:
– Нет, не нужно! Лучше не говори. Я не хочу, чтоб ты мне врал, Саша!..
