Остановка в дороге

– Осторожней, господа! Сделайте милость, не вдруг!.. – кричал кто-то с берега, но его не слушали.

Шум и гам были значительны.

– Отчаливай!.. С богом! – послышалось наконец.

Один из гребцов, натуживаясь, отпихнулся от берега; лодка наша как будто осела книзу и поплыла.

Весла работали неутомимо; проезжающие большею частью стояли и молча смотрели на воду. Дно лодки было завалено тюками, чемоданами, шляпными футлярами, зонтиками. По всем этим предметам весьма нетвердыми шагами похаживал какой-то мастеровой и звал какого-то Сеню.

– Сень! – шептал он, проваливаясь между чемоданами.

– Ты, брат, поосторожней! – говорили ему.

– Будьте покойны. Сень!.. – продолжал он бормотать и вдруг грузно шлепнулся в какую-то яму между чемоданами.

– Послушайте, что же это, наконец? – сердито проговорило несколько голосов. – Ведь это чорт знает что такое?.. Ведь этак можно перевернуть лодку?

– Будьте спокойны!.. – слышалось из глубины чемоданов, где ворочался мастеровой…

– Лежи! – сказал ему Сеня, – не шевелись!

– Пам-милуйте…

– Лежи, говорю!

– Никто не смотрит! – обиженно говорил какой-то господин в клеенчатом картузе, с испитым, хотя и не старым лицом. – Ни один шаг ваш не обеспечен так, чтобы вы могли быть покойны за свою жизнь…

– Действительно! – отвечали ему. – Бог знает что такое! Ведь он нас мог всех опрокинуть…

– И кроме того, сам народ положительно лишен какого-нибудь понимания! Не говорю о вежливости… Тут, как хочешь, невольно предпочтешь сторониться от всего русского…

Ответа на это не последовало. Молодой человек в клеенчатом картузе был слегка взволнован.

– Я объехал всю Европу, – сказал он, не обращаясь собственно ни к кому, – и решительно не припомню ни одного столкновения, даже с грубою массою, которое бы не оставило во мне более или менее приятного впечатления… Однако, – вдруг обрывая речь, быстро проговорил он, – посмотрите, на том берегу только две кареты… А нас, пассажиров, по крайней мере на шесть дилижансов?

– Как-нибудь, там… – сказал было кто-то, но тотчас же прибавил: – Кондуктор! Послушайте, куда же нас денут? там две кареты?..

– Должна быть депеша! – робко произнес кондуктор, находившийся здесь же. – Мы даем телеграмму… телеграфируем.

– Должно быть, там депеша! – заговорили в толпе. Клеенчатый картуз пристально смотрел на ничтожное количество дилижансов, видневшихся на берегу.

– Потому мы желаем угодить проезжающим! – шептал кондуктор. – Нам тоже хлеб надо.

По мере приближения к полоске льда, тянувшейся посредине реки и оказавшейся довольно широкою, гребцы дружнее принялись за весла; лодка понеслась и с шумом, на всем ходу, перервала эту цепь льдин, царапавших ее бока.

– Слава богу! – сказали все.

Скоро мы были на берегу. Депеши никакой не оказалось. Дилижансов было только два, – а с той стороны перевезти не было возможности. Какой-то приказчик от конторы почтовых карет ходил с бумажкой и карандашом в руке, говорил «будьте покойны», подходил к каретам, опять говорил «не извольте беспокоиться…» и опять шел куда-то. Очевидно, он отыскивал смысл в собственных своих поступках; но так как усадить тридцать шесть человек в две кареты было невозможно, то весьма ясно было видно, что смысла в своих поступках отыскать для него было очень трудно, даже невозможно. Не желая долее оставаться в области бестолковщины и имея в виду тот резон, что мы, то есть купец, я и другие пассажиры нашего дилижанса, ждем перевоза почти два дня, то есть более других дилижансов и пассажиров, приехавших после нас, мы заняли свои места в первом попавшемся дилижансе и, ожидая ямщика, слушали, какая идет перепалка из-за мест между тридцатью остальными пассажирами.

Вдруг сбоку нашей кареты появилась фигура в клеенчатой шапке, объехавшая Европу. Господин этот посмотрел сначала на меня, потом на купца и проговорил:

– Господин купец, я бы вас попросил уступить мне место.

– Самим требуется…

– Что же это, наконец?.. Требуется! Я деньги заплатил за внутреннее место, должны же мне дать хоть наружное-то?..

– Мы тоже не задаром едем… Ты иди к своему месту…

– Я с тобой вежливо говорю…

– Ды-ть и мы тебе отвечаем вежливо! Кто ты такой – я не знаю… Говорю, деньги заплачены… Ищи своего места… Я на своем сижу.

– Я уступил даме! понимаешь ли ты, невежа! Слышишь или нет! Женщине уступил, свинья ты этакая!

– Понимаем, да ты не больно ори-то… Я не погляжу, что ты барин-то… мы деньги…

– Кондуктор! Кондуктор! – завопил барин. – Господин кондуктор!

И при шуме начинавшегося скандала дилижанс наш тронулся в путь.

Примечания

Впервые опубликовано в журнале «Отечественные записки», 1868, VII, перепечатано в сборнике «Глушь». Печатается по изданию: Сочинения Глеба Успенского. Том третий. СПБ., 1891.

Сноски

1

Московско-Курской дороги еще не существовало.

2

Комиссаров – шапочный мастер, 4 апреля 1866 года отвел руку Каракозова, стрелявшего в Александра II, за что был возведен в дворянское достоинство.

3

Ветх деньми (слав.) – стар.