скачать книгу бесплатно
Серый Волк и здесь про все порядки знал. Он дождался ночи и молвил Ивану-царевичу:
– Видишь там, за дубами, конюшни белокаменные? Ступай туда. Теперь караульные конюхи все крепко спят, и бери ты коня златогривого. Понял?
Иван-царевич головой кивает – мол, понял, как не понять. Волк продолжает:
– Только там на стене висит золотая узда. Ты не бери её, а то худо тебе будет. Ясно?
– Чего же тут неясного? Всё проще пареной репы – коня бери, узду не трогай, коня бери, узду не трогай – и дурак поймёт.
И пошёл Иван-царевич на это дело.
Вступил он в белокаменные конюшни из чистого белого камня. В конюшнях тишина. Только сильный храп слышен – конюхи спят, и кони ногами топают. Конюшня длинная, светлая, и коней в ней много. И вороные, и гнедые, и пегие. И все – скакуны! Но самый красавец, конечно, – конь златогривый. От его гривы так свет и льётся по всей конюшне. За версту этого коня видно.
Взял Иван-царевич этого коня и пошёл было назад.
Но увидел на стене золотую узду и так на неё прельстился, что решил снять её с гвоздя. Он так подумал: «Авось не загремит, если её брать аккуратненько! Это Серый Волк перестраховывается».
Только он за узду схватился, она возьми и загреми! Да на весь царский дворец! К ней для такого дела струны были приведены.
Гром стоял, как от двух тысяч наковален!
Караульные конюхи тотчас проснулись, прибежали, Ивана-царевича поймали (опять же как следует ему врезали) и повели к царю Кусману.
Стоит он перед царём врезанный, голова опущена, вид помятый. А царь Кусман спрашивает:
– Ох ты гой еси, младой юноша! Скажи мне, из которого ты государства, и которого отца сын, и как тебя по имени зовут?
На то отвечал ему Иван-царевич:
– Я сам из царства царя Выслава, сын царя Выслава (Берендея-Василия) Андроновича. А зовут меня Иваном-царевичем. А конь златогривый мне позарез нужен, чтобы его на птицу сменять, которая у нас яблоки воровала.
– Ох ты, младой юноша, Иван-царевич! – сказал ему на это царь Кусман. – Хорошее ли это дело, которое ты сделал? Ты бы пришёл ко мне, рассказал бы всё. Я бы тебе коня златогривого с честию бы отдал… может быть.
Иван-царевич голову опустил, молчит.
– А теперь хорошо ли тебе будет, – говорил царь Кусман, – когда я разошлю во все государства объявить, какой ты нечестный вор?
Иван-царевич признался, что плохо ему будет. Чего же тут хорошего? А про себя он подумал: «Мне ещё и от батюшки влетит, что я такой неуклюжий. А что я Серому Волку скажу? Ох, плохое дело я сделал! То есть плохо я это дело сделал».
А царь Кусман дальше говорил:
– Однако, слушай, Иван-царевич, ежели ты сослужишь мне службу и съездишь за тричетырнадцать земель в трипятнадцатое государство к царю Куприяну и достанешь мне королевну Елену Прекрасную, в которую я давно душою и сердцем влюбился, то я тебе эту вину прощу. И коня златогривого отдам.
(Каков царь Кусман?! Сам Ивана-царевича за воровство мучает и сам же на новое воровство направляет!)
– А ежели этой службы не сослужишь, то я во все государства пропишу всё, как ты в моём государстве воровством отличился.
Что делать? Пообещал Иван-царевич царю Кусману королевну Елену Прекрасную достать. Заплакал он и к Серому Волку, хромая, отправился.
Вышел за ворота, одна радость – погода хорошая. Лето уже ушло, а осень ещё не наступила. Листья с деревьев попадали, трава вся жёлтая, но тепло.
Пришёл он к Серому Волку и всё ему честно рассказал. Серый Волк тут даже возмутился:
– И на кой чёрт я с тобою связался, зачем я твоего коня разодрал? Царевич-то ты совсем бестолковый!
Ничего не ответил на это Иван-царевич, а только опять заплакал. (Какой-то он уж слишком слезливый был.) Серый Волк его опять пожалел:
– Для чего ты, царевич, слова моего не слушался и золотую узду взял? Снова мне тебя выручать придётся. А у меня и своих дел хватает.
Царевич одно только молвит:
– Прости меня. Серый Волк. Прости меня, Серый Волк. Жадность меня, царевича, сгубила. Столько ты для меня сделал!
– Ладно, – сказал Серый Волк, – садись на меня, на Серого Волка. Я тебя свезу куда надобно.
Хотел было Иван-царевич сесть на Серого Волка, да не тут-то было. Бока у него болят, руки не слушаются.
Пришлось второе оздоровительное яблоко в ход пустить. Съел он его – и в момент поправился. Всю хворь и треск в голове и всё «врезание караульное» как рукой сняло.
Иван-царевич вскочил на Серого Волка, и помчались они по осенней природе в царство царя Куприяна.
Скоро бежал Серый Волк – что твоя стрела, летящая без остановок. И наконец прибежал он в царство царя Куприяна, к самому его дворцу.
Дворец стоял на холме и весь так и сверкал хрустальными окнами. При дворце был сад. А сад окружала золотая решётка. Серый Волк сказал Ивану-царевичу:
– Ну, Иван-царевич, слезай теперь с меня, Серого Волка, и ступай назад по той же дороге, по которой мы пришли. И ожидай меня в чистом поле под зелёным дубом. Я буду царевну добывать.
– А может быть, всё-таки я? – попросил Иван-царевич. – Я теперь много умнее стал.
– Это тебе так кажется, – молвил ему Волк. – Боюсь я, что вместо королевны Елены Прекрасной ты мне старую няньку притащишь, а то и самого царя Куприяна! Дело сложное. Я сам на это дело пойду.
Иван-царевич отправился, куда его послали. Серый же Волк сел близ той золотой решётки и стал дожидаться, когда Елена Прекрасная выйдет в сад прогуляться.
К вечеру солнышко стало опускаться к западу. Не так тепло стало. Елена Прекрасная вышла в сад со своими нянюшками и придворными боярами прогуляться и воздухом подышать. Они как мухи вокруг королевны суетились:
– Не хотите ли кваску, ваше величество? А то, может, котлетку? А то давайте будем хороводы водить.
Вдруг Серый Волк (да какой там волк – чистый тигр) через решётку перескочил, ухватил Елену Прекрасную и обратно из сада выскочил. И побежал с нею что есть мочи, держа её в зубах.
Нянюшки и придворные бояре так испугались, что рта раскрыть не могли, на землю попадали. А когда они очухались, визг и крик аж до самого неба подняли. Ан было уже поздно – Серый Волк к зелёному дубу подбегал! Под которым труженик Иван-царевич его дожидался.
– Иван-царевич, – кричит Волк, – садись скорее на меня, на Серого Волка, погоня за нами!
Сел Иван-царевич на Серого Волка, посадил рядом краденую царевну Елену Прекрасную, и помчались они быстрее ветра. Но не такого ветра, который всё на своём пути сметает, а такого, который дует не очень усиленно. Потому что держать на спине Ивана-царевича и Елену Прекрасную и скакать быстро даже сильный тигро-волк не очень-то в состоянии.
Но сколько гонцы ни гнались за ними, догнать всё равно не смогли. И воротились назад.
Ох, вроде теперь всё хорошо! Отдавай царевну Елену Прекрасную за коня царю Кусману. Коня златогривого отдавай за красавицу жар-птицу царю Афрону. И скачи себе к царюпапе-батюшке Берендею-Выславу за похвалами и наградами.
Но дело вдруг осложнилось. Иван-царевич, сидя на Сером Волке с королевной Еленой в обнимку, влюбился в неё со страшной силою.
И когда Серый Волк прибежал в государство царя Кусмана и Ивану-царевичу надо было отдавать Елену Прекрасную, как договаривались, царевич заплакал. Ну, просто зарыдал навзрыд.
– И что ты всё время плачешь? – рассердился Серый Волк. – Не царевич, а царевна Несмеяна какая-то!
На то ему Иван-царевич отвечал:
– Друг мой, Серый Волк! Как мне, добру молодцу, не плакать, не кручиниться? Я всем сердцем полюбил королевну Елену, а теперь должен отдать её за коня златогривого. Нужен мне этот конь!
– Так и не отдавай, – молвил Серый Волк.
– А как не отдам, царь Кусман обесчестит меня во всех государствах. Пошто я его коня златогривого пытался угнать!
И Серый Волк сказал вот что:
– Ладно. Служил я тебе много, Иван-царевич, и ещё сослужу. Слушай. Я сделаюсь прекрасной королевной Еленой, и ты отведи меня к царю Кусману. И возьми коня златогривого. Понял?
– Понял, как не понять, – отвечал Иван-царевич.
– И когда ты сядешь на коня златогривого и уедешь далеко, тогда я выпрошусь у царя Кусмана в чистое поле погулять. И как он меня отпустит в чистое поле с мамушками, нянюшками, ты про меня вспомяни – и я опять у тебя буду.
Серый Волк вымолвил эти речи, ударился о сыру землю – и стал прекрасною королевною Еленой. Так что и узнать нельзя, что это не она была.
Стоят две королевны, одна другой краше. Иван-царевич даже растерялся: какую Елену оставлять, а какую – на коня обменивать.
Кое-как он разобрался, кого сдавать, взял Елену Прекрасную номер два и пошёл во дворец к царю Кусману. А Прекрасной Елене номер один он велел его за городом дожидаться под зелёным дубом.
Он знал, что никуда она не уйдёт. Во-первых, идти было некуда, а во-вторых, она тоже полюбила Ивана-царевича, пока вместе с ним в обнимку ехала.
Царь Кусман вельми[1 - Вельми? (церк.) – весьма, сильно, очень, чрезвычайно. (Прим. ред.)] обрадовался в сердце своём, как увидел Прекрасную Елену (номер два).
– Вот сокровище, которого я давно желал!!!
(Ничего себе сокровище – волк в овечьей шкуре!)
Он обнял Ивана-царевича как родного и сказал:
– Ай да Иван-царевич, а я в твою толковость и в твою честность уже и верить перестал. А теперь вижу, каков молодец. Видно, я тебя недооценил.
(Это уж точно! Недооценил он Ивана-царевича. Но ничего, скоро дооценит! Немного ждать осталось.)
Он отдал Ивану-царевичу коня златогривого и стал к свадьбе готовиться.
(Вообще-то ему надо было бы для начала спросить, а согласна ли королевна Елена Прекрасная на свадьбу? Но в те времена ни Елен, ни Катерин, ни Марусь, ни Фёкл всяких ни о чём не спрашивали. Делай, как родители или цари говорят. И всё тут.)
Иван-царевич коня за золотую узду ухватил и скорее из города отправился.
Доскакал он до зелёного дуба, подхватил Елену Прекрасную на седло и к своему царству помчался, только пыль столбом.
Отъехал он много, вёрст двести, наверное, и стал о Волке вспоминать:
– Где там мой верный товарищ тамбовский Серый Волк? Где там мой Серый товарищ тамбовский, верный Волк?
Как раз в это время царь Кусман задумал с Прекрасной Еленой целоваться.
Только-только он руки развёл, и губы приготовил, и глаза от счастья закрыл – его невеста вдруг лохматой стала на ощупь, как медвежья шкура. И зубищи у неё появились – каждый с лапоть среднего размера. И зарычала она страшным голосом:
– Ры-ры-ры!
Бедный царь Кусман закричал от страха и в обморок грохнулся. Еле-еле откачали его. И жениться с тех пор он ни на ком не хотел, сколько его ни уговаривали.
А перед Иваном-царевичем вдруг ниоткуда Серый Волк появился. Стал он перед Иваном-царевичем и сказал ему:
– Садись, Иван-царевич, на меня, на Серого Волка. А прекрасная королевна пусть едет на коне златогривом.
Иван-царевич сел на Серого Волка, и поехали они в царство царя Долмата (он же царь Афрон).
Долго ли, коротко ехали и, доехав до того государства, за три версты от города остановились. Иван-царевич начал просить Серого Волка:
– Слушай, друг ты мой любезный, Серый Волк! Сослужил ты мне много служб, сослужи мне и последнюю. Оборотись ты конём златогривым наместо коня моего. Потому что расстаться мне с ним ну никаких силов нет. Если можно, а?
Серый Волк несколько удивился его повышенной скромности и его такому желанию и сказал:
– Ты, Иван-царевич, столько себе в обе руки забираешь, что и удержать будет трудно.
На что Иван-царевич отвечал:
– Удержать не добывать. Удержать впятеро можно против того, что добыть надобно!
Серый Волк возникать и спорить не стал. Ударился он вдруг о сыру землю и стал конём златогривым.
Иван-царевич оставил Елену Прекрасную на зелёном лугу (скорее, на жёлтом, осень ведь на дворе), сел на Серого Волка златогривого и поехал во дворец к царю Долмату-Афрону. А настоящий конь на лугу пастись остался.
Дальше всё как по нотам пошло. Царь Долмат обрадовался, обнял Ивана-царевича и похвалил:
– Ой ты гой еси, добрый юноша, угодил ты мне, старику!
(Хотя какой там старик, сорока ещё нет! Только в то время люди, которым под сорок было, за стариков почитались.)
– А я было тебя за совсем бестолкового держал! Ох, не дооценивал я твои способности!
(Что верно, то верно, скоро он ещё оценит Ивана-царевича и его способности!)
Он вручил Ивану-царевичу клетку с жар-птицей, продуктов дал для птицы на дорогу, а сам отправился коня златогривого объезжать.
Иван-царевич клетку подхватил и даже обедать не остался. Скорым шагом пошёл он к зелёному лугу, где его верный конь дожидался и королевна Елена Прекрасная.
Царь Долмат тем временем к своему коню златогривому подошёл, стал его травой угощать и сеном. Только конь почему-то и траву и сено выплёвывает. Еле-еле он кусок хлеба с солью сжевал. И то незаметно выплюнул. Сел царь Долмат-Афрон на коня и скомандовал:
