скачать книгу бесплатно
– Малгоша доложила. Хозяйка мотеля типа хохлуха, но в Польше живёт уже давно; так заезжие джигиты попытались её на бабки развести, типа, крышу ей предложили. Та к мусорам, те, соответственно, в лагерь – в общем, тут полгода назад целая войнушка с чеченами произошла. Я думаю, не достать ли из сумок нам ножики? Так, на всякий случай?
Алекс отрицательно покачал головой.
– Не к чему. Мы здесь ненадолго. И беглые чехи здесь вряд ли особо буйные – им депортация в Россию на хрен не нужна. В крайнем случае, отмашемся вручную, здешние полицаи к холодному оружию у туристов крайне скверно относятся.
Тут подошла Малгожата с их завтраком; Лёха не обманул, порции яичницы с беконом были заметно больше, чем вчера, кофе оказался не жиденькой коричневой жижкой, а напитком добротной, почти домашней, густоты, масло и сыр были свежими, со слезой. Компаньоны тут же принялись за еду, временно прекратив беседу.
Минут двадцать спустя, когда троицей уже был выпит кофе и съедены все булочки с джемом – в дверь ресторана вошёл среднего роста широкоплечий молодой мужчина лет тридцати трех – тридцати пяти – и, остановившись у входа, стал внимательно рассматривать обеденный зал.
Лёха, первым увидевший незнакомца в дверях – едва заметно толкнул под локоть Алекса. Тот чуть склонил голову, а затем, взяв в руки «Комсомолку» недельной давности – принялся тщательно изучать последнюю страницу с анекдотами и кроссвордом.
Вошедший в ресторан мужчина, увидев в руках означенных посетителей газеты с кириллицей на первой странице – решительным шагом направился к столику трех компаньонов. Не спрашивая разрешения, он, отодвинув стул, по-хозяйски уселся напротив временно прекративших завтракать туристов и, улыбнувшись, бросил:
– Ну, здорово, мужики!
Алекс, чуть опустив газетный лист, исподлобья глянул на незваного гостя и ответил равнодушным тоном:
– Здоровей видали.
Вошедший чуть сконфузился, а затем, видимо, что-то вспомнив – ударил себя ладонью по лбу и весело добавил:
– Вам привет от Володи Мороза!
Тут же некоторая настороженность, висевшая над столом, мгновенно улетучилась. Алекс осклабился и, протянув через стол свою руку, произнёс:
– Ну, с прибытием!
Новоприбывший пожал руку старшего по команде, а затем проделал эту церемонию с остальными. И после этого сразу же заявил:
– Пацаны, как тут пожрать заказать? Я, блин, со вчерашнего утра маковой росинки в рот не положил!
Лёха ответил:
– Щас всё будет, не боись. Правда, время завтрака типа кончилось, но мы сейчас что-нибудь придумаем – И, встав, тут же направился к немедленно двинувшейся ему навстречу Малгожате, что-то с ней деловито обсудил – после чего, вернувшись, похлопал пришельца по плечу:
– Солдат не умрёт голодным! Сейчас на кухне подсуетятся…
Алекс спросил у новоприбывшего:
– Тебя здесь ничего не держит? Какие-то дела незаконченные, или поручения? Можем прямо сейчас ехать?
Тот подумал пару минут – а затем решительно бросил:
– Нет, ничего. Перекушу – и можем двигать; тем более, я гляжу – вы уже позавтракали.
Алекс кивнул.
– Гут. Тогда ты сейчас ешь, а мы пока в номер. Соберемся, рассчитаемся за проживание – и по машинам. Обедаем по дороге между Сандомерцем и Красником. Сбор во-о-он у того серебристого «Пассата» через сорок минут. Уложишься?
Вновь прибывший широко улыбнулся.
– В учебке укладывались в пятнадцать минут – обед с первым, вторым и третьим.
– Тогда отлично. Ждём тебя в машине!
Через сорок минут серебристый «Фольксваген» с белорусскими номерами, выдохнув перед дальней дорогой синеватым дизельным выхлопом, направился с мотельной стоянки на северо-восток, в сторону Сандомира. Стоявшая в это время у входа в ресторан официантка, помахав напоследок пассажирам платочком, этим же платочком утерла набежавшую в уголок глаза слезу… Странные постояльцы исчезли – так же внезапно, как и появились; и никто, кроме дружелюбной Малгожаты, на следующий день уже не вспоминал необычных туристов, так и не удосужившихся за двое суток проживания в мотеле осмотреть красоты Кракова или соляные копи Велички…
* * *
Они въехали в Гарволин ближе к вечеру, когда весело светившее апрельское солнце уже закатывалось за синеющий горизонт. Городок так себе, ничего выдающегося; Рынок с окружающими его домами постройки начала двадцатого века, непременный костёл под готику, витрины магазинов.… Таких городков в Польше – многие сотни, похожих друг на друга, как горошинки из стручка.
Серебристый «пассат» остановился на стоянке чуть ниже Рынка; его водитель тут же был вынужден заплатить пронырливому парковщику неизбежную пятерку; затем, не спеша, квартет пассажиров авто направился к кучке молодёжи, хаотично клубящейся у дверей пары заведений, без труда ими опознанных, как бары.
Одиссей осторожно спросил у Алекса:
– Слышь, Саша, а чё мы тут забыли? До границы еще километров сто пятьдесят где-то…
Алекс покровительственно улыбнулся.
– Нам пока граница без надобности. Нам надо легализовать тебя по полной программе. – А затем, хитро прищурившись, спросил: – Ты вообще как, боли не боишься?
Одиссей почесал затылок.
– Ну, не сказать, чтоб совсем не боюсь.… А что?
– Да так, придется тебе сегодня, по всей видимости, малёхо пострадать для достоверности.
Одиссей вопросительно уставился на старшего группы «туристов».
Тот, оглядев тусующуюся молодёжь, едва заметно указал на группу коротко стриженых подростков:
– Видишь вон тех, в бело-голубых шарфах?
Одиссей вгляделся в толпу и молча кивнул.
– Это – фанаты познаньского «Леха». Завтра в Люблине «Лех» играет в кубке Польши с люблинским «Заглембе», и эти ребятишки прибыли пофанатеть за свою команду. Они – идеальный инструмент для того, чтобы ты обрёл почву под ногами, то бишь – получил возможность легально пересечь границу. – И, видя, что Одиссей продолжает непонимающе смотреть на него, продолжил: – В общем, ты пока не грузись, сейчас зафиксируемся в гостинице и приступим к выполнению первой части плана.
Миновав толпу галдящих подростков, они подошли к гостинице. Тут Алекс, оглядев своих янычаров, тяжело вздохнул и спросил:
– Пацаны, кто готов поиметь геморрой на задницу?
Лёха, сплюнув, сказал, ни на кого не глядя:
– Ладно, сегодня моя очередь быть добровольцем. Я.
Алекс кивнул.
– Я так и думал. Давай свой паспорт. Саня, ты пока с Лёхой покочумай тут на входе, мы впишемся и минут через десять вернемся. Не скучайте! – С этими словами он вместе со Славой исчез за зеркальными дверями небольшого отельчика «Полония».
Оставшись наедине с Лёхой, Одиссей спросил:
– А в чём фишка-то?
Лёха тяжело вздохнул и неторопливо объяснил своему визави:
– Щас Саня снимет номер на три особы – скажет на рецепции, что я ставлю самоход на паркинг. То есть меня вживую тётки эти не увидят. Потом вы – уже без меня – пойдёте в бар, провернете там небольшую акцию – и ты станешь Алексеем Татариновым; я же малой скоростью в это время отправлюсь на юг, поближе к хохляцкой границе. Если вам удастся проскочить без палева – я попрусь через Гребенне или Дорохуск на ридну Украину. Если карта ляжет удачно – пройду рубеж без проблем, если нет, – Тут Лёха еще раз пренебрежительно сплюнул: – то меня закроют до выяснения. Месяца где-то на полтора. Да ты не менжуйся и сочувствовать мне особо не спеши – мы ведь знали, на что идём, когда взялись за это дело. Володя Мороз очень за тебя просил, а мы ему здорово обязаны…
Одиссей молча кивнул. Володя Мороз – это Тетрис, его коллега; что ж, будем надеяться, что у пацанов всё получиться…
Как бы в ответ на его молчаливые сомнения Лёха, махнув рукой, бросил:
– Не ты первый – не ты последний; не мучайся сомнениями, Алекс тебя до Бреста, как младенца в люльке, доволокёт!
Одиссей недоверчиво покачал головой.
– А что ж тогда про побои спрашивал? И я что, по твоему паспорту через границу попрусь? Мы ж не похожи вообще?
Лёха таинственно улыбнулся и ответил:
– А не спеши поперёк батьки в пекло. Паспорт тебе мой без надобности, мне он нужнее. Тут вопрос во времени пересечения границы.… Да ладно, не напрягайся! Придёт время – всё сам и узнаешь.… О, вот и наши бойцы!
Вчетвером они прошли к автобусному вокзалу, находящемуся здесь же, на площади – и Алекс, достав бумажник, обратился к Лёхе:
– Короче, погужуйся в Перемышле и окрестностях дня четыре; там в Пшеворске и Ярославе, я слышал, есть замки – посети. Купи путеводители, рекламные буклеты, побольше всякой хрени. По легенде ты – студент из мажоров, путешествуешь в своё удовольствие, шаришься по замкам и крепостям южной Польши и Украины. В Медыке, ежели поляки станут пытать, почему здесь границу пересекаешь, а не в Бресте – скажешь, что едешь посмотреть на замки в Баре, Галиче, Золочеве, Скалате – запиши на всякий случай. Да, сюда же можешь до кучи и Хотин с Каменец-Подольским назвать, хуже не будет. В дьюти-фри купи три бутылки дорогого коньяка – «хеннеси» или «курвуазье»; «мартель» не покупай, сейчас у мажоров эта марка не в почёте. Три! К провозу разрешена одна, две ты, поломавшись, как целка – отдашь хохлам, они тебя за это будут в жопу целовать, и пропустят на ридну неньку Украину без напрягов. Вроде всё?
Лёха молча кивнул, и, достав пошарпанный блокнотик, старательно записал названия указанных населенных пунктов.
Алекс протянул ему паспорт и кипу банкнот.
– Здесь тысяча злотых и пятьсот бакинских. Доберешься до Хохляндии – брякни мне на домашний, у меня дома всегда кто-нибудь есть. Сообщишь о прибытии. Если не брякнешь – будем знать, что тебя приняли.… Потерпишь?
Лёха улыбнулся.
– А если я скажу, что мне эти полтора месяца будет невмоготу посидеть – ты сам в Перемышль поедешь? Перетерплю, чего уж там…
– Ну, тогда всё. Твой автобус до Жешува через двадцать пять минут отправляется – мне в рецепции паненка доложила. Так что – счастливого пути! Ни пуха!
– К чёрту! – отрубил Лёха и, пожав руки оставшимся у гостиницы товарищам, не спеша, направился к автовокзалу.
Алекс обернулся к двоим оставшимся своим спутникам.
– Теперь – пункт номер два. Саня, ты сейчас у нас – прима-балерина Большого театра. Задача у тебя простая, как три копейки: заходим в бар, и, если видим бело-голубых – ты подходишь к стойке и заказываешь выпивку. Кладёшь лопатник на стойку. Запомни этот момент – от него всё зависит. Как только положил лопатник – типа, приготовился рассчитываться – ближайшему фанату «Леха» говоришь какую-нибудь гадость. Но говоришь так, чтобы слышал только он и его коллеги. Он тебе тут же рихтует физиономию, мы подписываемся, и устраиваем небольшую битву под Матеёвицами[5 - Последнее сражение между польскими и объединёнными прусско-российскими войсками в период восстания Тадеуша Косцюшко (1794 г.), в котором польские войска были окончательно разбиты, а сам Косцюшко, раненый, попал в плен.]. Полиция примчится сразу – постерунек вон, напротив. То есть убить или всерьез покалечить мы кого-то вряд ли успеем, да и нас вряд ли крепко помнут – ежели планида окажется к нам спиной.
Одиссей почесал затылок.
– Алекс, мы ж тут типа чужие.… Как бы проблем не навалилось.
Его собеседник покровительственно улыбнулся.
– Познаньцы здесь еще чужее. Ты учти, когда мы говорим о поляках – говорим вообще-то о трех или четырех разных народностях. Здесь, где мы сейчас стоим – была Российская Империя, её Привислянский край. Со здешними аборигенами мы общаемся свободно, и они наш типа польский отлично понимают. Познань была Германией, и тамошний польский язык мне лично почти непонятен, да и русский там понимают с трудом. Так что здешние и познанцы – две очень отличных друг от друга нации, с очень разной ментальностью и исторической судьбой. Может быть, поэтому и посейчас у местных с великопольскими очень и очень большая недружба. Вражды, конечно, открытой нет – всё ж формально они единая нация – но в нашем случае менты будут за нас стопудово: какие-то, блин, познаньские отморозки напали на коммерсантов из Беларуси! Мы, чтоб ты знал, в этой местности частенько лук и яблоки закупаем, так что, сам понимаешь, малую толику в бюджет этого Гарволина потихоньку вкладываем. Район этот сплошь крестьянский, доход здешние селяне имеют только с земли, местные власти в экспорте своей продукции заинтересованы кровно. Поэтому в благожелательности местных ментов к нам можешь не сомневаться. Так вот, с того момента, как нас примут и поволокут в мусарню – ты Алексей Татаринов, у которого злые познаньские фанаты стырили паспорт. Лопатник в свалке наверняка кто-нибудь приберет, а нет – мы сами его на пол типа случайно сбросим.
– И что, этого будет достаточно? – удивился Одиссей.
Алекс терпеливо разъяснил:
– Нет, этого будет мало. Но с бумагой из здешней мусарни мы тут же отправимся в наше консульство в Варшаве, где тебе, Алексею Татаринову – а мы со Славой на Библии поклянемся, что ты – это ты – так вот, там тебе выпишут разовый пропуск на проезд границы. Для консульских сидельцев это – обычное дело. Белорусов в Польше каждый год бывает по полтора миллиона, из них сто-сто пятьдесят раззяв и балбесов, которые теряют свой паспорт, всегда найдется. Так что это дело в консульстве поставлено на промышленную основу, и ксиву тебе выпишут за часа полтора – тем более, у них на руках будет бумага из гарволинской полиции, где подтверждается твоё имя и фамилия. Консульский сбор уплатим – и можем отправляться в любезное Отечество.
– А Лёха? – Одиссея в этом раскладе пока всё устраивало, но не получится ли так, что за его успешное возвращение на Родину кто-нибудь сурово поплатиться?
– А Лёха, как ты уже слышал, перейдёт границу с Украиной. Конечно, могут и его по компьютеру пробить, но для этого он должен вызвать подозрение у погранцов поляцких; а он всё сделает так, чтобы подозрений не вызвать. На крайняк – ежели его пробьют и с удивлением узнают, что границу оный гражданин уже пересёк – отсидит полтора месяца за нарушение правил пересечения рубежа, да поляки ему штамп запретительный на год впендюрят. Криминала ж нет никакого!
– Тогда пошли? Где нам удобнее это сделать? – Одиссей вопросительно глянул на Алекса.
Тот вздохнул, перекрестился и, оглядевшись, решительно кивнул на ближайшее заведение:
– Туда!
В гомонящем и галдящем баре обстановка была, как в любом подобном заведении в любом уголке Земли – сигаретный дым, пиво, бубнящий в углу телевизор; Одиссей, увидев у стойки троицу парней явно фанатского вида, украшенных бело-голубыми шарфами – решительно направился в их сторону.
Как бы случайно толкнув самого рослого из фанатов «Леха» (и к тому же не извинившись), Одиссей, как и велел ему Алекс, выложил на стойку бумажник и, обратившись к бармену, произнес на польско-белорусской трасянке:
– Прошам тшы куфли пива и тшы фрытки з паприкою.
Бармен молча кивнул и, отойдя к крану, принялся наливать пиво. Одиссей, обернувшись к недружелюбно глядящему на него познаньцу – произнёс вполголоса, так, чтобы не слышал бармен:
– Цо, курва, глёндашь? Ходжь до дупы, пся крев[6 - Грубые польские ругательства]!
Познанец в первую секунду остолбенел от такой наглости – его глаза едва не вылезли из орбит – но, надо отдать ему должное, оторопь продолжалась у него крайне недолго. Тут же, не прибегая к ответным оскорблениям, познанец развернулся и с размаху врезал Одиссею кулаком в левую скулу.
Ого! В глазах заплясали огоньки, потолок пошатнулся – но, устояв, Одиссей, не очень надеясь на своё боксёрское мастерство (вернее, зная, что его нет), ринулся в ближний бой, и, успев правой рукой крепко сжать шею познаньца до того, как тот повторил удар – левой дважды изо всей силы зарядил ему под дых. Внутри атакованного познаньца что-то явственно хрустнуло, и только что яростно сопротивлявшееся тело как-то враз обмякло; но, как через секунду понял Одиссей, это было только началом…
Товарищи оскорблённого познаньского фаната слышали, что Одиссей сказал их земляку и единомышленнику, и, увидев, что между их товарищем и пришлым русским завязалась потасовка – ждать не стали, мгновенно вступив в драку; получив чувствительный удар по почкам, Одиссей на мгновение ослабил хватку – и тут же мир обрушился на него всем своим многосоттысячным весом – третий фанат «Леха» засадил ему с размаху в челюсть; вспышка, мгновенная оглушающая тишина – и стремительно удаляющийся потолок, ножки стульев у стойки, удар головой о пол – и вдруг наступившая блаженная тьма…
Очнулся он уже в полицейском участке; о том, что это был именно участок – свидетельствовал сначала специфический запах, а затем, когда Одиссей открыл глаза – решетка, отделяющая место его «отдыха» от коридора, по которому время от времени шныряли люди в форме. Алекс со Славой, сидевшие на шконке напротив, увидев, что Одиссей подаёт признаки жизни – обрадовались, как дети.
– О, живой! А ты говорил – в больницу! – Слава подошёл к Одиссею и, сочувственно покачав головой, добавил: – Ты б нам сказал, что навыков в рукопашке у тебя негусто, мы б чё другое придумали.… О как тебя разделали! – Чуть покровительственным тоном добавил он (хотя здоровенный, быстро наливающийся сине-зеленой темнотой, бланш под левым глазом Славы вовсе не говорил уж о каком-то его совсем немыслимом мастерстве в рукопашном бою).
Одиссей попытался встать; голова бешено закружилась, но он, отстранив пытающегося ему помочь Алекса – всё же сел на шконку. Ого! Однако.… Во рту – мерзкая каша из сгустков крови и осколков зубов, левая скула пылает, как будто на неё компресс из уксусной эссенции наложили, почки болят так, как будто в них – камни величиной в кулак. Повесились, однако…
Одиссей, не имея возможности говорить – рукой указал Славе на стоящую в углу урну, и, когда тот поднёс её поближе – старательно, в три приёма, повыплёвывал изо рта чёрные сгустки крови и костяное крошево, стараясь уберечь язык от торчащих во рту обломков бывших зубов. Алекс подал ему здоровую железную кружку с тепловатой и отдающей каким-то лекарством водой – и Одиссей прополоскал рот, выплёвывая розовую пенящуюся воду в ту же урну.
Ну что ж, вроде полегчало, хотя рваные лохмотья ткани внутри ротовой полости продолжали сочиться кровью; Одиссей поставил урну у своих ног, чтобы иметь возможность эту кровь сплёвывать. Блин, хоть бы не все зубы вынес ему этот фанат «Леха»… А кстати, интересно, чем закончилась драка? Он осмотрел своих товарищей – кроме фингала у Славы, других видимых повреждений у них не наблюдалось. Интересно, а что с противоположной стороны?
– А где наши… оппоненты? – спросил он у Алекса, едва ворочая языком в непривычной для того среде; пока рваные раны во рту заживут, да пока удастся как-то решить вопрос с протезированием – он знал, что ему еще придётся намучиться, сплёвывая кровь и раня язык об осколки зубов…
Алекс улыбнулся.
– А в больнице! Тебя тоже хотели туда свезти, но Слава запротестовал, объяснил тут капитану, что нам срочно домой надо, а в больничке вся песня может затянуться. Да и выбитые зубы дома у нас лечить не в пример дешевле… Тебе что-то вкололи, чтобы сердце не остановилось от шока – и сюда привезли. А наших гавриков – прямиком в травму; ты там одному ребро сломал, а у двоих – благодаря нам со Славой – проблемы с челюстью и перелом предплечья. Повреждения не шибко серьезные, но и не шутейные, так что ребятишки недельки три будут отдыхать у здешних травматологов.
