Бастард рода Неллеров. Книга 2

Понятно, я всегда за всё хорошее против всего плохого, и в душе, может, тоже разделяю мнение о несправедливости нового для себя мира, только так уж получилось, что я теперь и поп, и дворянин, то есть еретики и мои враги тоже, как и для короны или церкви. К тому же мог бы немало рассказать о религиозных войнах земного средневековья, сколько крови в них было пролито, чтобы в итоге вместо одних несправедливостей получить другие, порой более жуткие, тот же нацизм.

– Так мы проедем? – второй раз спросил сержант.

Я опять завис, что ли, как постоянно делал мой первый, собранный на коленках, компьютер?

– Да, проезжайте, – согласился. – Братья, пропустите их. Надзирателя Никиту предупредите, он к себе в келью ушёл отдыхать.

Караульные монахи все вчетвером дружно рассмеялись.

– Мы видели, как он пошёл, – пояснил старший. – Взял для просветления из гостиницы добрую паломницу, – показал взглядом в расположенное неподалёку от монастырских стен трёхэтажное строение. – Думаем, не до отдыха ему сейчас, ваше преподобие. Продолжил труды свои.

На Земле священники тоже грешили, а здесь с этим намного проще. Предать бы прелюбодеев анафеме, да не поймут, и, конечно же, сие не в моей власти.

– Значит, от трудов отвлеки, – не поддержав веселья, сказал строго. – Пусть не затягивает отправку и приём. Не нужна нам здесь старая ведьма.

Ни в какие проклятия, порчи и разные наговоры я не верю, но колдуны и ведьмы здесь реальные. Так и есть, особенно с учётом того, что в эту категорию попадают изготовители отравы, наркоты, зелий для прерывания нежелательной беременности и прочих гадостей. Увы, часто в колдовстве обвиняют обычных травников.

В поиске злых умыслов у знахарей и написании доносов сильно усердствуют врачи, купившие себе практики и не желающие с кем-либо делиться доходами. В общем, мне придётся проводить беспристрастные, серьёзные расследования, чтобы отделять овец от козлищ, или как там было у святого Матфея?

– Чего стоим? – спросил у старшего сержанта. – Вперёд! – скомандовал. – Когда твой доклад почитаю?

– Я это, опять кляксу посадил. Перепишу. А содержание могу прямо сейчас вам дать посмотреть.

– Да чего мне его смотреть? Мы же с тобой вчера всё обсудили. Не затягивай.

В отличие от Степа, его опекун с грамотой не очень дружил. Читал вполне быстро, даже не по слогам, а вот с написанием имел проблемы, даже притом, что в континентальном языке, как и во всех местных его диалектах, работало правило: как слышишь, так и пишешь. Руки у Ригера не под перо были заточены.

Записка о том, что милорд Степ Неллерский живым и здоровым добрался до вверенной его руководству обители, отправилась в тот же вечер, когда я сюда прибыл, а вот подробный доклад о путешествии был готов только для епископа – подьячий Виктор постарался.

Для герцогини сообщение должен написать своей рукой мой бывший опекун, но он всё ещё над этим мучился, словно перегоревший автор при написании главы затянувшегося романа. Ладно, время у него есть, группа паломников из Неллера отправится в обратный путь только через два дня. Почтовое ведомство, что ли, придумать? Да ну, к чёрту. Тут много чего надо предлагать, и организация связи – не самое первоочередное дело.

Нашу маленькую кавалькаду все заметили, а по богатству моего гардероба сразу догадались, что едет настоятель. Кланялись почтительно даже те, кто находился далеко или смотрел из распахнутых окон гостиницы. Это что там за симпатичная девичья мордашка мне весело улыбается? «Ох, старик, – притормозил свои игривые мысли, – успокойся уже, всё впереди, успеется».

Почти сразу, как позади остались строения, пошли поля с колосящимися всходами посевов. Деревня Монастырка-то совсем рядом, вон они, её убогие домишки, всего в полумиле виднеются. Крестьяне – смотрю, среди них детей не меньше, чем взрослых, и работают наравне – уже срезали колосья серпами, такими же, как на гербе той страны, в которой я родился, провёл детство и потерял. Не по своей вине, мал ещё был. Опять о грустном, постороннем? Зачем? Эх, Стёпа-Степ, нам ли, аббатам-настоятелям в четырнадцать лет – кровь с молоком – быть в печали?

Стариков не увидел вообще ни одного, ни в поле, ни в деревне, которую миновали довольно быстро – всего-то четыре десятка убогих хижин. Да уж, не живут здесь селяне долго. А ещё – заметил – все крепостные кланялись низко, вроде уважительно, но взгляды прятали. Нутром чую, нет в них почтения, лишь страх и неприязнь.

Ух ты, гречка? Точно, она. Смотрю, в моём хозяйстве довольно разнообразный ассортимент продуктов, и зерновых, и овощей, и оливок, и винограда много, и фруктовые сады. Земля-то прямо благодатная, и климат мягкий. С Италией или Грецией бы сравнил, но отсюда до моря пара-тройка сотен миль, влажность другая, меньше намного.

– Это что за острог? – спросил Ригера, когда за околицей в стороне фруктовых посадок увидел обнесённый частоколом из заострённых брёвен квадратный участок размером всего в четверть акра.

Надо было с собой кого-нибудь из братьев взять. Дядьке-то откуда тут что знать? Действительно, хорошие мысли приходят с опозданием.

– Пасека, – пояснил старший сержант.

Ого, Ригер уже в курсе. Молодец, тоже времени зря не теряет. Подготовился к нашей рекогносцировке.

Паргейцы оказались сообразительней землян, в том смысле, что давным-давно от бортничанья перешли к культурному пчеловодству. Мёда добывали много, но и спрос на него при дороговизне и малой доступности сахара был большой. Пасека не приносила обители дохода только по той причине, что братья сами весь её продукт употребляли, правда, в виде медовухи.

Опасный это напиток. В своей прошлой жизни узнал. Вроде пьёшь как лимонад, а потом на ногах устоять не можешь. Плавали, помним.

От поднесённой встретившим нас братом Тимофеем – так он представился – ендовы с медовухой литра на полтора отказался, как и от мёда в сотах, подозреваю, от него одно место могло слипнуться, ну или пришлось бы много и часто пить в моём коротком путешествии, а я вовсе не за этим покинул монастырь.

Своим спутникам отказать в приёме сладостей сил не хватило. Да и никто бы на моём месте не смог, увидев, какими глазами смотрели на плошку с сочными сотами Юлька и Николас. Бог с ними, пусть объедаются, раз друг детства устроил им широченную белую полосу в жизни.

– Покажи, что тут у тебя и как, – попросил брата Тимофея, спешившись.

В дом-пятистенок заходить не стал, а вот саму пасеку осмотрел. Информационный голод, пожалуй, одна из самых серьёзных проблем в моём паргейском бытии. Пытаюсь утолять его всеми возможными способами. А какие тут возможны в отсутствие СМИ, интернета и прочего? Книги, беседы и вот такие, как сейчас, экскурсии.

Сорок с лишним ульев. Вполне неплохо. И управляется с ними монах один. Труженик. Похвалил его, получив в ответ хорошо скрытую насмешку.

– Мне очень приятно, ваше преподобие, – поклонился он немного ниже положенного.

Ну да, личный, а не родовой авторитет мне ещё только предстоит заработать. Если получится. Если? Обязательно смогу, какие ещё сомнения?

– Теперь куда? – уточнил Ригер, когда мы покинули гостеприимного пасечника.

– В Гутово, – назвал подаренное Неллерами село.

До ближайшего одарённого теперь далеко, так что давно могу смело приступать к спектаклю под названием «Обретение дара милордом Степом».

На исполнение роли уже настроился, в чём мне помог тот факт, что инициации происходят у всех по-разному. Помню, как сам полдня жжением в груди промучился, а вот Юлиана двое суток в горячке провалялась. Её отец, мой дядя, даже впадал в отчаяние, опасаясь, что она станет одержимой. Кузина появившееся в её груди энергетическое ядро видела отчётливо, а вот каких-либо жгутиков ни одного. Лишь когда время перевалило на третьи сутки с начала пробуждения источника, нити вырвались из него наружу.

Короче, Станиславского с его знаменитым «Не верю!» увидеть вблизи себя не ожидал. Как изображу сценку, так и сойдёт. Главное, чтобы шею не свернуть, упав с кобылы, когда буду симулировать впадение в беспамятство.

Возглавить кавалькаду Ригер мне не дал. Переживает за мою безопасность. Вдруг стрелы откуда-нибудь внезапно полетят? Амулеты, их отклоняющие, есть у каждого из нас, даже у Юльки. Только энергии в кулонах хватит на защиту от полутора-двух десятков выстрелов из луков или арбалетов. Беспокойство моего опекуна понятно – в залпе, направленном на меня одного, может оказаться большее число снарядов. Что ж, поеду и в середине строя.

– Юлька, догоняй, что скажу, – обернулся к девчонке, а когда та со мной поравнялась, доверительно сообщил: – Читал в книге, что обсасывать грязные пальцы плохо для животика. Болеть будет.

– Так я же не грязь, а мёд слизываю, – рассмеялась девчонка. – Пальцы липкие. Что с тобой, Степ?! Милорд!

Первым свидетелем моего приступа стала она, молоденькая служанка. Разукрасить произошедшее всякими немыслимыми подробностями фантазии у неё хватит, и чем больше Юлька их вывалит на слушателей, тем меньше её всерьёз станут слушать.

– Горит, Юль, грудь горит! – произнёс осипшим голосом и положил свободную от уздечки руку на верх живота. – Больно, – страдальчески поморщился, закрыл глаза и начал медленно заваливаться вбок.

– Милорд! Господин Ригер! Он! – Девчонка в испуге схватила меня обеими руками за локоть и сама чуть не свалилась на землю. – Милорд!

Но уже и без её слезливых криков все сообразили, что с его преподобием происходит что-то неладное. Упасть мне не дали. Отряд остановился, и бастарда Степа, бережно сняв с кобылы, уложили на траву.

– У нашего милорда открылся дар! – первым догадался бывший опекун. – Ник, подай бурдюк. Да не с вином, глупый! С водой!

Тяжело дышу, не открывая глаз. Предсмертная фраза римского императора Нерона «Какой великий актёр умирает!» так и норовила сорваться с моих губ. Сдержал неуместное веселье и тихо попросил:

– Пить.

Глава 3

Хорошо лежать на травке, на лоне природы, под ласковыми лучами летнего солнца. Приходится прикидываться испытывающим боли, но это – так я решил – ненадолго. Часик-два, и можно оживать, перестать ломать комедию.

Вокруг меня суета и хлопоты, сквозь полуоткрытые веки вижу испуг не только на лицах Ригера, Николаса и Юльки – у девчонки ещё и слёзы ручьём. Трое других гвардейцев тоже заметно переживают. Приятно такое видеть. Ценят.

– Попей, Степ, вот, попей, – поднёс опекун к моим губам кубок, наполненный взятой с собой в поездку живительной водой из Готлинского источника. – Маленькими глотками.

В волнении дядька забыл о субординации. Пусть на короткое время, но я вновь стал для него воспитанником.

Могли бы и в тенёк оттащить, тут до лесной опушки всего-то полсотни ярдов. Не догадались, ну и ладно.

– Спасибо! – прошептал и приложился к сосуду, вода всё ещё холодная, не так уж давно ею наполнили бурдюки. Попытался выдавить слёзы боли, не получилось. Погорячился насчёт великого актёра. Актёришка. Но для моих соратников и так сойдёт. – Дядя, дядя, у меня источник. Слышишь? Я получил дар.

Попытался сесть на задницу, Ригер не дал, мягко нажав мне на правое плечо.

– Тихо, Степ, милорд. – Ну вот, я опять для него благородный аристократ. – Не спешите. Я знал, я был уверен, что кровь Неллеров пробудит в вас источник. Вам больно?

– Горит. – Вру и не краснею. – Внутри, вот тут, жжёт.

– Наш милорд маг, – вытирая слёзы ладонью, сообщила всем остальным Юлька.

Дошло наконец-то. Спасибо, кэп. Без тебя это никто бы не понял. Иронизирую, если что, и выдавливаю очередной стон.

Попросил отнести меня под сень деревьев. Раз уж не дают самому встать на ноги, пусть кули поработают. Начинает немного припекать, и прикидываться ветошью лучше в прохладе.

Меня бережно подняли втроём – старший сержант и два гвардейца, не подпустив к благородному телу моих приятелей, – и понесли к высокому, широко раскинувшему ветви дубу, источнику желудей, служивших основой питания монастырским свиньям, коих у меня четыре стада.

Мы находились в сотне шагов от перекрёстка дорог, идущих от монастыря и из Готлина. Пока я постепенно приходил в себя, распорядился готовить обед. Устрою пикник на обочине.

– Ваше преподобие, – спросила мигом уже забывшая о своих страхах и переживаниях Юлька, не зная, что любопытной Варваре нос оторвали. – А это, того, нити скольких цветов может выпускать ваш источник?

– Глупая девчонка, отойди от господина! – Ригер, определявший места для костра, лошадей и застолья, услышал её вопрос. – Иди сюда, помогай.

Вот всплыл ещё один вопрос, который не успел продумать. Что мне сказать о мощи своего источника? Выдать всю правду? Нет и ещё раз нет. Не собираюсь говорить про сорок два оттенка моих энергетических жгутиков. Лучше быть, чем казаться. Ни хвастаться не хочу, ни давать в чьи-либо руки, включая недоброжелателей, достоверную, полную информацию о себе. Однако и сильно преуменьшать не стоит. На ровном месте возникнут трудности с применением моих возможностей. Значит, надо обозначить весь их широкий спектр, сократив лишь число нитей различной цветовой гаммы.

Итак, семь цветов радуги, плюс связующий белый и прикрепляющий черный цвета, получается девять. Ровно по одному оттенку каждого? Как-то не очень достоверно получается. Парочку накину. Итого одиннадцать? Хорошее число. Но дюжина мне больше нравится.

Для бастарда очень неплохо. У моей кузины Юлианы всего девять цветовых оттенков, включая чёрный и белый; у её отца, его преосвященства Рональда, как и у нашего сродного брата Джея, шестнадцать; у мачехи целых двадцать семь, ну да её, младшую дочурку из захудалой графской семьи, в род Неллеров потому и взяли, что инициировалась необычайно мощным даром, такие очень редко встречаются; а у моей сестрёнки, маркизы Агнии, чёрт, не знаю, какой силы у неё источник, но раз считается самым могущественным магом северного корпуса королевской армии, наверное, ближе к возможностям её матери, герцогини Марии.

– Дядя, Ригер, старший сержант, – постарался, чтобы улыбка была чуть глуповато-счастливой. – Двенадцать. У меня двенадцать. – Опекун вернулся ко мне и присел рядом на корточки, взяв мою ладонь в свою. – Хорошо, что ты доклад свой ещё не дописал. Сообщишь в нём ещё и об этом.

– Какой доклад, милорд? – Ригер лучился от счастья. – Сегодня же голубя пошлём. Пусть раньше обрадуются появлению ещё одного мага в роду. Как вы себя чувствуете?

– Уже лучше. Помоги встать.

Так легко и вполне непринуждённо я сделал весомый шаг в своей новой жизни, официально стал одарённым. Эх, заживу! Что там вкусненького нам Олег, пожилой гвардеец, готовит?

А дядька-то молодец, озаботился разносолами, только, кажется, аппетит у одного меня и разыгрался. Нет, свежий воздух на всех подействовал, но мои спутники испортили тягу к еде сладким угощением брата Тимофея на пасеке.

Трапезничали дружной компанией, не стал я отрываться от коллектива. Казалось бы, какое дело моим воякам – не беру в расчёт опекуна и приятелей – до того, маг ли их милорд или нет, однако вижу, настроение у всех стало заметно приподнятым. Радуются за меня. Что ж, это хорошо.

За столом и в компании предпочёл помалкивать, это всегда вызывает желание у присутствующих чем-то наполнить пустоту, и они начинают что-нибудь рассказывать. А послушать я люблю. Даже через историю простого, ничем вроде бы не примечательного человека можно многое узнать, напитать даже известные события красками, чем я и занимался помимо набивания живота, пока с дороги, идущей от Готлина, не услышали шум двигающегося обоза.

– Николас, – посерьёзнел Ригер. – Бери коня и скачи, узнай, что там.

Окрестности монастыря днём считаются безопасными, но это не повод расслабляться.

Мой юный приятель отсутствовал недолго, он вернулся минут через десять, когда в его докладе нужды уже не стало, мы сами увидели голову армейской колонны. Ну как армейской? Рекрутов вели на север. Сотню пеших новобранцев в рваной одежде – в войско обычно уходили в том, чего не жалко, даже не совсем бедные, – вооружённых одними только копьями, без другого оружия, доспехов и щитов, сопровождало пятеро конных воинов. Эти были вооружены и одоспешены как положено, а позади тащились четыре телеги, одна из которых крытая, с провиантом и имуществом. Это я высмотрел, когда славное воинство подошло к перекрёстку.

В королевскую армию вербовали и в землях, принадлежавших аристократам, никто из владельцев этому не препятствовал и не собирался, уж чего-чего, а дефицита людей в Кранце не наблюдалось. При определённых условиях даже крепостные могли прийти на вербовочный пункт, имевшийся в каждом более-менее крупном городе.

– Я с тобой, – сказал Ригеру, собравшемуся переговорить с командиром отряда рекрутов.

– А вы…

– Всё со мной уже в порядке. – Я подошёл к своей кобыле. – Не видишь сам, что ли?

Скакать на коне толком, может, и не умею, но в седло уже вскочил, что тот джигит. Могу попробовать и вовсе без стремян, залихватски, однако пока при свидетелях не рискну. Не столько боюсь конфуза, сколько урона чести его преподобия аббата и милорда.

Приблизившись к колонне, увидел на плече доспеха остановившегося нас дожидаться сержанта серебряный значок с изображением конской головы и цифры семь. Седьмой кавалерийский полк, его бойцы приезжали сопроводить в отпуск и обратно мою благородную сестрицу Агнию. Знал бы, что их встречу, прихватил бы с собой её карету. Ну и ладно, ерунда, не к спеху. Рано или поздно в сторону Лос-Аратора кто-нибудь другой отправится.

– Чего вылупились?! – прикрикнул кавалерийский сержант на своих рекрутов, сбившихся с шага при виде меня-красавца и Ригера. – Шевелите ногами, насекомые! Приветствую, – учтиво склонил он голову в нашу сторону.

Это не помешало ему держать руку близко к ножнам меча, как делали и приблизившиеся к нему сзади два верховых бойца.

Заметил, что наконечники копий у новобранцев бронзовые. Железо экономят? В общем-то понятно, им только до лагерей армии добраться, отбиваясь, в случае чего, от разного сброда, вооружённого ещё хуже. У рекрутов, вижу, и луки неплохие имеются.

Когда вчера осматривал арсенал своего монастыря, отметил, что там большая часть оружия невысокого качества, рассчитанная на ополченцев, в ряды которых при нападении берут всех относительно способных владеть копьями и арбалетами слуг, крепостных крестьян из Монастырки и даже рабов обители. Сто двадцать два монаха, почти ежедневно занимающихся воинскими тренировками, конечно, для здешних условий достаточно внушительная сила, вот только среди братьев два десятка уже староваты, и пятеро и вовсе дряхлые.

Если подумать, то в случае серьёзного нападения на монастырь оборонять его будет не так-то просто, особенно учитывая, что с обслугой никто ратными упражнениями не занимался. Этот момент, думаю, надо исправить.

Зато теперь магов в моей обители стало четыре. Сила внушительная, не каждый королевский или герцогский полк столько имеет в своём составе. Одному из них, то есть мне, правда, надо как можно скорее освоить свои возможности, изучить как можно больше боевых заклинаний, научиться их быстро плести и уметь эффективно применять в бою.

– Милорд Неллерский? – переспросил кавалерист, когда услышал от Ригера мои имя, род и должность.

– Не похож? – ухмыльнулся.

– Что вы, ваше преподобие, просто недавно слышали, что у госпожи Агнии есть сродный брат, и не ожидал, что так скоро вас встречу. Благодаря полковнику я, мои парни, – мотнул он головой назад, – да и весь наш полк с приданными батальонами пехоты остались живы. Слышали про Порский мешок? В прошлом году еле вырвались из окружения. Кабы не маркиза, все бы там полегли или попали в плен. Непонятно, что хуже.

– Моя великая сестра разметала виргийцев своей магией? – наморщил лоб с умным видом. – Что-то такое вспоминается.

– Частично да, больше двух батальонов сожгла. Но всё же главное – осушила путь через Порские топи, мы и выскользнули. Соединились с корпусом и хорошенько потом надрали задницу свиньям.

На гербе королевства Виргия красовался кабан, поэтому враги их так часто называли. Впрочем, северяне платили взаимностью, числя кранцевцев курами, раз у них, у нас, орёл.

С задачей узнать последние новости с границы мы с Ригером успешно справились, и дело оказалось не только во мне. Опекун очень быстро нашёл общих знакомых с сержантом Андреем Миртоном, тот хоть и торопился, но решил отстать от своего отряда для короткой беседы.

Обстановка на севере была крайне тревожной. Как я понимаю, обычно так всё и обстояло уже не одно десятилетие. Но угроза масштабного вторжения существовала далеко не каждый год, а сейчас ждали именно этого.

Разведывательные и диверсионные отряды, часто вторгавшиеся в приграничные районы Виргии, приносили сведения о постоянно увеличивающемся там количестве войск старинного противника. Пленные враги толком ничего не говорили на допросах, что неудивительно, простым офицерам и солдатам командование о своих планах либо не сообщает, либо говорит в самый последний момент.

– У нас-то? – дёрнул плечом сержант на вопрос Ригера. – Плохо. Иногда совсем плохо. Жалование на несколько месяцев задерживают. Снабжение, правда, пока нормальное, за счёт пайка и выживаем. Потери прошлого года нам так и не восполнили.

– А эти? – показал взглядом на скрывающийся в лесу хвост колонны.

– Эти-то? – поморщился Андрей. – Это мясо, милорд. Через год три четверти из них будут мертвы, а стать нормальным бойцом вряд ли хоть десяток успеет. Бреши в пехотной фаланге залатать смогут, и ладно. На большее даже не рассчитывает никто.

Расстались на минорной ноте. Сержант и его сопровождение помчались догонять своих рекрутов, а я с отрядом изменил маршрут. Успею посетить ещё своё Гутово, а пока надо поспешить в обитель, обрадовать мир инициацией бастарда Неллеров Степа. Представляю, как у моего заместителя преднастоятеля Михаила морда скорчится. Мелочь вроде, а приятно.

Мои молоденькие друзья Николас и Юлька цветут и пахнут, на лицах не только радость и уважение ко мне, а и гордость, будто бы это их стараниями милорд Степ обрёл дар. Хотел придержать полученный накануне от казначея сахарок – взятка? Ну, не знаю – не выдержал и вручил обоим по куску из тех пяти, что таскал в кармане. По идее, дать бы им по лимону, чтобы хоть немного сморщили довольные мордашки, да цитрусовые в Неллерской провинции, как когда-то при советской власти в моём детстве, появляются только зимой, доставляют из империи или республики Верция, куда привозят морем с южного материка. То есть сейчас, летом, чайку с лимоном не попить. Зато имеются полезные и душистые листья и растения вроде мяты, смородины, душицы, малины и прочих чабрецов. Вообще, растительность очень схожа с моим родным миром. Надеюсь, сахарная свекла тоже найдётся, пусть не в неокультуренном, диком виде.

Не всегда прямая – самый короткий путь, это и без Лобачевского знаю. Вернулись в обитель, выехав на дорогу, ведущую к Готлину, и свернув с неё на развилке у конного хозяйства, принадлежащего герцогскому барону.

Так же как не все земли, маноры и поселения в Неллерской провинции вассальны моей мачехе, являясь коронными, также и в графствах достаточно таких, что подчиняются напрямую Марии. Баронство Корманс как раз к ним и относится. С тёзкой моего приятеля, Николасом Кормансом, мне нужно будет познакомиться в самые ближайшие дни, соседи всё-таки. Замок его виднеется за густой фруктовой рощей и наделами крестьян. Деревни самой не видно, видимо, находится дальше.

Через час, даже меньше, после поворота мы оказались перед монастырём. Нет, мои владения не настолько малы, просто часть земель соседа в них врезалась узким длинным клином.

Кот из дома – мыши в пляс, это не про монахов и работников Готлинского монастыря. Застал всех обитателей занятыми насущными делами. Проще говоря, все пашут, как те рабы на галерах. Большинство паломников по-прежнему толпилось у вытекающей из трубы в стене благотворной воды святого источника.

Конечно же, моё возвращение заметили так же, как и отбытие. Благословил кланяющихся мне людей жестом вертикально поднимающейся и опускающейся руки, символизирующим жезл создателя, и предупредил своих спутников:

– О случившемся пока ни слова, понятно? Вначале я сам сообщу своим заместителям. Не хочу, чтобы поднялась шумиха раньше времени. Братьям и слугам есть чем заняться, и нечего их отвлекать.

Отпустил сопровождение, кроме Юльки, сразу за воротами и направился к себе мимо помоста для казней и наказаний. Можно порадоваться, что мой орден не Наказующие, на смерть отправлять людей мне почти не придётся. Молящиеся, как правило, передают достойных казни в руки местных феодалов, городских властей или своим собратьям из ордена, искореняющего еретиков, если Наказующие оказываются поблизости.

Отдал поводья своей кобылы какому-то рабу, прибиравшемуся в этот момент у подъезда, и с подружкой поднялся в мои покои, где нас ждало открытие: мой сверстник брат Сергий, грамотный, расторопный и исполнительный секретарь, какого-то чёрта рылся в моём рабочем столе в кабинете. Отскочить-то он успел, услышав наши шаги, только вот характерный шум задвигаемых ящиков и покрасневшее лицо не оставляли сомнений в характере его предшествующих действий. Эх, Серёга, Серёга. Хотя бы на стрёме кого-нибудь оставил постоять. Некого? Не можешь никому доверять? Это замечательно. Не все, кто вокруг меня, получается, скурвились. А кто же тебя-то завербовал? Ну, это мы вскоре узнаем. Мы – это типа мы, Николай Второй. Да, немного заношусь, что вполне простительно в моём положении.