скачать книгу бесплатно
Кроме того, Владимир сделал наложницей беременную вдову своего брата Ярополка, греческую монахиню, похищенную Святославом во время одного из походов.
Конечно, пьяницей Владимир не был, но вино любил.
Да и какой разврат без вина?
А его, надо заметить, на Руси уже умели делать.
До 15 века винокурение было корчажным.
Корчагами называли плоские керамические сосуды с широким горлом. Именно в них заливали подготовленную брагу или мед.
Затем корчаги ставили в печь и накрывали другой корчагой. В резульате получалось очень слабое вино.
К 15 веку появились новые технологии, разработанные учеными-монахами.
Считается, что первое хлебное вино было создано в 40–70 годы XV века в Чудовом монастыре московского Кремля.
Очень скоро монастырское винокурение вышло на первое место, и великий князь Иван III запретил производство вина в монастырях.
Более того, в 1474 Иван III ввел первую монополию на производство водки.
Сам Иван III, который по существу является первым русским царем, любил пропустиь за пиршественным столом рюмку-другую, но никаких излишеств себе не позволял.
Среди российских императоров были и знатоки, и ценители алкоголя, и трезвенники.
Утонченные вина и дорогие напитки были такой же привычной частью повседневной жизни Российского Императорского двора, как и пасхальные яйца «императорской серии», работы мастеров фирмы Фаберже, выложенные на полках в горках императорских кабинетов.
Ну, и само собой разумеется, что вина, водки и коньяки были неотъемлемой частью пышных дворцовых трапез.
Таким образом, алкоголь на императорских столах занимал такое же почетное место, как и на столах подданных российских императоров.
Тем не менее, алкогольной зависимости не было ни у кого из российских императоров.
В обычной же жизни напитки позволяли и снять стресс, и просто создать атмосферу дружеского ужина с соратниками и сослуживцами. И в императорских резиденциях все было «как у людей».
Тем не менее, некоторые историки считают алгоколизм наследственной чертой почти всех Романовых.
Давайте посмтрим, так ли этой на самом деле.
Иван Грозный
В 1552 году Иван Грозный после взятия Казани запретил торговлю водки в Москве и построил для своих опричников особый питейный дом на Балчуге, названный «кабаком».
Напомним, что слово «кабак» у татар означало выпивку без закуски.
Кабак на Балчуге очень нравился царю, и стал любимым местом увеселения его приближенных.
Скоро государство увидело в продаже водки неистощимый источник обогащения казны.
С 1555 года кабаки появились и в других русских городах, заменив в них старые питейные заведения – корчмы.
Но самым интересным было то, что в кабаках разрешалось пить только простому люду: крестьянам и посадским.
Люди других сословий обязаны были пить спиртное у себя дома, а людям, занимающимся творческим трудом пить вообще запрещлось.
С 1746 года кабаки были переименованы в «питейные заведения», но название «кабак» сохранилось до сих пор и стало нарицательным.
В течение нескольких веков кабак был особенностью русского быта, породив новую общественную социальную прослойку: «кабацких ярыг».
Что же касается самого Грозного царя, то, если верить некоторым источникам, он довольно сильно был подвержен питию.
Особенно он усердствовал в оргиях в Александровской слободе, которая стала оплотом его опричников, где они предавались самому безудржному разврату и пьянству.
К этому времени царский дворец в Александровской слободе был превращен в нечто среднее между крепостью и монастырем. Кругом возвышались прочные стены с бойницами, из которых мрачно выглядывали жерла пушек.
Так среди глухих лесов появилась опричная столица с дворцом, окруженным рвом и валом, со сторожевыми заставами по дорогам. В этой берлоге царь устроил дикую пародию на монастырь.
На вышках дежурили дозорные, железные ворота всегда были заперты. Иоанн, начавший проявлять несомненные признаки помешательства, решил, что для него и его приближенных настало время покаяния.
Он выбрал триста самых отчаянных (выражаясь современным языком, самых отмороженых) опричников и объявил их иноками.
Себя он назначил игуменом, князя Вяземского – келарем. Малюту Скуратова – параклесиархом. Всем были сшиты рясы, скуфьи и прочие принадлежности иноческого облачения. Кроме того, для Иоанна были изготовлены ризы.
Почти каждую ночь, около четырех часов, царь в сопровождении Малюты Скуратова и царевича Ивана поднимался на колокольню и начинал звонить в колокол.
Со всех сторон в церковь спешили опричники.
Случайный посетитель мог бы подумать, что он находится в настоящем монастыре.
Черные фигуры, одетые в подрясники, со скуфьями на головах, ничем не отличались от простых монахов.
Звон умолкал, и в просторном храме, тускло освещенном лампадами, появлялся царь.
Сгорбленный, с лицом изрезанным глубокими морщинами, в длинной мантии, с посохом игумена в правой руке, он производил впечатление инока-молитвенника.
Начиналась служба, которая длилась часа три-четыре. Служил священник, но царь все время находился в алтаре и клал земные поклоны.
Делал он это так усердно, что на лбу у него постоянно была опухоль. Такого же усердия он требовал и от «братии».
Царь строго следил за тем, чтобы все опричники посещали эти ночные службы.
Ослушникам грозила суровая кара: заключение в сыром подвале, почти без пищи, на десять-пятнадцать дней.
После обедни за трапезой, когда веселая братия объедалась и опивалась, царь за аналоем читал поучения отцов церкви о посте и воздержании.
Опричные пиры были далеки от идеального монашеского аскетизма.
Описавшие опричный «монастырь» служившие в опричнине ливонские дворяне Иоганн Таубе и Элерт Крузе рассказыввали, что «каждому подается еда и питье, очень дорогое и состоящее из вина и меда».
Попойки сменялись долгими и изнурительными богослужениями, подчас ночными.
Таубе и Крузе рассказывают, что время, которое царь Иван проводил за церковной службой, вовсе не было потрачено даром.
«Все, что ему приходило в голову, – отмечали они, – одного убить, другого сжечь, приказывает он в церкви».
Между пиром и церковной службой царь ходил в застенок.
«И есть свидетельство, – пишут те же авторы, – что никогда не выглядит он более веселым и не беседует более весело, чем тогда, когда он присутствует при мучениях и пытках до восьми часов».
И далеко не случайно, что при таком образе жизни тридцатилетний Иоанн выглядел дряхлым стариком. Желтая, морщинистая кожа обтягивала череп, на котором не осталось почти ни одного волоса.
Небольшие серые проницательные глаза погасли, всегда оживленное лицо осунулось, на голове и в бороде от прежних волос уцелели только остатки.
«Вокруг суставов длинных костей конечностей, – написано в медицинском отчете и вскрытии гробницы Ивана Грпозного, – возникли гребни и наросты остеофитов; особенно сильное разращение их обнаруживается во всех местах прикрепления мышц.
Такого образования остеофитов мы не наблюдали ни у 72-летнего Ярослава Мудрого, ни у адмирала Ушакова в 71 год, ни у Андрея Боголюбского в 63 года, а между тем царю Ивану в год его смерти было всего 54 года».
Такое раннее образование остеофитов можно объяснить, скорее всего, резким нарушением обмена веществ, в частности солевого-кальциевого, полным отсутствием режима и неумеренным употреблением алкоголя и еды.
Но самое печальное заключалось в том, что алкоголь действовал разрушающе на и без того больную психику царя, и кто знает, сколько невинных душ был им загублено после обильных возлияний.
Не секрет, что Грозный имел привычку прерывать пиры и ездить с опричниками разибраться с неугодными ему боярами.
Не могло подобное поведение царя не сказываться и на управлении страны, которая докатилась благодаря этому самому правлению до Смутного времени.
Алексей Михайлович «Тишайший»
После Грозного русские цари вели довольно спокойный образ жизни.
Да, они любили и веселую кампанию, и хорошее застолье, но ни Борис Годунов, ни Шуйский, ни Михаил Федорович не дружили с зеленым змием.
Первым российским государственником, объявившим войну вредным привычкам, стал дед Петра I – царь Михаил Романов.
Он объявил табак «антихристовой травой» и запретил его употребление под страхом смертной казни с конфискацией всего имущества.
Вскоре смертная казнь была заменена позорным наказанием – 60 ударами палкой по стопам.
Царь Алексей Михайлович курильщикам вырывал ноздри.
Но власть была непоследовательна в своих действиях – борясь с курением, она поощряла пьянство.
Сам Алексей Михайлович не имел себе равных на этом поприще и, если верить легендам, на спор в течение суток выпивал двадцать литров вина.
Петр I
Петр стал первым нарушителем воли отца и под влиянием иностранцев закурил еще в юности.
Он предпочитал крепкий голландский табак и любил запивать его вином.
Сам Петр настолько любил выпить, что за один день мог пропустить 36 стаканов вина.
Понятно, что с такой любовью к выпивке великий царь не мог не наложить отпечаток на алкогольный уклад России.
Именно при Петре водка в России стала считаться обязательной принадлежностью не только праздничного, но и повседневного стола.
Дело дошло до того, что водку стали выдавать обитателям богоугодных заведений.
Водка долго считалась непременной частью солдатского пайка.
Русские ратники почти всегда везли за собой в обозе хмельное питье, чтобы было чем ободрить себя в решительную минуту.
Воинский Устав 1716 года учредил особые порционы – нормы выдачи спиртного.
Солдат получал обязательное довольствие – 2 кружки водки в день (около 1,5 литров) крепостью 15 %– 18 %.
Не остался в стороне и простой люд. Одна чарка в день полагалась всем петербургским строителям, дорожным рабочим, рабочим верфи, портовым грузчикам.
Для простолюдинов выдавалась низкосортная водка бесплатно по царскому распоряжению.
Сам царь предпочитал «Гданьскую», но какой она была на вкус, никто не знает. Известно только, что это была довольно чистая, без запаха и привкуса, водка, крепостью около пятидесяти градусов.
Петр начал пить рано, пил много и часто, пьяным бывал агрессивен.
Со временем он стал прикладываться к рюмке по самым ничтожным поводам. Но самым печальным было то, что он Петр втягивал в пьянство большее число людей, полагая выпивку европейским способом досуга. И, надо заметить, был недалек от истины, посольку в Европе в те времена пили много.
Сложно сказать, упивались ли тогда в Европе до смерти, а на Руси подобное случалось. И не среди простолюдинов, а в окружении самого царя.
«Тут-же в доме Лефорта, – писал в 1692 году князь Борис Куракин, – началось дебошство, пьянство так великое, что невозможно описать, что по три дня запершись в том доме бывали пьяны, и что многим случалось оттого умирать».
Ну а те оргии, которые устраивлись учрежденным Петром Всешутейшим и всепьянейшим собор стали легендарными.
Достаточно сказать, что главнейшей соборной заповедью, зафиксированной в первых строках Устава, было требование «напиваться каждодневно и не ложиться спать трезвыми».
Что же касается Евангелия, то вместо него была сделана книга, в которой стояло несколько сосудов с водкою.
Особенно весьма блудливому Петру нравилось спаивать женщин, в связях с которыми он был неразборчив. Как следствие, он долго и тяжело болел сифилисом.
Не изменял соей пагубной привычке царь и за границей.
«В Либаве, – писал К.Валишевский, – он увидал в первый раз Балтийское море, море варягов, и, не имея возможности, благодаря дурной погоде, продолжать свой путь, проводил время в винных погребках в обществе портовых матросов, чокаясь и болтая с ними, упорно выдавая себя на этот раз за простого капитана, на которого возложено поручение вооружить капер для царской службы».
Так было и в Бранденбурге, и в Голландии, и в Англии, где, по словам маркиза Кермартена, обычной утренней порцией Петра была пинта (0,55 л) бренди и бутылка шерри.
По свидетельству епископа Солсберри Джилберта Бернета, Петр даже в Англии собственноручно гнал и очищал водку.
О загулах Петра I существуе велкое множество рассказов и легенд, и нет никакого смысла упоминать их.
Гораздо важнее сказать о том, что если великий царь и пил до полусмерти, то работал он, без малейшего преувеличения, до смерти.
