Лётная книжка лётчика-истребителя ПВО

«20.03.41. МиГ-3. Тренировочный полет по кругу, 1 полет, 12 минут».

А на следующий день при подготовке одного из МиГов к полету техник самолета «допустил небрежность в работе, отчего поломал 8-ю раму фюзеляжа, чем нанес ущерб государству в сумме 168 руб. 36 копеек». Командир полка был беспощаден и приказал: «Указанную сумму удержать из содержания воентехника 2-го ранга В.П. Джуренко и деньги сдать в доход государства».

Тем временем в конце марта наступила оттепель, аэродром раскис и полеты прекратились. А в апреле переучиванию на новый самолет мешала нелетная погода, и в Дневнике полка почти ежедневно отмечалось: «Полеты сорваны из-за плохой погоды». Поэтому летчики пока начали высотные тренировки в барокамере, и младший лейтенант Урвачёв только через месяц после первого вылета на МиГе получил формальный допуск к полетам на нем:

«20.04.41. УТИ-4, задняя кабина, упр. 1 КБП-41 (Курс боевой подготовки. – В.У.). <…> Общая оценка 4. Разрешаю полеты на МиГ-3. Командир 1 авиаэскадрильи Найденко».

В этот день с завода пригнали еще девять МиГов, и снова непогода. Задание командования о подготовке к параду оказалось под угрозой срыва. Довольно двусмысленная запись появилась в Дневнике полка за четыре дня до парада: «Полеты сорваны из-за плохой погоды. Летный состав изучал и прокладывал маршрут 1-го мая и пристреливал самолеты в тире». Но накануне парада, как положено, оружие на самолетах было опломбировано.

Наконец, за день до первомайского парада на небе ни облачка. Полеты начались в 5.00 утра, и ведущие летчики звеньев прошли по парадному маршруту через главный командный пункт и Красную площадь. Младший лейтенант Урвачёв, как и другие летчики, раз за разом поднимался на МиГе в воздух, выполняя учебно-тренировочные полеты:

«30.04.41. МиГ-3. КБП-41, 5 полетов, 1 час 17 минут».

В ходе освоения МиГа в полку перед парадом один самолет был разбит, а три другие в результате технических неисправностей совершили вынужденные посадки.

1 мая командир дивизии поздравил личный состав полка с праздником и пожелал успешного выполнения ответственного задания. По его сигналу 27 МиГов звеньями по три самолета поднялись в воздух, взяли курс на Москву и строем прошли над Красной площадью. Один из них пилотировал младший лейтенант Урвачёв:

«01.05.41. МиГ-3. Воздушный 1-во майский парад, 1 полет, 1 час 18 минут».

Как видно из летной книжки, он участвовал в воздушном параде на новом, сложном в пилотировании самолете после всего шести вылетов на нем, что было явно недостаточно для его освоения, и особенно для полетов на этом самолете в строю.

После парада технический состав провел послеполетный осмотр самолетов и поставил на них боекомплекты. Однако при проверке пулемета на МиГе летчика Чистякова старший техник по вооружению Марфин случайным выстрелом из него отстрелил у самолета лопасть пропеллера. Майор Рыбкин вновь был неумолим: «Этот безобразный факт произошел в результате преступной халатности Марфина и бесконтрольности со стороны Чистякова», – и каждый получил по заслугам: «За принесенный материальный ущерб государству с воентехника 2-го ранга Марфина произвести удержание из денежного содержания по 25 % в течение двух месяцев, старшему лейтенанту Чистякову – выговор».

Но за хорошую организацию и проведение воздушного парада нарком обороны СССР объявил его участникам благодарность, и они были приглашены в Кремль на прием. Урвачёв рассказывал, что приглашенные, И.В. Сталин и руководство Наркомата обороны сидели за накрытыми столами. Все, кто хотел, свободно подходили к Сталину, чокались с ним, о чем-то говорили. О себе сказал: «Я не подходил». Когда И.В. Сталин ушел, С.М. Будённый взял баян, и дальше вечер пошел с песнями и плясками. По ходу вечера тех, кто выпил лишнего, охрана Кремля выводила из зала и на автомобилях отправляла по домам.

Одного из них доставили в люберецкий гарнизон. Дежурный по части, увидев состояние прибывшего, тут же арестовал его, а утром доложил об этом командиру полка, реакция которого была мгновенной: участнику приема в Кремле отпуск три дня, дежурному по части арест на такой же срок. За рвение не по уму и политическую близорукость.

* * *

Много лет спустя Георгия Урвачёва спросили, как он и его друзья тогда относились к И.В. Сталину, учитывая события 1937 г. в РККА. Ответил он коротко:

– Мы уважали свое правительство.

– Ты в Красной армии с 1938 года и, наверное, если не был свидетелем, то мог слышать о том, что сейчас называют репрессиями.

В ответ он рассказал, что в их гарнизоне помнит только один случай «репрессий». В Люберцах, в здании новомодного тогда архитектурного стиля «конструктивизм» находились кинотеатр и ресторан, в которых молодые летчики нередко проводили вечера со знакомыми девушками. Но один из них как-то в поисках светских развлечений отправился в московский ресторан «Националь», где стал слишком настойчиво ухаживать за какой-то дамой.

Когда по ее жалобе в дело вмешалась милиция, выяснилось, что эта дама – сотрудница иностранного посольства, а у «донжуана» в кармане обнаружили блокнот с записями о новейшем самолете МиГ-3, который он тогда осваивал. Поэтому милиция передала задержанного гуляку не военным властям – в комендатуру, как полагалось, а органам госбезопасности. Вернулся он в полк через неделю, бледный и осунувшийся. Его спросили:

– Били?

– Нет, но кормили селедкой, а воды пить давали мало.

Рассказ Урвачёв заканчивал сентенцией:

– Такие блокноты мы все таскали в карманах, но только не в рестораны, и были более разборчивы при выборе объектов ухаживания.

Ужин молодого летчика в «Национале» вызвал удивление, на что Урвачёв сказал:

– Зарплата нам это свободно позволяла. Кстати, я и токарем на заводе зарабатывал ненамного меньше. Поэтому почему бы нам было не уважать свое правительство?

Накануне, аэродром Липицы, война началась

После парада и приема в Кремле в полку шли ежедневные полеты почти без выходных дней, и почему-то в воскресенье они были наиболее интенсивными, продолжаясь, как, например, 18 мая, с 6.00 до 20.25. Правда, на следующий день, в понедельник, полетов не было. Вместо них, наверное, для разрядки, соревнования по волейболу. Но во вторник с 5.00 вновь полеты и последняя перед войной воздушная стрельба. Однако, судя по летной книжке Урвачёва, ее результаты остались неизвестными, посклоьку нельзя было определить, сколько из выпущенных летчиком-истребителем пуль попало в цель:

«0.05.41. И-16. КБП-41, упр. № 13, стрельба по воздушным целям. Количество выпущенных пуль – 60. Утерян конус».

Воздушная цель – полотняный конус, который буксировался на длинном тросе за самолетом, был утерян в связи с тем, что в него на самолете И-16 врезался младший лейтенант Алексей Макаров, для которого это закончилось вынужденной посадкой.

В связи с продолжающимся обучением прибывших в полк выпускников летных школ младший лейтенант Урвачёв в мае выполнял с ними многочисленные вывозные полеты на учебно-тренировочном истребителе, как правило, более десяти в день:

«29.05.41. УТИ-4. Вывоз летного состава, 19 полетов, 1 час 37 минут».

Одновременно он летал по курсу боевой подготовки на И-16 и по программе переучивания на МиГ-3, иногда меняя один тип самолета на другой в течение дня:

«15.05.41. И-16. КБП-41, упр. 28, 13, 4 полета, 3 часа;

15.05.41. МиГ-3. Программа переучивания упр. 4, 1 полет, 50 минут».

К освоению курса боевой подготовки на МиГе Урвачёв, как и другие летчики полка, приступил всего за месяц до начала войны:

«22.05.41. МиГ-3. КБП-41, упр. 5, 3 полета, 2 часа 10 минут».

Рассказывая об этом времени, он удивлялся:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Выписки из летной книжки, других документов, а также из опубликованных и рукописных материалов выделены в тексте курсивом.