скачать книгу бесплатно
Скульптор
Анна Урусова
В 1965 году, выходя в открытый космос, Алексей Леонов стал свидетелем катастрофы – неизвестный космический корабль, позднее названный «Объект 1», потерпел крушение возле Луны. Так началось соревнование ведущих держав Земли за то, кто получит больше инопланетных технологий, лучше адаптирует их, быстрее найдёт хозяев корабля и вступит с ними в контакт.Сто лет люди осваивают Солнечную систему, достигают скоростей 200-250 км/с, но за пределы системы не выходят. Не удаётся и обнаружить ещё какие-то следы инопланетян.В 2089 астрофизик из ОСР (Объединённые Социалистические Республики, реструктурированный СССР) предлагает совершенно новую теорию устройства Вселенной, открывающую человечеству путь в дальний космос и заодно объясняющую крушение "Объекта 1".В 2091 году ОСР отправляет «Вестник» – корабль, оснащённый гиперон-магнитным двигателем, – к SGR 1806-20, в созвездие Стрельца. Именно там по мнению учёных нужно искать следы таинственных гостей Солнечной системы.Обложка – StableDiffusion.
Анна Урусова
Скульптор
Бисквитному Дракончику за всё, что было сделано для того,
чтобы эта история была рассказана,
и
Ивану Григорьевичу С., чьи опыт и эрудиция пришли мне на помощь
в один из самых сложных моментов написания этой книги, –
искренняя и бесконечная благодарность автора.
Мы – ставшая живой звездная пыль,
которой Вселенная дала силы постичь саму себя,
и мы еще только-только приступили к этой задаче.
Нил Деграсс Тайсон, «Астрофизика с космической скоростью».
Ретроспектива
Год 1965.
– Внимание, внимание! Человек вышел в открытое космическое пространство и находится в свободном плавании!
Земля замерла в напряжённом ожидании, а человек в ослепительно-белом скафандре, с крупной надписью «СССР» на шлеме, медленно двинулся к космическому кораблю.
Вот он добрался до шлюза, с силой оттолкнулся от него и закрутился в разные стороны, обмотанный фалом, точно гусеница, готовящаяся превратиться в бабочку.
Вот вращение замедлилось, и кольца фала плавно сползли со скафандра, повисли – Человек Космический окончательно родился из Человека Разумного.
Наблюдая за тем, как каждое действие Алексея утверждает торжество человеческого разума над безликой пустотой, командир экипажа, подполковник Беляев, отсчитывал минуты и действия, оставшиеся до возвращения Леонова на корабль. Когда внутренняя температура скафандра преодолела оптимальные двадцать градусов, он спокойно скомандовал в микрофон:
– Не торопись, Лёша.
Но температура, наоборот, поднялась ещё немного. Пульс Алексея, до того не отклонявшийся от его биологической нормы, ускорился – не сильно, всего на несколько ударов в минуту. Но для тренированного лётчика-космонавта и этого было слишком много.
Внезапная нервозность Алексея могла быть спровоцирована какой-то внештатной ситуацией, но за бортом всё было по-прежнему: бескрайний космос, звёзды и неподвижно висящий вполоборота к кораблю Леонов с кинокамерой в руках. Командир, слегка недовольный, но всё ещё уверенный в том, что всё идёт по плану, повторил:
– Лёша, у тебя слишком частое сердцебиение, слишком высокая температура. Не знаю, что тебя так тревожит, но постарайся успокоиться. Ещё немного, и температура поднимется слишком высоко.
Но космонавт, до того последовательно выполнявший утверждённую программу и сообщавший о каждом своём действии, ничего не ответил. А потом и вовсе ринулся вперёд и вниз, за корабль, неестественно плавным рывком уходя из зоны обзора. Несколько томительных мгновений, за которые командир успел перебрать в голове сотни причин неадекватного поведения дисциплинированного лётчика, и в динамиках зазвучал напряжённый голос Алексея:
– Иваныч, ты бы это видел… Возвр…
Хриплый шум в передатчике сменил человеческий голос, и связь оборвалась. Кляня про себя неуёмное любопытство Алексея, командир приник к иллюминатору. Фал оставался туго натянутым – косвенное, слабое, но всё же подтверждение того, что человек, находящийся на другом его конце, жив.
Наконец, спустя несколько ошеломительно долгих минут, в иллюминаторе показалась большая красная надпись «СССР», за ней золотистый светофильтр, сменившийся основным, белым, материалом скафандра… И тут же прямо перед ним, рассекая фал, пролетело и ударилось об обшивку корабля нечто, показавшееся Павлу куском шиферной черепицы.
Алексей резко затормозил, чуть качнулся назад.
Затем вперёд.
Павел замер у иллюминатора, боясь лишний раз пошевелиться. Какой-то частью разума он понимал, что его действие или бездействие ничем не поможет и не повредит товарищу. Но сердце требовало даже не дышать.
Алексей разжал пальцы, выпустил бесполезный уже обрезок фала. Затем принялся очень-очень медленно двигать рукой, стремясь дотянуться до обрывка, всё ещё прикреплённого к кораблю.
Только убедившись, что Алексей снова крепко держится за спасительную верёвку, Павел Иванович попытался связаться с землёй. И не смог. Передатчик молчал. Так же, как и его собрат, закреплённый на скафандре Леонова.
Оставалось ждать и надеяться на то, что неведомое происшествие не повредило никаких критически важных структур корабля.
Безумно долгие секунды складывались в минуты томительного ожидания. Протокол поведения в случае выхода из строя приборов связи был отработан до мелочей, но кто даст гарантию, что с Алексеем, находящимся вне видимой зоны корабля, до сих пор всё в порядке?
Пытаясь отвлечься, Павел принялся изучать окружающее корабль пространство. Ещё несколько минут назад казавшееся пустым, оно постепенно наполнялось разноразмерными кусочками тёмного материала, на которых, словно в насмешку, вспыхивал ослепительный, неистовый свет не преломлённого атмосферой Солнца.
И всё же, ужасаясь масштабу и неотвратимости неведомой катастрофы, космонавт, тем не менее, чувствовал огромное облегчение: среди чёрных, серых и бесцветных обломков не появилось ни одного белого.
Три глухих удара – условный знак, означающий, что люк шлюза закрыт вручную и можно выравнивать давление. Ещё два – Алексей снял и выключил ранец и готов войти в основное пространство корабля. Можно открывать люк.
Алексей, освобождённый от скафандра, бледный как мел и изрядно возбуждённый, буквально ввалился вовнутрь. В руках он сжимал неправильной формы обломок неизвестного материала. Тот самый, едва не оставивший его навсегда в космической пустоте.
– Я его вообще случайно заметил, пока вращался. Даже сразу не понял, что такое: какая-то круглая тень в пол-Луны размером. – Едва сняв шлем, Леонов принялся в красках описывать чудовищную катастрофу, свидетелем которой оказался. Так что подполковник Беляев даже не успел принять решение: расспрашивать напарника сразу или дать ему слегка прийти в себя. – А потом ещё раз туда глянул – а он уже перед Луной, остановился, вроде как ждёт чего-то. Круглый, с одной стороны тёмно-серый, с другой – почти малиновый. Я и кинулся за наш корабль, оттуда чужой целиком в кадр помещался. – Здесь Алексей сбился, опустил голову и совсем тихо сказал. – То есть, я не знаю, было ли это кораблём, но думаю, что было, хоть и очень хочу ошибаться. Потому что потом он взорвался. Или его взорвали. Знаешь, Паша, мне показалось, что в него выстрелили. Похоже было, что какая-то белая спираль отпечаталась на малиновой стороне, и он по этой спирали начал вроде как раскрываться. И взорвался. Только я больше никого не видел.
– Я понял.
Космонавты помолчали, отдавая дань уважения неведомым разумным, возможно, погибшим непосредственной близости от них, неспособных даже попытаться оказать помощь. За себя они не боялись: если бы неведомые убийцы захотели разобраться с «Восходом-2» и его экипажем, они бы это уже сделали. Алексей прервал молчание первым:
– Передатчик у меня отключился сразу, как спираль начала появляться. Я как раз начал тебе говорить, что возвращаюсь. А здесь когда?
– Видимо также. И Земля молчит. Ну у них, надеюсь, всё нормально, это наше оборудование чем-то зацепило. – Павел снова попытался оживить передатчик, но тот продолжал молчать. – Пообедаем – попробую починить.
Год 1991
За двадцать шесть лет, прошедших с тех пор, как Алексей Леонов стал первым человеком, вышедшим в открытый космос и единственным, видевшим «Объект 1» во всём его великолепии, земные космические корабли изменились до неузнаваемости.
Землянам повезло дважды. Во-первых, атака из неведомого орудия в клочья разорвала жилые каюты, хранилища еды и, видимо, образцов, собранных на других планетах, не тронув при этом отсеки с двигателями и прочей аппаратурой. Во-вторых, хозяева корабля, очевидно, были похожи на людей сильнее, чем теоретически могли бы. Так что, изрядно поломав голову, космонавты и учёные смогли определить, что брать в первую очередь, и как это можно использовать. (Но достоверно отличить еду от собранных образцов так никто и не смог).
Благодаря инопланетянам остались в прошлом ракеты-носители и топливные двигатели, сменившиеся изящными сферическими устройствами, неизвестным образом взаимодействующими с самим пространством. Их демонтировали с корабля в первую очередь: больший достался американцам, успевшим к Луне первыми; меньший, попросту не влезший на американский «Аполлон», – Советам, опоздавшим на три месяца.
Канули в Лету громоздкие скафандры – нескольких чужих защитных костюмов, чудом переживших катастрофу, по-честному разделили между собой советская и американская экспедиции, нос к носу столкнувшиеся у останков «Объекта».
Передатчики, системы навигации, корабельная автоматика… Понять, как и почему это работает, удавалось куда реже, чем аккуратно демонтировать и переставить на корабли землян. Целые институты и конструкторские бюро бились над изучением артефактов далёкой цивилизации. Но результатов – помимо практических – всё ещё не было.
Американским учёным было проще: их лунная программа началась раньше советской, они и прибыли первыми, и первые несколько лет чаще посещали место катастрофы. И у них, чаще всего, было не по одному экземпляру устройства.
Нужно было как-то исправлять ситуацию: государство, первым реально разобравшееся в инопланетных технологиях, стало бы единственным гегемоном на Земле на долгие-долгие годы.
И решение пришло вместе с выкладками нескольких учёных, задавшихся вопросом: а откуда, собственно, летел «Объект 1»? У них было очень мало информации: рассказ Леонова и Беляева о событиях тех минут; образцы, предположительно собранные инопланетянами; данные об анализе того, самого первого, куска инопланетного корабля. На этом тонком фундаменте несколько искренне увлечённых космосом сибирских физиков построили вполне прочную теорию о том, что инопланетяне должны были двигаться от Венеры, оставив там либо исследователей с аппаратурой, либо исключительно автоматизированные устройства.
Это был шанс.
К счастью, аппараты разной степени автономности с нанесённой на хромированные бока символикой СССР и пришедшего ему на смену Объединения Социалистических Республик, уже не первый год исследовали Утреннюю Звезду. И – в глазах заклятых друзей и врагов – отправка первой пилотируемой экспедиции выглядела не капризом и не причудой, а закономерным развитием странного интереса к планете, требующей для собственного изучения куда больше ресурсов, чем с неё можно получить.
– Земля, начинаем снижение. – Назар Ульянов, командир миссии «Венера 19» выключил передатчик и обернулся к сидящему в креслах-трансформерах экипажу. – У нас всё получится.
– Сомневаюсь. Кислота уже всё разъела бы! Столько лет прошло!
Назар, смуглый крепыш, в лице которого равномерно смешалось наследие тюркских предков отца и поморских – матери, неопределённо пожал плечами. Корабль успешно миновал пять слоёв венерианской атмосферы и уже почти вошёл в нижний и самый опасный, так что всё внимание командира теперь было приковано к окружающим корабль, безостановочно вращающимся, плотным кислотным облакам.
Поняв, что товарищ не настроен на разговор, старший техник Николай, худой и нескладный обладатель огненно-рыжих волос, примечательной россыпи веснушек и – вопреки всем стереотипам – тёмных, почти чёрных глаз, скрестил руки на груди и расслабленно откинулся на спинку кресла. Разговаривать с третьим членом экипажа о том, могло ли что-то сохраниться на Венере, он не хотел. Впрочем, Елизавету Лазареву, к своим двадцати шести годам заслуженно получившую степени в нескольких отраслях биологии, крайне редко интересовали такие мелочи.
– Не обязательно. – Лиза, сероглазая и русоволосая обладательница совершенно незапоминающихся черт лица и фигуры, с лихвой компенсировала недоработку генетики живой и выразительной мимикой. Взгляд, которым она смерила старшего техника, заставил бы устыдиться и усомниться в праве на собственное мнение любого человека, обладающего чувствительной натурой. – Мы так и не знаем, какими они были. Защитные костюмы, доставшиеся нам, могут быть надеты на любое гуманоидное существо, которое я себе могу вообразить. Я уже третий год твержу, что это для гостей. Хозяева либо вообще не пользовались костюмами, либо были уничтожены вместе с собственными скафандрами.
– Твои завиральные теории…
– Тихо! Снесёт нас сейчас с курса до конца, и добавятся к возможным гуманоидным трупам на Венере человеческие!
В небольшом главном отсеке, заставленном приборами и креслами, резкий окрик Назара превратился в почти что полноценный крик. И Николай и Лиза, наконец, умолкли, оставив в отсеке техническую тишину, как часто называли отсутствие человеческих голосов, изредка разбавляемое низкими, почти инфразвуковыми, сигналами приборов.
Назар снова склонился над пультом управления.
Согласно общему мнению учёных, искать следы хозяев «Объекта» следовало на земле Иштар, где-нибудь в окрестностях гор Максвелла. Экипаж «Венеры 19» должен был сесть в самой верхней точке горного хребта, выпустить оттуда несколько автономных аппаратов, способных целых двадцать дней работать в сумасшедших венерианских условиях, и ждать результатов, как можно реже покидая корабль.
Но Венера внесла свои коррективы: скорость ветра в верхних слоях оказалась почти на 50 км\ч выше расчётной. В иных обстоятельствах эта ошибка могла бы стоить жизни экипажу, но люди, утверждавшие кандидатуру первого пилота и командира миссии, знали, что делают. И подполковник Ульянов – высококлассный лётчик, имеющий за плечами несколько десятков боевых вылетов – смог уйти от столкновений с отрогами хребта Максвелла, почти не отклонившись от намеченного курса. «Почти» в этом случае означало, что корабль снесло на пятьсот километров восточнее запланированной точки приземления. Теперь следовало опуститься вниз, в зону высочайшего давления, пройти над поверхностью сверхкритического СО
и аккуратно подняться вверх, к запланированной точке. Бороться на равных с ветрами Венеры земляне не могли.
– Хотела бы я знать, что им понадобилось в этом аду. – Лиза, наконец, соизволила приоткрыть глаза и отрешённо наблюдала за долиной Анукет, над которой теперь двигался корабль.
Она действительно напоминала ад, эта тёмная красно-коричневая гладь, обманчиво-ровная, лишённая рельефных трещин и складок, но, при приближении, превращающаяся в гигантские соты. Впереди по курсу корабля вздымались такие же красно-пористые отвесные скалы – внешняя граница одного из самых больших кратеров Венеры. Или спуск на следующий круг Преисподней. В зависимости от начитанности наблюдателя и его склонности к фантазиям.
– Может быть, их послали с важной миссией. Как нас. – Назар, наконец, отвлёкшийся от пульта управления, несколько раз с наслаждением моргнул и потянулся, разминая онемевшие мышцы спины и плеч. – Или они убегали от кого-то и пытались обмануть своих врагов. Когда мы думаем о том, что и почему делали хозяева «Объекта», мы не должны забывать, как они закончили.
– Быстро и безболезненно. В отличие от своих собратьев. – Лиза буквально распласталась по иллюминатору. – Назар, тормози. Мы нашли их.
Пока корабль спускался в кратер Клеопатра, Николай и Лиза во все глаза разглядывали исследовательскую базу или колонию инопланетян. В скудном желтоватом свете, в который венерианские облака превращали солнечные лучи, она выглядела чужеродно, неестественно, словно личинки огромного насекомого на засохших кусках красноватого мяса. И даже вкрапления сияющих, словно земные бриллианты, участков, не делали эти чёрно-серые низкие прямоугольные конструкции со скруглёнными углами, соединённые между собой наземными переходами, более привычными. Более понятными.
Поодаль от основного комплекса висели, не касаясь морщинистой венерианской поверхности, несколько шарообразных конструкций,
Спустившись ниже, земляне разглядели ещё и тёмное небольшое тело, лежащее у одного из шаров.
Корабль завис в ста метрах над верхней границей кратера. Лиза с удовольствием подумала, что с точки зрения какого-нибудь стороннего наблюдателя корабль землян выглядит родным братом инопланетных конструкций: такой же тёмно-серый и круглый. Только почти в два раза меньше и не столь изящный: если поверхности оригиналов казались отполированными почти до зеркального блеска, то внешняя оболочка земного аналога была покрыта сотнями соединительных швов. Внезапно удовольствие сменилось горечью от осознания того, что вся космическая программа Земли последних лет напоминает Чудовище Франкенштейна, точно так же собранное из частей трупа.
– Мы никогда не смогли бы им помочь. Ни тогда, ни сейчас. – Назар медлил, не желая ни выходить на связь с Землёй, ни отдавать приказ на выход из корабля. – Но мы узнаем, как они перемещались на такие расстояния, найдём их дом и расскажем их собратьям о судьбе того корабля и оставшихся здесь исследователей. Мы узнаем их имена и увековечим в названиях новых небесных тел, гор и равнин. И первым, что мы переименуем, будет этот кратер. Тот, кто погиб здесь во имя науки, точно заслуживает этого больше, чем какая-то там древняя красотка.
– Комм, – Николай всегда называл так своё непосредственное начальство, сокращая слово «командир», – давай что-нибудь Земле сообщим? Хотя бы просто отобьём сообщение, что удачно приземлились, и собираемся тестировать скафандры на пригодность к работе на высоте шесть – шесть и восемь десятых километров. Мы-то на одиннадцати оставаться собирались. Я теперь не могу гарантировать пять часов непрерывной работы.
– Займись сообщением. Лиза, как ты будешь исследовать инопланетянина? На месте или поднимем сюда?
– Сначала на месте. Надо понять, насколько хорошо он сохранился, и вообще… – Она сглотнула, и Назар заметил, насколько расширены её зрачки и бледна кожа. – Дай мне полчаса, пожалуйста. И я буду готова работать.
Лиза неловко проскользнула между креслами, покидая основной отсек корабля.
– Коля, вы же работали раньше вместе. Знаешь, что с ней?
– Ага. Трупов боится. Точнее, как боится… – Николай задумчиво укусил карандаш. – Тётка у неё была, странная такая. Вдалбливала Лизке, что стоит душе покинуть тело, как в теле тут же всякая дрянь заводится. Лизка их каким-то умным словом называла, я не запомнил. Ну вот… теперь перед каждым вскрытием ей надо минут тридцать в себя приходить. Я раз слышал, вроде молится.
– Молится? – Назар недоверчиво взглянул на старшего механика. – Врёшь!
– Неа. Ну а что? Лет пять назад комиссия признала, что для поддержания психологического здоровья общества религии даже полезны. В рамках, конечно, но куда уж без них. Так что Лизка может и не скрываться теперь. Сообщение я отстучал. Земля дала добро.
Спустя один земной час они спустились по длинному мягкому трапу и оказались внутри кратера, в нескольких метрах от лежащего на боку тела инопланетянина. Сейчас, когда они находились на одной с ним поверхности, в глаза бросалась чуждость создания, его полная и абсолютная непохожесть на землян.
Во-первых, он был рептилией примерно полутора метров длиной. По земным представлениям, конечно же. Крупная, сплюснутая сверху и снизу, голова и длинное тело, заканчивающееся растроённым хвостом, делали его практически стопроцентной змеёй с точки зрения любого землянина. И хорошо заметная грудная клетка с шестью щупальцеобразными отростками, каждый из которых заканчивался ещё шестью мелкими щупальцами, ситуацию только усугубляла.
Во-вторых, он был покрыт шерстью. Или чем-то на неё похожим. Причём «шерсть» росла только на одной стороне тела, которую дружно решили считать задней.
Наконец, на его голове были только глаза. Четыре глаза опоясывали верхнюю часть головы инопланетянина, причём два внутренних на первый взгляд очень походили на человеческие, а два внешних казались просто заполненными чернотой глазницами.
– И как мы умудрились понять их?!
Николай говорил очень громко, почти кричал, и Назар с Елизаветой были с ним полностью согласны. Больше двух десятилетий земляне считали, что хозяева и создатели «Объекта 1» – раса, очень близкая к людям. Близкая настолько, что именно этой близостью можно было объяснить лёгкость, с которой земляне адаптировали непонятные инопланетные технологии. Теперь следовало искать другое объяснение.
– Коля, сфотографируй, пожалуйста, здесь всё. – Пока механик доставал фотоаппарат из заплечного ранца, командир подошёл к шару, у которого лежало тело, осторожно провёл кончиками пальцев по блестящей серой поверхности. – Послушайте, это же не обязательно должен был быть хозяин базы. Возможно, это его домашнее животное.
– Ага. – Лиза ехидно усмехнулась. – Не знаю, как вы, ребята, а я всегда таскаю с собой в космос любимого кота. Скорей уж гость или путешественник. Или создатели «Объекта 1» и те, кто летел на нём в последний раз – представители разных рас. Может быть, где-то есть огромный всевселенский рынок, на котором продаются корабли на любой вкус и кошелёк.
– Могла бы – таскала бы. А они могут. – Николай принялся щёлкать камерой, наводя объектив то на прислонившегося к шару Назара, то на распластавшегося на земле инопланетянина, то на сосредоточенно роющуюся в поясной сумке Лизу.
Биолог уже открыла было рот, чтобы сказать очередную колкость, но наткнулась на строгий взгляд командира. И, ехидно фыркнув, принялась за работу.
Первым делом Лиза тщательно измерила тело, отдельно отметив даже диаметры каждого щупальца. Затем опустилась на колени, надавила на «грудь», подождала и надавила сильнее. Видимо, ожидаемого эффекта так и не появилось, потому что Лиза недовольно поджала губы и точно так же исследовала щупальце и голову. Аккуратно ощупала глазницы и их содержимое, снова нахмурилась. Задумчиво прошлась возле тела, легко потянула за шерсть…
– Не шерсть. Какие-то наросты на коже. И он явно не углеродный. Органика, похожая на нашу, но какая-то другая. И в этих условиях он сохранился очень хорошо – мне кажется, что умер он не меньше десяти лет назад по нашему счёту. Не знаю, от чего. – Лиза с силой провела руками по лицу, словно снимая какую-то липку плёнку. – В общем, что будет с ним после того, как мы поднимем его на корабль, я даже предположить не могу. Буду вскрывать здесь.
Лиза открыла чемоданчик, предусмотрительно захваченный из корабля, расстелила две стерильные полиэтиленовые простыни: одну как можно ближе к телу, другую чуть дальше, и принялась аккуратно раскладывать инструменты.
– Где-то через час кому-то из вас придётся вернуться на корабль с образцами. Их нужно будет положить в стандартный холодильник и посмотреть, как они себя поведут. Я не очень уверена, что мы сможем привезти что-то на Землю.
– Хорошо. Мы с Колей пока попытаемся открыть хотя бы один корабль. Будем на расстоянии прямой видимости.
