Станция Бякино – 3: Зима

***

Яся заболела. У нее горячий и сухой нос. Собака целыми днями лежит и никуда не ходит. Пришлось отдать ей свою пайку.

***

Ужасно хочется есть. Сегодня была моя очередь колоть дрова. Руки дрожали, и я чуть не выронил колун. Соседи уже смотрят косо. Я их понимаю.

***

С питанием дела всё хуже и хуже. Картофель в этом году не уродился. Что посадили, то и собрали. Плетни местами вообще пустые. Спасаемся одними кабачками и тыквами. Слава богу, огурцов много, попробуем на что-нибудь их обменять.

***

Не знаю, зачем это пишу. Если соседи прочитают мой дневник, то уж точно не простят. Сегодня ночью я незаметно вышел из дома и стащил со склада консервы, макароны и картошку. Еще какой-то пакет подвернулся под руку. Тоже прихватил, может, зеленый чай. Соседки любят собирать листья смородины и малины. Отнес все это добро в лес и сделал схрон. Я не могу допустить, чтобы моя девочка умерла с голоду. Нужно будет сделать невозмутимое выражение лица, когда обнаружат пропажу.

***

Сегодня с утра недосчитались консервов. Все тут же подумали на Димку из крайнего дома. Это сын Галины и Виктора. Мужики его избили, и мне пришлось разок пнуть для вида. Дело чуть не дошло до убийства, кража у своих – серьезный проступок в нашей коммуне. Мать с отцом выклянчили для него помилование, и парня просто выгнали за ворота. Жалко? Да! Мне его, конечно, жалко. Но когда на одной чаше весов жизнь моей девочки, а на другой – Димкина, то я выбираю дочь. Моя обязанность – защищать Дашу. Она – мой смысл жизни. Хотя нет, зачем я придумываю себе оправдания? Мне его не жаль, парень никогда мне не нравился, черт с ним. Пусть так и будет.

***

Давно ничего не писал. Надо сжечь этот блокнот, да всё время забываю.

***

Холодно.

***

Снег валит уже несколько дней. С едой большие трудности. Собака больше не ловит мышей. Лишь жалостливо смотрит и поскуливает. Если так будет дальше, нужно что-то решать. Дочка ее сильно полюбила, но ничего не поделаешь. Я и так делю свою еду с собакой. Скоро в обморок начну падать.

***

Не ел уже три дня. Дочь почти столько же. Хорошо, сделал схрон. Как в воду глядел. Нужно как-то забрать рюкзак из леса, не вызвав подозрения соседей.

***

Решился. От собаки нужно избавиться. В этом жестоком мире каждый сам за себя. Сказал соседям, что отведу Ясю подальше от нашего жилища и вернусь. Дочке навру, будто убежала сама. Поплачет и забудет. Жрать… Как же я хочу жрать. Славка предложил съесть собаку. Отказался, конечно, для Дашки это будет психологическая травма.

***

Сейчас пойду в лес. Самое главное – найти рюкзак и принести его как можно ближе к нашей коммуне. А уж там я разберусь, как потихоньку таскать еду. Снег валит недуром. Товарищи выдали мне лыжи с палками и ружьё.

***

Пальцы мерзнут. Шариковая ручка мерзнет. Запнулся об какую-то корягу. Нога сырая, похоже, течет кровь. Черт, где же я спрятал свой рюкзак. Нужно было сделать маячок. Яся идет грустно рядом, словно что-то подозревает. Зачем я все это пишу? Нужно побыстрей возвращаться.

***

Нашел. Консервы и картошка на месте. Так и хочется открыть баночку, жаль нечем. Приказал Ясе сидеть на месте. Девочка знает все основные команды. Видимо, прежний хозяин ее дрессировал.

***

Уже ушел на приличное расстояние. Услышал позади себя лай. Собака нашла меня. Черт, теперь обратно отводить. Пальцы мерзнут, хорошо есть бензиновая зажигалка.

***

Отвел подальше, приказал сидеть. Зарядил патрон в ружье. Хотел пристрелить. Чтобы не мучилась. Раз и готово… Не смог. Ее глаза до сих пор в моей памяти. Привязал за поводок к дереву. Какой же я слабак. Нужно было стрелять. Сижу на рюкзаке, нога немеет. Через штанину сочиться кровь.

***

Что со мной не так? За что такие испытания? Я заблудился. Оставил собаку привязанной, а сам блуждаю по лесу. Старые следы от лыж замело снегом. Грыз сырой картофель. Силы на исходе. Нужно найти дорогу до темноты.

***

Начинает смеркаться. Похоже, я пропал. Кровотечение не останавливается. Если кто найдет мое тело, заклинаю, отыщите мою дочь и позаботьтесь о ней. Эти скоты выгонят ее, когда узнают, что я не вернулся. Деревня Миловка.

***

Проткнул банку лыжной палкой. Кое-как расковырял жестяной корпус консервов. Каша… Замерзшая. Немного поел… Стало ещё холодней, и клонит в сон. Нельзя… Спать ни в коем случае нельзя.

***

Радости моей нет предела. Нога не шевелится, и я уже потерял всякую надежду на спасение. Как вдруг услышал лай. Сначала подумал галлюцинации. Но через какое-то время прибежала Яся. Собака перегрызла поводок со стороны ручки. Я заплакал. Яся радовалась и лизала мне лицо. Не поняла, что я специально ее бросил.

***

Яся лает. Отбегает в сторону и возвращается. Собака не бросает меня и явно зовет с собой. Слышал, у них хороший нюх. Какой же я подлец. Сейчас соберу остаток своих сил и попробую встать.

***

Стемнело. Мы вышли не туда. Тут какая-то железная дорога. Понятия не имею, в какую сторону идти. Сил совсем нет. Два раза терял сознание. Палки от лыж здорово помогают.

***

Темно и ничего не видно. Снег летит мне в глаза. Скорей всего, это моя последняя запись. Потерял много крови. Яся убежала. Всё-таки бросила меня собака. Не виню… Она сильно замёрзла. Штанина оказалась надорвана, и я разорвал её дальше. Рана глубокая. Как же меня угораздило только. Вряд ли это была коряга, скорей всего, напоролся на железяку. Бедная моя девочка. Папа не смог. Прости.

***

Борис Валентинович закончил читать. В зале ожидания воцарилась гробовая тишина. Мужчина полистал еще раз странички и убрал блокнот в стол. Яся лежала на тряпке возле кресла и смотрела на нового хозяина. Собака слушала, как читает Борис, и в глазах ее чувствовалась тоска. Животное будто понимало, что речь идет именно про нее. Возможно, Яся просто слышала свою кличку и имя девочки, к которой за это время успела привязаться.

Борис Валентинович взял в руки поводок и внимательно осмотрел. Конец действительно был отгрызен. Мужчина присел на корточки рядом с псиной и ласковым добрым голосом произнес, поглаживая ее по спине:

– Теперь ты дома, и больше никто не предаст. Я обещаю.

Глаза Серёжи заблестели. Парень посмотрел на Машу, с щеки девушки соскользнула слеза.

– Делайте что хотите, – махнул рукой молодой смотритель.

Серёжа сходил в каморку и тут же вернулся. В руках его был небольшой напольный коврик, который лежал возле его с Машей лежбища. Парень взял собаку за ошейник, отвел в сторону и постелил его вместо тряпки.

– Как там в дневнике написано? – улыбнулся Серёжа. – «Пусть так и будет».

Маша подбежала к мужу и крепко обняла. После нагнулась и обняла Ясю, шепнув ей на ушко:

– Я же говорила, ты ему обязательно понравишься. Дело времени.

Глава 6

– Как же вам удалось спастись? – спросил Николай Николаевич.

– Я со страху завизжала, – продолжила Катя свой рассказ. – Зомби мгновенно повернулся передом. Разводной ключ был жестко зажат в его кисти. Уж не знаю, сам он его держал или просто рефлекс. Стоит и смотрит.

Я попятилась назад. Слесарь бросился на меня. Я резко прибавила шаг, за что-то запнулась и упала на пятую точку. В ту же секунду здоровый мужик оказался возле меня, но почему-то не набрасывался, а словно завис в воздухе, издавая звуки, напоминающие рычание. В левой руке был фонарик, и я направила его на мертвеца. Вы не поверите, он висел на лыжной палке. Острый конец воткнулся ему между ребер, а другой уперся в пол. Зомби махал руками, но, к счастью, до меня не доставал. Через пару мгновений палка с треском лопнула, обломанный кусок снова уперся в пол, и живой покойник оказался ближе к моему телу.

Катя встала и подошла к уже разгоревшемуся огню в камине. Взяла пустой чайник и спросила деда:

– А где вы берете воду?

– Вообще, из колодца, – ответил Николай Николаевич. – Но сейчас он временно недоступен. Сашка принесет с пруда.

– Я думала, стоячую воду пить нельзя. Смотрела по телевизору программу про выживание.

– Небезопасно, – дед почесал затылок и добавил: – Снег топить тоже. Да и не застойный он, пруд-то этот. Два ключа бьют. Один прямо видно было. Второй Пашка почувствовал, когда нырял. Так что, дочка, не переживай, ничего страшного. Пили мы и не раз. Подольше дать покипеть на всякий случай и всё. Расскажи лучше, как зомби завалили.

– Опять всё самое интересное прослушаю, – печально вздохнул Сашка, взял в руку чайник и вышел из комнаты.

– Это всё Аня, – продолжила Катя. – Сестра подбежала и принялась очень быстро втыкать свою лыжную палку в покойника. Именно в те места, которые мы пытались запомнить.

Зомби обмяк, палка под ним соскочила в сторону, и двухметровый слесарь рухнул на меня. А дальше…

Дальше меня начало рвать. Кое-как выползла из-под громилы и, стоя на четвереньках, освободила желудок от какой-то липкой жидкости с коричневыми сгустками. Еды-то в нем не было. А сестра продолжала тыкать, даже когда зомби не шевелился. Истерика у нее случилась. Я подошла и крепко прижала к себе.

Сашка вернулся, в ведре оказалось достаточно воды.

– Да уж, дела, – дед взял наполненный чайник из рук молодого человека и подвесил над огнем. – А как он там запертый оказался? Сам что ли закрылся?

– Да кто его знает, – пожала плечами девушка. – Обычно дверь в наш подвал днем всегда открыта. Сыро там, и соседи проветривают. Думаю, слесарь чинил что-то в теплопункте, а второй мужик, зомби, что лежал на полу, забежал в подвал укушенный и закрылся на вертушок. Через время обратился и напал на здоровяка. Ну а тот его и грохнул. Да, видимо, получил ранения. Лично я это так вижу.

– Вот это боевое крещение, – Никник достал целлофановый пакет с рассыпным чаем. – Я вот только, дочка, в толк не могу взять. Куда подевались все соседи-то? Бабка живая, вы живы, а с остальными-то что?

– Вы меня спрашиваете? – с обидой произнесла девушка, заподозрив, что ее рассказам не очень-то и доверяют. – Откуда я должна знать? Кто на работе, а кто на учебе? Мама вот в магазине была. Отчим на работе. Уже после я слышала, что переболевшие вирусом люди и исцелившиеся внезапно сами обращались. Без ранений и смерти. Никто не знает, как это происходит и как еще передается зараза. Знаю только одно – нам с сестрой крупно повезло. Хотя теперь уже и сомневаюсь…

Катя грустно опустила голову.

Николай насыпал в пустую стеклянную банку заварку и поставил на стол.

– И где вы жили эти три года? Как здесь оказались?

Через пару дней мы услышали рёв мотора и скрип тормозов у нашего подъезда, – Катя взяла стоящую в углу швабру и принялась мести пол. – Выбежали на балкон. Под окнами стоял старый грузовик ГАЗ-53. Водительская дверь открыта, а самого водителя за рулём уже не было.

Через несколько секунд в входную дверь постучали. После пережитого в подвале мы стали меньше бояться. Тем более дверь надежно заперта на три замка. Ане стало интересно, кто может барабанить и почему стучат именно в нашу квартиру. Предположили, что нас видели раньше, в окно или с балкона. Вероятно, грабители или просто бандиты.

Стук прекратился минут на пять, затем продолжился, дверь уже пинали ногой. Аня медленно подошла к глазку, стараясь как можно меньше шуметь.

– Папа! – взвизгнула сестра. – Ключи, куда мы их дели?

Я тоже сильно обрадовалась. Посмотрела в глазок, проверить, не обозналась ли Анька. На площадке действительно стоял отчим. Небритый и чумазый.

В тот день он нас забрал. Сели в кабину ГАЗика, мотор взревел, и машина поехала. Медленно, но уверенно. В тот момент я почувствовала себя счастливой, ведь думала, отчим умер. Он должен был работать в городе, но по счастливой случайности в день, когда всё произошло, они с напарником трудились на загородном объекте.

– Что же он сразу за вами не приехал? – перебил Николай Николаевич. – Времени прошло прилично.

– Мы так и не успели спросить, – продолжила Катя. – Самое главное, он приехал. Думали, мы в безопасности, и больше ничего не волновало.. Теперь есть кому нас защищать. Жаль только бабу Любу. Хотели попрощаться, но отчим не разрешил. Сказал, времени нет и нужно срочно валить. Вечерело, а на грузовике не светились фары.

Ехали мы не быстро. Отчим старался объезжать стоящие на дороге легковые автомобили. Некоторые пришлось таранить. Зомби выбегали с тротуара на шум и бросались на кабину. Одни сразу попадали под колеса, их с хрустом раздавливало по асфальту. Я смотрела в зеркало заднего вида. Ужасная картина. Другим удавалось на ходу запрыгнуть на ступеньку. Эти отличались сообразительностью. Мертвецы дергали за хромированную ручку двери и не могли открыть. Представляете, у зомби осталось в памяти, для чего нужна ручка.

Выехали из спального района на проспект и двинулись в сторону выезда из города. Благо недалеко, мы жили на окраине. Отчим всю дорогу молчал, лишь изредка матерился, когда передача не переключалась с первого раза. Аня прижалась к отцу, обхватив двумя руками его руку выше локтя.

Кругом разбитые машины, перевернутые троллейбусы и автобусы. У всей техники почему-то разбиты все стекла. Даже у той, что была аккуратно припаркована. Для чего? Непонятно. Словно кто-то специально ходил и бил по ним молотком. Витрины магазинов, аптек, булочных и прочих магазинов тоже разбиты. Тут-то всё понятней. Люди искали продукты и просто вещи, которые пригодятся в будущем. Удивляло только одно: люди разгромили всё не в течение года или двух, а в первые же дни. Так сказал отчим.

Выбрались на междугороднее шоссе и проехали по асфальту, наверное, с полчаса. Затем отчим свернул налево, и еще полчаса пришлось трястись по ухабам. Машина вновь свернула уже с просёлочной дороги на какую-то колею, уходящую через небольшое поле в лес.

Проехали еще немного, и грузовик остановился возле высоких железных ворот, криво сваренных и усиленных всем, чем только можно было.

Это оказалось СНТ. Садовое товарищество или коллективные сады. Называйте как хотите. Несколько участков земли с маленькими домиками, огражденные общим железным забором. Отчим посигналил. Ворота открыл низкорослый мужик в грязной одежде и сальными волосами, похожий на бомжа. Отчим с трудом включил первую передачу, и машина заехала на территорию.

Мужика с длинными, давно не мытыми волосами все звали Копчёный. Он отвел нас в один из домиков с двухъярусной кроватью, столиком и самодельной батареей во всю стену, сделанной из двух толстых труб и электрического нагревателя воды. Конечно, она не работала, электричества не было, как и в городе. Копчёный поставил у входа нам ведро, велел спать до утра и ушел, заперев дверь снаружи. Нам сразу показалось это подозрительным. Аня начала пинать дверь. Мужик вернулся и объяснил через окно, что это для нашей же безопасности. И что завтра он придет рано утром и откроет.

Катя взялась через тряпку за горячую ручку чайника, сняла с огня и начала понемногу лить в стеклянную банку с чаем.

– Хорош, – остановил девушку Николай Николаевич. – Пока достаточно кипятка. Иначе банка может лопнуть. Пусть маленько прогреется, тогда и добавишь.

Катя поставила чайник на деревянную разделочную доску на столе и с грустью в голосе добавила:

– Больше мы отчима никогда не видели.

***

Борис Валентинович держал в одной руке зажигалку, а второй наливал в нее бензин из маленького стеклянного пузырька. Затем вставил в корпус с орлом на стенке и чиркнул колесиком. Фитиль вспыхнул и осветил лицо мужчины.

Наставник подошел к большой карте на стене, отделяющей зал ожидания от каморки смотрителя. Борис выменял карту области у одного из выживших бродяг и повесил ее для общего пользования. Мужчина поднес зажигалку ближе, чтобы рассмотреть населенные пункты вокруг станции Бякино. Само убежище для удобства Борис обозначил канцелярской кнопкой в виде гвоздика с красным пластмассовым наконечником.

– Стромино, – провел наставник указательным пальцем по железнодорожной линии. – Дальше Бякино, Ерелино и Гыркино. Хмм… Тут наш лагерь и сама деревня. Это не то… И это не то… Это вообще не понятно что. Вот здесь Ремино. А где же Миловка?

– Какая еще Миловка? – подошел к карте Серёжа.

– Как какая? – удивился вопросу наставник. – Ты что, не слушал, когда я читал записки того мужика?

Серёжа пожал плечами.

– В блокноте написано, – продолжил Борис Валентинович. – Они с Ясей пришли из деревни Миловка.

– Ну и что? Нам-то какое дело?

Борис ничего не ответил и принялся снова водить пальцем по карте.

– Вот и у меня тоже она из головы не выходит, – влезла в разговор Мария.

Девушка сидела на скамье и помогала одной из пожилых бродяжек зашить дыру на куртке.

– Я, похоже, что-то пропустил, – повернулся к жене молодой смотритель. – Всё же нормально. Собака теперь с нами. Ее бывшему хозяину уже не помочь. Так в чем дело-то?

– А дело, брат, в том, – Борис положил ладонь на плечо напарнику, – что в дневнике говорится про дочь. Маленькую девочку, которую выставят за ворота коммуны, как только поймут, что ее отец больше не придет. У них страшный неурожай, а она лишний рот, от которого легко избавиться.

– Вы шутите? – улыбнулся Сергей. – У кого же поднимется рука выгнать на мороз голодного ребенка? Она же и одной ночи не переживет. И потом, ее отец весь год работал в огородах, да и сама она, я уверен, ему помогала. Разве не имеет девочка права на долю с этого самого «неурожая»?

– Сережа, – спокойным голосом ответил Борис Валентинович. – Я тебе миллион раз говорил, и выжившие бродяги подтверждали мои слова. Все до одного. После зомби-апокалипсиса люди озверели. Человек человеку теперь волк. Такого, как на нашей станции, нет больше нигде. Да ты и сам видел, что творится в других убежищах. Без оплаты тебя вышвырнут ночевать с зомбаками. А если их нет, так сами же и приведут для устрашения. Вспомни еще Свиноголового бандита или покойного Михалыча, загонявшего людей по сути в рабство. А ведь прошло-то времени всего ничего. Я где-то читал, в каком-то журнале, что личность человека формируется до пяти лет и больше не меняется с годами. Получается, что, если этому верить, то люди были такими всегда. Просто держали себя в руках, скрывали свою истинную сущность. У всех сорвало крышу, когда осознали, что закон больше не имеет силу. Мы с тобой не такие? Нет… Это не вопрос… Мы же с тобой не такие, брат! Поэтому я здесь! Девочку запросто могут выгнать. Есть ли нам какое до нее дело? Думаю, есть. Потому как, если не будет, то мы ничем не отличаемся от Свиноголового.

Маша заплакала, и все обернулись в ее сторону.

– Ничего, всё нормально, – шмыгнула носом девушка. – Я просто вспомнила Ю.

Борис Валентинович вновь повернулся к карте и, освещая огоньком бензиновой зажигалки, принялся разглядывать округу.

– Хмм… А вот и она, – обрадовался мужчина. – Деревня Миловка. Остановку помнишь? Между Бякино и Ерелино. Вот после нее через километр примерно наш покойничек и вышел из леса.

– Получается, он почти четыре километра по железной дороге прошел? С раненой ногой? – удивился Сергей.

– Угу, и притом папаша не знал, куда идет, – добавил Борис. – Просто доверился собаке. Яся почти довела хозяина. Другое дело, смогли бы мы ему помочь? Потерял много крови, замерз, обессиленный от голода и долгой ходьбы. Псина только ближе к утру о хозяине вспомнила. Ты бы впустил раненого незнакомца в убежище?

Серёжа промолчал, решив не забивать себе голову проблемами, которых на данный момент нет.

– Вот то-то и оно, – не стал дожидаться ответа наставник. – Можно не отвечать. Когда я впервые увидел тело, мне показалось, мужчина умер не этой ночью, а раньше. Уж больно оно какое-то промерзшее, что ли. Я могу ошибаться. Так что, скорей всего, Яся не спешила звать на помощь вполне по понятным причинам.

Собака гавкнула на весь зал.

– Да-да, про тебя говорим, – рассмеялся Борис Валентинович. – Свою кличку услышала.

– Значит, вы всё уже решили? – строгим голосом спросил Сергей. – Идете за девочкой?

– Не могу… Я просто не могу, – ответил Борис.

– Опять это чувство, про которое вы рассказывали раньше? – тихо спросил Серёжа.

– Думаю, да, – улыбнулся наставник. – Ты начинаешь меня понимать. Оно снова манит меня. Снегопад стихает, возможно, завтра и выдвинусь.

– Я не могу оставить жену одну, – оправдался Серёжа.

– Ничего страшного. Я буду не один, – Борис присел на корточки и позвал собаку похлопыванием ладонью по коленке. – Со мной будет Яся. Девочка доверится мне, только увидев собаку.

Глава 7

В динамике раздалось негромкое потрескивание. Вчера Борис Валентинович вбил молотком небольшой ржавый гвоздь в доску, закрывающую окно, и прикрепил на него радиоточку. Мужчина встал с кресла и покрутил ручку громкости. Заиграла легкая классическая музыка, но через несколько минут прекратилась.

– Тррр, крх… – послышалось вновь в громкоговорителе. – Значит так, это снова я, Сидорович. Поздравляю всех с окончанием этого чёртового снегопада. Небо прояснилось, и, скорей всего, начнутся похолодания. Скоро пришлю гонца ко всем смотрителям станций. Вы уж там встретьте его как полагается. И да, если этот проходимец опять начнет клянчить ресурсы якобы за ноги, скажите, что я ему их сломаю, когда вернется. Не переживайте, челноку заплачено сполна. Хотя… Как знаете.

В общем, хочу знать, как связь и кто меня слышит. Передаю микрофон Максиму Анатольевичу.

– Пшш… Пшш… – раздалось в динамике.

Тишина, после снова шипение. Скрип деревянных ножек об пол. Шорох бумажных листьев на столе. Громкий продолжительный, явно мужской кашель.

– Вот зараза, он что, не выключил микрофон, я же сто раз показывал, где тумблер, – диктор постучал несколько раз по головке микрофона. – Здарова, с вами снова Жмур. Извините, приболел. Простуда, сами понимаете. Теперь эфиров будет больше. Мне подарили баночку малинового варенья для ускорения, так сказать, выздоровления. Хотя выгодней ее все же продать и пожрать по-человечески.

Снова продолжительный кашель. Ведущий, громко отхаркивая, куда-то сплюнул.

– Короче, бродяги, важное и срочное сообщение от Славки Болта, читаю дословно.

«Обращаюсь ко всем порядочным выжившим бродягам на станциях Ерёлино, Бякино и Стромино. Если заметите в ваших убежищах гаденыша по прозвищу Хромой, просьба его задержать до моего прихода. Выдвигаюсь немедленно. Этот паразит ворует у спящих, а недавно нового напарника кинул на схрон. И да, может представляться другим именем и всё отрицать. Чёрненький такой, с короткой стрижкой, без бороды. Морда в прыщах и прихрамывает на левую ногу. За помощь с меня причитается, в долгу не останусь».

Диктор закончил читать, и в радиоточке заиграла энергичная музыка какой-то иностранной группы. Борис покрутил пластмассовую ручку с недовольным видом, и звук стал тише.

***

Борис Валентинович проснулся рано утром. За стенами станции Бякино еще было темно. Серёжа с Машей вышли сонные из каморки проводить друга в путь.

– Зря вы, Борис Валентинович, отказались взять с собой близнецов, – зевая и протирая глаза руками, сказала девушка. – Они бы быстро у меня согласились.

– Нет, Маш, – ответил наставник. – Не думаю, что помощь двух автоматчиков мне пригодится. Тем более лыжи есть только у меня, а без них очень трудно пробираться по таким сугробам.

Мужчина нагнулся и погладил по голове подошедшую к нему немецкую овчарку. Яся с чуть слышным визгом зевнула и помахала головой.

Борис поставил на печку-буржуйку чайник с водой. Дождался, когда он закипит. Затем налил в собачью миску воды и бросил два больших сухаря из какой-то необычной формы булки.

Яся радостно залаяла.

– Нет-нет, – Борис накрыл миску железной крышкой и поднял на уровень своей головы. – Нужно подождать. Слишком горячо. И учти, это тебе надолго. В пути перекусов не будет.

Опытный выживший еду с собой, конечно, взял, но есть ее в дороге не собирался. Бориса всегда клонило в сон после обеда, а в пути это чревато самыми плохими последствиями.

Серёжа вынес из каморки металлический термос, открыл крышку и поставил на стол. Маша насыпала в него чёрный чай и горсточку сушёных трав и ягод.

– Земляника? Ты меня балуешь. На праздник же оставляли, – улыбнулся Борис Валентинович и налил горячую воду в термос.

– Если вы замёрзнете, то и праздновать не с кем будет, – серьёзным голосом ответила девушка.

Молодой смотритель вынул из кармана спортивных штанов белый пластмассовый пузырек, со щелчком открыл крышечку и вывалил содержимое себе на ладонь. В руке парня оказались две таблетки непонятно грязного цвета.

– Держите, – протянул Сережа напарнику. – Это витамины. Так сказал челнок. Ну тот, с бородой, вы его знаете. Человек, вроде, надежный.

– Ха-ха-ха, – расхохотался Борис. – «Вроде надежный» звучит как-то неуверенно. Да помню я его, ни разу не подвел. Нормальный мужик. Спасибо, брат, за беспокойство.