Генезис Мрака

– Наше изобретение, – довольно ухмыльнулся Орин-Юджин. – Молодые ученики, ступившие на путь магии и изучающие волшебство, добывают в недрах Анддрамена горный хрусталь. А Ахмед Самарский, маг огня из Самари, создал статую Урукха, которая извергает огонь, когда нужно. В общем, горный хрусталь расплавляют, он растекается тонкой плёнкой на ровной каменной поверхности скалы и застывает. Получается очень твёрдый, но хрупкий материал. Достаточно стукнуть пальцем, и он разлетится на множество осколков. К счастью, на такой высоте птиц мало, а грозные ястребы сюда не залетают, потому что комнаты обитаемы, и прекрасный вид перевешивает этот недостаток. Жаль, конечно, что производим его мало, но к концу столетия постараемся застеклить этим чудо-стеклом все окна.

– Это точно, вид что надо, и окна потрясающие… – согласилась Юлия, заворожённо разглядывая горные пейзажи и не сразу обратив внимание на присутствующих.

– А это, графиня, позволь представить тебе, – Орин-Юджин указал рукой вглубь комнаты, – спасённые тобой и последние на свете Оракулы. Эль и Ёля.

Юлия впервые видела Оракулов. Они восседали на резных деревянных стульях с высокими спинками, а их огромные головы, в четыре раза превышающие человеческие по размеру, затылками опирались на эти спинки. Тела Оракулов напоминали людские, но вот лица, если их можно было так назвать, отличались настолько сильно, что спутать этих существ с людьми было невозможно, даже в темноте. Широкий рот с выступающими вперёд узкими и острыми зубами, вместо носа – кожное веко, скрывающее то, что должно было им быть, а вот у глаз век не было: огромные янтарные полусферы, словно чайные блюдца, прилепленные к шару-лицу, с квадратными зрачками, катающимися внутри независимо друг от друга.

– Я… – хотела представиться Юлия, когда отошла от первого потрясения, но Оракул справа, названный Орин-Юджином Ёлей, – перебил её, или перебила, ведь пол определить было невозможно: внешне оба Оракула были абсолютно одинаковы.

– Ты – Юлия, мы знаем. И ты знаешь, кто мы.

– Я… э… – замялась графиня, ведь Орин-Юджин только что при них представил ей странных существ, и они не могли этого не слышать. – Да. Я знаю, кто вы. Оракулы.

– А значит… – подсказал левый Оракул, слегка склонив голову.

– Значит, вы всё знаете? – на всякий случай уточнила Юлия.

– Именно так, – улыбнулась Ёля.

– Значит, вы знали, что король идёт убивать вас, и ничего не сделали, чтобы этого избежать? – вновь уточнила графиня.

– Таковы течения времени, – произнёс Эль. – Мы не можем сопротивляться его холодным ветрам. Мы чувствуем его, он манит нас…

– Но можно было хотя бы спрятаться? – не унималась ди Ванэско.

– Это ничего не дало бы, – терпеливо возразил Эль. – Ветер времени лишь слегка изменил бы вектор, а потом вернулся бы на заданное направление. Король нас бы нашёл и в укрытии, но чуть позже…

– Но я бы его убила раньше, чем это случилось! – воскликнула Юлия.

– Видишь ли, дорогая, – мягко возразила Ёля. – Когда ветер времени меняется, трансформируется и всё остальное. Расстановка фигур на великой шахматной доске времени тоже. Если бы король знал, что мы в другом месте, то и ты бы его не обнаружила там, где случилась ваша битва, а значит, и бой свершился бы позже… и возможно, не так радужно, как всё обернулось сейчас…

– Радужно?! – возмутилась графиня. – Смерть моей семьи и гибель всего вокруг – это радужно?!

– Прости, дорогая, – вмешался Эль. – Для нас ветер времени всегда дует вперёд. Мы постоянно следуем за ним, и самые важные события для нас – те, что ещё не свершились. А то, что в прошлом, увы, лишь пыль, оставленная потоками времени. Поэтому мы не можем сочувствовать или жалеть о твоей потере или любых других. Но зато мы знаем, что случится дальше, а потому можем радоваться свершившемуся, как нам хотелось, или горюем, когда ветер времени приносит нежеланные изменения. Ты – одно из радостных событий. Так что, если позволишь, мы обнюхаем тебя, чтобы выяснить, куда ветер времени отнесёт твой путь.

– У меня есть выбор? – на всякий случай спросила Юлия. – Мне как-то не очень интересно, куда задует ветер моей жизни…

– Это заблуждение молодости, – улыбнулась Ёля. – Тебе необходимо знать путь ветра, чтобы следовать ему.

– Или чтобы менять? – вновь уточнила графиня.

– Менять? – удивились оба Оракула одновременно. – Зачем тебе менять свой путь?

– Чтобы не допустить чего-то, – ответила девушка. – Может быть, мне не понравится, куда дует этот ваш ветер.

– Твой ветер, – поправила Ёля и добавила: – Конечно, ты можешь пытаться изменить свой путь, но с каждой такой попыткой его потоки будут расходиться и множиться. И в итоге неизвестно, чем всё закончится и где ветер времени решит собрать в одно дыхание все остальные потоки… Выслушай нас, и сама решишь, верить или нет.

– А разве можно не верить?

– В этом особенность вашего вида. – ответила Ёля. – Вы не хотите верить в очевидное, но часто доверяете глупостям и настоящим сказкам. Это же путаница. Запомни: истина всегда одна, а любые её толкования – лишь мнимое людское мнение, которое они накладывают поверх правды в зависимости от своих желаний, опыта и ещё множества факторов.

– Хорошо, – сдалась Юлия. – Говорите, что должны. Ведь от того, что вы не скажете, ваш ветер никуда не денется. Не исчезнет же…

– Верно, – согласился Эль. – Орин-Юджин, попрошу вас…

– Да, конечно, – кивнул с улыбкой аль Вааль и направился к двери.

– Стой! Куда ты? – удивилась Юлия. Ей совсем не хотелось выслушивать странные видения одной.

– Прости, графиня, – покачала головой юноша. – Это твоя история, и она предназначена только для тебя. Никто, кроме тебя, не должен слышать Оракула, если этот ветер времени твой. Так что… я подожду за дверью. Как закончите, позови, и я войду.

Неуверенность и одиночество вновь навалились на Юлию тяжёлой плитой, когда дверь за аль Ваалем закрылась. Она повернулась к странным существам и, хотя те продолжали спокойно сидеть, не знала, куда спрятать руки. Правая же упорно искала Гринандэр, словно Эль и Ёля несли графине угрозу. Впрочем, в каком-то смысле так и было: своим предсказанием они могли обречь девушку на нежеланный или опасный путь. И Юлии этого очень не хотелось.

Когда графиня ди Ванэско приблизилась к Оракулам и нервно застыла в ожидании, их квадратные зрачки заметались в янтарных блюдцах в совершенно независимых друг от друга направлениях, а кожа вместо носа приподнялась, открывая, казалось, бездонные, черные дыры. В них тотчас со свистом начал всасываться воздух, пугая графиню ещё сильнее. Тела Оракулов затряслись, а тонкие руки с длинными сухими пальцами с силой схватились за подлокотники. И… почти тотчас всё прекратилось. Носовая кожа легла на место, закрывая чёрные дыры, а глаза успокоились, зрачки, наконец, впервые за время посещения Юлией Оракулов, сошлись на ней.

– Ты… – заговорили Эль и Ёля одновременно, словно репетировали, отчего по спине девушки пробежали мурашки.

– Ты умрёшь! – заявили они. – Но до этого поможешь Мраку окутать Мрачноземье. Потом сгинешь, забрав с собой тёмного Владыку, и… вернёшься из тени смерти вновь, чтобы воссоединить Левию и Правию, чтобы Сэмен, наконец, наполнился светом…

Оракулы замолчали. Их зрачки вновь смотрели в разные стороны, а голоса ещё какое-то время отскакивали от стен, будто горное эхо. Юлия стояла ни жива, ни мертва, ожидая, что ещё эти страшные существа добавят к сказанному, но они молчали.

– И это всё? – уточнила графиня, которой казалось, что её обманули и что это странное пророчество вовсе не пророчество, а какая-то чудная фантазия, сорванная с языков не совсем понятных простому человеку существ. – Никаких подробностей?

– Подробности напишут все остальные, – улыбнувшись, ответила Ёля. – Те, с кем ты встретишься на этом пути.

– Ну, а как же само пророчество? Я умру? Но ведь мы все умираем рано или поздно…

– Не так, как ты…

– Но, тогда как?

– Ты всё слышала. Когда-то давно в Мрачноземье жили Фениксы. Ты знаешь, кто это? – спросил Эль.

Юлия пожала плечами. Ёля кивнула и продолжила:

– Это птицы, которые сгорают, а потом возрождаются из пепла.

– Я должна сгореть? – побледнев, уточнила Юлия. – А потом возродиться из пепла?

– Нет, твой путь сложнее, – ответила Ёля. – Это лишь пример того, что смерть может быть временной. Твоя смерть тоже из такого рода.

– И когда всё это случится?

– Что именно?

– Да все эти события? Когда я уничтожу Мрачноземье? – Графине совершенно не нравилась мысль, что именно она причина падения мира во Мрак.

– Во-первых, не ты, а Азраид. – пояснила Ёля. – Во-вторых, не уничтожишь, а поможешь захватить. В-третьих, мы не можем назвать даты. Ветер на то и ветер, что дует вперёд. Время размывается, и для нас оно несущественно.

– Но для меня существенно! – воскликнула Юлия. На её глазах навернулись слёзы.

– Вы, люди, такие странные и надменные существа… Почему вы решили, что мир крутится вокруг вас? – спросила Ёля. – Почему не иначе? Почему не может быть так, что это вы песчинки одного большого механизма? Вас мотает по ветрам времени, и, если ты достаточно большая песчинка, тобой может заклинить весь механизм. Пойми, если ты не пройдёшь этот путь, всегда отыщется другая песчинка. Но позже. За это время мир и ветра времени могут перемолоть страны и множество жизней твоих сородичей, намного больше, если бы этой песчинкой стала ты…

– То есть я… – пробормотала Юлия, слёзы уже катились крупными каплями из глаз. – То есть из-за меня…

– Не надо принимать все события на свой счёт, – начал было Эль, но Юлия перебила его:

– А как их ещё воспринимать? Как вы? Будто ветер времени проносится мимо вас? Будто людские судьбы и жизни – это лишь элементы какой-то игры? А как же горе, боль, людские смерти? Как же утерянные навсегда близкие? Как, например, мои мать, отец и сёстры? Как Саббатон, который сорок лет живёт мальчишкой? Как же наши чувства?

– Вы – люди, – печально пожала плечами Ёль. – У вас их не забрать и не спрятать. Придётся терпеть…

– В этом моё предначертание? – сквозь слёзы спросила графиня. Её кулаки сжимались от бессилия. – В терпении?

– Нет. – ответила Ёль. – В конечном итоге, ты должна принести в Мрачноземье мир и равновесие.

– Когда?

Но Оракулы молчали, и ди Ванэско поняла, что бесполезно взывать к ним. Да и не хочется. Чувства обуревали девушку, и она поспешила уйти. Едва захлопнув дверь в комнату Оракулов, Юлия прислонилась к ней и дала волю слезам. Закрыла глаза руками, и рыдания сотрясли девушку.

– Что случилось? Что они тебе наговорили? – подбежал Орин-Юджин и приобнял за плечи.

– Это… это… – прошептала сквозь рыдания девушка. – Предназначено только мне. И я… я… не знаю, как это вынести! Они… они бездушные твари! Они…

– Они Оракулы, – добавил Орин-Юджин, и Юлия подняла на него покрасневшие глаза. Маленькие феи в лампах печально прильнули к мутному стеклу.

– И поэтому должны говорить нам, что делать? Я, например, не хочу делать то, что они заставляют…

– Они не заставляют, – покачал головой аль Вааль. – Да и тебе не обязательно верить в то, что они сказали.

– Но они же Оракулы!

– Да, – согласился юноша. – Но на моей памяти им никто и никогда не верил. Это такие существа. Они витают где-то в своих сферах мира и говорят то, что посчитают нужным. Совсем не обязательно им верить.

– Но зачем-то же их хотел уничтожить король?

– Знаешь, – задумчиво произнёс Орин-Юджин. – Любой бы негодовал, когда ему сказали о скорой кончине или о том, что под ним шатается трон и скоро…

– То есть из-за их предсказаний их и уничтожили?

– Да. – задумчиво произнёс Орин-Юджин. – Само предсказание ничего не значит, но, если оно открывается посторонним, они его могут принять, как призыв к действию. Например, предсказание о том, что трон шатается, наверняка вызвало нездоровый блеск в глазах и алчный скрежет в умах всех герцогов, для которых преградой к трону был сам король. Услышав такое пророчество, они бы только поспешили его исполнить.

– Я… я… не хочу того, что они предрекли… – прошептала Юлия, слёзы вновь застилали ей глаза.

– И не надо! – уверенно ответил Орин-Юджин. – Просто живи. Ветер времени найдёт свой путь, и мне кажется, он будет другим, не таким, как видят его Оракулы. Мне, например, они напророчили, что ты станешь вторым магом Анддрамена и вместе со мной будешь править Сэменом. Но я же не могу допустить, чтобы ты пошла на это по принуждению. А в то, что ты сама согласишься, у меня веры нет. Поэтому и получается, что предсказания Оракулов – это лишь возможные варианты будущего, которые скорее всего никогда не наступят. Или о настолько отдалённом будущем, что мы забудем о самом предсказании, когда оно так или иначе сбудется. Поэтому утри слёзы, и живи. Спокойных мгновений не так и много, успей ими насладиться, пока совет Семи не состоялся. Что-то подсказывает мне, что мы на пороге большой войны, и когда ты к нам примкнёшь, уже не будет времени на думы.

Юлия вытирала слёзы, смотрела на красивые черты аль Вааля и думала о его словах, но страшное предсказание Оракулов не хотело отпускать, как и желание не допустить претворения в жизнь пророческих слов. А ведь если она станет магом Левии и начнёт править Анддраменом, как говорит Орин-Юджин, то может как раз и случится то, о чём ей говорили Эль и Ёля. А значит, нужно избегать и предсказания Орину-Юджину…

Некая неуловимая тень расправила над ней крылья в тот день, словно подталкивая к пропасти, из которой Юлия ценой неимоверных усилий и жертв недавно выбралась. Графине не хотелось вновь пройти путь, подобный завершённому, но он неотвратимо приближался, и всё только об этом и говорило.

Глава 5. (Саббатон)

Три дня лил проливной дождь, но ему на смену пришёл лишь ночной холод. Саббатон, возможно, и хотел бы вновь прижаться к кому-то, чтобы согреться, но не мог. Его страшились не только женщины, но и дети. Неудивительно, ведь сначала мальчугана чуть не сожгли солдаты, приняв за опасного колдуна, а потом его спасли настоящие ведьмы.

Теперь невидимая стена отчуждения отделяла Саббатона от жавшихся к ржавым прутьям клетки людей. Он сидел в одном углу, а другие рабы занимали остальные, стараясь держаться подальше от него. Косые взгляды преследовали его, стоило лишь шевельнуться. Женщины, прижимая к себе детей, испускали дикий рык и шипение, словно пытаясь отпугнуть не монстра, а дикого зверя.

Чем дальше увозила их телега-клетка, тем спокойнее и смелее становились её узники. Они распределили время между собой, не ложась спать одновременно. Кто-то всегда бодрствовал, не сводя с Саббатона бдительных глаз. А вот у него не было сменщика, и это давалось ему нелегко. Он боялся закрыть глаза. Вдруг…

Мальчик несколько раз просил ведьм выпустить его из клетки, но Андрэ Гаргония си Вильва лишь с пренебрежением смотрела на него, словно не считая ни за человека, ни за колдуна. А её подчинённые, белокурая красавица Азия Сальва и грозная великанша Клариса Борис, по очереди говорили:

– Пока не докажешь, что ты колдун, будешь сидеть с рабами.

– А когда мне это доказывать?

– Как решит Верховная.

– Но меня же покалечат! Они уже смотрят на меня как на грязь, того и гляди изобьют или, того хуже, убьют!

– Считай это частью испытания, – улыбнулась Азия, взмахнув пышными светлыми кудрями, которые, словно пружины, взметнулись вверх и бодро запрыгали. – Если ты позволишь им убить тебя, то испытание на магические способности бессмысленно – ты точно не маг. – Азия хитро прищурилась и подмигнула: – Но ведь этого не случится? Ты же маг?

«Ваня, ты слышишь? – с тревогой мысленно вопрошал он. – Ты здесь?»

«Конечно, здесь, – ворчала она. – Куда я денусь, пока нет Юлии?»

«Ты это… можешь?.. Хочешь… или… слушай…»

«Могу, – согласилась Ваня, – слушать тебя, но не хочу. Что ещё?»

«Э-э-э… нет! – забеспокоился Саббатон. – Я не это хотел спросить. Просто… может посмотришь тут, если я засну? Мне очень хочется спать, но я не могу. Они постоянно за мной следят».

«Женщины и дети? – удивилась Ваня. – И ты боишься?»

«Не то, чтобы… Но ты посмотри, как злобно смотрит эта девчонка! А вдруг…»

«У-у-у, как страшно! На него смотрит девчонка! Из её глаз летят стрелы… гнева! У-у-у…»

«Хватит! Я серьёзно! Мне не до смеха. Они меняются, чтобы не пропустить мою атаку, которой не будет, ведь я ничего не могу сделать с обычными людьми, но… ведь они могут на меня напасть. Они поймут, что я один, и во сне менее опасен. А вдруг они захотят меня убить, пока я сплю?»

«Думаешь, справятся?» – с сомнением в голосе спросила Ваня. – «Они обессилены. Плохое питание, холод и отсутствие движения за последние полмесяца сделали их очень слабыми».

«Да знаю я! – раздражённо воскликнул Саббатон. – Ты повторяешь то, что я и так вижу! Пусть они слабы, но их много – одиннадцать человек! Навалятся, пока я буду спать, и задушат! Ведь они меня боятся. А опасных, бешеных псов обычно убивают, прежде чем они кого-то покусают. Если они это поймут…»

«Очень меткое сравнение, Саббатон, – промурлыкала Ваня. – С псом».

«Ваня! Мне не до шуток! Я хочу спать! Уже третий день не могу уснуть. Кто-то из них постоянно за мной следит!»

Ваня замолчала, а потом с лёгкой ноткой сожаления в голосе сказала:

«Я не могу тебе помочь. Видишь ли, пока ты будешь спать, я тоже буду в некотором подобии забытья. Сила, которой я являюсь, действует через тело, и, если оно погружается в сон, сила тоже замирает. Кажется, ты должен знать об этом больше меня. Тебе же около сорока?»

«Что же делать?» – спросил он.

«А у тебя есть выбор? – уточнила Ваня. – Сон, как бы ты его ни избегал, настигнет тебя в самый неподходящий момент. И чем дольше ты будешь сопротивляться, тем тяжелее будет проснуться».

– Все такие умные, – проворчал он себе под нос. Саббатон обхватил руками тощие, угловатые коленки, выглядывающие из дыр в грязных и рваных штанах, и положил на них голову. Постоянно ноющий и зудящий обрубок левой руки пришлось обхватить правой.

«Боги! Сколько же мне ещё предстоит вытерпеть? Разве тридцати лет недостаточно для маленького мальчика? Что же вы мне ещё подсунете?»

«Совсем не жалко, – сладко проворковала в глубине головы Ваня. – Ты ведь сам пытался заманить в ловушку свою племянницу».

«Все началось с её отца. Его долг мне нужно было отдать ей».

«Неправда, – ледяным тоном возразила Ваня. – Всё началось гораздо раньше. Я – часть тебя, и от меня тебе не скрыться. Если бы похоть не затуманила твой юный разум, не потянула к придворной целительнице Жанне, ничего бы этого не было. Именно она стала проклятием всего дома ди Ванэско. А твой брат… он поступил так, как считал нужным. Он сохранил тебе жизнь, хотя мог бы запросто прикончить. А ты вместо благодарности преследуешь его дочь, забыв, кому обязан жизнью».

«Лучше бы Кардан меня убил, – пробормотал Саббатон. – Это не жизнь…»

Из кучи тряпья, напоминавшего ворох грязной одежды, в дальнем углу клетки доносились храп и сопение. Два немигающих взгляда следили за каждым его движением.

«Интересно, – мелькнула дурацкая, но нестерпимая мысль, – а после снятия заклятия Кукуды я, наконец, когда-нибудь повзрослею?»

Но ощущения в маленьком теле оставались прежними. Саббатону совсем не казалось, что десятилетнее тело, в котором он был заперт на тридцать лет, начало расти. Может, стоит подождать? Не торопиться? Ведь если оно и продолжило рост, то этот процесс не мгновенный… Впрочем, затаённый страх, что его тело навсегда застряло в десятилетнем возрасте, давил на плечи тяжёлым грузом.

Вокруг клубился утренний туман, а на востоке, словно кровавое зарево, алел горный гребень. Туман, подбираясь все ближе, постепенно заполнял и клетку. Мерное покачивание телеги убаюкивало, веки наливались тяжестью. Время будто застыло, а мир вокруг накрыло лёгким облаком. Клетка и людская куча в углу растворились в тумане, оставив Саббатона одного…

Он долго брёл в плотной белёсой пелене, выставив руки вперёд, пока не упёрся в черную каменную кладку. Прикоснувшись к холодному камню, он пошёл вдоль стены и вскоре наткнулся на ржавую кованую дверь. Ребёнку стоило неимоверных усилий сдвинуть с места проржавевший металл, но дверь все же поддалась. Сколько же она не открывалась? Год? Два? Скрипнув, она распахнулась.

Запах трав, исходивший изнутри, мгновенно перенёс мальчика в далёкое прошлое.

Никто не благоухал травами так, как целительница и травница семейства ди Ванэско – Жанна Аскорбби. Её комната была пропитана тем же сладким ароматом, что и она сама. В перерывах между лечением обитателей замка и созданием травяных настоек и мазей, она бродила по лугам и лесам, собирая целебные травы, корни и грибы.

В отличие от прошлого старого лекаря, изгнанного графом Аршаном ди Ванэско без жалованья за то, что в один месяц от боли в животе умерли четверо слуг, Жанна была молода и красива.

А ещё она была женщиной, и юный граф внезапно ощутил к ней почти взрослый интерес.

Саббатон не понимал, что с ним происходит. Просыпается ли в нем мужчина, или это влияние каких-то таинственных сил?

Лишь потом, когда мальчика изгнали, Жанна открыла ему правду, признавшись, что с помощью специальной смеси трав она влияла на юного графа.

Но тогда мальчик не осознавал своего пробуждающегося влечения. Он видел перед собой красивую двадцатилетнюю девушку и чувствовал к ней необъяснимую тягу. Сначала он украдкой провожал её взглядом, потом подсматривал в коридорах и частенько, сам того не осознавая, сталкивался с ней. Жанна лишь одаривала его ласковой улыбкой и взъерошивала его волосы, отчего настроение мальчика взлетало вверх, а запах трав, всегда сопровождавший девушку, лишь усиливал его влечение.

Со временем Саббатон осмелел и стал преследовать Жанну повсюду. То он под любым предлогом врывался к ней в комнату, то следовал за ней до самого леса,

И однажды, когда мальчик направлялся по пустому коридору к себе в покои, Жанна встретилась ему с горшком какого-то отвара, улыбнулась, и всё бы закончилось, наверное, её улыбкой и подмигиванием. Но пройдя дальше, Жанна вдруг уронила этот горшок. Мальчик обернулся и застыл как вкопанный. Травница собирала по полу осколки горшка, а юбка задралась и обнажила ягодицы. Саббатона бросило в жар, и он, как и любой десятилетний мальчишка, только посмеялся бы, но терпкий запах трав ударил в нос и пригвоздил юного графа к полу, а взгляд к ягодицам. Мальчик сглотнул образовавшийся в горле ком и облизал высохшие губы и отчего-то сжал, и разжал кулаки, не в силах отвести взгляд. Он никогда не видел ничего подобного, и Саббатону сделалось плохо. Он почувствовал, что трясутся и прогибаются ноги, а в глазах потемнело. А Жанна, словно ощутила на себе взгляд мальчика, ещё и плавно зашевелилась, отчего у Саббатона вырвался еле слышимый вздох. Он тут же прикрыл рот, испугавшись, что травница его услышит, но было поздно. Стоило отвести глаза чуть левее, как он уткнулся взглядом в хитрые и насмешливые глаза Жанны.

Внимательно следя за мальчиком и его реакцией, она искусно подстроила все так, чтобы поймать его на крючок его же стыда. Алая краска залила лицо Саббатона, он опустил голову, но с места сдвинуться не смог. Жанна же, оглянувшись и удостоверившись, что никто не идёт, развернулась, демонстрируя мальчишке пышные груди, выгодно подчёркнутые внушительным декольте, и на коленях подползла к Саббатону.

Мальчик, дрожа всем телом, стоял с закрытыми глазами, боясь вновь их открыть и окончательно опозориться, когда женская грудь снова колыхнётся перед ним. Жанна, приблизив лицо к его лицу, заговорила жарким шёпотом. Он ощущал на себе её горячее дыхание и дурманящий запах трав, будоражащий всё его существо и разжигающий в нем неведомый доселе огонь.

– Ну что ты, мой хороший! Не бойся! – ласково проворковала она. – Ничего страшного не произошло. Совсем ничего. Поверь мне, – она положила обжигающую ладонь ему на шею, отчего мальчик вздрогнул, но вместе с тем по его телу разлилась приятная нега, а мышцы пронзила судорога. – Не бойся, милый. Просто ты становишься мужчиной. Вот именно! Мой маленький милый мужчина…

Прижавшись к нему щекой, она продолжила ласково нашёптывать ему на ухо:

– Всё, что ты чувствуешь, – это нормально. Такие чувства испытывают все мужчины. И твой хмурый отец, и твой пылкий старший брат. Просто у тебя эти чувства проявились впервые. Но… ты их боишься. А бояться не нужно! Привыкай к ним! Попробуй коснуться меня…

Она схватила руку мальчика и с милой улыбкой запихала за плотную ткань платья. Саббатон почувствовал ладонью мягкую и нежную плоть. Тёплую и такую трепетную… такую…

В этот момент оцепенение спало.

Саббатон вырвал руку из женского захвата, развернулся и побежал, но резкий и злой голос заставил его вновь застыть.