скачать книгу бесплатно
Господь замолчал, давая передышку своим голосовым связкам и ожидая реакции профессора.
– А дальше? – кивнул тот.
– Дальше… Я тут как-то разговорился с приятелем, работающим на кафедре «Высшей нервной деятельности» Института Генной инженерии. Так вот, этот знакомый, зовут его Яхве, похвастался мне, что имея на руках образец ДНК исследуемого организма, без труда сможет синтезировать и вживить в эту цепочку полиморфный ген, заданной направленности и заложенными свойствами. Причем гарантировал, что он не будет отторгаться организмом реципиента, вследствие заложенной в него толерантностью.
В пылу полемики оба не заметили, как на пороге кухни появилась маленькая и такая же сухонькая как у хозяина квартиры, фигурка пожилой женщины.
– Здравствуй, Господь! – поздоровалась она.
– Здравствуйте, тетя Энэя! – поздоровался тот в ответ, вставая.
– Ты что же, старый скаред, – напустилась она на деда, – позвал гостя в дом, а сам только стакан ему и дал, да и то, как я вижу, пустой?! Хоть бы чаю согрел!
– Да что вы, тетя Энэя!? Я ненадолго и сугубо по делам, – отнекиваясь, замахал Господь руками.
– А я предлагал. Он сам отказался, – начал было оправдываться Саваоф.
– Ладно-ладно, – примирительно сказала она, беря в руки чайник и ставя его на плиту. – Дайте, я хоть чайник поставлю, а то он совсем у вас холодный стоит.
– Ты мать иди. У нас тут мужской разговор. Для женщин вовсе неинтересный, – стал выпроваживать супругу с кухни профессор. – А за чайником я послежу сам.
Хмыкнув и еще раз, с видимым неудовольствием окинув пустую столешницу, тетя Энэя вышла из кухни, закрывая за собой дверь.
– И какого же свойства ген ты собираешься внедрять? – возвращаясь к прерванному разговору, поинтересовался профессор с хитрым, свойственным только ему, прищуром.
– Я все продумал. Мы не станем перегружать внедряемый ген излишней функциональностью. Он будет до примитива прост, неся в себе всего лишь одну функцию, – тут он сделал паузу и хитро прищурился, дожидаясь нетерпеливой реакции профессора, которая не замедлила наступить.
– Какую?!
– Он будет нести в себе функцию, регулирующую сомнение в совершенных поступках подопытного объекта. Иными словами, он будет отвечать за СОВЕСТЬ.
Эээ… – протянул профессор неопределенно.
– Я ведь когда изучал историю самоликвидации всех этих цивилизаций, меня все время не покидала одна и та же мысль: «Ну, где же у них совесть, в конце то концов?! Разве можно так угнетать, красть и обманывать?!» Ведь у них ни то, что совести, даже ни капли сомнения не было в пагубности своих проступков, особенно у власть предержащих. А следуя теории естественного отбора, именно такие и находились у власти. Впрочем, для вящей справедливости отметим, что и у простого обывателя она находилась в полудремотном состоянии.
– Ты полагаешь, что этого будет достаточно, для организации спасения подобных форм жизни?
–Нет, не достаточно. И тут есть еще один немаловажный аспект.
– Какой? – спросил Саваоф, наливая воды из чайника уже для себя.
– Внедрение полигена это только начальный и далеко не главный, как оказалось, шаг в деле проведения спасательной операции.
– Ну-ну, – подбодрил профессор уже в нетерпении.
– Я отдаю дань официально принятой нашей наукой версии, о неспособности к эволюции углеродных соединений. При всем этом я выяснил, не без помощи знакомых с кафедры Органической химии, что при некоторых не слишком сложных воздействиях на эти соединения, они способны превратиться в подобные им соединения, но уже на основе другого элемента, также широко распространенного во Вселенной. И этот элемент – КРЕМНИЙ!
– Подожди-подожди! Ты хочешь сказать, что можно эволюционировать на совершенно иных, доселе никем не рассматриваемых принципах?! И к тому же собираешься наделить испытуемых качествами, которыми не обладают даже многие из нас и ты в том числе?! Только не говори мне, что дело, задуманное тобой, ограничится внедрением всего лишь одного гена. Это ведь всего лишь начальный этап, не так ли?
– Да! Вот именно!
Теперь уже профессор выхлебал стакан воды, держа его, слега трясущейся рукой. Да и самого его начинало слегка потряхивать.
– Одним махом перескочить с одной эволюционной ветви на другую, – задумчиво проговорил Саваоф, все еще держа пустой стакан в руках. – Это действительно, что-то новенькое.
– А я, вам, о чем и толкую, вот уже битый час! – хлопнул себя по коленке Господь.
– Тридцать пять.
– Что тридцать пять?
– Наш разговор с тобой длится тридцать пять минут, – уточнил профессор. Он был педант до мозга костей. Затем возвращаясь к теме разговора, продолжил:
– Ну-тес, и как же ты планируешь ставить эксперимент? Внедрение искусственного модификатора в малое количество испытуемых не принесет нужных результатов, априори. Тут нужно ставить эксперимент сразу в больших масштабах.
– Да я знаю, – несколько уныло произнес Господь. – Тут, как минимум, нужно будет обработать несколько сот особей. Но я ведь не сороконожка, у меня всего две руки, к сожалению. Попробую заинтересовать и привлечь в качестве добровольных помощников студентов.
– И еще один немаловажный момент…
– Какой?
– После внедрения этого гена, назовем его для краткости, «С-ген», и удачного завершения первой стадии эволюции, если таковое конечно будет, куда ты планируешь переправлять особи для перестройки организма на кремниевую основу? Ведь на той планете, которую ты подберешь для проведения полигонных испытаний, оставить их будет нельзя. Из-за элементарной невозможности.
– Почему, учитель? Можно же ведь будет найти на планете какой-нибудь остров, там и поселить их.
– У тебя, что было в школе по химии? По неорганической химии, – уточнил Саваоф.
– Пятерка, – с недоумением ответил ученик, не зная, куда клонит профессор.
– Жаль. Я бы поставил двойку. Жирная двойка, как утопшая лягушка, убитая твоим камнем.
– Это еще почему?! – насупился Господь.
– А потому, – скорчив гримасу и подражая интонации ученика, заявил профессор. – Ты же сам сказал, что изучал подробную статистику по углеродной жизни. Следовательно, не мог не заметить, что она в девяносто процентов случаев распространена на кислородосодержащих планетах. Именно он является окислителем и катализатором всех жизненно важных процессов.
– Да-да, я уже понял, – перебил его Господь. – При окислении получается кремнезем, а это очень хрупкая структура. А что же делать?! К нам нельзя, наш нуклон радиоактивен…
– Нужна еще одна структура. Платформа в виде небесного тела, пригодного для жизни будущих пациентов. Нечто вроде перевалочной станции или эвакопункта, – задумчиво почесывая подбородок с редкой старческой щетиной, произнес завкафедрой.
– Еще раз убеждаюсь, что правильно сделал, когда решил прийти к вам за советом, – подольстился Господь, потупив хитрые глазки в пол.
– Не подлизывайся! – шутливо погрозил собеседнику пальцем Саваоф. – Сделаем так. Распределим обязанности.
Господь мигом навострил уши, не ожидая такого проявления энтузиазма от старого учителя. А тот, продолжал:
– Ты и те с кем сумеешь договориться и привлечь к сотрудничеству занимаетесь подыскиванием подходящей планеты с учетом возможности канализирования энергопотоков нужной частоты и объемов, разработкой С-гена, его сертификацией в плане безопасности, а также разработкой механизма преобразования углерода в кремний. Я в свою очередь беру на себя организационные функции по выбиванию фондов на организацию Платформы и прикрываю вас до поры до времени от всевидящего ока контрольно-ревизионного управления.
– Спасибо, учитель. Честно скажу, что не ожидал от вас такого. Эта работа ляжет в основу моей будущей докторской диссертации. Я уже приблизительно знаю ее тему и название. Нечто вроде «Эволюционных процессов направленного действия». Как-то так, в общем. И я непременно укажу вас, как ее соавтора.
– Пустое! – отмахнулся старик, тем не менее, польщенный. – С возрастом я растерял большую часть тщеславия, да и твоя слава, боюсь, будет сомнительной. А вот…
– Что?! – подался вперед Господь
– Я уже стар, и мне давно пора было сойти с ума. Почему бы не сделать это сейчас?! – горько усмехнулся профессор. – Кстати, когда члены ВАКа за волосы потащат тебя на костер публичного осмеяния и остракизма, вменяя тебе в качестве вины – явное еретичество, не забудь позвать меня с собой.
– Зачем, учитель? – удивился Господь, тщательно приглаживая топорщащиеся в разные стороны упрямые пряди волос.
– А затем, чтобы тебе там одному не слишком скучалось! – со вкусом ввернул тот.
Потом прищурился и, склонив голову набок, как иногда любил делать, произнес уже вполне серьезным тоном:
– Мне сейчас в голову ударила одна мыслишка, – помолчал, пожевывая губы, и продолжил. – Уж не хочешь ли ты стать богом у тех существ, которых собираешься вывести таким оригинальным способом?
– В общем-то, нет. А разве это плохо?
И увидев, удивленно вскинутые брови профессора поправился:
– Я имею в виду, что разве плохо участвовать в создании того, что должно быть гораздо лучше и светлее самого создателя?! А уж кем они там будут меня считать, так ли уж важно?
– Не знаю, не знаю, – покачал головой профессор.
Уже в прихожей, провожая неожиданного гостя. Профессор хлопнул себя по лбу сухонькой ладошкой:
– Кстати! Когда будете внедрять этот свой С-ген, то не вздумайте сделать его доминантным!
– Почему?
– Ну как же!? Вы же не хотите, чтобы несчастные троглодиты умерли с голоду, проливая слезы над каждой убитой тушкой какого-нибудь зверя!
– Хорошо, мы обязательно учтем этот момент, профессор. Спасибо, – сказал он и аккуратно притворил за собой входную дверь.
Саваоф еще постоял какое-то время перед закрытой дверью, собираясь с мыслями, а затем прошептал, ни к кому не обращаясь:
– Он или сумасшедший, или гений. Хотя одно не исключает другого. В любом случае он еще не догадывается, какой груз пытается взвалить на себя…
На кухне засвистел забытый всеми чайник.
XV
Противно верещащий звонок комтора, словно катапульта подбросил Захарию с дивана кверху. Он и не заметил, как выйдя из кабинета, где медитировал почти до самого утра, уснул в гостиной на диване, даже не утруждая себя раздеванием. Пока соображал, где находится, пока искал глазами источник неприятных звуков, прошло еще несколько секунд. Комтор не унимался и продолжал настойчиво трезвонить. Наконец, найдя место, куда его вчера сам засунул на подзарядку, взял в руку и нажал на кнопку приема вызова. На маленьком цветном экране появилось лицо шефа.
– Привет отпускнику и кавалеру! – пророкотала красная от возбуждения физиономия шефа. – Ну, ты и дрыхнешь! Я уже третий раз звоню. Думал, что случилось, хотел, уже было, посылать к тебе спасотряд.
Захария скосил глаза на стену, где висели часы, но они стояли. Хозяина не было почти три десятка лет, поэтому их заводом никто не озаботился, даже бабка Лукерья не додумалась.
– А сколько времени?! – вместо положенного в таких случаях приветствия начальству поинтересовался он, забыв о часах на руке.
– Кири-куку! Царствуй, лежа на боку! – не совсем к месту процитировал шеф Пушкина. – Уж полдень близится, а Германа все нет!
– Полночь, – поправил он начальника машинально, так как тоже любил русскую классику.
– Полдень! Выгляни в окно, засоня! – у архангела было явно приподнятое настроение.
Захария последовал совету и глянул в окно. Светило, которое местные жители ради удобства называли Ярилом, стояло почти в зените. «Ого! Вот это я сыпанул!» – подумал про себя он, а вслух озабоченным голосом поинтересовался:
– Что случилось, товарищ генерал?!
– Что случилось, что случилось?! – с напускной ворчливостью в голосе передразнил его Гавриил. – Стоило один день побывать в отпуске, и уже потерял оперативную хватку! Ну и кадры у меня! Ты не слышал, что я назвал тебя «кавалером»? Или, как всегда, пропустил мимо ушей, что изволит сообщить начальство?!
– Эээ, – проблеял полковник сакраментальное междометие, издревле употребляемое незадачливыми подчиненными, когда им нечего было сказать что-либо более толковое.
– Вот тебе и «э»! – опять передразнил его генерал. – В общем, дело такое. Я тебе говорил вчера, что буду писать представление о награждении тебя орденом Ангельской Звезды и Тернового Венца с Косицами? Так вот, сразу после твоего ухода я написал представление и направил в канцелярию для передачи Самому через серафимов. Те, конечно, известное дело покривились, но представление, судя по всему, забрали, раз уже ответ пришел. Я думал, что будет как всегда – месяц, а то и больше станет кочевать мое представление туда-сюда, с нашей-то бюрократией, а то и вовсе заныкают куда-нибудь. Ан, нет. Сегодня утром уже прислали положительную резолюцию, минуя канцелярию, прямо моей секретарше на стол. Сколько помню себя, никогда такого не было. Уже вечером состоится награждение, а так как такое событие, дело, сам понимаешь, неординарное, то и состоится оно не у нас, а в Межсекторальном Центре, в Штаб-квартире объединенной ангельской службы.
– Ого! – чуть не присвистнул лауреат.
– Да-с! Награждение состоится вечером в 18.00 по времени нашего сектора. Форма парадная. Если крылья надо почистить, то еще успеешь сдать их в нашу ведомственную химчистку. И прежние награды не забудь надеть. После награждения состоится торжественный ужин, на который ты имеешь право пригласить одного из своих друзей, – при последней фразе Гавриил фривольно прищурился, и на его грубом лице появилась сардоническая улыбка.
– Хорошо, товарищ генерал, я все сделаю и постараюсь не подвести нашу контору! – бодро, как по писаному отчеканил он положенные в этом случае слова.
– Да, и еще вот что, – спохватился шеф. – Сейчас приводи себя в порядок. Сколько тебе нужно времени, чтобы избавиться от остаточных чар Морфея и насытить желудок, чтобы на торжественном ужине не выглядеть «голодающей Самарой»?
– Примерно около часа, – ответил Захария слегка, задумавшись.
– Отлично! Через час жду тебя в кабинете. Зайдешь за напутствием. Явка за напутствием – строго обязательна.
– А вы разве не будете в Штаб-квартире?
– Буду, конечно. Но там нам вряд ли удастся перекинуться хоть парой слов.
– Хорошо, шеф.
– Ладно. Давай, приводи себя в порядок, да смотри не опаздывай, – сказал шеф и моментально отключился.
«Если шеф специально оговаривает невозможность опоздания, значит, дело предвидится гораздо более серьезным, чем может показаться на первый взгляд. А значит опаздывать действительно не стоит» – подумал он. Захария положил комтор и побежал в ванную. Полежать в теплой воде и понежиться, опять не пришлось. Наскоро приняв душ и почистив зубы, направился на кухню, не забыв прихватить по дороге банковскую карту. Уже примерно зная как обращаться со «столом заказов», не стал морочить себе голову гастрономическими фантазиями, поэтому просто заказал тривиальную «глазунью» из трех яиц с жареной «любительской» колбасой, от вкуса которой уже отвык, три здоровенных ломтя еще горячего, видимо только что из печи хлеба и большого стакана либерики – сорта любимого кофе. Скромное пиршество обошлось, судя по счету, в сумму чуть больше чем пол райала. Вымыв, по привычке, за собой посуду, начал собираться. Он хорошо помнил, что в шкафу спальни была шелковая парадная тога, правда со знаками отличия подполковника, что явно не годилось для такого случая. С сожалением покачал головой, быстро зашнуровывая новенькие сандалии у колен. Взглянул на часы. До назначенной аудиенции у шефа оставалось полчаса. Опаздывать не следовало. Подполковничью тогу все-таки пришлось надеть. Цеплять награды, полученные в прошлом, вопреки рекомендациям генерала не стал, посчитав для себя неприличным выглядеть средь белого дня как новогодняя елка. Сунув банковскую карточку в одну из ее складок, выбежал на улицу. За углом, у телепортера, к счастью народа не было, поэтому очереди ждать не пришлось. Все-таки, пропустив вперед себя пожилого горожанина, задержался еще на десяток секунд, прежде чем сам оказался у гостеприимно распахнутых дверей громадного здания Ангелторга. Этот специализированный универмаг, где в основном продавались товары для находящихся на службе ангелов, хорош был уже тем, что никогда не закрывался на обед и работал до позднего вечера. Здесь можно было приобрести любое обмундирование и сопутствующие ему знаки отличия, средства спецсвязи и офисную технику, приспособления для чистки крыльев в домашних условиях, разные бутафорские аксессуары типа нимбов, лир, копий и «карающих» мечей, на лицезрение которых так падки новенькие из «обращенных» и прочие сувениры. Здесь также продавалась специальная историческая и тематическая литература, необходимая для повышения ангельской квалификации и многое другое, что необходимо в их повседневной жизни. На первом этаже покупателей было немного. Несколько курсантов Академии о чем-то яростно споря между собой выбирали учебные пособия. Еще несколько молодых райанок рассматривали полки с сувенирами. Отдел, где продавались, как он помнил ангельские знаки отличия, находился немного правее от входа, поэтому он сразу ринулся туда, где за стеклянной витриной прилавка стояла и о чем-то неспешно беседовала со старичком в капитанской тоге, дородная райанка, обмахивающаяся костяным веером. Сложная конструкция прически, на ее голове, обильно утыканная шпильками и булавками делала ее похожей на карикатурное изображение японской гейши. Старичок видимо основательно ей поднадоел своими расспросами, поэтому она живо обратила свое внимание на импозантного подполковника, подходившего к ним спешащей походкой. Старичок, повернувшись на шаги приближающегося Захарии и разглядев подполковничью снаряду подошедшего, неумело козырнул. Одновременно с этим попытался выправить свою осанку и втянуть в себя кругленький животик. «Интендант» – подумал Захария, окинув того беглым взглядом и козыряя в ответ.
– Девушка, – обратился он к расплывшейся в улыбке толстухе, протягивая свою банковскую карточку. – Мне, пожалуйста, парадную полковничью пряжку общего назначения. И если можно, то побыстрее, а то я очень спешу.
– Конечно-конечно, – закивала она. – Вам с винтом или с защелкой?
– Без разницы.
– С винтом – долговечней, а с застежкой – немного дороже.
– На ваше усмотрение.
Продавщица кивнула и молча полезла пухлыми руками в чрево витрины, откуда достала массивную круглую пряжку размером чуть меньше мужской ладони средней величины, изготовленную из золота наивысшей пробы с изображением львиной головы в ее центре. Как он успел заметить, с обратной ее стороны виднелась застежка с проушинами. «Работники торговли везде одинаковы» – мысленно констатировал он жизненную аксиому. Приложила пряжку к фотоблинкстеру торгового терминала, считывая скрытый код товара, затем взяла из рук Захарии карточку и приложила ее туда же, списывая деньги за покупку.
– Двести тридцать два райала, – торжественно, будто на партсобрании произнесла она.
