Пять теней Дикого Запада. Часть 1. Калеб Блэк

Теперь же слова звучали внутри пустыми. Не было больше ни алтаря, ни лавок, ни пения псалмов. Была только ночь, револьвер у бедра и дорога, по которой он шёл один.

Калеб поднял голову к небу. Там, между облаками, медленно плыла луна. Холодный свет падал на равнину, и ему показалось, что вся земля превратилась в кладбище, только крестов не видно – они спрятаны под пыльной травой. Он вздохнул, затянул ремень седла и пробормотал:

– Если Ты там, Господь, то, наверное, смеёшься. Я говорил людям, что жизнь священна, а теперь сам торгуюсь за неё, как на рынке скотиной.

Его смех прозвучал грубо и устало.

Впервые он понял, что вера окончательно покинула его, в тот день, когда в город, где стояла его церковь, пришли люди с винтовками. Они назвали себя защитниками закона, хотя выглядели скорее как шайка головорезов, нанятая кем-то посильнее. Они искали беглеца – мальчишку лет семнадцати, который, говорят, украл у богатого скотовода лошадь и сбежал.

Мальчишка спрятался в церкви. Калеб увидел его вечером: худой, с глазами, полными паники, он дрожал, словно пойманный зверёк.

– Пастырь, – прошептал он, – ради Бога, укрой меня. Они убьют.

Калеб закрыл дверь, провёл его к задним скамьям и накрыл старым одеялом. Он думал, что поступает правильно. Что церковь – это дом для всех, кто ищет защиты.

Но когда люди с винтовками пришли, они не стали слушать. Они выбили двери, вошли в церковь и потребовали выдать беглеца.

Калеб встал у алтаря, поднял Библию и сказал:

– Здесь – дом Господа. Здесь нет места вашей жестокости.

И тогда тот, что казался старшим, засмеялся.

– Дом Господа? Да это просто доски и гвозди. А Господь… если он есть, то точно не станет защищать воришку.

И они прошли мимо него. Мальчишку вытащили за волосы, он кричал и звал на помощь, но никто не вмешался. Люди, что сидели на лавках, лишь отвели глаза.

Калеб шагнул вперёд, но тот же старший ударил его прикладом в грудь, сбив с ног. И пока он лежал на полу, слышал, как мальчишку увели. Через день его повесили на площади.

С того момента церковь для Калеба умерла.

Прошло время, и теперь он сидел у костра уже не как пастырь, а как человек, которому платят за кровь. Его первым заказом стал человек по имени Джеймс Картер – беглый преступник, укравший деньги у железнодорожной компании. Компания не хотела судов, не хотела шума, она хотела простого решения: мёртвого или живого, но лучше мёртвого.

Калеб согласился.

Не потому, что верил в справедливость. И даже не потому, что нуждался в деньгах. Он согласился потому, что впервые в жизни хотел проверить – если жизнь действительно ничего не стоит, то сможет ли он сам поставить на неё цену.

Он нашёл Картера через три дня, в заброшенной шахте к северу от Санта-Фе. Мужчина был измучен, глаза его метались, пальцы дрожали. Увидев Калеба, он выхватил револьвер, но руки его тряслись так, что выстрелить он не успел.

– Ты за мной, да? – спросил он сипло.

Калеб молча кивнул.

– Тогда сделай быстро.

Калеб смотрел на него долго. Он видел перед собой не преступника, не врага, а человека – такого же, как те рабочие с молотами, как Харлан, как тот мальчишка в церкви. И всё же он поднял револьвер и выстрелил.

Звук выстрела заглушил ветер. Картер упал на каменный пол шахты, и его кровь потекла по пыли тонкой струйкой.

Калеб стоял и ждал, что почувствует. Вину? Страх? Освобождение? Но он почувствовал только пустоту.

Вернувшись в город, он получил свои деньги. Монеты звенели в кармане, и этот звон был громче любых псалмов.

С тех пор он стал наёмником. Не сразу известным, не сразу уважаемым, но каждый новый заказ прибивал гвоздь в крышку гроба, в котором лежал прежний Калеб – пастырь с глазами, полными света.

Сидя у костра в настоящем, он перебирал эти воспоминания, как чужие истории. Казалось, что они принадлежат не ему, а какому-то другому человеку, которого давно похоронили.

Он вытянул револьвер, проверил барабан, медленно провёл пальцами по металлу.

– Цена жизни, – сказал он тихо, – всего лишь цифра на бумаге. Но, чёрт возьми, почему же эта цифра никогда не уходит из головы?

Ветер усилился, костёр затрещал, и Калеб понял, что впереди его ждёт новый заказ. Новый человек. Новая жизнь, превращённая в монету.

И он встанет и пойдёт. Потому что другого пути у него больше нет.

Утро началось с бумаги.

Жёлтой, пахнущей чернилами и чужими руками, которые уже перелистывали её до него. Калеб сидел за столом в прокуренном салуне, и перед ним лежала развернутая афиша: «Розыск. Эзра Милтон. Живым или мёртвым».

Имя врезалось в память так, будто оно было вырезано ножом по дереву. Эзра Милтон – бывший проповедник, человек, который когда-то странствовал по приграничью, крестил младенцев в речной воде, лечил людей словом и смехом. Калеб слышал его имя ещё тогда, когда сам стоял у кафедры. Более того – когда-то он даже переписывался с ним. Две души, ещё верящие, что можно что-то изменить.

Теперь же Эзра значился как бандит, обвинённый в грабеже дилижанса, в убийстве констебля и поджоге амбара железнодорожной компании. За его голову обещали три сотни долларов.

Калеб долго смотрел на бумагу, пока хозяин салуна, толстый мужик с глазами, похожими на две слипшиеся монеты, не кашлянул:

– Ну что, мистер Блэк, возьмёшь?

Калеб медленно поднял взгляд.

– А если скажу, что не возьму?

Хозяин пожал плечами, одновременно кивая в сторону стены, где висели десятки таких же афиш.

– Тогда возьмёт кто-то другой. Деньги всё равно кому-то достанутся.

Калеб сложил бумагу и сунул во внутренний карман.

– Чёрт с вами. Возьму.

Следы Эзры вели к каньону Чёрных Скал. Дорога туда была сухая, потрескавшаяся, будто сама земля здесь хотела сбросить кожу. Калеб ехал один, и каждый шаг коня отдавался эхом по каменным стенам.

На третий день он нашёл лагерь. Небольшой костёр, следы трёх лошадей, пара пустых бутылок из-под дешёвого виски. И кровь на песке – не лужа, но достаточно, чтобы понять: кто-то ранен.

Он спешился, достал револьвер и двинулся тихо, как тень.

Через пару сотен шагов услышал голоса. Два – низкие, грубые, и один – хриплый, надломленный.

– Эзра, ты долго ещё будешь корчить из себя святого? – сказал один из голосов. – Мы тебе говорим: забудь про проповеди. Мы теперь не молимся, мы берём.

– А я говорю… – ответил хриплый голос. – Если Господь отвернулся от вас, то это не значит, что я должен.

Раздался смех. Злой, сухой.

– Господь? Скажи это тому констеблю, которого ты уложил.

– Я… – голос Эзры дрогнул. – Я не хотел.

– Ха! – второй грубый голос вмешался. – Не хотел? Ну-ну. Твои руки теперь такие же красные, как наши.

Калеб выглянул из-за скалы. Перед ним было трое: двое бандитов – грязные, обросшие, с винтовками за спиной, и сам Эзра – седой, с исхудавшим лицом, но всё ещё в поношенном чёрном сюртуке проповедника. На груди у него висел крест, потемневший от времени.

В этот момент один из бандитов поднял нож и ткнул его в плечо Эзры. Тот зашипел от боли, но не упал.

– Ты или с нами, или под землёй, святой. Решай.

Калеб вышел из-за скалы.

– Решать буду я.

Трое обернулись. На мгновение тишина повисла над каньоном, и только ветер шевелил пыль.

– Кто, к чёрту, ты такой? – спросил один из бандитов.

Калеб не стал отвечать. Его револьвер выстрелил первым. Пуля врезалась в грудь бандита, тот захрипел и упал на спину, раскинув руки. Второй выхватил винтовку, но Калеб шагнул в сторону, и выстрел ушёл в скалу. Песок взметнулся, камни осыпались, а следующая пуля Калеба пробила мужчине висок.

Эзра остался стоять один, тяжело дыша, кровь струилась по его рукаву. Его глаза встретились с глазами Калеба, и в них вспыхнуло узнавание.

– Господи… Калеб Блэк?

Калеб опустил револьвер.

– Да.

Эзра рассмеялся – хрипло, почти безумно.

– Ты был светом, Калеб. А теперь… теперь ты – тень.

– Скажи лучше, – отрезал Калеб, – правда ли всё, что о тебе пишут?

Эзра опустился на камень, прижал ладонь к ране.

– Правда ли, что я убил? Да. Правда ли, что грабил? Да. Но, Калеб… я не перестал верить. Даже с кровью на руках. Даже когда мир сказал, что я такой же, как они.

Калеб смотрел на него и чувствовал, как в груди поднимается старая боль. Перед ним был человек, каким мог быть он сам, если бы выбрал другой путь. Тот же пастырь, только упавший в грязь.

– Так ты что, хочешь, чтобы я пожалел тебя? – спросил Калеб.

Эзра поднял глаза к небу.

– Нет. Я хочу, чтобы ты понял: если я заслужил смерть, то и ты тоже. Мы одинаковы.

Тишина повисла снова. Ветер стонал в скалах. Калеб медленно поднял револьвер, наведя его на голову Эзры.

И рука у него дрогнула.

Он видел перед собой не только беглого проповедника. Он видел мальчишку в церкви. Видел Харлана, хоронящего жену. Видел себя – молодого, со свечой в руках, верящего, что слово способно менять мир.

Эзра смотрел спокойно.

– Стреляй, брат. Или докажи, что мы всё ещё люди.

Калеб закрыл глаза на мгновение. И в этот момент услышал, как далеко, внизу, за каньоном, закричали голоса. Другие люди. Другие охотники за головами.

Выбор нужно было сделать сейчас.

Пули засвистели над скалами. Калеб бросился за камень, Эзра упал рядом, зажимая плечо. Группа из четырёх вооружённых людей приближалась снизу. Видно было сразу – охотники. Те самые, которые тоже прочитали бумагу в салуне и решили урвать свой кусок.

Калеб выругался сквозь зубы:

– Чёрт бы их побрал.

Выстрел – камень рядом раскрошился, осколки впились в щёку. Калеб выхватил вторую «кольт», высунулся из-за укрытия и двумя быстрыми выстрелами уложил одного из охотников. Остальные рассредоточились, поднимаясь выше.

Эзра, дрожа, поднял ружьё, валявшееся рядом с убитым бандитом.

– Я не хочу умирать, Калеб.

– Тогда стреляй! – рявкнул он.

Они встретили охотников вместе. Калеб двигался, как зверь, плавно и смертельно точно: каждый выстрел – удар молота, каждый шаг – словно танец на краю пропасти. Эзра стрелял неловко, промахивался, но хотя бы держал оружие.

Крики, кровь, эхо выстрелов металось по каньону. Один из охотников метнул нож, и лезвие полоснуло Калеба по боку, но он только сильнее стиснул зубы и выстрелил ему в грудь почти в упор.

Когда всё стихло, пыль осела, и над каньоном снова повисла тишина. Четверо лежали мёртвыми. Эзра сидел, тяжело дыша, его руки дрожали.

– Мы одинаковы… – прошептал он.

Калеб вытер кровь с лица, посмотрел на него и сказал:

– Может, и так. Но разница в том, что я хотя бы перестал врать себе.

И поднял револьвер снова.

…

Солнце висело над каньоном, беспощадное, как палач, и раскалённый свет ложился на тела мёртвых охотников, превращая их в мясо, которое скоро начнёт вонять. Песок пропитался кровью и стал тёмным, как чёрная земля после дождя.

Калеб стоял, держа револьвер нацеленным на Эзру, и в его голове гремело эхо каждого выстрела, будто сам каньон напоминал: Ты убийца. Ты всегда убийца.