Другая жизнь Адама

– Я даже хочу начать уже сейчас.

Элла задумалась на пару мгновений и высказалась:

– Думаю, небольшую часть работы нам удастся провернуть. Меня очень заинтересовало, что вы искренне верите в свою многовековую жизнь, а ваша идентичность – первый мужчина на Земле. Вы до сих пор так считаете?

Я неопределенно молчал.

– Послушайте, я не пытаюсь убедить вас в сумасшествии. Давайте сложим факты: ваша история похожа на сюжет фантастического фильма. Бессмертие людей не выявлено наукой, а вы заявляете, что, возможно, живете тысячелетия и вообще, получается, я ваш потомок спустя все эти бесконечные века.

Истерическое возражение уже рвалось из меня, и я открыл рот, но Элла быстро продолжила:

– Еще раз! Никто не обвиняет вас в шизофрении или пограничном расстройстве личности. Лишь хочу сказать, что мозг способен заблуждаться. Мы мастера самообмана. Плюс ваша опухоль. Несмотря на заключение вашего врача, она все же влияет на вас. Осознание того, что внутри вашей головы что-то растет, уже меняет мысли, а значит, поведение, в дальнейшем и всю жизнь. Какая цепная реакция бессознательных мыслей запустила эти изменения, мы не знаем.

Опустив глаза в пол, я признался:

– Никакой уверенности во мне нет. Знаю только, что в моей голове несколько разных историй и все они будто настоящие. Не знаю, кто я.

Элла, положив локти на стол, опустила подбородок на кулаки и пристально посмотрела в мои глаза.

– Пока я вижу главную несостыковку, – заговорщически сказала психолог.

– Какую? – удивился я.

Элла подалась вперед и, прищурив глаза, спросила:

– Откуда у вас онкология, раз вы бессмертны?

У меня не было ответа. Если опухоль убивает меня, то я счастлив. Наступает конец. Даже если я не первый человек на земле, тяжесть веков сдавливает мою душу. Я не могу смириться только с тем, что ушел контроль над моим разумом.

И все же вдруг это самое ужасное заблуждение и мне всего тридцать два, я еще ничего не сделал. Жажда смерти из сна потеснилась вопросом «Кто же я?».

Элла наблюдала за мной в той же позе. Потом она вновь плюхнулась в кресло и предложила:

– Попробуем немного вас стабилизировать?

– Сейчас? – загорелся я.

– Да. Вам же не терпится.

Мы улыбнулись друг другу. Беззвучный договор психолога и клиента.

Элла дала указание:

– Ложитесь на пол. На спину.

Я молча повиновался и почему-то закрыл глаза.

– Вам так комфортно?

Кивок. Самый приятный момент за прошедшие несколько часов.

Элла начала монотонным голосом уводить меня в некий транс:

– Это место станет временной обителью для вас, Адам. Убежищем. Утробой. Сделайте вдох, утягивая вместе с воздухом поток приятного тепла внутрь своего тела.

Я повиновался.

– А с выдохом отпустите все молекулы напряжения. Продолжайте дышать.

Нега завладела мной изнутри. Темнота закрытых глаз вдруг начала светлеть. Стали прорисовываться очертания неизвестной фигуры.

– Очень хорошо, – продолжила Элла. – Всмотритесь в пространство, которое сейчас открывается перед вами. Глаза не открываем.

Контуры вырисовывали женскую фигуру в длинной сорочке цвета грязного неба. Валерия? Нет, веяло сомнениями. Эта фигура для меня новая и одновременно родная. Изображение приближалось. Я различил рыжие кудри, широко распахнутые огромные карие глаза, россыпь веснушек и слезы на щеках. Ева?

«Вот глупый!» – произнесла девушка в моем видении и протянула ко мне руки. Медленно на ее животе стала проступать кровь. Ткань в этом месте разорвалась, и резкий фонтан красной жидкости окатил меня с ног до головы. От неожиданности я открыл рот и чуть не захлебнулся ею. Дышать стало невозможно. Пальцы рук женщины стали удлиняться и превратились в сухие ветки. Лицо девушки исказилось и трансформировалось. Теперь передо мной была Медуза с картины Караваджо. Ее пальцы-ветки направились ко мне и проткнули мою грудь. Адская боль заставила меня взвыть.

В следующую секунду я открыл глаза у себя дома на кровати. На меня смотрел Андрей Вуснер, склонившийся над моим лицом. Его слюни забрызгали меня, пока слова избивали мою совесть:

– Вы идиот?!

Глава 7. Заключенный

Истощение тела не стоит недооценивать. Стремление взять жизнь в свои руки туманом заволокло сухую рассудительность, я твердо был намерен вырваться из повседневной беспомощности. Сеанс полугипноза-полуразговора оказался невыносимым, поэтому все системы моего организма вызвали панику, а сердце заскрипело от напряжения. На некоторое время оно остановилось.

Элла вызвала скорую, когда я упал на пол без сознания. В тот момент еще остатки сил запускали движение крови по сосудам. Остановка произошла уже в больнице. Счастливое стечение обстоятельств, четкие действия Эллы и врачей, непотерянные секунды – все это позволило мне открыть глаза уже через сутки. Но я все равно был без сознания. В таком состоянии я пробыл в больнице под наблюдением четыре дня, но ничего этого не помню. Окончательно пришел в себя только на пятый день, когда доктор Вуснер договорился о том, что он несет ответственность за мое физическое здоровье, и перевез меня домой. Выпавшие из моей жизни четыре дня пересказал тоже он. Мне же казалось, что буквально миллисекунду назад пальцы Медузы пронзали мою грудь.

– Ваш организм очень хочет жить! – начал отчитывать меня Андрей. – Он быстро восстанавливается. А вот вы, Адам, отчаянно насилуете его! Какого черта вас понесло к незнакомому психологу?!

Вопрос доктора возродил воспоминания о сеансе у Эллы, и я спокойно пересказал историю, как попал к ней.

– Отныне ей запрещено вести с вами какую-либо терапию. Я позаботился о решении суда. У меня есть для этого необходимые связи. Больше эта женщина не подведет вас к краю смерти.

Во мне опять поднимался протест:

– Но…

– Никаких «но»! – перебил доктор. – Я уже понадеялся на вашу разумность. Это было ошибкой. Теперь вы будете под постоянным наблюдением. Сегодня ваша жена соберет все необходимое, вы приведете себя в порядок и отправитесь со мной в институт. На третьем этаже у нас находится терапевтическое отделение для пациентов, которые не представляют опасность для других и находятся в сознании. Аделаида Шонхер, о которой я рассказывал, возьмется за ваше лечение.

Я приподнялся на кровати и запротестовал:

– Это незаконно! Я не давал согласия.

Вуснер достал из внутреннего кармана блейзера, который сегодня был голубого цвета, бумажный лист и развернул его ко мне стороной с текстом:

– Последние события и, опять же, мои связи позволили городскому суду признать вас неспособным отвечать за свои действия и передать право принятия решений о вашей дальнейшей судьбе ближайшему родственнику – жене, Валерии Адамовой. Она же мудро поступила, взвесив все риски, и подписала заявку на оказание своему дорогому мужу психологического и, при необходимости, психиатрического лечения. Можете злиться, кричать, но я не позволю вам себя уничтожить. В вас было вложено слишком много труда, да и финансов, чтобы позволить умереть из-за вашей глупости.

Речь доктора казалась фрагментом несуразной комедии. Я узнал, что теперь не подчиняюсь себе ни в чем. Осознание одного важного факта заставило воспринять эту новость не так злостно. Мое сердце останавливалось. Я смертен.

Никаких сомнений, воспоминания о многовековой жизни – бред больной психики. Мне действительно нужна помощь. Реальность и антиреальность смешались, и я до сих пор не ощущаю себя настоящим. Не человек, а какая-то подделка. Недоразумение эволюции. Тупик запутавшихся генных спиралей. Бесполезное существо, с которым носится бригада странно-неравнодушных людей.

А моя жена? Я не ощущаю с ней никакой связи. С момента, как я очнулся, она стоит в дверном проеме спальни, теребя пальцами розовый свитер и закусив нижнюю губу, как провинившийся ребенок. Она переживает. А я? Ничего не чувствую. Чужая. Или я чужой.

Мой взгляд вернулся к доктору, который до сих пор держал передо мной листок бумаги с решением суда. Я схватил его и разорвал в клочья, не проронив ни слова.

– Замечательно. Вы только подтверждаете правильность моих действий. Я оставлю вас. Поговорите с женой и соберите необходимые вещи. Бежать не получится, сразу говорю – за домом наблюдают работники института. Они вас и доставят. Прощаюсь с вами до вечера. Взываю к разуму – поймите, мы все заинтересованы в вашей безопасности!

Доктор вышел из спальни, и мы остались с Валерией наедине.

– Прости меня, – начала она робко.

Я махнул рукой и поднялся на ноги.

– Доктор Вуснер заверил меня…

– Не надо. – Я даже не мог обратиться к ней по имени. – Мне сложно с тобой говорить. Смотрю на тебя, но вижу незнакомку. И теперь никак не приму факт того, что чужой человек принимает решения за меня. Ты проявляешь море заботы, только она мне в тягость. Я все еще недостаточно помню тебя.

Валерия разрыдалась и убежала в ванную. Можно выдохнуть. Никакого чувства сожаления или вины во мне даже не зарождалось. Не желаю думать о чужих мотивах и эмоциях. Сейчас важно только то, что через несколько часов я окажусь в клетке.

Андрей взывал к моему разуму. Тут он попал в точку – самым верным решением будет не сопротивляться. Я поеду и начну терапию у этой Аделаиды. Другого варианта нет! Но теперь я буду тщательно наблюдать за каждой мелочью, за каждым движением, за каждым выражением лица всех, кто станет пытаться на меня воздействовать. Какое-то недоверие звенело свихнувшимся будильником. Желающий помочь человек не будет подключать свои связи в суде, чтобы взять под контроль действия другого. Возможно ли, что я нужен доктору Вуснеру для чего-то еще?

В шкафу под коробками с обувью лежала дорожная сумка, которая вместила в себя зубную щетку, средства гигиены, несколько комплектов сменной одежды и документы. Я все уложил и вышел из спальни.

Жена с заплаканными глазами ждала меня у входной двери. Ее молящий о прощении взгляд я проигнорировал и пулей выскочил на улицу. Двое мужчин без эмоций на лице в самых обычных полуспортивных джемперах тут же подхватили меня под руки и усадили в серую машину. Дверные замки щелкнули. Я в перевозной тюрьме.

Проезжая по улице Караваджо, мы остановились на светофоре рядом с тем самым домом местного коллекционера по кличке Гермес. Здание казалось хрупким каркасом из-за множества огромных окон. Удивительно, но ни одно из них не открывало миру внутренности комнат, лишь отсвечивали серебром бесчисленные блики. Архитектура выглядела очень футуристично, контрастируя острыми углами с нежными розовыми розами. Аккуратные цветы усыпали практически всю территорию вокруг этого дома. Я всмотрелся внимательнее и понял, что бутоны на самом деле белые, но каждый лепесток будто обрызган красной краской. Мелкие пятна издалека сливались с основным цветом. Дом напоминал скорее космический корабль, спустившийся в розовое море.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.