Аллитератор

Оставив с коноводом лошадей,

мы поспешили дальше в путь на лыжах,

дабы успеть занять по склону ниже

портала штольни штабель из жердей,

сухих стволов и старой шахтной крепи.

Шесть человек в засаду сели в нишах

с боков от входа, остальных людей

укрыли за древесной свалкой цепью.

Им выпало начало – первый акт:

вступить с двадцаткой хищников в контакт.

Что банда под землёю до сих пор,

поведал снег – был девственно не топтан,

как если бы никто, тем паче, оптом,

не покидал с рассвета здешних нор.

Нам, безусловно, тоже полагалось

не выдавать присутствия, и тропы

к позициям петляли там, где взор

чужой не мог увидеть даже малость

следов, идущих мимо. Вечер же

всё спрятал окончательно уже.

Внезапно из пещеры чья-то тень

скользнула в ночь, а после голос тонкий

во тьме раздался: «Выходи, подонки!

Пощупаем богатых, коль не лень».

Тут сквозь разрывы в облачности месяц

рассыпал свет свой серебристо-звонко:

отпрянул мрак, Луна вернула день,

пусть коротко, всего минут на десять.

Но этого хватило для того,

чтоб оценить явившихся врагов.

Фальцетом звавший всех наружу тать

предстал по факту рожей бородатой.

С его-то тембром запросто кастрата

в горлане удавалось угадать.

Такой опасным вряд ли был – не воин,

зато, наверняка, ума палата:

вести способен небольшую рать

и роли главаря вполне достоин.

А прочие, что выбрались за ним,

казались все бойцами, как один.

– Тот бородач нужней пока живьём, —

шепнул я по цепочке, – бейте в ногу.

А когда группа двинулась в дорогу,

сам крикнул ей в упор: – Куда ползём?

Сигналом общим прозвучала фраза:

разбойники замешкались немного

на спуске незадачливом своём,

и шесть фузей извергли пули сразу,

и каждый выстрел точно цель сразил —

брат избегал на службу брать мазил.

Четырнадцать преступников назад

метнуться попытались, но и с тыла

вторая наша часть по ним палила,

и вот ещё полдюжины лежат.

Оставшиеся семеро и евнух

огнём всё же ответили, но сила

солому ломит. Отыграл отряд

без суеты сражение, плачевно

для лиходеев завершив урок.

И лишь кастрат исход отсрочить смог.

Часть 10

Держался бодро раненный вожак.

Достойно, хоть достоинства мужского

лишился рано – в детстве. Рос рисковым

парнишкой и украсть был не дурак.

Однажды, правда, допустил погрешность:

на берегу стащил у рыбаков он

улова чуть – поймали. Били так

жестоко, что отшибли и промежность.

Зажили позже кости и лицо,

а между ног отсохло – стал скопцом.

И злобу с тех времён на всё и всех,

возможно, затаил. Затем, взрослея,

вместо добра в себе её лелеял,

раз не сумел познать любви утех…

…Кряхтя от боли, пленник не пытался

давить на жалость. Исповедь злодея

мы принимали молча – без помех.

Пусть говорит, пока пеньковый галстук

на шее не затянут палачом,

хотя б и речь звучала ни о чём.

По делу допросить бородача

успели раньше. Банд других не знал он.

Или соврал. В раздумьях я по залу

подземному отправился. Свеча

в подобранной горняцкой старой лампе,

горя в руке поднятой, помогала

увидеть своды шахтные. Журча

в тиши, ручей за каменною рампой

размыть старался рыжий монолит,

как утверждали книги, сильвинит.

Лет сто тому здесь вырубали соль

другого цвета: белую – для пищи.

Приправу к овощам, консервам, дичи.

Но за два века поиссякли столь

бесценные запасники природы.

Хотели глубже рыть. «Блажен, кто ищет», —

напутствовал отважных сам король.

Пропали. Спустя годы мимоходом

весть докатилась, что взорвался там

рудничный газ, как будто бы, – метан.

Один несчастный сразу не погиб,

смог выбраться наружу и записку

черкнул перед кончиной…

…Где-то близко

сквозь мрак за кругом света булькнул всхлип.

Похоже, человечий. Женский даже.

И шёпот – «Помоги…» Пригнувшись низко

на звук мольбы, я глянул под изгиб

пласта, что вспыхнул пламенем оранжа

в мерцаньи лампы: тьме наперекор

блеснул слезой оттуда чей-то взор.

Кто и за что? – нелепо было лезть

к едва спасённой узнице с докукой.

Распутав незнакомке ноги-руки,

нести предложил бедную. Но честь

она такую жестом открестила —

пошла сама. На вид – с трудом и мукой.

А оказалась скорою на месть:

узрев кастрата, мою шпагу с силой

вонзила в лоб мерзавцу. Экс-главарь,

кривя ухмылкой рот, издох. Как тварь.

Часть 11

Вонзила шпагу! И причём мою!

Я и не понял, что обезоружен

ободранной, чумазой и к тому же

измученной девчонкой, на краю

погибели вот только лишь висевшей,

минутой прежде бредшей неуклюже

и спотыкаясь. Право, прыть сию

и ловкость демонстрировать успешно

могла бы, выступая в шапито —

под дробь литавр и публики восторг.

И всё-таки: «Убила-то к чему?» —

поймал ответный взгляд, и стало зябко.

«На той неделе заколол, гад, бабку,

проклятием грозившую ему.

Попить бы, дяди, и поесть немножко, —

произнесла она, садясь на лапник,

лежавший у огня, – в мою тюрьму

уж пару дней ни капли и ни крошки

не приносили. Думала – финал.

И тут спасибо – рыцарь разыскал».

Сжевав в охотку несколько галет,

для мягкости размоченных в настое

походных трав, девица суть историй

своих пыталась описать, но – нет:

спасённую внезапно сном сморило.

Решил уж не будить, да и настроя

особенного не было. На свет

из штольни вышел. Общая могила

разбойников чернела на снегу —

их закопали голыми в логу.

День разгорался. Привели коней.

Водой с золою узница бандитов

отмыла кое-как чело, ланиты

и даже локоны – не до корней.

А гребня не имелось, пряди вольно

висели нерасчёсанными. «Квиты! —

так обратилась девушка ко мне. —

Смотрю, лицо твоё знакомо больно.

Теперь же вижу, экого орла

в обитель в ноябре приволокла».

«И это… Вы?!» – я растерялся так,

что хохотом объяло пол-отряда.

Потом, уняв смущенье и досаду,

готовиться к отправке подал знак.

Приблизившись к спасительнице юной

и цепенея будто, буркнул: «Ладно.

Расскажете попозже, что да как.

Себе возьмёте белую мою Вы —

она спокойней. Сам на том гнедом

поеду рядом. Далеко Ваш дом?»

«Не близко – возле моря. Среди дюн

упрятана за соснами избушка,

где жили мы с покойницей-старушкой,

пока округой правивший тиун

не объявил семейкой колдовскою.

Тогда бежали, бережа друг дружку

и бесприютно маясь много лун.

Бродяжили. Попались тем изгоям,

что мёртвыми валяются теперь,

как и их главный – настоящий зверь».

Часть 12

В пути мы говорили. Обо всём.

Сюжеты, темы, смыслы вереницей

менялись. Жизнь обоих, как страницы,

листали. И я чувствовал, несёт

нас вместе словно в чудо запределья,

которое обычно в детстве снится.

Где, взвившись выше крепостей и сёл,

стремительно скользишь вперёд без цели,

а пробуждаясь, веришь, что полёт

и наяву вот-вот произойдёт.

Горя смятеньем, смог сказать ей «ты».

Впервые. Наконец-то. Эта робость

тебя смешила. Но во мне боролось

с рассудком осознанье красоты,

ворвавшейся в судьбу. Прикосновенья

случайные рождали в сердце проблеск,

да больше – пламя сущее мечты,

влекущей в завтра из вчерашней тени.

Так в жаре долгожданного костра

сталь плавится, когда уже пора.

А перед замком приключился спор

со всадницей, не очень и хотевшей

быть в роли содержанки нищей, теша

чужое любопытство. Твой укор

казался справедливым. Но куда же

зимой без крыши и тепла? До вешних

лучей ещё далече. В общем, вздор

и блажь, не обсуждаемые даже.

До лета дюны ведь не убегут.

Ура! – уговорил остаться тут.

С условием благим – чтоб не мешал:

не лез с визитами, не звал к застолью,

гостям не демонстрировал, а коли

гарантий не сдержу – прощай, душа.

Просила также у библиотеки

каморку уделить – хотела вволю

предаться чтенью, тексты вороша.

Я дал согласье. День-другой истёк, и

раскаялся, терпенье потеряв.

Приговорён к разлуке – это зря.

Неделя, месяц минули. Покой

себе не находя, блуждал по дому,

надеялся, что вдруг мелькнёт знакомый

твой силуэт, и ты махнёшь рукой,

и разрешишь, позволишь просто возле

стоять, шагать, молчать, дышать укромно

хоть близостью натуры ведовской.

Чуть счастья, малость, крохотная доза.

Но карий взгляд под чёлкой вороной

манил лукаво в памяти одной.

Будь проклят бес, придумавший весну,

что низвергает в муки и бесстрашных.

Меж нами слово, обещанье – страж, но

войти, обнять, как друга, как жену,

иль каменеть подле порога вечно.

В отчаянии двери распахнул:

прогонишь или выставишь – неважно.

Ты улыбнулась. Я ступил навстречу.

И растворился в любящих глазах…

всё ту же пропасть времени назад.

18.01.1996 – 19.06.2020

Аллитератор

Перебазировка

На раскалённых крышах балков,

буксируемых тракторами по снегу,

знойно-весенний стриптиз мужиков

в мартовской неге.

Жадно впитывают загар с небес

тела, выбеленные зимой изрядно.

А мимо бежит целина и лес.

Перебазировка отряда.

Полозья скрипят, дизеля ревут.

Но рушит весь кайф начальства каприз.

Новое место лагеря – тут!

Граждане отдыхающие, извольте вниз…

7.03.21

Касаясь век дыханьем

Слегка касаясь век дыханьем,

сплету из лести путь к устам.

Скользну в них мыслью и стихами

и строчками осяду там.

Тихонько, будто только прихоть,

возможно, ложь, но ведь не всё ж,

созвучиями рифмы вспыхнут.

И ты их вслух произнесёшь.

Катая камушки согласных

на языке, и под, за ним,

аллитератора напастью

и горем окрестишь своим.

Но не фатальны, исправимы

эпитетов и мёд, и яд.

Вдруг охренеют херувимы

и луки в лиры превратят.

12.03.21

Масленица

Масленица. Март-стервец

собирался, видно, наспех.

Целина совсем без наста:

ступишь с тропки – и копец.

Ухнешь сдуру вдруг по грудь

в кашу топкого замеса.

И прощай, мой друг Инесса:

подытожен жизни путь.

Впрочем, вру: всего лишь – март!

И на финиш не похоже.

Солнца блин вполне пригожий.

Снег, как зебра, полосат.

Где не тронут – бело-синь.

Чётко вычерчены тени.

А с соседнего растенья

капля света по лбу – дзинь…

16.03.21

Брудершафт

Жизнь хороша —

тоске отбой.

О, брудершафт

с самим собой!

17.03.21

Училка-алкоголичка

По сути, раба привычки,

что с возрастом неизбежно,

училка-алкоголичка

осталась по-детски нежной.

О чём-то в ночи молчала

за чайной чашкой портвейна,

чьи стенки, как круг причала,

загублено-благоговейны.

И гуглила, между делом,

в Сети на смартфоне старом,

на спящих дочек смотрела,

молитву про них шептала.

И мысли в уме ероша,

касалась одной – звенящей:

«Он был алкоголик в прошлом,

а я живу в настоящем».

18.03.21

Сон оборотня

В ускорении коротком

врезаться в табун ослов

и пластать клыками глотки,

упиваясь кровью зло.

Но, захлёбываясь алым,

расцепить случайно связь —

вынырнуть из виртуала

в человечью ипостась.

Вновь не хищный и не наглый,

не чудовище из сна.

«Разный ты – как зверь и ангел», —

выкрикнула мне одна.

Усмирён с того столетья

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.