Опус Серого Волка

– Взрослый. И от такого у меня только интерес появляется, а не страх, – Сан Саныч доброжелательно улыбнулся губами придерживая, видимо, свой зуб для особых случаев. – Ну что… Смена растет? Может ты его и поймаешь. Десять лет! Десять! – он поднял палец вверх. – Что я палец то поднял? Акробат чтоль? Хе-хе-хе. Это кажется долго для тебя, а для нас уже… Для нас мгновения, песок все сыплется и сыплется сквозь руки. Сквозь ладони, потом пальцы. А как песок пальцами поймаешь? Как поймать?

– Никак, – невольно вырвалось.

– Вот именно, что и оно. Одно только толкает все эти десять лет. Мотивирует. Если крякну. Он и мой труп откопает, извращуга, и будет мне джими-джими, ача-ача. Снизу буду смотреть. Заставлять черти будут. Ну нет, поймаю и ему лучше устрою. Ему! – зевнув и потянувшись, он посмотрел на свои дешевые электронные часы – все в одном движении, кажется, они тоже были Haevnen. Почему они у всех? Неужели других не существуют? Видимо, не в нашем мире. – Ладно, ступай и больше сюда не попадай. – Выходя, и подумать не мог, что захочу подольше остаться в отделении полиции наедине с их представителем. На самом пороге я обернулся.

– До свидания, Сан Саныч.

– Я тебе дам до свидания! Такое свидание устрою! Из ушей будет… – захлопнул дверь с улыбкой. Напоследок он мне показал свой огромный кулачище, а потом неприличный знак с этим кулаком.

Глава пятая| Сумеречные сомнения и падения|

Выйдя, сумерки с мертвенным хладом окутали в свою шаль. Снега с неба так и не видать. Прохаживаясь по замерзшим улицам, придерживал шарф. Ночь была тонной и задумчивой, в такую и самому не грех погрузится в свои размышления.

Думалось о завтрашнем дне. План был таков, что тем же макаром, что и в прошлый раз, отправлюсь в школу. Стоило ли мне брать этот проклятый рюкзак, начавший этот клубок? Делать было нечего, так как с моим рюкзаком могут быть еще большие проблемы. А идти надо было в любом случае. Надо хотя бы напомнить о своем существовании. Прошла неделя, почти. Точно было то, что надо было избавляться от ее подруг. Только один на один. После этого посоветоваться с Самуилом Тимофеевичем насчет того, как можно дотолкать огромное количество снега до нужного места и вообще, возможно ли это. Еще что-то ускользало от меня. Важное. Делился с комиками этими на букву «г». Потом вспомню. И, наконец, вторая часть дня будет не менее важной. Нужно разобраться, что происходит с проектом у ребят. Держат в какой-то тайне и говорят загадками. Мысль о загадках, как речка, привела меня к озеру, окутанному, словно туманом, тайной. Тайной о том, кто же выкапывает трупы у нас на кладбищах и какие цели он преследует. Приказав себе не думать, глубоко понимая, что в своей «гениальной» голове, в больших скобках, дело не разгадаю.

Только моя голова опять меня не слушалась. Теперь все мои мысли были только о копателе. Улицы опустели в поздний час, и я начал оборачиваться. Помню, однажды, посмотрев документальный фильм об ужасном испанском гриппе или «испанке», непонятно откуда закралась не менее ужасная мысль – хочу заболеть испанкой. Это не был какой-то помысел или порыв, а просто слова. Только справится даже с ними не мог. Во весь вечер, пытаясь уснуть, ворочаясь, только и было слышно в голове: «хочу заболеть испанкой», «хочу заболеть испанкой», «хочу заболеть испанкой». И ладно было бы – «хочу испанку». Думаю, в другом значении, мои мысли разделила мужская половина. Как странно было хотеть заболеть испанским гриппом и обязательно умереть, как половина Европы. Хоть это и не подразумевалось, так и теперь странно ускорять шаг, почти бежать от пустоты улиц.

Ведь он даже не интересуется живыми. Единственное, что меня может сейчас убить, так это бродячие собаки, которые были действительно опасны. Все еще пытаюсь рационализировать себя. Он перестал копать, а тяга к трупам у него все еще осталась. Вернул себя на прежнюю дорогу паранойи. Уже походив к своему дому, у соседнего в арке увидел темную фигуру сзади меня.

Это точно не обман. Ни зрения, не разума. Кто-то шастает во тьме и пытается затянуть меня туда. Забежав в подъезд и вставив ключи в кулак, занял последнюю свою точку. Отсюда только сдвинется мертвец. Смотря на закрывающуюся дверь, непонятно, ждал его или просто молил всех богов, которые там есть, чтобы дверь захлопнулась мощным магнитом. Нога остановила дверь, когда она уже почти закрылась. Вот и оно. Дверь полностью распахнулась, фигура вышла на свет и был сделан замах кулаком с ключами.

Женщина с мешками продуктов побледнела от страха. Это видимо была та фигура. Мешки она могла прислонить к стенке. Извинившись и объяснив, что это была глупая шутка, побежал к лестнице. Не увидев лед, навернулся прямо на спину со всего разгона. Бросив пакеты, женщина аккуратно подошла ко мне и помогла встать.

– Придурок какой-то воду здесь разлил, вот напасть. Ты в порядке? – вспомнив, какой именно мокрый бандит сделал это, тут же согласился.

– Да. Полный придурок. Вы еще раз извините. Я не подумал вам предложить донести продукты до дома. Мешки, наверное, весят тонну.

– Спасибо, я сама. Ты, главное, лифт не занимай. С остальным справлюсь. Ты то справишься до дома дойти? Здесь просто так же бабушка упала и до сих пор в больнице. – осознание не давало мне нормально говорить.

– Д… д… да… Справлюсь.

– Вижу, как ты справишься, давай доведу.

– Нет, правда. Спасибо.

– Ну, как знаешь, – мы разошлись и пока ждал лифта ко мне закралась мысль вопросительного характера. Как Яковлев узнал, что пакет был получен мной? Конечно, он тоже может блефовать. Только это не в его стиле, исходя из его прошлых произведений, и тем более перепроверить мне точно не повредит. А это значит, что нужно искать приборы для слежки за мной. Поднявшись на этаж, осматривал каждый уголок на предмет жучков. Если не это паранойя, то не знаю, что. Надо было искать нечто новое, что не вписывалось в привычный интерьер пропитого подъезда. Тут, подкравшись к двери соседей, которая была напротив нашей, увидел странного вида видео звонок. Конечно, в самом явлении ничего странного не было, зато угол, под которым он висел, и все приметы его подходили. Висит он недавно, не вписывается. Так что, недолго думая, повесил шапку на это устройство. Войдя в квартиру, сбегал за изолентой и аккуратным движением ослепил камеру. Берлиоз даже выполз из своих пинат, посмотреть, что делаю. Делаюсь свободным, Оззи. Просмотрев, что наснимал, теперь Яковлев меня заблокировал. Кажется, после всех этих мучений это заканчивается. После того, как пошел во банк и не прогадал, это действительно закончилось.

Глава шестая| Сумеречные успехи и взлеты|

Утром не встал, а пошел на взлет. Это вследствие важности дня, о котором думаешь в преддверии сего и не только. Мама рассказала, как ей рассказали, что я натворил ночью в подъезде. Ей не нравилось, что я больной, выхожу на улицу, тем более в такой час. Посыпались вопросы: что я делал так поздно, зачем испугал женщину и какого черта дверь еще не перекошена?! На все эти вопросы легли мастерски сложенные, лживые ответы.

– А дверь? Что дверь? Мне и так нравится, – сказал уже выходя, но не тут то было. Меня не выпускали. Мои обвинения? Плохое поведение, несоблюдение постельного режима, ночные прогулки неизвестно где и с кем, общее непослушание. Зацепившись за ее же упрек, ответил, что дверь покрасить поможет моя суженая. Только с ней надо поговорить с глазу на глаз. Впервые за последнее время ей не врал. Почти. Видимо, возможность познакомиться с невесткой, ее прельстила и меня отпустили с ограниченным временем. Заранее было известно, что уложить все задуманное не получится в указанный срок. Проделав те же операции, что и в прошлый раз, уже подходил к школе. На этот раз людей было намного больше. Целая вереница груздей, школьников. Однако даже среди них смог выцепить незнакомое лицо предположительного учителя. Интересно даже не то, что кто то захотел стать учителем, а то, что для вакансии у нас в школе кто-то должен был умереть.

Ждать общую ватагу подруг не имело смысла поэтому, у меня был план украсть Веронику на лестнице. Найдя их, надеялся, что она в самом конце. Иначе просто провал. Увидев ее тихий, тонкий стан поднимающийся на лестнице как раз в конце группы, я действовал. Ухватив ее за рукав, как в тот раз показал палец около губ. И жестами позвал за собой. Даже не посмотрев назад, она начала следовать. Мы направлялись в столовую. Сейчас там было минимально люду и мы могли спокойно пообщаться. Присев за стол, я начал:

– Видимо, ты не забыла обо мне, это хорошо.

– Хм – м – м… Не могу сказать то же самое. Хоть ты мне не чем и не обязан, ведь мы еще даже не друзья, – больно укололо в сердце, потому что правда.

– Раньше не мог. Когда мы тогда прощались, ты спросила, интересный ли я человек.

– Я спросила, интересная ли у тебя жизнь. Это разное.

– Как это разное, не объяснишь? – подставил руку под голову и готовился ее слушать. Только и хотел ее бархатного голоса.

– А вот так. Разные. Человек интересный может представляться интересным и к внешней стороне человека, и отчасти внутренней. Побуждения, рассуждения, идеи. Человек с интересной жизнью сам себя объясняет и объявляет. Жизнь его интересна, не завися, причастен он к этому или нет.

– То есть если ты жертва обстоятельств… И твоя жизнь все равно может быть интересной?

– Так и есть. Хм – м – м. Люблю таких. Поэтому стараюсь окружить себя людьми с такой жизнью. Катя, которая рядом стояла со мной, любит кормить бездомных животных. Сколько у нее историй о том, как ее чуть не съели заживо или как ее покусали, и теперь ей нужно множество уколов от бешенства. Вторая Катя постоянно с Викой цапается. Они будто были созданы, чтобы волосы выдирать друг другу. А Полина просто удивительна тем, что умудряется держать нас всех вместе. Хотя становится не так удивительно, когда узнаешь, что она держит своих родителей вместе. Они хотят развестись уже как пять лет.

– А твоя жизнь в чем заключается?

– Не в чем, кручусь сначала в школе, обязательно все пятерки должны быть. Потом с репетитором учу языки, которые мне не пригодятся. Секции, кружки, медали, награды, грамоты. Кому это нужно? Кому интересно?

– Такая жизнь… Это инвестиция в будущее. Если тебе кажется жизни остальных беззаботными и увлекательными, то ты ошибаешься. Нет, ты права, только завидовать им не стоит. Ты устроишься на отличную работу, будешь путешествовать. А что Катя, к примеру? Ее собаки съедят, про обоих говорю сейчас, – Веро́ника улыбнулась, отвела свои зеленые глаза в сторону и хлопнула меня, смеющегося, по руке. – Если не против, можешь послушать про мою счастливую жизнь. Раньше не мог к тебе прийти, потому что заполнял свою жизнь интересом. Если в прошлый раз она становилась все интереснее, то сейчас жизнь действительна – сплошное приключение. Очень странна, но интересна. Знаешь Колю Бобенко и его работы?

– Кто же его не знает…

– Так вот, я теперь работаю с ним. Или на него? В принципе без разницы. Главное, что я ему в помощь при создании великого.

– Хм – м – м, ну и какого там? Слышала, что это почти как работа, только единственное отличие, что тебе почти не платят.

– Действительно так. Сперва мне выдали инструмент, потом его отобрали, потом меня избили им. Но ничего страшного. Я познакомился с Оксаной. Это тоже лопата. Они дают инструменту женские имена и считают свою лопату уникальным оружием против замерзания. Познакомил меня Энерго. Любит считать себя ЛЭП и присвоил себе слоган «энергия в каждый дом». Если к нему подключить провода, действительно можно целый город запитать. А избил меня моей же лопатой Пахом.

– Что же, как в фильме?

– Каком?

– Хм? Ты что не знаешь «Зеленого слоника»?

– Агх. В фильмах я не силен, прости.

– Извиняться здесь не за что. А как же твою лопату зовут?

– Ну, для начала ее нужно вернуть. У Пахома с ней родительские отношения.

– Что же лопата его усыновила?

– Если бы.

– Хм – м – м. Знаешь, возможно, если ты дашь ей имя она к тебе и вернется.

– А это идея, какое же посоветуешь?

– Не знаю. Хм – м – м… Какое тебе понравится?

– Мне твое имя очень нравится, – Веро́ника премило покраснела. – Знаешь, мне даже кличку дали – Пьеро из Буратино. Говорят, я такая же кукла, как и он.

– Здесь бы согласилась, – нет, ну это уже хамство. Она поспешила оправдаться:

– Ты очень интересный… С внешней стороны… – видно было, что это давалось с трудом, и все ее лицо залилось пунцовым цветом. Она засмущалась и опустила глаза еще ниже. Меня постигла та же участь, только с улыбкой.

Невольно повисла какая-то пауза, и хотелось поскорей ее прогнать.

– Ну, это… все это… только в первый день. Потом мы делали клубок снега, надо было полить ограду водой, а я часть расплескал в подъезде. На утро замерзло, и бабушка поскользнулась, но это ничего, потому что я вчера тоже там поскользнулся, – зачем вообще все это рассказываю и говорю. Волнение ворочает моим языком. Тут прозвенел звонок, не дав мне собраться.

– Большая перемена закончилась. Сереж, мне пора. Еще увидимся, надеюсь, – остановил ее, потянув за рюкзак, развернув и положив руки ей на ее совсем хрупкие плечи.

– Вместо надежды встретиться со мной, давай лучше встречаться, – Веро́ника опустила глаза в сторону.

– Мы ведь еще даже не друзья, – она наконец вернула свой взгляд.

– Зачем нам быть друзьями, когда мы можем быть кем то большими? – начал бурить ее глазами.

– Глупый. Не знаешь, что лучшие отношения начинаются с дружбы, – начав приближать ее, приговаривал почти шепотом:

– У нас и так… – но она прильнула свой тоненький пальчик к моим губам. Отстранила руку в жесте рукопожатия.

– Дружба? – посмотрев на руку с секунду, наконец, нашел чем заверить и завершить. Пожав руку, сказал двусмысленно:

– Пока, – и тут подтянул руку к губам в порыве нежности. Она разрешила это, хотя чувствовалось, что была удивлена. Взгляд понял – приятно. Взгляды, соединившись, бросили искру, как удар молота о наковальню. Она отвернулась от наковальни в красном цвете лица и удалилась, не сказав «пока» в ответ, оставляя ни только свой приятный запах, но и надежду. Проводил ее взглядом, пока она кокетливо удалялась физически, а вот метафизически она все была ближе и ближе к моему сердцу. Пришлось присесть и подумать. Слишком много всего было потрачено в эти двадцать минут.

Вроде отшила, а вроде нет. Ей просто страшно, что все пройдет слишком быстро. Есть надежда! Возможно, просто себя утешаю, что стал просто другом. По сути ей прихожусь ни больше не меньше, чем какая-то Полина, или Катя, или Екатерина II. Однако до сегодняшнего дня был даже меньше, чем это. А самое главное, она не сказала пока! Дружба? Пока! Пока что дружба! Ответила бы «пока» и она определила смысл точно. Ладно, сидеть и заниматься разбором полетов можно бесконечно. Надо быстрей двигаться дальше. Посмотрев в телефон, увидел с дюжину пропущенных звонков и сообщений. Все от мамы. Некогда. Меня осенило. Наконец вспомнилось, что эти два живых олицетворения геморроя говорили.

Глава седьмая| Т|

Поднялся на второй этаж. Там находится школьная библиотека. Постучался и зашел. Меня встретила женщина преклонных лет, экстравагантного вида. Она расставляла книги посередине комнаты.

– А! Сережа! Рада тебя снова видеть. Хорошо, что ты еще заходишь. Знаешь… Не смотря не на что…

– Да, это точно, здравствуйте…

– Привет, привет!

– Можно у вас книжку одну взять? Или мне уже нельзя? – закончив свое дело она подошла к своему пьедесталу на входе.

– Нельзя то нельзя, только я точно знаю, что ты очень быстро проглатываешь книжки, а самое главное – вовремя их возвращаешь! – это чистая правда. Только правда в том, что книжки не «проглатывал», как любят выражаться библиотекари и учителя. На самом деле прочитал действительно мало, хотя если считать за прочтение книги только пару страниц в начале, то я – книжный червь.

Тем временем уже искал нужную мне литературу. Походив по стеллажам фигурально, мне предложили помощь в поиске. Услышав, что мне нужно, сказали заглянуть в детский сектор. Пробежав глазами по пестрым книгам, почти тут же нашел – «Золотой ключик или Приключения Буратино». Схватив ее, услышал, как кто-то еще зашел в школьную библиотеку. Хотел выглянуть из-за стеллажей. Осознал тот момент, что представляю собой второго человека в библиотеке и привлеку ненужный интерес. В любом случае мне не нужно было этого делать. Кто же это все-таки уроки прогуливает? Неужели… Посетитель заговорил с дамой за пьедесталом, и мне сразу стало все понятно.

Это был Тимофей Бандин – мой одноклассник. Один из тех одноклассников, которых можно считать очень хорошим знакомым и он даже подходит для роли друга, только по каким-то причинам он все остается тем же хорошим знакомым, а его можно даже назвать отличным. Таких знакомых у меня было мало, поэтому общение с ним было подарком с небес. Он постоянно хотел обсудить новый сериал, который он посмотрел, отпускал рекомендации, что мне посмотреть. Практически все они были про полицию или связанные с криминалистикой. Не знаю, где он столько их откапывал… Один даже посмотрел, и он даже понравился, что случается редко со мной. Это была «Прослушка». Хоть сериал и медленный в плане повествования, только само это повествование удивляет проработанностью, многими линиями и их переплетениями. Как бы они не переплетались, все они в конце сводились к своим, иногда спорным, неожиданным, шокирующим, но концовкам. Помню, что мы долго обсуждали, как золотой перстень проходил свой путь по сюжету сезона, как обыкновенный персонаж. У него был свой сюжет! Своя линия! Он переходил от одного хозяина к другому, пока не достиг своего утоляющего интерес конца.

Его имя пришло к деформации, к регрессу. Сначала он был просто Тимофеем, потом Тимохой, Тим, Ти, и не удивлюсь, если его сейчас называют просто «Т». Кончик языка упирается в нёбо, воздух из гортани вылетает, это новообразование рушится, не успев полностью образоваться, и мы слышим эту букву. Никаких «э» и других примесей.

Пораскинув вот так мозгами… Возможно, это не регресс вовсе, а прогресс. Натуральная эволюция имен. Никаких больше длинных имён и еще более длинных, полных их версий. Будут только буквы и цифры, как серийные номера, как номера на машинах. Будут? Или уже есть?

Все еще стоял у самой двери, и юркнуть к выходу было невозможно мимо. Вот отходит наконец. Черт! Увидел? Кажется, нет. Осматривает полки, только стоит, так что незамеченным мне не пройти. Может, мне кинуть книгу в противоположное по отношению ко мне направление? Так он отвлечется на книгу, и я смогу прошмыгнуть. Что? В играх это работает… Бандин начал подкрадываться все ближе ко мне. Поменять местоположение было уже невозможно, еще стоял так в углу. Надо было сделать вид, что полностью поглощен чтением. Буратино не был вариантом. Посмотрев еще раз на полку, увидел и схватил бордовый чемодан. Не буквально, конечно. Так называлась книга бордового цвета. Кажется, мне кто-то что-то об этом рассказывал. Осмотрев, увидел на обложке, имеющую пупырчатую текстуру, приятную на ощупь, отпечатанные золотой краской очертания чемодана. Открыв, на корешке увидел пометки страниц. Пролистав титульный лист, наблюдал красующееся название – «Бордовый чемодан» тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года, издательство «Стремглав». И в самом низу мелкими буквами «автор». Кирсанов Юрий. Кирсанов? Никогда не слышал. Увидев предисловие, пролистал дальше. В редких случаях сам автор его пишет. Ему и так предстояло много сказать. Часто бывает так: анализ всего произведения с пересказом. Это убивает весь интерес и интригу с самого начала! Можно сразу крупными буквами – «краткое содержание», и пусть читает кому надо. Вот и само произведение:

«Аккуратно прикоснувшись к листьям, дождь был похож на пианиста, играющего в ночи для себя одного, одному ему понятную мелодию. На его концерт подъезжала повозка со строго запечатанной в подстежку фигурой угрюмого покроя. Не понятно, что было угрюмее, сама мужская фигура или как она была опечатана. Ясно было одно – не одна капля ни просочится к нему. Того же не скажешь о его лошади и его бричке. Его повозку тянула бедная лошадь. Бедная – не значит худая. Можно было даже сказать, что она раздобрела в последнее время на овсе, как у хозяина пошли дела в гору. Весь ее лик и намокшие кисти волос около копыт представляли бедность вида намокшего существа под дождем.

Что же и кого же в такую погоду бедная лошадь тянет? В повозке был чемодан и не только. В чемодане куклы и не только, а в куклах была душа и только. И жили они жизнью артистов, а человек за поводьями был их кукловод, директором «театра живых кукол». Почему же живых? Скоро все само предстанет перед глазами читателя. Главное – дождаться, пока кукловод доедет до новой деревни, и вы сами увидите представление великого и ужасного.»

Делая вид, что читаю, не заметил, как зачитался по настоящему. Меня обнаружили.

– Серый, ты? – теперь нужно было готовиться ко всему угодно. К пламенной речи, которая заставит меня плакать в душе, плевку в лицо, долгому, осуждающему взгляду и удару по лицу. Хотя… Думаю, все из вышеперечисленного заставит плакать в душе. Что же заставляет так думать? Ведь он был моим отличным знакомым. В Банде Архитекторов вообще каждая собака знает, и да, на этот раз буквально! Даже эти гиперактивные хаски знают о моих грехах и ничего! Просто после стольких интерактивов с людьми на моем счету самых дружелюбных, которые оказываются оными… Заставляешь себя вырабатывать защитный эффект. Так или иначе, не игнорировать же его.

– Да, Т. Это я.

– Как догадался, что я теперь Т, а не Ти?

– Натуральная прогрессия.

– А ты все тот же. Я рад.

– А ты все так же смотришь ментовские сериалы? К этому моменту они уж точно должны все закончиться.

– На русском – да. На мексиканском – нет. Никогда не знаешь, когда пригодится еще один язык. Хотя изучать таким образом, признаюсь, неудобно. Учишься понимать по реакциям, экспрессиям, общим событиям.

– Даже не знаю, это: удивительно, странно или просто страшно.

– Всего понемногу… – что-то щелкнуло при этом обсуждении.

– Слушай, эм… такое дело…

– Выкладывай!

– Есть один человек, и его надо найти в этой школе…

– Та – а – а – ак!

– Послушай! Слушай меня очень внимательно! Это очень опасный человек и он чуть ли не Пабло Эскобар. Его фамилия Яковлев, но навряд ли это его настоящая фамилия. Возможно у него кличка «Як» или что-то в этом роде. Хотя не знаю даже, зачем об этом рассказываю. Тебе это все не интересно и тем более это моя проблема, не твоя, – тут глаза мои закрылись, кроме одного. Этот глаз был прищурен и смотрел на Т. Смотрел на кульминацию эмоций радости, интереса и какой озабоченности… Кажется, он уже решал эту трудную задачу с горящим взором. Ответ не заставил ждать:

– Да ты издеваешься! Конечно, я согласен! – было понятно, что он согласится поработать для меня личным детективом, но никто же не отменял правила приличия.

– Начну со списка всех учеников, это должно быть легко достать. Потом, если не найду, прислушаюсь. Может действительно у кого такая кличка. В конце начну расспрашивать.

– Только умоляю!

– Знаю, знаю… Аккуратнее. За меня не нужно беспокоиться.

– О тебе, придурке, и не беспокоюсь. Если что с тобой случится, так твоя сестра не переживет. Кстати, как она сама?

– Вот тебе на! Вспомнил! Я сам о ее существовании забыл. Я понял, почему ты так на нее тонно смотрел в одиннадцатом классе. Поступила в Питер, или сказала так остальным, только от нее ни слуху, ни духу потом.

– И что же поиски?

– Не знаю. Я к тому говорю, что беспокоиться надо за этого парня, когда я найду его для тебя. Чем он тебе так насолил?

– Агх. Заставлял делать то, что не хотел делать, шантажировал, угрожал… – рассеяно сообщал все еще думаю о его сестре, очевидно, больше самого брата.

– Теперь только остается обменяться контактами, – так мы и поступили. Наверное, зря я ему об этом рассказал, хотя не, наверное, а точно зря. Только работая в команде Бобенко понял, что заразнее всех болезней является идея! Прощаясь, с новыми приобретениями, направился, наконец, к Тимофеевичу.

Глава восьмая| О чем спорят мужчины?|

Дверь, как всегда была не заперта. Войдя, увидел старого друга в привычной стихии – Самуил Тимофеевич чинил утюг на этот раз. От неожиданного визита его отвертка съехала и попала на провода. Последовало короткое замыкание и возгорание. Благо огнетушитель был под рукой. Видимо, такие случаи неоднократны. Коморку заполнил едкий запас горючего пластика. Налив стакан, чтобы успокоиться после такой катастрофы на производстве, поправив свои очки, он начал:

– Серый, хорошо, что зашел. Как видишь, у нас здесь все не слава Богу.

– Неужели все так плохо?