Миры

– Как же рациональность и математика сочетаются с хаосом?

– В математике и рациональности воплощается строгость единства формы, функциональность, сочетаемая с эстетикой больших объёмов. Хаос же оживляет конструкцию, в вашем мире это биоморфность форм, растительность сама по себе или моделирование форм растений, структуры, порождаемые самоорганизацией, паутины, пористые фигуры, текучий сюрреализм, эдакая природная иррациональность, она есть и в нашем мире.

Мы подлетали к центру мегаполиса, гигантские статуи, огромные кристаллоподобные строения, составляющие гармоничные комплексы, окружали несколько титанических остроконечных сооружений, напоминавших растущие с земли сталактиты. Мир игв, несмотря на то, что я действительно находил в нём разбросанные то тут, то там формы современной земной архитектуры, производил гораздо более фантастическое и урбанистское впечатление, чем земные города. Архитекторы этого мира проявляли более смелый полёт фантазии и масштабность в реализации форм интернационального стиля.

– Нам пора возвращаться. Действие вашей таблетки скоро пройдёт.

Я заметил на горизонте озёра и моря какой-то светящейся белой и розоватой лавы, делающие ландшафт ещё более фантастическим. Мы облетали вокруг сталактитоподобного комплекса, казалось, возвышающегося своими остриями до самых небес, мы находились при этом где-то на уровне высоты его средней линии. Видимо, здесь уже начинался закат, на теневой стороне комплекса зажглись миллионы огней. Я увидел невероятную по красоте, масштабности и смелости задумок подсветку большинства зданий, небо осветилось трансформирующейся сетью лучей мощных прожекторов, огромные экраны замелькали яркими красками, гигантские изображения появлялись как на двумерных экранах, так и в трёхмерном пространстве, начался праздник жизни вечернего мегаполиса. Мне неудержимо захотелось туда, вниз, окунуться в этот неведомый сверкающий мир. Кажется, я только сейчас ощутил его не как идею, не как что-то абстрактное, но как город, реальный город, самый фантастический и невероятный из всех, которые только может посетить человек. Я даже не представляю, какие чудеса я мог бы встретить там, у меня не хватит воображения, как не хватило бы воображения у человека из XVII века, если бы его прокатили на вертолёте над Нью-Йорком. Грлах поймал мой взгляд:

– Надеюсь, у вас ещё будет возможность не раз побывать в наших городах.

– А почему же вы не начинаете контактировать с нами открыто, на уровне государств?

– Мы начинаем такие контакты, но только со странами первого мира, да и то ограниченно, ваша раса ещё слишком непредсказуема и агрессивна для нас, пока принципы рационального развития и разумного мирного сотрудничества не проникли в ваше сознание прочно и окончательно, вы остаётесь потенциально опасны для нас.

– Мне понравилось то, что я увидел, я согласен сотрудничать с вами. Расскажите, в чём будет заключаться наше сотрудничество?

– Вы обязуетесь реализовывать в своей работе стили, инспирируемые нами, а мы обязуемся делать всё возможное для обеспечения Вашего благосостояния и карьерного роста. Всё просто. Под инспирацией мы подразумеваем как теоретическое ознакомление с особенностями рекомендуемых стилей и направлений, так и непосредственная инспирация Вашего творческого «я».

– Вы и такое умеете?

– Мы умеем больше, чем Вы можете представить, привыкайте ничему не удивляться.

– Но если вы сможете повлиять на такой интимный и глубокий процесс, как моё вдохновение, почему же тогда вы, в целях естественной экспансии, не обработаете сознания всех людей на земле и не соедините, таким образом, наши культуры?

– Во-первых, мы встретили бы большое сопротивление со стороны миров вашей природы, они так же инспирируют ваш мир, мы находимся в отношениях со многими из них в состоянии политического нейтралитета, а с некоторыми – в состоянии холодного противостояния, между нами действуют определённые договорённости, и постоянно идёт напряжённая борьба за сферы и величину влияния. Всё, что мы можем, это агитировать людей вашего мира сотрудничать с нами по своему свободному выбору. А во-вторых, всякое развитие должно осуществляться естественно, проходя все характерные для своей среды естественные стадии, иначе рано или поздно такой конструкт рухнет. Так что мы – рациональные гуманисты. Итак, если мы договорились, вскоре наш агент передаст Вам для подписи договор, там Вы найдёте все теоретические материалы, их просмотрите просто для ознакомления, детали мы оставляем за Вами, нам интересно лишь общее направление. В качестве вознаграждения мы начнём с того, что отдадим Вам дом, из которого мы начали сегодня наше путешествие. Это наш подарок. Наверное, не стоит напоминать, что никто не должен знать о подвальных этажах этого дома ниже третьего. Да и Вам самому я не рекомендую посещать их без нашего сопровождающего, эти этажи в высшей степени технологичны, уже в коридоре Вы подверглись глубокой перестройке Вашей материальной природы, как, впрочем, и я, лишь благодаря такой перестройке, мы физически смогли встретиться друг с другом, и лишь благодаря ей, я смог показать Вам свой мир. Кроме того, через два месяца будет объявлен международный конкурс на строительство высотного делового центра в новом строящемся сейчас районе Шанхая. Можете начинать работать над проектом сейчас. Документы, касающиеся проекта будут также переданы Вам агентом. Надеюсь, Вы хорошо поработаете и выиграете этот проект.

– Спасибо, не ожидал такой щедрости. Вы меня в очередной раз удивили. Это же проект колоссального масштаба.

– Не за что. Сотрудничество всегда взаимовыгодно, иначе мы бы его не предложили. Скажите, Вы хотели бы ознакомиться подробнее с проектными образцами нашей архитектуры, которую Вы обозревали сейчас с высоты?

– Непременно, если это возможно.

– Конечно, агент передаст Вам подборку проектов некоторых из самых интересных проектов нашего мира. Только сохраняйте свою творческую оригинальность, когда-нибудь близость наших миров приведёт к постановке вопроса об авторских правах, не хотелось бы, чтоб тогда начались проблемы, к тому же, мы хотим лишь инспирировать Вашу архитектуру нашей, а не заменить её.

– О, не беспокойтесь. Я не откажусь от творчества даже ради вас.

Мы вернулись назад. Агент встретил меня в той же комнате, в какой оставил и передал мне все документы на дом, контракт, бумаги по проектам. Несколько дней я занимался переездом и обживанием своего нового дома. Вечерами я до глубокой ночи, не в стоянии удержаться, изучал проекты архитектуры мира игв, делая по ходу заметки и зарисовки в своих рабочих блокнотах. Когда же я окончательно переехал и, наконец, решил вплотную вернуться к работе, я почувствовал колоссальный творческий подъём и жажду деятельности, осознал, сколько мне теперь нужно сказать людям в своём творчестве, я буквально захлёбывался идеями. Наброски следовали один за другим. Общий план уточнялся россыпью проявляющихся следом нюансов и более мелких ноу-хау. Проработав в общих чертах одну идею, я оставлял её и начинал следующую, принципиально другую. Но было в моих проектах что-то общее. Они были крайне фантастически урбанистичны. Перед моими глазами стоял простирающийся до горизонта мегаполис, утопающий в огнях, раскрашивающий небо сетью лучей прожекторов и лазеров, пестрящий огромными экранами, формирующими гигантские изображения прямо в пространстве.

Базовый уровень

Учиться, учиться и ещё раз учиться. Мир стал так сложен, что человек учится всю жизнь, а половину жизни вообще ничего полезного больше не делает, только учится. Правда программисты и психологи постарались сделать процесс обучения максимально интересным, но рано или поздно надоедает всё. Позавчера была логика. Математическая логика, внецелевые игры, пространственная логика, вербальная логика. Вчера весь день был посвящён истории. В пространстве передо мной раскрывались огромные карты с динамически меняющимися во времени областями. Я оказывался среди монгольских степей, реконструкции полчищ кочующих варваров, осаждающих города и казнящих пленных, я видел, как меняется со временем облик народов, их традиции и психология, как они сдают свои позиции, и на их место приходят новые народы, оказывающиеся сильнее старых. Сегодняшний день посвящён развитию памяти. Последующие несколько дней мы будем заниматься играми: социально-политические игры, реализации сценариев изменения истории, законов природы, технологического прогресса, экономические игры. Игры на постижение законов и динамики развития систем от физического и астрономического до социально-исторического уровней.

Затем, наконец, наступят выходные. Но, возможно, я просто перейду из школьной виртуальной комнаты в свою собственную. Мы встречаемся с друзьями в своём пространстве, каждому хочется показать остальным созданное им самим пространство, это прерогатива творческого самоутверждения пацанов нашего времени. Двое из нас теперь в другом городе, а мы договорились встретиться все вместе, так что придётся перенести встречу в виртуальный мир. Впрочем, цифровые миры теперь не на много менее реальны, чем сама реальность и чаще всего более интересны и разнообразны. В воскресенье, наверное, опять весь день буду играть. Игры сейчас вообще не отличимы от реальности, кроме того плюса, что в них можно мгновенно перемещаться в пространстве и времени, и в играх всегда даётся ещё один шанс. Боевые действия, исторические квесты, которые лучше не показывать нашим историкам, я, например, король средневекового германского королевства. И я побеждаю французов, вооружая свою маленькую армию настоящими танками, вездеходами и ракетами дальнего действия. Это забавно. Все относятся ко мне как к богу.

Но всё это не значит, что мы вообще не выходим наружу. Кинотеатры, торговые центры с сотнями кафе и ресторанчиков превратились в целые города и органично соединились с парками. Я не знаю человека, которому было бы не интересно там гулять. Мне кажется, только в пределах одного мегаполиса можно прожить сто жизней и это не станет менее интересно. Но вот наступает возраст, когда меня садят в машину и увозят в лес. Лесные учителя – одни из самых маргинальных людей нашего мира. Наверное, родители из современных мещан больше всего боятся, как бы их дитя, выросши, не стал лесным учителем, как в прошлых веках они боялись, как бы их отпрыски не стали писателями или актёрами. Действительно, в лесных учителях есть какая-то почти мистическая глубина, они излучают доверие и уверенность, будто их природа опирается на что-то незыблемое, в отличие от природы обычных людей. Я впервые за пределами города. То есть, я видел сверху, со стратосферы, эти уходящие за горизонт бесконечные сопки, покрытые лесом, но никогда не был внутри. Все мои соприкосновения с природой всегда ограничивались полянами и видовыми площадками в тщательно прибранных лесах и на побережье вокруг города.

Я выхожу из машины, плавно опустившейся на поляну, окружённую лесом, мои первые шаги по действительно дикой природе. Пока всё нормально. Похоже на лес вокруг города, там тоже создаётся максимально естественная среда. Мы углубляемся в чащу. Пожалуй, она как-то более хаотична что ли. Или мне так кажется, потому что я знаю, что это дикая чаща. Идём полчаса. Теперь я точно ощущаю, что лес более хаотичный. Паутина постоянно цепляется за моё лицо, это ужасно, я судорожно со страхом и отвращением смахиваю её с лица. Слава богу, самих пауков пока с себя не снимал. Проваливаюсь в ложбину полную листьев. Под листьями болотце, промочил ногу. Комары уже достали, я весь искусан и чешусь. Почему, если в этом лесу так много паутины, все эти пауки не переловят всех комаров? Продираемся сквозь кустарник, натягиваю рукава на ладони, чтоб не осталось ни одного оголённого участка кожи на руках и ногах, кустарник оцарапывает всё. Продираюсь практически с закрытыми глазами, боюсь, что ветка, отскочив, выколет мне глаз. За зарослями кустарника сразу же крутой обрыв. Скользим по обрыву вниз, цепляясь за мелкие деревца. Набираю полный ботинок земли, пару раз падаю. Цепляюсь за ветку, покрытую колючками, причём мелкими, как теперь вытащить из руки это оперенье из заноз? За полчаса ходьбы по этой местности я измотался, как никогда. А ведь ещё идти назад. Такое ощущение, будто лес высосал из меня всю энергию, чувствую себя разбитым, уставшим, грязным, мне кажется, мои волосы и тело под одеждой полно каких-то насекомых, я весь чешусь от чего-то, правда в реальности никого на себе не нахожу. Видимо, это от пота. На обратном пути начинаю чихать. Ну, вот ещё и аллергия на что-то. Добрели назад до машины. Заснул по дороге домой. Дома доковылял до своей комнаты, заставил-таки себя принять душ, есть не хотелось, только пить. Буквально упал на свою постель и тут же отключился на всю ночь. Нет, современный человек – мутант. Лес, из которого он когда-то вышел, теперь для него чужеродная среда обитания, как иная планета.

Второй поход в лес был посвящён ориентации. Я показал полную и безоговорочную неспособность к ориентации в лесу. Отойдя за пару деревьев, я уже не был способен вернуться назад. Лес для меня со всех сторон был супер симметричен. Учитель сказал, это придёт само, когда я получше пригляжусь к лесу. А пока он обучал меня рациональным методам ориентации: по звёздам и солнцу, по деревьям, по характеру растительности склонов, учил делать компас из подручных материалов. Чтобы приглядеться к лесу, я бродил там один. Учитель прикрепил мне на запястье датчик, показывающий моё местоположение, и отправил гулять по лесу. Я проходил много раз по одному и тому же месту, ломал голову, вспоминая зигзаги своего пути, искал и искал, пока не вышел к поляне с машиной. Второй заход мы сделали на следующий день. Тут я не смог выйти назад и учителю пришлось помогать мне, включая сигнал на датчике, когда я начинал двигаться в правильном направлении.

Следующие несколько недель мы посвятили детальному знакомству с лесом. Я поразился, сколько в лесу видов деревьев и трав, и убедился в своей полной неспособности различать породы деревьев, меня самого удивляло, как у меня всё сливается в единый неразличимый массив листвы и травы. Учитель рассказывал, как определять те виды растений, которые мне придётся научиться находить, и какую пользу из них можно извлечь. Съедобные растения, лечебные, ядовитые, растения, привлекающие или отпугивающие определённых животных или насекомых, растения, из которых можно построить жильё или соорудить лежанку, растения, вызывающие сон и, наоборот, тонизирующие. Массив информации, который мне пришлось освоить на этом этапе, впечатляет. Это и не удивительно, я знал, что природа – сложнейшая гармонично устроенная и многокомпонентная система. Пока я в свободное время сидел в своей виртуальной комнате и учил флору родного края, я дополнительно порылся в информации о взаимоотношениях растений в сообществах, о времени сбора лекарственных трав и влиянии сезона и времени суток на биохимию растений, о вариабельности ядовитых свойств ядовитых растений, о том, какими растениями кормятся какие животные и птицы, обитающие в наших лесах. После учитель начал учить меня находить грибы, ягоды, орехи, съедобные травы. Я уже научился ориентироваться в лесу, я знал в теории, какие грибы, где стоит искать. Но на практике, как всегда, что-то начинает получаться, когда мистически вживёшься в среду и заплатишь свою цену усердия и труда. Тогда грибы и ягоды постепенно сами начинают показываться на глаза там, где их раньше не было. На первое время учитель дал мне электронный прибор для определения ядовитых грибов. Теперь я, с горем пополам, мог прокормить себя в лесу и знал основы лесной медицины, а возможно и не только основы.

Через два месяца мы впервые попробовали срубить и распилить дерево. После мы развели наш первый костёр. На методы сложения костровища, поиск и определение сухих веток, методы поддержания костра ушло два дня. В будущем мне предстояло научиться, также, добывать огонь, используя лишь подручные средства природного происхождения, но это – одна из конечных стадий обучения. Пока что меня ждало поддержание однажды разведённого огня в течение недели. Предстояло научиться защищать сухие дрова и сам огонь от сырости, топить сырыми дровами, учиться греться, не замерзая и не сгорая, спать у костра, вовремя просыпаясь. Я узнал, какие породы деревьев славятся треском и искрами, какие дают самый хорошо заметный дым, а какие, наоборот, позволяют развести максимально незаметный костёр, хотя основу этого уменья составляет умение найти сухие дрова и сложить костёр определённым образом.

К этому заданию параллельно добавилось другое: ночёвка в лесу. Мы строили шалаш трое суток. Шалаш то разваливался, то продувался, то протекал. Сбор материала для шалаша оказался тяжёлым занятием. Особенно важно было научиться сооружать подстилку, чтоб тепло тела не уходило в землю. Начали мы просто с шалаша, первые пару ночей я спал на искусственном коврике с высокотехнологичным одеялом, в котором можно было спать, кстати, и под открытым небом, и у костра. Одеяло не промокало, не потело и не горело, поддерживая внутри строго заданную температуру. В последующие ночи от одеяла пришлось отказаться. Впрочем, учитель оставил мне обычное одеяло. Первая ночь прошла ужасно. Я засыпал лишь ненадолго, постоянно просыпаясь то от холода, то от неудобно твёрдой подстилки, то от звуков шуршания снаружи, то от жужжания какого-то залетевшего насекомого, то от ощущения, что по мне кто-то ползает. После того, как мы начали ночевать в лесу, мы переехали туда безвылазно на две недели.

Через несколько дней я то ли привык к лесу, то ли моя усталость достигла порогового уровня, но я перестал просыпаться по ночам. Но спать, не просыпаясь – не столь безопасно в лесу. Учитель стал подбираться ко мне ночью и бить меня палкой. Это подействовало на меня на удивление быстро, видимо, подсознание действительно не дремлет. Я начал просыпаться от малейшего шороха именно его приближения, не реагируя на другие звуки. Я так хорошо различал его среди всех остальных звуков, что ему пришлось менять тактику, имитируя приближение того или иного крупного животного или спокойно бредущего человека, чтоб настроить моё подсознание на действительную опасность. Переселившись в лес, мы дни напролёт учились строить ловушки, ловить и убивать животных, разделывать их, готовить на костре мясо. Правильно выбрать место для ловушки, сделать её незаметной и работающей оказалось не в пример сложнее, чем построить шалаш. Убийство животных – это чудовищно. Даже в лесу я постараюсь избегать этого, мне было нетрудно понять бродячих охотников ушедших культур, просящих прощение у убитых ими животных. Мы тоже просили прощение у тех, кого убивали своими руками и использовали их смерть по максимуму. Мы расширили наш шалаш, построив настоящий домик из некрупных веток и тростника. Там, под крышей мы работали, когда шёл дождь: выделывали шкурки животных, точили ножи, собирали ловушки, разделывали пойманных животных. В ясную погоду мы работали возле костра, сразу же сжигая всю ненужную органику. Мы жарили мясо, варили из него похлёбку с добавлением трав, особенно учитель акцентировал моё внимание на растениях, богатых витамином С, мы сушили мясо, вялили и солили его. Я научился на глаз отличать больное животное от здорового, есть ли у него паразиты, какими растениями прокладывать его для большей сохранности и отпугивания насекомых. А впереди было много искусств, которые ещё предстояло освоить: поиск и выслеживание крупных животных, ночёвки на дереве, искусство сливаться с лесом, становясь невидимым, бесшумно передвигаться, нейтрализовать свой запах, неделями жить без огня, шить из шкур себе одежду, создавать своими руками домашний скарб и орудия охоты и рыбной ловли… Я стал другим. Мысли, темперамент, манера говорить, даже движения. Иной ритм, может, иной уровень напряжённости труда, или иной паттерн приложения усилий, то, что так утомило меня в первые мои пол часа путешествия по лесу, теперь изменило меня. Жизнь и труд в городе был формой узкоспециализированной активности, я как бы встраивался в уже существующую, контролируемую и хорошо отработанную систему, я был, как бегун на беговой дорожке, который делает марш броски, а потом в комфорте отдыхает. Здесь же я оказался среди первозданного хаоса и пытался сам структурировать этот хаос. Я дозировал свои усилия, которые приходилось прикладывать беспрерывно с утра до ночи в различных направлениях. Внутри меня развилась способность концентрироваться на том, что я делаю, возможно, потому что сил на то, чтобы отвлекаться не осталось. В перерывах я стал способен сидеть по часу неподвижно, любуясь течением реки или движением облаков, и совершенно ни о чём не думать. Я стал ощущать лес, я заранее чувствовал, где имеет смысл ставить ловушку, где забрасывать удочку, где искать сухие дрова. Конечно, я использовал объективное знание, но в начале моей жизни в лесу это далеко не всегда помогало, рыба не клевала там, где, теоретически, она должна была клевать (кстати, в том же месте у учителя она клевала отлично), рядом с шалашом оказывался муравейник с довольно агрессивными муравьями, а чтобы найти действительно сухие дрова нужно было побродить пару часов, тогда как теперь я иду наугад и нахожу их в десяти минутах ходьбы. Лес – слишком сложная и хаотичная система, чтоб можно было эффективно жить в нём, не используя интуицию.

Вернувшись домой через три недели жизни в лесу, я почувствовал, как сильно я изменился, и как изменилось моё взаимодействие с городом. Раньше, выходя на улицу, я бессознательно попадал в сильнейшую, как я понимаю теперь, зависимость от взглядов окружающих. Как-то я поцарапал ступню, царапина стала быстро воспаляться, на второй день я уже встал с таким воспалением на ноге, что еле мог наступить на неё. Но всё-таки я оделся, обулся и вышел на улицу. Быстро я вообще перестал чувствовать боль, расходился – решил я. Проведя на ногах весь день, я вернулся домой, разулся, разделся и тут же почувствовал такую боль, что опять не смог даже наступить на воспалённую ступню, хотя ходил весь день очень быстро и не хромая. Всё, что я делал в обществе, даже если мне казалось, что я непосредственен и свободен в своих проявлениях, было на самом деле как бы работой на камеру. Я прилагал усилия, чтоб быть свободным и независимым, чтоб не думать об окружающих, когда садился на скамейку на улице, когда вставал с неё, когда поправлял штанину и завязывал ботинок. Я чувствовал, что нахожусь на виду. Теперь же, вернувшись из леса, я физически почувствовал, что какие-то нити теперь не связывают меня. Я мог идти по улице в грязной лесной одежде, без носков, хоть босиком, и меня это не волновало. Я стал спокойной, устойчивой, истинно самостоятельной и независимой от толпы единицей. При необходимости, я мог пройтись босиком по городу и раньше. Но всегда это сопровождалось внутренним напряжением, которое нужно было преодолевать работой над собой, созданием соответствующего настроя, подбиранием себе соответствующего образа, который оправдывал бы такое действие: «демонстративный асоциал», «хиппи», «счастливый идиот», «хочу и имею право и мне всё равно». Сейчас же работа была не нужна, не стало этих патологических связей. Я просто делал то, что мне было нужно. То же и во взаимоотношениях с учёбой, с виртуальным миром, с моим кругом. Я стал принципиально эмоционально независим от них. Я взаимодействовал с ними так, как считал нужным, я сам посылал им свои нити, но не стало тех нитей, которыми они связывали меня когда-то. Внутри меня восстановилась тишина, и моё тело сказало мне, что моё теперешнее состояние гораздо ближе к понятию гармонии, здоровья и силы, чем то, которое было раньше. Ощущение почвы. Ощущение естественной определённости верха и низа, в том числе в нравственных вопросах. Это не значит, что я стал непрошибаемым традиционалистом-почвенником в нравственных вопросах. Это значит, что я начал лучше отличать большое от мелкого. Как-то я видел ускоренную видеосъёмку ночного неба, меня поразило, как чётко на таком видео облака отделяются от небесного свода. Глядя на небо своими глазами часто не можешь понять, то ли в каком-то участке неба мало звёзд, то ли их загораживает облачко. На прокрученном с высокой скоростью видео облака мельтешат низко-низко, прям над головой, небесный свод же величественно поворачивается где-то в бесконечной вышине. Видимо, «видео» моего нравственного мира, соединённое с концами и началами всех наших помыслов и действий, стало прокручиваться с такой же скоростью. Я перестал играть во многие игры, в которые играл автоматически, бессознательно, перестал обманывать себя. Я не потерял интереса ни к чему, чем занимался раньше, но стал делать это более сознательно, не теряя независимости и внутреннего контроля. Хотя нет, кое к чему я потерял интерес: к компьютерным играм в виртуальной реальности, к играм ради игр. Я почувствовал, что они сильно затягивают меня, быстро разрушая мою независимость, они с невероятной скоростью плетут снова те нити, которые связывали меня с городом и делали тем, кем я был. Я почувствовал, что игра ради игры сможет, возможно, за сутки сделать меня прежним. А мне не хотелось терять свою свободу так быстро. И я решил не играть. Но дни шли, и нити города прорастали в меня, и я ничего не мог с этим поделать. Я внутренне зафиксировал своё состояние по возвращении из леса и был способен возвращаться к нему, но постепенно это состояние вырождалось до уровня призрачной умственной идеи, и вскоре я с грустью поймал себя на мысли: а не играю ли я в это состояние? Не преодолеваю ли я сопротивление, чтоб натянуть на себя образ под названием «я вернулся из леса»? Тогда я собрался и поехал к учителю.