скачать книгу бесплатно
На виражах судьбы
Юрий Игоревич Фомин
Автор родился в Мурманске, окончил МФТИ, кандидат технических наук, долгие годы работает в сфере телекоммуникаций, однако в этой книге он рассказывает о своей истинной стихии: горных лыжах, водных походах, рыбалке и охоте.
Юрий Фомин
На виражах судьбы
Моей жене Ольге с любовью и благодарностью
Автор родился в Мурманске, окончил МФТИ, кандидат технических наук, долгие годы работает в сфере телекоммуникаций, однако в этой книге он рассказывает о своей истинной стихии: горных лыжах, водных походах, рыбалке и охоте.
Хронология событий
Горные лыжи
1981 г. – Яблоница, Карпаты
1982 г. – Кировск, Мурманская область
1983 г. – Кировск, Мурманская область
1983 г. – Чимган, Узбекистан
1984 г. – Бакуриани, Грузия
1984 г. – Кировск, Мурманская область
1985 г. – Славское, Карпаты
1985 г. – Мценск, Орловская область
1985 г. – Кировск, Мурманская область
1986 г. – Кандалакша, Мурманская область
1987 г. – Домбай, Кавказ
1987 г. – Кировск, Мурманская область
1988 г. – Домбай, Кавказ
1988 г. – Кировск, Мурманская область
1989 г. – Кировск, Мурманская область
1990 г. – Кировск, Мурманская область
1991 г. – Чегет, Эльбрус, Кавказ
1992 г. – Mnt. High, California, USA
1992 г. – Monte Rosa, Italy
1992 г. – Кировск, Мурманская область
1992 г. – Mnt. Olympus, Cyprus
1993 г. – Zel am Zee, Kaprun, Austria
1994 г. – Zel am Zee, Kaprun, Kitzbuhel, Zaalbach, Austria
1995 г. – Chamonix, Saint Gervais, France
1995 г. – Courmayeur, Italy
1996 г. – Meribel, Courchevel, France
1997 г. – Verbier, Switzerland
1997 г. – Val d’Iser, France
1998 г. – Les 2 Alpes, La Grave, France
2003 г. – Soldeu, El Tarter, Pas da la Casa, Andorra
2004 г. – Soldeu, El Tarter, Pas da la Casa, Andorra
2006 г. – Zelden, Austria
2014 г. – Bad Gastein, Austria
2016 г. – Газпром Лаура, Красная Поляна, Сочи
2017 г. – Газпром Лаура, Красная Поляна, Сочи
2018 г. – Роза Хутор, Красная Поляна, Сочи
2019 г. – Роза Хутор, Красная Поляна, Сочи (февраль)
2019 г. – Роза Хутор, Красная Поляна, Сочи (апрель)
Водные походы (к.с. – это категория сложности реки)
1977 г. – р. Мста IIу к.с., Новгородская область
1977 г. – р. Черная Уба – р. Уба IIIу к.с., Алтай
1978 г. – р. Мста IIу к.с., Новгородская область
1978 г. – р. Курчум IIIу к.с., Восточно-Казахстанская область
1979 г. – р. Урух IIIу к.с., Кавказ
1979 г. – р. Темник V к.с., Бурятия
1979 г. – р. Хара-Мурин Vу к.с., Иркутская область
1980 г. – р. Малка, V к.с., Кавказ
1984 г. – р. Териберка III к.с., Мурманская область
1985 г. – р. Териберка III к.с., Мурманская область
1986 г. – р. Белин – р. Кызыл-Хем – р. Каа-Хем V к.с., республика Тыва
2007 г. – р. Териберка III к.с., Мурманская область
Предисловие
В детстве на вопрос: «Юрочка, а кем же ты хочешь стать, когда вырастешь?» – я бодро отвечал: «Болтуном!» Вот и «наболтал» я вам в данном сборнике рассказов разные истории из моей жизни. А жизнь-то была бурная и пришлась в аккурат на эпоху перемен в нашей стране, и эти перемены прошлись катком по многим судьбам наших сограждан. Так что мои истории – это лишь малая горсточка кусочков смальты среди многих миллионов, из которых складывается гигантская мозаика жизни нашей страны в 80–90-х годах прошлого столетия.
Мои кипрские университеты
Начало
Кто-то из великих сказал: «Не дай нам Бог жить в эпоху перемен!» Он-то сказал, а нам, несчастным, довелосьпрожить в эту самую эпоху большую часть своей сознательной жизни. Хотя как на это посмотреть: ведь у каждоймедали всегда есть две стороны, вопрос лишь в том, на какойиз сторон, светлой или темной, хочешь оказаться конкретноты. Я вот, например, совершенно отчетливо в конце 80-х годовпрошлого века представлял, что моя вполне понятная и намного лет вперед прослеживаемая жизнь закончилась и я стоюперед выбором: перечеркнуть все мои текущие достижения иначать все с чистого листа или продолжать старую жизнь, тешасебя иллюзиями на благополучный исход.
Итак, немного о себе. К концу 80-х мне было 35 лет, я имел степень кандидата технических наук, занимал должность начальника отдела в одном отраслевом НИИ, преподавал на кафедре на полставки и заканчивал докторскую диссертацию. В это время у нас в стране началось движение в сторону капитализма в форме кооперативов и центров научнотехнического творчества молодежи (НТТМ). Конечно, сразу же появились первые частные кафе и рестораны, но это все были крохи, главное, что через все эти «новообразования», в частности НТТМ, началось почти легальное «обналичивание» денег, которые раньше в наличном виде получить можно было лишь на зарплату. А тут, пожалуйста, часть денег, которые есть на твоей тематике, пропускаешь через «временный творческий коллектив» при каком-то НТТМ, перечисляешь им по договору деньги, а они за какой-то процент (доходило до 10–15) выплачивают тебе наличные по завершению работ. При этом работу выполнял твой же коллектив, но ты мог за счет такой схемы приплачивать своим сотрудникам очень существенные деньги, что помогало сохранять кадры. Более «серьезные» люди просто по липовым договорам обналичивали безналичные деньги для руководителей предприятий. По таким схемам возник первоначальный капитал многих сегодняшних олигархов и тех нуворишей, которые так олигархами и не стали, хотя в 90-е годы летали на своих самолетах на выходные в Европу. Но это, как говорится, естественный отбор.
Кипр, январь, 1991
Работаем мы так, помаленьку, но я вижу, куда все катится. Начинается приватизация. Ясное дело, что предприятия потихоньку перейдут к руководству, и тут мне ловить нечего. Финансирование нашей отрасли снижалось катастрофически, цены росли, и на зарплату людям жить было невозможно. Чтобы зарабатывать серьезные деньги, нужно было этим заниматься не факультативно, как я, а посвятить этому все свое время. Но как же моя любимая наука? Как же статьи, монографии, научные конференции, все то, чем я занимался почти 20 лет своей жизни?
Конечно, это было тяжелое для меня решение, тем более что защита моей докторской планировалась в течение года и все было, как говорится, на мази. Но год жизни терять на то, что вряд ли мне пригодится в дальнейшем, если я уйду в бизнес, было очень расточительно, и я решился. Быстро подготовил себе преемника, чтобы не бросать коллектив на произвол судьбы, и через месяц оказался на свободе. Конечно, я ушел не просто в никуда, – запасной аэродром был готов. Мой институтский приятель уже организовал свой коллектив при одной Ассоциации внешнеэкономической деятельности. Тогда 90 % всех бизнесменов хотели заниматься внешнеэкономической деятельностью: либо что-то продавать «туда», либо что-то покупать «оттуда», а чаще всего и то, и другое. Приходить нужно было с какой-то своей темой, чтобы кормить себя и давать что-то конторе. Я стал двигать тему «компьютерных классов» для центров обучения на предприятиях. Деньги-то у предприятий были, а у нас были разработки по таким классам. Короче говоря, заключили несколько договоров и стали потихоньку собирать эти самые классы. Не Бог весть, какой бизнес, но ведь ничего другого я делать не мог. И тут пришлось мне очень быстро познакомиться с другим аспектом предпринимательства.
Заключили мы договор с одним крупным химическим объединением с Украины. Все, как обычно, мы собираем «железо», а люди из их обучающего центра по трудовому договору с нами разрабатывают для нашего комплекса прикладное программное обеспечение. Оно, надо думать, уже давно разработано, но мы-то этого «не знаем»: получаем от них программы и платим за них деньги. Понятное дело, что это всегда являлось условием заключения договора, – «откат» в текущей терминологии. Не помню, почему, но мы что-то задержались со сроками, то ли мониторов не было, то ли еще что, но звонят хлопцы с Украины и говорят, что кто-то на них стукнул, и их начали трясти за обналичивание денег: деньги перечислили, а оборудования нет. Пришлось напрячься, и за пару недель мы им все отгрузили и акты приемки подписали, но процесс перешел уже в юридическую плоскость и не мог быть остановлен.
Как-то раз приходят в наш «подвал» (офис) трое «гарных хлопцев» из украинского ОБХСС (отдел борьбы с хищениями социалистической собственности) – время-то было как раз перед распадом СССР, и они сюда приехали в командировку. Меня в подвале не было, и они, побеседовав с нашим директором и выяснив, что за эту тему отвечаю я, пригласили меня для беседы. Скрываться от них у меня не было никакого резона, и я позвонил по оставленному ими телефону. Телефон, как я потом выяснил, был ведомственной гостиницы МВД на проспекте Вернадского. Звоню, спрашиваю, какие дела? Уголовное дело, говорят, заведено на гражданина Х (наш подельник из центра обучения), а он в бегах, в Польшу уехал. А Вас мы хотим допросить как свидетеля. Давайте, говорю, повестку, и нет вопросов. Выясняется, что повестки-то у них нет, а поговорить они хотят со мной в гостинице, пока предварительно. Я подумал что в любом случае у них пока все сыро относительно меня, а знать позицию противника необходимо, чтобы планировать свое дальнейшее поведение.
Короче говоря, прихожу к ним в номер, и они начинают так называемый перекрестный допрос: трое сидят с разных сторон, один задаёт вопросы, двое изучают реакцию. Подготовились, в общем, капитально: съездили в мой бывший институт, на наш опытный завод, в Калугу, где нам собирали «железо» для компьютерного класса, сняли все копии договорных документов. Через какое-то время я понял, куда они клонят: парень, директор центра, слинял, а кого-то они должны были предъявить, и вот он – я, реальный кандидат. А тема такая: вы сами ничего не делали, выступили посредниками, а к тому же обналичили и похитили государственные деньги. А тема договора была что-то вроде «Разработка компьютерной системы обучения чему-то там». Первое, что они стали мне инкриминировать, – хищение денег. Позвольте, говорю, но стоимость работ договорная, согласно смете, а за прикладное программное обеспечение мы рассчитались с вашими людьми, и это логично, так как мы в вашем химическом производстве ничего не смыслим, причем рассчитались официально по трудовым соглашениям и через сберкассу, заплатив при этом налог.
Тут я вспомнил, как наши украинские хлопцы не хотели официальных расчетов, а я все-таки настоял (интуиция!). Тут им крыть было нечем, и они перешли к обсуждению термина «разработка», дескать, никакой разработки там не было, и мы ничего не делали, а деньги взяли, то есть налицо – обман. Наверное, с полчаса велась эта дискуссия по поводу термина «разработка», один из них даже тыкал мне каким-то учебником. Я чувствую, что-то уже утомился и говорю, ребята, а какое у вас образование? Понятно, говорю, и вы с вашим образованием в течение нескольких часов кандидату наук объясняете не юридическую суть вопроса, а суть общенаучного термина – «разработка»? Если у вас для меня что-то будет новое, милости прошу, звоните, рад буду пообщаться. И ушел. После этого у них, я думаю, закончилась командировка, а на еще одну начальство денег не дало. Звонили пару раз, как бы вызывали туда, к ним, но, как вы сами понимаете, ехать туда у меня настроения не было.
Эта ситуация меня как-то заставила на всю нашу деятельность посмотреть под другим углом: «геморроя» много, а «выхлоп» – никакой. Стали заниматься обычными в то время операциями: у одних купили, другим продали. Что-то получалось, но в массе своей – порожняк. А тут стали появляться какие-то «коммерсанты» с предложениями купить: то сигареты «Мальборо», то видеокассеты, причем все конверсионные операции брал на себя банк. У нас был поставщик, у нашего партнера из Белоруссии – покупатель на видеокассеты с деньгами, в общем, заключили договор. Таким образом, заработали мы свой первый миллион (правда, рублей). После делёжки на каждого участника досталось тысяч по 150. Деньги все были купюрами от 1 до 5 рублей, и лежали они в картонных коробках. Можете себе представить, сколько было коробок, и сколько времени мы пересчитывали бабки? Нам бы, дуракам, поинтересоваться, а почему такие мелкие купюры? А нам и невдомек. Засунул я бабки дома на антресоли, и у меня не было никакого ощущения, что это – некоторый капитал и его нужно правильно инвестировать. Начали просто тратить: что- то покупали, жене полушубок и прочее, что раньше не могли себе позволить, да и то в комиссионках, так как в магазинах не было ничего. А чтобы не таскать рубли мешками, я стал интенсивно укрупнять купюры, и через некоторое время все бабки были в сотнях и полтинниках. Тут-то и пришла Павловская реформа: стали изымать эти самые сотни и полтинники, а обмен на одного был строго ограничен. Вот я и попал. В конце концов, с большим трудом и с какими-то потерями удалось деньги поменять обратно, но пришло понимание полной ненадежности ситуации в стране.
Прошло какое-то время, и мой приятель стал поднимать свои бывшие производственно-научные связи с Туркменской республикой. Вышли на председателя правления их банка, то ли Промстрой, то ли Жилсоц, не помню, но очень быстро мы получили от него кредит в несколько миллионов рублей на год под 9 % годовых. Что это значило, если рубли провернуть через валюту, притом что курс рубля рос как на дрожжах, объяснять не надо. Мой приятель, совсем не коммерсант, стал планировать, как эти деньги потратить: хотел профинансировать некоторые научные разработки, как бы сейчас сказали, – сделать венчурные инвестиции. Слава Богу, я его отговорил. Мы через нашу Ассоциацию внешнеэкономических связей и одно совместное предприятие провели операцию по покупке клиринговых СЭВовских рублей, а через них польских злотых. Польские злотые тогда уже легко конвертировались в доллары. Через полгода наши туркмены проснулись и стали требовать кредит назад, хотя срок и не вышел. Наверное, процесс развала Союза приближался, и они стали подчищать всё, что касается отношений с Москвой. Чтобы не портить с ними отношений и с надеждой на дальнейшее сотрудничество, пришлось операцию срочно закрывать. Тем не менее в сухом остатке на всю нашу «шайку» осталось приличная по тем временам сумма денег.
После такой операции пришло понимание, что нужно подучиться: как экономическим, так и юридическим основам внешнеэкономической деятельности, и мы, благо деньги уже были, решили поехать на Кипр, на две недели в бизнес-школу. Шел январь 1991 года. Самого процесса подготовки к поездке просто не было. Помню, пришел как-то на работу, а мне говорят, что сегодня нужно поехать куда-то за паспортами и билетами, а вылет – завтра утром. Суматоха, что брать с собой, не знаю, – первый раз за границей, но какие-то сувениры купить успел. Нужна еще водка, а водки нет, тогда она еще была по талонам. Каким-то образом купили несколько бутылок: стекло зеленое, пробка залита сургучом. Экзотика!
Очнулся я от этой суеты в самолете, выпили мы с приятелем, а я никак не могу понять, неужели это я – лечу за границу, в первый раз в жизни, да еще и в капстрану? Что-то не верится, тем более что до последнего я не был уверен, что мне выдадут загранпаспорт, все-таки работал в «почтовом ящике». Но вот все сомнения рассеялись и мы – за границей. Не зря говорят, что первые ощущения – самые сильные. Всё, что будет потом, будет уже не в первый раз, а это – врезается в память навсегда! Аэропорт Ларнака особенного впечатления не произвел, небольшой такой, чистенький, везде надписи на греческом и английском.
Кипр, январь, 1991
Был конец января, и в тот вечер моросил дождик. По дороге в отель толком ничего не разглядели кроме неоновых реклам и витрин магазинов. Но что врезалось в память: у входа в отель росли деревья, а на них висели апельсины. Первая реакция – пойти, сорвать и сожрать! Но уже на следующий день, видя на завтраке, обеде и ужине горы фруктов, в том числе лимонов, мандаринов и апельсинов, я понял, что цитрусовые здесь – вроде травы у нас, и успокоился.
Первую неделю жили мы в 4-звездной гостинице в Никосии, там же и занимались. Занятия были целый день с перерывом на обед. Читали лекции на английском местные банкиры, бизнесмены и юристы, занимающиеся регистрацией и ведением офшорных компаний. Как я потом понял, эти бизнес-школы были для них промо-акцией для расширения их бизнеса и выхода на новый рынок, причем они еще на этом деньги зарабатывали. Наша группа состояла в основном из руководителей, заместителей или главных бухгалтеров государственных предприятий, которые за государственные деньги поехали отдохнуть в заграничную командировку. Им особенно эта учеба была не нужна, так что они в основном мотались по магазинам и вечерами бухали в гостиничных номерах. Кроме нас двоих был только еще один парень, который за свои, кровные, поехал поучиться уму-разуму.
Нам с приятелем выдали командировочные – штуки по две баксов. Нужно сказать, что это всё были нами заработанные деньги, но советская психология – выдали деньги, нужно потратить – в нас сидела очень сильно. Ну, конечно, и потратили, хотя, помню, было это нелегко. Чего брать, не знаю, желаний никаких нет. Так все на подарки жене, дочери, родственникам и знакомым и ушло, хотя по тем временам деньги были немалые. Для сравнения – перед поездкой мне звонил один мой знакомый и предлагал трехкомнатную квартиру (небольшую, правда, метров 45), но с гаражом во дворе, в районе платформы «Окружная» за 12 тыс. долларов – какой-то еврей перед выездом в Израиль продавал. Вот какие были времена! Умные люди, заработав первые деньги, покупали квартиры. Но ведь то – умные люди, а то – я!
У нас в группе была переводчица из Москвы, так как кроме меня и моего приятеля по-английски никто не «рубил». Мы для неё устроили далеко не лёгкую жизнь, так как все её ошибки по переводу мы замечали и исправляли, что, конечно, ей не нравилось и сильно напрягало. Ну, а кто ей обещал легкую прогулку?!
По окончании первой недели нас перевезли на побережье Ларнаки, в пятизвездный отель. Там мы и жили, и учились. Кормили нас, как на убой, и все нам было в диковинку: и выбор блюд на шведском столе, и средиземноморская кухня (мясная и рыбная), и обилие вин. Но ко всему хорошему быстро привыкаешь, привыкли и мы.
Тут нам впервые представилась возможность познакомиться с щедростью и широтой западной натуры. Как-то вечером спустились мы с приятелем в бар отеля промочить горло, сидеть в номере как-то было непродуктивно, и за стойкой бара познакомились с одним молодым голландцем, коммивояжером – он продавал какие-то ткани. Короче, был там в командировке. Посидели, выпили, поговорили, и мы его пригласили к себе в номер: продолжить вечер под водочку с икоркой. Чем еще может угостить иностранца русский? Когда мы обивали сургуч на нашей зеленого стекла бутылке, у него глаза на лоб полезли, – он в жизни ничего подобного не видел. Пришлось «впарить» ему, что это эксклюзивный разлив, под старину и прочая. Бутылку мы быстро усидели, закусили икоркой, и парень очень быстро «поплыл». В процессе расставания он долго изъяснялся нам в любви, благодарил и заявил, что в ответ – он завтра нас угощает в баре. Ну, угощает, так угощает – мы его за язык не тянули.
На следующий вечер после ужина мы сидим и ждем звонка от нашего голландского корешка. Звонка нет. Ну, мы пошли сами в бар и видим: сидит наш голландец и пьет пиво. Поздоровались, а он и говорит: «Закажите себе пива!» Заказали, выпили. Сидим, разговор как-то под одно пиво не клеится, а наш новый знакомец больше ничего не предлагает. Переглянулись мы с приятелем и стали продолжать вечер по собственной программе, а коммивояжер куда-то тихо уполз.
Кипр, Никосия, 1991
Настроение после его ухода и нескольких «дринков» резко пошло вверх, и мы его скоро забыли, но навсегда запомнили неслыханную западную щедрость. К слову сказать, за пиво-то тоже мы заплатили.
Была у нас и культурная программа. Возили нас один раз куда-то в горы, в очень древний православный монастырь и пару раз на заводы. Один раз на фирму Loel, производившую соки и вина, и на пивной завод Keo. Про фирму Loel мы что- то знали: они перед Московской Олимпиадой завалили город виноградным соком и мускатом. Я еще, помню, закупил несколько коробок мускатного виноградного сока и пытался из него вино сделать. Долго сок не хотел бродить на изюме: мне-то и невдомек, что там были добавлены консерванты. Но мое упорство было, в конце концов, вознаграждено, – сок забродил, и на выходе получилось литров двадцать очень недурственного «сухенького» с ароматом муската. Выпили мы его с друзьями как-то очень быстро. Естественно, что на фирме Loel была дегустация: палитра алкоголя у них довольно приличная: от сухих до Бренди и ликеров. Надегустировались мы очень серьезно.
Позже на этом заводе я бывал неоднократно, закупал там алкоголь контейнерами. Один раз я хотел завезти в Россию кипрского муската, а была уже поздняя осень, и везти вино в контейнерах было опасно – могло замерзнуть, а транспортировать рефрижераторами – дорого. Деньги на эту операцию лежали, и я решил закупить на той же фирме дешевого бренди, по-крайней мере, не замерзнет. Думал, что оно пойдет так же хорошо, как и одноименный мускат. Но вышло все по-другому. Эти два контейнера с бренди зависли у меня минимум года на два и очень плохо продавались. Я решил, что раз не могу продать, то тогда будем его пить. Сколько мы его выпили за эти два года, никто не знает, но пили много и как-то привыкли, что у меня Loel всегда есть. А когда бренди все-таки закончился, то все мои друзья очень удивились и почувствовали себя сильно обделенными.
А на пивном заводе во время экскурсии, естественно, пили пиво, очень, кстати, вкусное. На Кипре из местных сортов только два: Keo и Carlsberg, Keo – сорт местный, а Carlsberg – производится по лицензии. Так вот, местный сорт Keo мне понравился гораздо больше. На заводе я купил упаковку пива в банках и желтую бейсболку с надписью Keo, которая до сих пор у меня висит на даче и напоминает мне об этой поездке. Сейчас, наверное, смешно читать, что человек прёт из заграницы ящик пива, но тогда у нас в стране и Жигулевского- то было не купить, а тут – пиво в банках!
Время быстро пролетело. Наступил час прощального банкета. Чего пили-ели не помню, наверное, как всегда, много и вкусно, но после банкета кое-кто из наших полез в море купаться. Месяц январь, вода градусов 15–16, не ледяная, конечно, но и не теплая. Но наши люди с криками: «Мы, что, не из Сибири?» – прыгали в воду, чем несказанно удивляли всех окружающих.
Худо-бедно за эти две недели мы с приятелем стали в группе «авторитетами» и начали неформально общаться с нашими лекторами, завели с ними бизнес-контакты. К концу нашего пребывания на Кипре мы зарегистрировали себе по офшорной компании и открыли счета в Барклай-банке, в общем, сделали максимум возможного во время этой поездки, и она на несколько лет определит все мои бизнес-проекты. В общем, Кипр меня как-то засосал, и все последующие успехи и неудачи, так или иначе, будут связаны с Кипром.
15.04.2012
Война
Всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и мойкипрский период в бизнесе тоже закончился и причёмочень драматически. Об этом и будет мой рассказ.
Я к 1993 году отстроил довольно серьёзный бизнес по оптовой продаже продуктов питания с Кипра и Греции: алкоголь, соки, напитки, цитрусовые, оливковое масло и прочее. Моим основным поставщиком с Кипра была фирма LOEL, производитель вин, соков и других безалкогольных напитков. Все их товары я реализовывал через свою компанию, и в какой-то момент они мне предложили свою продукцию поставлять на условиях товарного кредита, но при этом хотели делать это через вновь созданную совместную компанию. Я согласился. К тому же импорт соков и прочих безалкогольных напитков должен был скоро закончиться – все производители планировали открывать свое производство в России. Планировали и мы с киприотами, тем более у них опыт производства был очень серьезный, и можно было рассчитывать на дешевые кредиты западных банков.
Это было моей стратегической ошибкой. Некое опасение потерять контроль за бизнесом пересилило желание резко увеличить объемы поставок за счет товарного кредита и открыть свое производство соков в России. В процессе работы с ними мы создали совместную фирму, где у них был контрольный пакет, и все товары стали прогонять через неё. Для контроля за всем процессом реализации товара и перечисления денег поставщику киприоты посадили своего менеджера Бамбоса в мой офис. Он потихоньку прибрал к своим рукам всю сбытовую сеть, логистику и процесс конвертации валюты.
Всё это мне совсем перестало нравиться, но что-либо поделать с ситуацией я уже не мог. Фирму мы зарегистрировали осенью 1993 года, и уже к лету следующего мне стало ясно, что в ближайшее время мои партнеры-киприоты меня кинут. Меня потихоньку «отжали» от всех дел и решений, подняли отпускные цены на товары таким образом, что наша компания работала с нулевой рентабельностью, а вся прибыль, естественно, оставалась у производителя на Кипре. Как я логически просчитал, следующим шагом было бы открытие новой, 100 % кипрской фирмы и перевод туда всего бизнеса, а мы бы остались с пустой компанией.
Плюс ко всему этому к нам раз в два месяца наезжал один из хозяев, по совместительству – директор компании LOEL, и сам влезал во все дыры. К тому же он был большой любитель попить русской водки и, несмотря на свой возраст, пощупать русских девчонок. В общем, мы ему сняли квартиру рядом с офисом, и он отдыхал и работал, не отходя от «станка». К тому же моя секретарша быстренько «подлегла» под «дедушку» и начала «качать права» – в общем, стала совсем неуправляемой. Через какое-то время я узнаю, что секретарша купила себе квартиру в Мытищах, а деньги ей выделил наш «дедушка». Запрос в бухгалтерию выявил факт, что деньги на квартиру он, ничтоже сумняшеся, взял из кассы предприятия под отчёт.
Тут я понял, что нужно набирать документированный компромат и что-то предпринимать. Стало как-то обидно, что нас кидают, да еще так нагло, и я стал думать, как этих сук «уконтрапупить», оставаясь при этом максимально в правовом поле. Стал я изучать все наши уставные документы и через какое-то время выяснил, что из-за своей жадности мои партнеры совершили стратегическую ошибку: они официально не внесли свою часть уставного капитала, а ее за них внес я из оборотных средств нашей фирмы, что, естественно, можно было легко оспорить. Моя же доля была оплачена официально через банк. «Уставник» в компании был не минимальный – что- то около 50 тыс. долларов, а киприоты участвовали там как физические лица, и, наверное, их жаба задушила платить налик. Вот тут-то они и попались!
Самое смешное, что устав компании готовили их юристы и все нюансы, положительные для себя, они предусмотрели, но факт неоплаты в срок уставного капитала предусмотреть невозможно. А в уставе было записано, что в случае неоплаты в течение года участник автоматически выбывает из членов общества. Ура!
