На виражах судьбы

скачать книгу бесплатно


Утро. Самолет заходит на посадку в аэропорту Мехико, и мы видим: наш ИЛ-62 стоит и «ждет нас». Мы каким-то образом очень быстро получили багаж, добежали до стойки регистрации Аэрофлота, но там никого не было, ни одного человека. Как вы думаете, они нас подождали? Ответ напрашивается сам собой: нет!

Представьте ситуацию: самолет улетел, мы с горой вещей (накупили всякого говна), без виз, без денег (летели-то домой), а следующий рейс – через неделю. Жена в трансе, я, пережив выброс адреналина в последние пару часов, никак не могу прийти в себя, осознать ситуацию и попытаться что- то предпринять. Посидели на чемоданах, я немного остыл и говорю жене: «Сиди здесь, жди меня, а я пошел воевать!»

Аэропорт Мехико очень длинный, как кишка. Сколько раз я его пересек из конца в конец, не помню, но ходил много и долго! Начал все с попытки найти представителя Аэрофлота, а он исчез. Сказали, уехал. Я так думаю, на неделю (до следующего рейса на Москву). Стал подходить по очереди к каким-то начальникам среднего звена. Все они усачи, как на подбор, но никто, кроме испанского, ни на каком ни гу-гу. Я, как вы понимаете, на русском и английском. В общем, контакта нет никакого и объяснить что-то внятное не представляется возможным. Очередной усатый дядька, как мне показалось, понимал несколько слов по-английски: одно из них – “chief”. Проводил меня к какому-то кабинету, как я понял – заместителя начальника аэропорта. Я объяснил «секретутке» суть вопроса, подождал немного в приемной, и она меня приглашает в кабинет.

Начальник оказался молодым чуваком лет тридцати пяти и без усов. Это меня немного вдохновило, подумал: раз без усов, может, он по-английски понимает. Поздоровался с ним на английском, он мне ответил на вполне приличном американском английском. Выяснилось, что учился он в Штатах в университете, а сейчас работает здесь, в Мехико. Я ему и говорю, летели, мол, рейсом вашей компании, сели в Гвадалахаре, туман, мы опоздали на наш рейс, следующий через неделю, надо что-то делать. Он мне и отвечает, извините, погода. Нашей вины нет, все по правилам, решайте ваши проблемы сами.

Тут меня пробило капитально, я понял, что это мой последний шанс, и меня, как Остапа Бендера, «понесло». Говорили, как я потом определил, более часа. Начал я с того, что у мексиканской революции, как и у советской, есть один враг – страна гринго, что мексиканцы и русские, почти братья, хотя находятся далеко друг от друга. У нас сейчас наступили тяжелые времена – перестройка, страна в разрухе: сам вот мотаюсь по свету, копейку сшибаю, чтобы дочери на образование заработать. Вот вернусь на родину, что я расскажу друзьям? Как меня приняли братья мексиканцы? Чем помогли в критической ситуации? Ведь о целом народе складывается мнение по действиям простых людей!

Ясный перец, что изложить часовой разговор нет никакой возможности, да и не в этом суть – через час он мне говорит: «Извини, брат, что так получилось, я сделаю все, что в моих силах». Звонит по телефону и спрашивает: «Какой ближайший рейс в Европу?» Мы с ним еще минут десять пообщались, и ему приносят билеты на рейс Люфтганзы Мехико-Франкфурт и далее с пересадкой до Москвы. А чтобы ты не поминал нас недобрым словом, говорит, вот тебе два талона на обед в нашем ресторане, а вылет через два часа. Обнялись мы с ним, и я ушел.

Смотрю на часы, прошло уже часа три, а я и не заметил. Что за эти часы пережила моя жена, знает только она. Когда я появился, она уже устала и бояться, и ждать. На ее вопрос: «Ну, как?» Я и говорю: «Ты во Франкфурте была?» «Нет», – отвечает. «Будешь! А сейчас мы идем в ресторан!». «На какие шиши? У нас же денег нет!» А я так гордо выдаю в ответ: «Компания Mexicana угощает!»

В ресторане я решил, что в Мексике нужно попробовать что- то конкретно мексиканское, и заказал «говядину с бобами по- мексикански». Принесли тушеное блюдо из говяжьего фарша с овощами, кукурузой и кучей специй. Пил я, понятное дело, текилу. Нужно сказать, что огненный процесс, начавшийся в моем желудке после этого блюда, я ощущаю до сих пор. Перца было столько, что вкуса я просто не почувствовал.

США, Калифорния, 1992

Когда стресс начал понемногу отпускать, стал думать о дополнительных заморочках, которые у нас возникли в связи с нашим опозданием. Встречать в Москве нас должен был наш приятель на машине. Значит, нужно ему звонить, давать отбой и сообщать новую вводную по времени прилета. Была у нас какая-то мелочь, долларов двадцать, и я ее поменял на местные монеты, как сейчас помню, по 1000 песо. Монеты были медные, очень большие и толстые. В результате обмена карман мой отвис до колен, и я явственно ощущал холод меди через ткань кармана. Вдоль всей «кишки» аэропорта стояли какие-то лавчонки сувенирные и телефоны-автоматы. Я обошел их все, но позвонить в Москву с них было нельзя, только США, Канада и страны Южной Америки. Ходил, ходил, спрашивал, и тут какой- то носильщик понял слова: «телефон и Моска» и направил меня в какую-то сувенирную лавку. Подхожу, сидит какая-то старуха, с виду цыганка, наверное, все-таки мексиканка, но очень похожа на цыганку, а вокруг неё: сомбреро, маски и прочая сувенирная продукция мексиканского разлива. Я на пальцах ей объясняю: «Телефон, Моска». Она пишет на бумаге: «20 $ за минуту». Пишу ей на бумаге номер, и она вытаскивает из-под прилавка аппарат, которым, наверное, пользовались во времена мексиканской революции, только без ручки. Накручивает диск и передает мне трубку. Через мгновенье я слышу сонный голос Сереги: «Алло!» Фантастика! Чудеса продолжаются!

Что рассказывать о Боинге-747 и Люфтганзе? Кто летал, тот знает, что там за сервис, особенно после нашего Аэрофлота образца 1991 года. Самолет был полупустой, так что после еды и обильного питья (надо было снимать стресс) мы залегли каждый на своих трех креслах. Помню только, что когда я просыпался, то видел, что девушки всю ночь возили напитки. Ночью пиво было просто фантастически вкусным. Во Франкфурте как- то очень быстро пересели на самолет до Москвы, и вот мы в Шереметьево-2.

Как вы думаете, это «хэппи енд»? Ну, тогда бы это должен был быть не я, а кто-то другой. Нас никто не встречал. Доехать на такси до города тогда было делом опасным для жизни, и об этом речи не было. Увидев нашу гору багажа и отсутствие встречающих, вокруг нас стала кружиться свора и предлагать нереальные условия транспортировки. Звоню Сереге, ау, где ты. А он и говорит, так ты же мне по телефону сказал, что прилетишь завтра, я и планировал завтра. И тут до меня доходит, что, когда я ему звонил, у нас там было вчера, а у него сегодня, а высчитать разницу часов он не смог (тяжелая для него задача). Тем не менее он прыгнул в машину и через полтора часа встретил нас.

Вот такая история. Теперь, когда меня спрашивают, был ли я в Мексике, отвечаю, был, причем долго, и очень хорошо узнал её народ и очень полюбил мексиканскую кухню, особенно «говядину с бобами по-мексикански».

09.04.2012

За оливками в Грецию

Принято считать, что первое впечатление о человеке – самое верное, и я с этим в принципе согласен, нобывают и исключения. Об одном таком исключении и пойдет этот рассказ.

Шел уже сентябрь, а мы еще в том году нигде не отдыхали, а усталость, честно говоря, уже поднакопилась, и мы с женой решили куда-нибудь рвануть, пока еще не поздно. Поехали мы в одно турагенство и стали выбирать: в Хорватию – уже может быть прохладно, на Кипре и в Израиле были, в какие-то жаркие страны ехать не хотелось, и мы остановились на Греции. Вроде бы уже и не жарко, но и не холодно – можно купаться. К тому же понятная и привычная нам по Кипру еда. Была у меня еще одна идея-фикс, сыгравшая в пользу Греции, – привезти домой и самому засолить оливки, ведь конец сентября – самый сбор оливок, а они в Греции – самые лучшие. Сказано – сделано.

Вот мы и в Салониках. Выгрузились из самолета, нашли представителя нашей турфирмы и сели в автобус. Сидели часа полтора, ждали еще одного рейса из России. Пока ждали, я вышел из автобуса подышать воздухом, смотрю, рядом с нашим автобусом стоит мужик в костюме с галстуком и курит, причем с таким серьезным видом, что просто не подходи. Промелькнула мысль: наверное, какой-то начальник с периферии. Даже на отдыхе – в костюме и галстуке. Тяжелый случай! Не дай Бог с таким рядом отдыхать!

Наконец, поехали. Автобус ехал по побережью и развозил туристов по их отелям. Дошла очередь и до нас. Выхожу из автобуса и вижу, что этот мужик вместе с какой-то дамой, наверное, женой, тоже выгружается у нашего отеля. Значит, соседи.

Греция, Халкидики, 2001

Поселились, помылись с дороги, переоделись и на ужин – в ресторан. А перед ужином зашли мы в магазинчик посмотреть, как и чего. Жена там по сувенирам, а я – в алкогольный отдел: посмотреть ассортимент и прицениться. Все ж таки дело серьезное – нужно спланировать, что будем пить эти десять дней. Там я лоб в лоб сталкиваюсь с этим мужиком, но уже без пиджака и без галстука. Смотрю, а он-то немного обмяк и в глазах появился какой-то интерес. Узнали друг друга, стали знакомиться. Выясняется, что они из Новосибирска, отдыхать будут две недели, а занимается он бизнесом – продает различные противопожарные системы: от автомобилей до огнетушителей. Ну, что, говорю, пойдем вместе ужинать, ну, и за знакомство выпьем. Тут же что-то взяли в магазине и пошли в ресторан. Ребята оказались очень душевные и искренние, и мы так хорошо отметили приезд, что просидели до закрытия ресторана и никак не хотели уходить.

В общем, отпуск начался правильно. Дальнейшее наше проживание было полностью совместным и согласованным: с вечера решали, что и сколько будем пить завтра, и все это заранее запасалось. Очень скоро во время прогулки по окрестностям до ближайшего городка (или поселка) мы с удивлением обнаружили огромный выбор «скотча» в местном магазинчике и причем очень неплохого и, что самое интересное, по ценам ниже, чем в Дюти Фри. Этим грех было не воспользоваться. С тех пор затаривались мы только там.

Режим у нас был такой: завтрак, после завтрака садились у кого-то в номере и слегка «толкали сердце», ну грамм так по 150–200 и шли на пляж. Погода была очень комфортная: градусов 25–27, вода 22–23, так что можно было и позагорать, и покупаться.

Для нас, активных мужиков, этого было, конечно, мало, а выбор занятий на пляже был невелик. В общем, мы пристрастились к волейболу, благо, всегда набиралось две полноценные команды. Ничего интересного и оригинального я про волейбол не расскажу, но отмечу, что до этого я никогда не бегал и не прыгал по песку так много. Так вот к концу нашего пребывания и еще пару недель в Москве я почти не мог ходить: так сильно перегрузил на песке связки ног в бедрах, коленях и голеностопах, но поначалу все было очень бодро. Оказывается, песок и твердое покрытие – это две совсем различные песни. С тех пор я совсем по-другому смотрю на игроков в пляжный волейбол и пляжный футбол.

Далее у нас по расписанию был свой ланч, поскольку мы брали путевки с полупансионом. Меню было стандартное: дамы пили вино, мы с Володей вискарь, а ели только оливки с хлебом и, по-моему, сыр. За обедом у нас уходил пузырь, в зависимости от настроения и предстоящих планов: от 0.7 до литра. Далее – отдых, и на ужин. Перед ужином – «толкали сердце», и все начиналось сначала. Ну, а вечером опять посиделки и вискарь с оливками.

Сидим мы как-то на ужине, и нас всё время обслуживает один и тот же официант-грек, очень словоохотливый. Я-то с ним всё время общался на английском, и ему было не скучно. Увидел он, что мы всё время закусываем зелеными оливками, и он рассказал, как у них солят оливки. Я ему поведал о своей идее и поинтересовался, где тут можно прикупить свежих оливок. И выяснилось, что вокруг нашего отеля сплошные оливковые сады, и нужно идти и договориться с местными крестьянами. Делать решили это попозже, перед отлетом, чтобы оливки были самые свежие.

Греция, Халкидики, 2001

Тут наши ребята уезжают на целый день на экскурсию в Метеоры, это такие монастыри в скалах. Мы не поехали, так как это на целый день, а у нас и так их оставалось немного. Короче, остались. Утром просыпаемся – дождь. Пляжа – нет, волейбола – нет, ребята – уехали. Тоска! Все люди постепенно собрались в холле главного корпуса, и местные «затейники» стали народ как-то развлекать какими-то играми и аттракционами. Мы сидели одни и что-то там пили. Вдруг подходит к нам местный аниматор и тащит мою жену участвовать в соревновании по дартсу. К слову сказать, что ни она, ни я до того момента в дартс никогда не играли и правил не знали. Там уже какие-то немцы очень круто выступили и явно претендовали на главный приз. Моя жена и говорит ему, ты мне показывай, куда мне правильно попадать. Он удивился и, наверное, подумал, что русская прикалывается. Но он не знал, что моей супруге всё равно, из чего и куда стрелять и попадать. Тут уместно сделать небольшое отступление.

Жена моя – музыкант, но если бы она не играла на фортепиано, а занималась стрельбой с детства, то была бы точно олимпийской чемпионкой. Стрелять она любит и делает это фантастически хорошо и причем из любого оружия. Один раз в Италии мы бродили по ярмарке, и там был тир, где стреляли из арбалета, а приз был – бутылка шампанского. Арбалет моя жена взяла в первый раз в жизни, ну и, конечно, выиграла это шампанское. Про огнестрельное оружие я вообще не говорю. Случилось нам как-то в Америке быть в гостях в семье, где отец – отставной полицейский, а сын – инструктор по стрельбе. Так вот, пригласили они нас поехать на стрельбище, пострелять. Пистолетов набрали разных, патронов и дали мне первому. Стали на первом, самом близком рубеже. Я стреляю неплохо, но и не сказать, что хорошо, – на троечку. Так я и выступил, как обычно. После меня постреляли американцы, ну, получше, конечно, чем я, но тоже с разбросом. Дают пистолет моей жене: она еще так наивно спросила, мол, в ту мишень стрелять, а они снисходительно ответили, да, мол, в ту. Девушка и разрядила почти без пауз всю обойму, да так, что некоторые пули дырявили старые её дырки. Мужчины тут и прибалдели. Вы, что, говорят, где-то учились стрелять, а она им отвечает – в КГБ, где же еще. Но как-то у них еще до конца не осело понимание того, что дама их «урыла», и они предложили другое оружие и дальний рубеж. Не вопрос, ребята. Дали ей какой-то «Смит и Вессон» огромного размера и другую мишень. Ну, и что вы думаете? Результат их так поразил, что сами они больше не стреляли. Вот такие и у нас в России бывают девушки-музыканты.

США, Калифорния, Ломпок, 1992

Так вот о дартсе. Представьте картину: парень ей говорит цифру, она его переспрашивает и… попадает. Короче говоря, немцев она уделала, приз был наш, а поскольку на улице было сыро и холодно, мы его обменяли в баре на сильно горячительный напиток. Поздравили себя с победой и вспомнили, что уже времени для заказа свежих оливок не остается, и, несмотря на дождь, надо идти. Взяли зонты и пошли, а дождь, надо сказать, был с ветром и нешуточный. Пока мы дошли до деревни, вымокли ниже пояса. Заходим в деревенскую лавчонку и видим такую картину. Сидят четыре мужика за столом посреди лавки, на столе – газета, на газете – сыр и какая-то деревенская колбаса, и пластиковая полуторалитровая бутылка с прозрачной жидкостью. Сидят мужики, что-то потягивают из стаканчиков и беседуют. Подхожу к ним и пытаюсь им объяснить, что мне надо. По-английски они ни бум-бум. Один из них, хозяин, быстро встает и приносит мне банку оливок. Да нет, говорю, соленых нам не надо.

Когда люди не владеют языком друг друга, а им очень нужно что-то объяснить, приходят какие-то скрытые в нас способности объясняться знаками, звуками, и может быть, еще чем-то. В общем, первый этап мы как-то прошли, и он понял, что мне нужно, а количество я ему показал, передав две купленные заранее пластиковые десятилитровые канистры.

С согласованием цены уже было проще – я ему просто на бумаге написал цифры за 1 кг, а он только кивнул. После этого я ему тоже немало времени объяснял, когда у нас самолет и когда он мне должен их подготовить. Для этого пришлось нарисовать на бумаге недельный календарь, обозначив воскресенье (к счастью, я знал, как это будет по-гречески – «Кирьяки») и отсчитав от него нужное количество дней до дня вылета. Наконец-то закончили мы наши переговоры, и он мне наливает полстакана из бутылки. Выпиваю, чувствую, градусов – 55–60. «Зевания»! Это греческий самогон из винограда, типа грузинской чачи. Закусил сырком и жду. Он мне наливает вторую. Выпиваю, чувствую, что тепло пошло и, наверное, не заболею: ведь все переговоры я вел с мокрыми штанами. Тут ко мне подходит моя жена, и они ей тоже наливают стакан. Она молча выпивает, отказывается от предложенной закуски, и мы удаляемся, оставив греческих крестьян в изумлении и тяжелых раздумьях.

Греция, Халкидики, 2001

Приезжают к ужину наши ребята с множеством впечатлений, но не совсем довольные, так как в горах был дождь, туман, и всех красот и видов они посмотреть не смогли. Ну, тут, как говорится, как Бог даст! Мы им порассказали о наших подвигах и обмыли победу в дартсе. Все хорошее когда-то кончается, закончился и наш отпуск. Мы-то брали десять дней, а наши друзья – две недели, так что мы их покинули. Сыграли отвальную и уехали.

В аэропорту Салоник на таможне меня спрашивают, что везете в канистрах? Оливки, говорю. Соленые? Нет, говорю, свежие! На меня греки посмотрели, как на идиота, но больше вопросами не тревожили. Наверное, подумали, нормальные русские из Салоник шубы тюками тащат, а этот идиот – свежие оливки!

Москва сразу закрутила делами, понесла, и тут мне жена как-то вечером и говорит, а ребята-то вроде завтра прилетают, давай их встретим в Домодедово. Конечно, не вопрос. На следующий день ждем их с цветами в Домодедово. Смотрим через проход, как они там ищут и снимают с ленты свои вещи, а вещей, надо сказать немало. К тому же, смотрю, а Вова-то тоже прет какую-то канистру. С оливками, наверное, подумал я. Моя «болезнь» оказалась заразной. Вовка волочет чемоданы, опустив голову, и тут подхожу я, надвинув бейсболку на нос и выхватывая чемодан из его рук, говорю: «Вас до города не подвезти? Недорого!» Нет, говорит, и тащит чемодан к себе. Каково было его удивление, когда он узнал меня. Короче, доставили людям немного радости и, к слову сказать, просто их выручили, так как их зять уехал, а дочь не смогла встретить из-за поломки машины.

Привезли их к дочери, а они и говорят, пойдем, посидим, мы-то завтра улетаем в Новосибирск. Зашли, посидели. Я жене предложил, чтобы машину вела она, на что она согласилась, и тут мы с Володей расслабились. У Вовки есть кличка – «Большекромый», так его друзья в Сибири прозвали, в смысле – широкой натуры человек! Короче, весь вискарь, что он вёз домой, он достал из чемодана и все это мы выпили. А потом в два часа ночи плясали вокруг нашей машины на проспекте Калинина. Вот такие воспоминания!

Теперь об оливках. Привезти их – это даже не полдела, а вот процесс засолки – это что-то. Каждую оливку нужно тонким ножом прорезать до косточки, сделав как бы поясок. А их там сколько? В общем, почти 16 кг! Сколько я сидел, не помню. Потом их нужно замочить и менять воду в течение месяца каждый день. Таким образом, из них выходит горечь, и они начинают ферментироваться, то есть по-русски квасятся. После этого их нужно залить соляным раствором, и так они могут храниться даже при комнатной температуре долгое время. Перед тем, как их использовать, нужно их вымочить в чистой воде, добавить по вкусу чеснока, немного оливкового масла, тертого кориандра, всё это перемешать и в закрытой ёмкости оставить на ночь. Потом, как говорится, приятного аппетита, и почувствуйте разницу между этими оливками и оливками из банок в супермаркете.

Через какое-то время звонит мне Большекромый из Новосибирска и говорит, что они к Новому году выставили оливки собственного приготовления на стол, и это был хит сезона у них. Народ подмел все и запросил еще.

Вот так, моё первое впечатление о человеке оказалось ошибочным, и я этому несказанно рад!

17.04.2012

Как я участвовал в Московской олимпиаде

Есть у меня одна черта характера – упёртость (прошуне путать с упрямостью), то есть желание во чтобы то ни стало закончить начатое дело, невзирая на любые препятствия. Иногда это приобретает какие-тогипертрофированные формы, но что есть, то есть. Об этом ирассказ.

На дворе шел 1980 год. В Москве готовилась Олимпиада, а я дописывал свою кандидатскую диссертацию. Защитапланировалась на осень, я сидел сутками, не вставая из-записьменного стола и, честно говоря, порядочно устал. Хотелосьотключиться от всего хоть на 2–3 дня и отдохнуть.

Дело шло к открытию Олимпиады, и нам достали билетыв Лужники на церемонию открытия. А мне так было тошноот города, что хотелось вырваться куда-нибудь на природу, на рыбалку. Короче говоря, уговорил жену не ходить наоткрытие, отдали кому-то билеты и стали собираться нарыбалку: ну там рюкзаки, палатка, спальники, котелки, удочкии прочее. Собрались, и в день открытия Олимпиады поехалина электричке с Савеловского вокзала до станции Большая Волга. Это почти рядом с Дубной. Взяли там, на рыболовнойбазе, весельную лодку и поплыли искать место. Нашли какой-то небольшой, но живописный островок на Иваньковскомводохранилище и разбили там лагерь.

Про рыбу ничего не помню, наверное, как всегда, чего-топоймал, но в памяти ничего не отложилось, кроме березовогокапа. Кап – это такой нарост на дереве, часто очень больших размеров. Древесина в капе вся перевита и переплетена, почти как в карельской березе, и тем очень ценится в среде любителей ваять из дерева что-нибудь живописное. Как-то на одной выставке видел стол и два кресла из огромных капов – ну очень красиво, но и стоит это всё будь здоров! А еще из небольших капов делают ручки для ножей, приклады для ружей, пепельницы, вазы и прочие поделки.

В 80-е годы как раз и была мода на такого рода вещицы для дома. Пару лет до того мы ходили на даче по грибы, и я заметил на березе небольшой кап. Вернулся потом в лес, срубил его и одним ножом вырезал и выскреб из капа пепельницу. Получилось очень красиво. И появилась у меня идея: найти кап побольше и сделать из него вазу для фруктов. Дело – за малым, за капом. Пошел я, значит, за дровами в лес на нашем острове и метров через 100 на березе, на высоте метра четыре, увидел его. Здоровый такой, и береза тоже – здоровая. Руки у меня сразу зачесались, но, немного поразмыслив, решил всё обдумать и посоветоваться с женой. Она, осмотрев дерево, усомнилась, что я имеющимся у меня топориком сумею срубить березу. Топорик и в самом деле был маловат для такой процедуры, но мне так хотелось добыть этот кап, что я не мог реально оценить ни свои силы, ни мощность инструмента, ни толщину березы.

Но настоящие «герои», идя на подвиг, никогда до конца не осознают, как они его совершат, просто идут и делают то, что другие считают невозможным. Я, хоть и не герой, но тоже куда- то пошел, а конкретно – в лес.

Осмотрев дерево, я понял, что на высоте четыре метра, держась за ствол, на весу я не смогу перерубить ствол у самого капа. То есть единственная возможность решить вопрос была – срубить березу внизу, а потом еще два раза перерубить её ствол, чтобы вырубить кап. Так я и начал. Сначала, когда сил было много и дело двигалось, мне казалось, что вся эта затея обойдется мне в час-полтора. Где-то через полтора часа я понял, что с моим топориком, предназначенным для рубки сучьев для костра, срубить любое дерево, толще двадцати сантиметров – это подвиг, а тут – огроменная береза!

Сколько я еще проковырялся, не помню, но береза пала. Нормальный дровосек, когда рубит дерево, планирует, куда оно упадет, а я-то – ненормальный дровосек, и моя береза кроной легла на соседнее дерево и так застряла. Это, конечно, была для меня полная «засада», ведь я дальше планировал вырубать кап уже на земле, а тут передо мной уже не стоящее вертикально дерево, а лежащее под углом градусов 40–45.

Моя жена периодически приходила ко мне от палатки и уговаривала меня бросить эту затею, как нереализуемую и глупую, но меня уже было не остановить. После неудачи с валкой березы и моим очередным отказом идти спать (к тому времени уже стемнело) она ушла, и я остался один в лесу. Сижу и думаю, сил-то уже нет, еще два «реза» я не потяну, да и как рубить сейчас, непонятно. Полез по березе к капу. Береза качается при каждом движении, так что рубить – просто мука. Тем не менее начал. Думаю, посмотрю, как пойдет, но очень было обидно, что потрачено столько сил и впустую!

Я рублю, береза подо мной качается, удары идут куда попало, в общем, КПД снизилось вдвое, если не втрое. В голове у меня уже полный туман, слабо понимаю, что делаю, но продолжаю рубить. В какой-то момент у топора ломается топорище в районе железяки, и тут до меня доходит, что это уже точно – всё! Ругаюсь самыми грязными словами, но понимаю, что ножом я березу уж точно не перепилю. Побрел к палатке и при свете костра стал рассматривать сломанное топорище. При ближайшем рассмотрении я решил, что если я его укорочу и смогу хорошо насадить, то еще шанс есть. Стал ножом чинить топорище, и очень скоро оно было готово к насадке. Насадить-то я его насадил, но та часть топорища, на которую обычно насаживают топор, стала короче, и топор полностью не мог сидеть на ней, а лишь его часть.

Пошёл пробовать результат своего ремонта. Два-три удара- и топор слетает. Я слезаю с березы и насаживаю, затем всё повторяется снова. Не рубка, а мучение! Но осталось-то совсем немного: береза подо мной стала потрескивать и клониться вниз. У меня было такое ощущение, что если еще что-то случится с топором, то я эту березу перегрызу зубами!

Моя «золотая медаль» Московской Олимпиады, Москва, 1980

Вдруг слышу треск, и я вместе с березой лечу вниз, на землю. Падаем вместе, хорошо, что без травмы. Вот тебе, думаю, блин, и Московская Олимпиада!

Отлежался немного на траве и стал осматривать результаты своего труда. Передо мной лежал кусок огромной березы длиной метра два с капом на конце. Топорище мое от постоянных насаживаний приказало долго жить, так что рубить уже было просто физически нечем, да и сил тоже не было. А что делать-то? Неужели все мои усилия были потрачены впустую? Это просто невозможно!

Тут мне приходит идея. А что, если подтащить березу к костру и ненужную часть отжечь? Вроде бы идея неплохая, но я – один, а сколько этот кусок весит? Попытался поднять – удалось лишь вытянуть его за один конец на уровень пояса и всё. Наверное, килограммов сто пятьдесят, не меньше, а во мне тогда было не больше шестидесяти пяти. Катить тоже не выходит, кап мешает. Решил, что всё-таки нужно попытаться кантовать, во мне уже всё бурлило, адреналин ударил в голову, и я рванул вес. Вырвал бревно до груди, перехватил руки, выжал, поставил на «попа» и уронил в сторону костра. Один раз есть! Второй есть! Так и пошел: подъем, перехват, жим, толчок! Подъем, перехват, жим, толчок!

Когда я дотащился до костра, я сам этому не мог поверить. Рухнул и лежал в изумлении, ничего не понимая. После я как-то прилаживал это бревно в костре, таскал дрова, чтобы пламени хватило, ведь береза-то сырая и гореть не хотела. Но это была уже другая, более веселая песня.

Утром я проснулся и увидел, что мой план сработал, и вся ненужная мне часть бревна отгорела. Ура! Но нам уже нужно было собираться домой, и возник резонный вопрос, а как его тащить? Не в руках же! У нас два рюкзака с вещами, а этот «подарок» весил не менее 20 кг. Пришлось как-то всё перепаковывать и сделать один огромный рюкзак, а второй, опустевший, предназначить для капа.

Наша процессия выглядела следующим образом: я с двумя рюкзаками (на спине и груди) и жена с какой-то сумкой и удочками. Сели в лодку. Приехали на базу, там мужики стоят, смотрят на нас. А я, не показывая виду, что сейчас рожу под этими двумя рюкзаками, с улыбочкой выползаю из лодки и шлепаю на выход. Добрались до дому, а я никак не могу взять в толк: было ли это со мной, и на кой хрен я это сделал?

Только теперь, с годами, когда я смотрю на мой кап, я понимаю, что у каждого человека в жизни, наверное, попадается свой «кап», да еще, может быть, и не один, но не каждый человек «срубит» его и дотащит до дома!

P.S. Прошло время. Наконец-то для моего капа нашлось подобающее место на даче на моей новой террасе. Сделал фото капа, и вот-оно: открылось! Это не берёзовый кап – это золотой самородок! Какая золотая олимпийская медаль может с этим сравниться?! Получается, что кап – это моя золотая медаль на Московской Олимпиаде 1980 года!

21.04.2012

Горные лыжи

С чего всё начиналось

И снова ты с Горой в объятьях.
Прыжок… и чувство пустоты.
Как передать, в каких понятьях
Мне описать полёт мечты?

    Ю. Фомин. Песнь о горнолыжнике

По жизни я, наверное, экстремал. Но не полностью «отмороженный», а так, умеренный. Для менянеобходимо присутствие в моей жизни в определенных дозах каких-то экстремальных занятий, позволяющих не только почувствовать вкус адреналина вкрови, но и получить удовольствие от того, чем занимаешься. Кроме всего прочего, занятия, связанные с риском, позволяютпо-другому смотреть на окружающую тебя действительность ипо-другому оценивать поступки или «непоступки» людей.

Часть моей жизни была связана со спортивным водным туризмом, как сейчас говорят, рафтингом. Конечно, я не ходил в походы выходного дня по Подмосковью, а сразу начал ходить в достаточно сложные «категорийные» походы (5 категории сложности) и скоро по совокупности участий в походах и руководства походами уже набрал очков на кандидата в мастера спорта. Через несколько лет в нашей компании произошло два несчастных случая: погибли два наших товарища. Один погиб зимой на Приполярном Урале, под лавиной, а второй утонул во время сплава по реке Китой. Это всё произвело на мою жену очень сильное впечатление, и она поставила меня перед выбором: или семья, или такой спорт, так что мне пришлось с водным туризмом в его максимально сложном проявлении закончить.

Мне уже было 26 лет. Жить без экстрима я, понятное дело, не мог и стал думать, чем бы еще заняться, чтобы не так напрягать семью, а лучше всего и их вовлечь в какое- то занятие. Остановился на горных лыжах. Должен сказать, что в 80-е годы прошлого века это не было таким модным и престижным занятием, как сейчас. Занимались им, как правило, представители интеллигенции, чаще всего технической и научной. Инвентаря нормального не было, а в магазинах предлагалась отечественная продукция и масса народа на ней каталась, но это было небезопасно прежде всего для ног.

У меня в конце 1980 года состоялась защита кандидатской диссертации, и я решил, что после этого нужно и начинать. Тут как раз в конце марта 1981 года мне подвернулась научная конференция, которая проводилась на Украине, в Карпатах, не помню точно в каком месте. Оформил на работе командировку и полетел во Львов, а далее до места проведения конференции нужно было добираться на автобусе. Уже при погрузке вещей в автобус я заметил мужика в голубой альпинистской пуховке и с лыжами в чехле. Эге, думаю, значит, в горах еще остался снег, и можно будет попробовать осуществить свою идею – встать на горные лыжи.

Когда приехали на базу отдыха, я с ним и познакомился: питерский мужик, доцент, зовут Роберт, занимается прикладной математикой и приехал сюда не только сделать доклад, но и покататься на лыжах. К слову сказать, в районе базы снега уже давно не было и кругом все цвело, но говорили, что на перевале катаются. Отчитали мы свои доклады и через пару дней собрались ехать на Яблоницкий перевал, проверить информацию. Роберт с лыжами, а я – налегке. Помимо нас с Робертом навязалось еще пару человек, но тоже, как и я, – без лыж, но мы узнали, что там, на горе, есть прокат, так что был шанс на позитивный исход нашего мероприятия. Ехали туда на автобусе, наверное, час, и когда мы уже стали приближаться к перевалу, двигаясь по горному серпантину, увидели, что картина вокруг сильно поменялась – на склонах появился снег.