скачать книгу бесплатно
Он кивает в сторону мертвой овцы, явно не горя желанием о ней говорить.
– Спасибо.
Мы вместе приближаемся к туше, и он с фонариком в руке наклоняется над несчастным существом.
– Сильный был удар, – говорит он, и по его лицу пробегает тень беспокойства. – Все явно произошло очень быстро.
Я устремляю взгляд на животное. Черная лужа крови расплывается вокруг задней части тела, пятная белый снег.
– Нельзя ее здесь оставлять.
– Да, наверное, – вздыхает Гэвин, понурившись.
Мы присаживаемся на корточки и беремся за две ноги каждый, потом дружно тянем. Туша тяжелая, но по мерзлой дороге скользит относительно легко. Внутренности размазываются по снегу, и нас обдает волной зловония. Я задерживаю дыхание и косо поглядываю на хмурого Гэвина: он тоже не дышит; но миг спустя запах пропадает. Мы сваливаем тушу в канаву.
– Ладно, – говорит он, распрямляясь. – В каком состоянии ваша машина?
Я перешагиваю через окровавленные останки животного. Интересно, что он обо мне думает? Что я беспомощно жду спасителя и понятия не имею о машине, которой доверила свою безопасность? Я вглядываюсь в его лицо, но не вижу и тени подобных мыслей. Только желание помочь.
– Раздолбана, думаю. Нужно вызвать техпомощь. Здесь просто телефон не берет, а так я справлюсь.
Он качает головой:
– Послушайте, мой приятель поможет.
– Починит ее?
– Или отбуксирует. У него «рейнджровер».
«Рейнджровер»? Вспоминаю машину, которая проехала мимо. В свете фар я не успела ничего разглядеть – ни водителя, ни даже марку. Какой-то большой внедорожник.
– А он тут, случайно, не проезжал, этот ваш приятель? – спрашиваю я. – С полчаса назад.
– Нет, – смеется Гэвин. – Мы с ним только расстались. А что?
– Тут была еще одна машина. Вроде бы она собиралась остановиться, но поехала дальше.
– Вы уверены?
– Да. Но это не важно.
На мгновение мне кажется, что Гэвин хочет задать еще один вопрос, но, похоже, передумывает и спрашивает о другом:
– Куда вы ехали?
– В Блэквуд-Бей.
Он улыбается:
– Садитесь в машину. Я вас подброшу.
Он ведет практически в полном молчании, внимательно следя за заснеженной дорогой. Я гадаю, что он за человек, и ищу подсказки. В машине идеальная чистота, ни намека на мусор, которым завален салон моего авто; единственный признак того, что она не новая, – это пакетик лакричных палочек в подстаканнике между нашими сиденьями. В животе у меня урчит.
– Повезло мне, что вы проезжали мимо, – говорю я – скорее для того, чтобы прервать молчание.
Он улыбается. Я смотрю сквозь лобовое стекло вперед, в сторону Блэквуд-Бей. В черном небе отчетливо различимы созвездия. Вдалеке видна вспышка: луч маяка на Крэг-Хед прорезает низкую облачность. Я ближе, чем думала. И вновь мелькает мысль, что глупо было ехать сюда зимой. Впрочем, выбирать не приходилось. Через пару минут Гэвин слегка прибавляет газу. Фары выхватывают что-то из темноты – лучи на миг пронизывают мрак, но мы проезжаем мимо, и я не успеваю разглядеть, что это. Еще одна овца? Кролик? Олень? Даже размер точно определить невозможно: в этой темноте законы перспективы не работают. Гэвин выкручивает регулятор температуры.
– Никак не согреться?
Я уверяю, что все в порядке, и спрашиваю, откуда он родом.
– Ведь не из Блэквуд-Бей?
Вид у него становится озадаченный.
– Почему вы так в этом уверены?
– Из-за вашего говора. Вернее, из-за его отсутствия.
– А, ну да, – произносит он застенчиво. – Мои родители из Мерсисайда. Но мы переехали на юг, в Лондон.
– А теперь вы здесь.
– Да. Мне захотелось перемен. Я работал в Сити и в какой-то момент понял, что больше не могу. Дорога в офис, постоянный стресс… Ну, вы понимаете.
«Мне», отмечаю я. Не «нам». Вслух ничего не говорю. Я уже удостоверилась, что на безымянном пальце у него нет обручального кольца, хотя сама не знаю, зачем посмотрела. По привычке, наверное.
– И давно вы здесь живете?
– Почти год, ничего себе!
Он будто сам удивлен, что прошло столько времени. Можно подумать, приехал сюда на пару недель и застрял.
– Ну и как вам тут, нравится?
Говорит, нормально. Скучать некогда.
– А вы? Откуда вы? – спрашивает он.
– Из Лондона, – отвечаю я уклончиво. – Вы не женаты?
– Нет! – смеется Гэвин.
Он притормаживает перед слепым поворотом.
– Но родились вы не в Лондоне?..
Значит, от него тоже не укрылся мой говор. Ничего удивительного. Я почти избавилась от показательных особенностей произношения некоторых слов, но кое-что въедается намертво, как ни старайся. Видимо, у Гэвина тренированное ухо.
– В окрестностях Лидса, – говорю я.
– А, понятно. В гости приехали?
Теперь, когда вопрос задан, я не очень понимаю, как на него ответить. Вообще-то, я не хотела светиться. В конце концов, в мои планы не входило здесь появляться. Но мир неидеален, и скрываться всю жизнь у меня не получится.
– Вроде того, – отвечаю я. – Работаю здесь над фильмом.
– Я сразу подумал, что вы занимаетесь чем-то подобным! – смеется он. – И что вы делаете?
– Да так, то одно, то другое.
Некоторое время он ведет машину молча. Потом кашляет.
– Ну и о чем ваш фильм? – Он делает паузу. – О Зои?
При упоминании пропавшей девушки у меня перехватывает дыхание, но он ничего не замечает.
– Не совсем, – говорю я.
– Но вы же про нее знаете? И про Дейзи. Знаете?
Да, отвечаю. И думаю про всю ту подготовительную работу, которую проделала, и про наши беседы с Дэном. Пожалуй, я знаю даже слишком много.
– Но на самом деле это фильм про жизнь деревни, – небрежным тоном произношу я.
– Почему тогда именно здесь, если ваш фильм не имеет отношения к девочкам?
– Да кто его поймет, – говорю я. – Думаю, об этом лучше спросить у продюсера. Решения принимает он, а я просто делаю, что мне сказано.
Он смеется, но я различаю в его смехе нотки разочарования. Мне вспоминается, что? о нем рассказывала Джесс. «Приятный парень, – заметила она, – а не задавал бы столько вопросов, цены б ему не было».
Я вспоминаю, как начинался этот проект. Я познакомилась с Дэном на фестивале в Амстердаме, и он сказал, что ему понравилась «Черная зима», а вот второй мой фильм – «Адам, собственной персоной» – показался «достойным, но тебе следовало бы заниматься чем-то другим». Меня это восхитило: он был, наверное, единственный, кто честно сказал, что думает. Он спросил, есть ли у меня в планах что-то новое.
– Да, есть кое-что, – соврала я.
Он оставил свою визитку, и несколько месяцев спустя я заявилась к нему в офис. В царство белой мебели, стеклянных перегородок, эргономичных кресел и масалы. Награды смотрели на меня со стены за спинкой его кресла, и я мысленно перенеслась в тот вечер, когда получила свою.
Я прикупила новый наряд – брючный костюм с белым жакетом – и чувствовала себя на высоте. Но несмотря на это, когда наконец дошел черед до приза зрительских симпатий, последнее, чего я ожидала, – это услышать свое имя. Слова проникали в мозг точно сквозь толстый слой ваты, и мне казалось, что все присутствующие сверлят меня взглядом. Я поднялась и, внезапно будто опьянев, пожалела, что надела туфли на шпильке, которые купила в порыве. Изо всех сил стараясь не упасть, я преодолела проход, поднялась на сцену и пересохшими губами произнесла речь, прежде чем вернуться на свое место под улыбки и аплодисменты собравшихся. Мне вспомнились все те девушки, которых я снимала и которые стали героинями моего фильма. Они находились всего в нескольких милях от меня – те из них, кто еще был жив. Они дрожали от холода на тех же самых улицах, но наши миры в тот миг настолько отдалились друг от друга, что разделявшее их расстояние стало немыслимым. Я почувствовала, как шампанское подступает к горлу, и прошла мимо своего столика и дальше к выходу, еле успев выскочить на улицу, прежде чем меня вывернуло прямо на мостовую. Никто этого не видел, но мне было ничуть не легче, и, сидя на корточках и глядя на собственную блевотину, я подумала, что у меня, по крайней мере, хватило совести почувствовать себя виноватой. Я дала себе слово, что вернусь туда, на эти улицы, разыщу девочек, которых снимала, и отдам им только что выигранные деньги.
– Алекс?
Я вскинула глаза. Дэн ждал, когда я заговорю.
– В общем, я тут подумала… Давай снимем фильм о повседневной жизни. О сообществе. О простых людях. О переменах. Что сейчас вообще понимается под словом «сообщество»? Теперь стало проще найти товарищей по духу в Интернете, чем среди собственных соседей. Во всяком случае, так гласит популярный миф. Но так ли это, если отъехать чуть подальше от большого города? Я подумала, мы могли бы понаблюдать за жизнью какой-нибудь британской деревушки с убывающим населением, ну или что-нибудь в этом духе. Показать, какова настоящая жизнь.
Дэн кивнул. Он явно хотел что-то сказать, когда его взгляд упал на мое предплечье. Рукав задрался, обнажив шрам. Я замерла, перехватив его взгляд, с трудом подавила желание рассказать, откуда он у меня, и спрятала руки под стол. Дэн поерзал в своем кресле.
– Это совершенно не похоже на «Черную зиму». И я не вижу изюминки.
– Ну, – замялась я, – фильм может состоять по большей части из наблюдений, снятых его героями на свои телефоны, цифровые видеокамеры, айпады и все прочее. Таким образом мы получим жизнь деревни глазами ее жителей. Каждый сможет внести свою лепту.
– Получается, это будет нечто вроде помеси «Трех салонов» с «Жизнью за один день»?
– Именно.
Он улыбнулся, и я задалась вопросом, не испытывал ли он меня. Фильм «Три салона на взморье», хотя и ставший классикой, был снят около девяносто четвертого года. То есть мало того что старье, так еще и – учитывая тот факт, что его героиням, женщинам с севера, на протяжении всего фильма моют и укладывают волосы, – на первый взгляд крайне далекое от области моих интересов.
Но это если меня не знать. А он меня знал. Он был в курсе, что я получила школьный аттестат уже взрослой и пошла учиться кинопроизводству и фотографии. Он был в курсе, что я пришла к этому со страстью человека, который после долгих метаний наконец нашел свое призвание; человека, у которого, несмотря на северный говор и затрапезный вид, хватило нахальства втюхать свой первый фильм одному из наших приглашенных лекторов.
– Фишка в том, что сюжеты для фильма будут находиться сами собой, – пояснила я. – А мне останется только нужным образом их подать. Я сделаю веб-сайт, люди смогут анонимно загружать туда свои видео…
– Тебя завалят фотографиями членов.
Я воззрилась на Дэна. Знал бы он, что мне довелось повидать. Да он даже отдаленно не представляет, сколько жалких сморщенных микрочленов я насмотрелась за свою жизнь и как мало меня беспокоила перспектива увидеть еще десяток-другой.
– Думаешь, меня это пугает? И вообще, у меня будут права администратора. Так я смогу просматривать публикации и удалять заведомо бесполезные. А те, в пригодности которых появятся сомнения, можно просто убирать из общего доступа, так чтобы их видела только я. Все остальное выложим в Сеть. После регистрации человек сможет посмотреть все, что публикуют на сайте другие люди.
– Это может оказаться интересным. А о согласии на применение данных ты подумала?
– Да. Тут есть разные варианты. Для начала можно спрятать этот пункт в условиях пользования сайтом. Ну, при первом входе автоматически принимаешь правила…
– Когда куда-нибудь ткнешь.
– Именно.
Он пожал плечами в знак согласия. Все эти детали можно продумать, равно как и простоту пользования сайтом. Я понимала, что нужно сделать так, чтобы загрузить видео можно было в два клика.
– А место действия?
– Я пока не решила. Надо посмотреть… Поездить по округе.
Это была моя ошибка. Стоило сначала все разведать, найти подходящее место и преподнести его Дэну на блюдечке с голубой каемочкой. И я не очутилась бы в Блэквуд-Бей.
Впрочем, тогда я еще этого не знала.
– Думаю, может получиться что-то дельное, Дэн. Что-то новое и неизбитое.
– Ты же знаешь, мне нравятся твои работы, – произнес он, немного помолчав.
– Да?
– Просто… Мне кажется, тебе нужна какая-то изюминка.
– Изюминка?
– Да. Думаю, стоит найти местечко с историей. Не обязательно нашумевшей, но такой, за которую можно зацепиться. О чем люди смогут рассказать.
Я заколебалась. Я была на мели, делила съемную квартиру с соседкой, хваталась за любую подработку – хоть барменшей, хоть официанткой, хоть администратором, даже статьи писать пыталась, пусть все это и приносило смешные деньги. У меня не было ни запасного аэродрома в виде родителей, ни кого-либо еще, к кому я могла бы прийти с протянутой рукой.
