СЮРПРИЗ ЛАККОЛИТА Серия: Путешествие Гули и Веры

Пашка задумался. Ранее он явно не терзал себя рефлексией по поводу той истории.

– А, черт его знает, – наконец выдал он. – Достали меня вконец эти суки. Все равно бы исключили. И потом, кто бы мне поверил?

– И как ты теперь?

– А, нормально. Вообще, мне еще раньше из школы валить надо было. Ну, не срослось у меня там! Мать только доставала, чтобы я в девятый шел, я и остался после восьмого. Но ты, Черкашина, с темы не съезжай. Как расплачиваться будешь? Плеер, гляжу, у тебя импортный.

– На, возьми, – Вера извлекла кассету Цоя и протянула пустой плеер Пашке. Теперь в расчете?

– Ха, дешево откупиться хочешь… Одним плеером! – Пашка, однако, быстро прибрал штуковину в карман. – Вот что. Придумал, поехали.

– Куда? – испугалась Вера. – Никуда я не поеду.

– Не ссы, Черкашина. Не убью, не изнасилую. Когда контрольные из учительской тырила, небось не ссала. Садись. Долги надо платить.

И как надо было поступить? Правильный ответ – никуда не ехать, встать и уйти. Что бы он ей сделал? Вера выбрала ответ неправильный, она послушно села на мотоцикл сзади Горелова. Он помог ей надеть свой шлем, потом дал газу и лихо крутанул мотоцикл прямо перед киоском с мороженым. В ответ раздалась брань продавщицы. «А это хорошо, что она нас видит», – про себя отметила Вера. – «На всякий случай.»

Пашка вез ее долго, очень долго, больше часа. Они выехали из города и двигались по каким-то дорогам, иногда приличным, а иногда грунтовым. Вера совершенно не разбиралась во всех этих шоссе, трассах, направлениях. Их маршрут был для нее полной загадкой. Впрочем, садясь на мотоцикл, она отчего-то не предполагала, что поездка будет длиться настолько долго. Уже в процессе езды она кричала Пашке, требовала, чтобы немедленно остановился, но похититель не отвечал. Вера несколько раз даже собиралась спрыгнуть с мотоцикла, но было очень страшно.

Наконец они остановились.

– Выгружайся, Черкашина, – обернулся к ней Горелов. – Тебе сюда.

Вера разжала затекшие пальцы, которыми вцепилась в Пашкину куртку, и спрыгнула на землю. Ну, как спрыгнула – ноги затекли, вестибулярный аппарат чудил – она свалилась в какую-то сырую массу, похожую на несвежий стог – то ли сена, то ли соломы. Вера была девочкой городской и в прелестях деревенской жизни совсем не разбиралась. А она сейчас оказалась именно в деревне, причем, видимо, заброшенной. Несколько кривых деревянных построек, серые сараюшки с приоткрытыми дверями. А вокруг – поля.

– А теперь вот скажи мне, Черкашина, зачем ты контрольные наши тогда Николаичу в краску бросила? Все время об этом думаю. Жутко интересно.

– Ошибку я там сделала! – заорала Вера. – Ошибку! Синус с косинусом перепутала!

– Синус? С косинусом? – Пашка вдруг расхохотался, по-детски, заливисто и, похоже, искренне. – Ну, ты даешь, Черкашина!

Не переставая смеяться, он приблизился к Вере, расстегнул шлем и надел на себя.

– Ну, пока. Теперь, считай, мы в расчете.

– Эй, ты куда? Мы где вообще? Ты меня что, здесь бросаешь?

– Не ссы, Черкашина. Вон видишь – за полем деревья. За ними дальше – остановка. Доберешься как-нибудь. Удачи!

Пашка газанул и стремительно понесся прочь, оставляя за собой клубы пыли.

Да, действительно, нестандартно мыслящий мальчик, подумалось Вере. Часы показывали начало восьмого. Вера стряхнула с себя прилипшие соломины и отправилась туда, куда показал Горелов. Тропинка через поля обнаружилась сразу же, и Вера воспряла духом. Ну сколько тут может быть километров до ближайшей цивилизации? Часа за два она ведь наверняка доберется. Как ни странно, настроение было неплохим, Пашка будто снял лежащий на душе груз. И даже потеря плеера не огорчала. Оно того стоило.

Она прошла поле и некоторое время бодро шла по лесочку, прежде чем поняла, что на самом деле идет по заброшенному и довольно большому кладбищу. Не робкого десятка была Вера, можно даже сказать, наоборот, но оказаться вечером в незнакомом месте в окружении старых заросших могил, через которые приходится непонятно как пробираться – удовольствие так себе.

В общем, уже в сумерках, Вера выбралась к автобусной остановке, успела к последней проходящей электричке и за полночь наконец появилась дома.

Мама уже начала волноваться, но еще не паниковала. Понимала – дело молодое, друзья, любовь… Вид грязной и ободранной дочери конечно вызвал вопросы, но Вера заверила, что все нормально и даже прекрасно. Мать пожала плечами.

***

Эта картинка тридцатилетней давности вихрем пронеслась в памяти Веры. Вот оно, оказывается, как. Значит, в той предыдущей «нормальной» реальности четырнадцатого июня девяносто первого она бродила по заброшенному кладбищу где-то на Ярославском направлении под Москвой. А в этой, «неправильной», реальности молодая Вера в это же время бесследно пропала, зато появилась Вера старая и тоже бродила не пойми где… Еще и с собакой в придачу.

– Мы посидим в квартире, мне надо подумать, – твердо заявила она бабе Шуре, достала из щели гостевой ключ и уверенно открыла дверь.

Знакомый теплый мир детства навалился на Веру. Она посмотрела в висящее в прихожей зеркало, надеясь увидеть там девчонку, но увиденное не порадовало… Вот гостиная, она же комната матери, а вот дверь в ее собственную комнату. За дверью все так, как она помнит. Она у себя дома.

Вера прошла на кухню и присела на табурет. На столе перед ней лежало что-то медицинское. Какие-то вскрытые ампулы. Пузырек… Вера вспомнила, что соседка говорила про «Скорую». Боже мой. Бедная мама! У нее с детства были проблемы с сердцем, которые с возрастом только усиливались. И умерла она в восемнадцатом году именно от сердечного приступа. В той реальности, которую Вера считала «нормальной». А как события будут развиваться теперь?

– Гуля, Гуленька! – обратилась она к собаке.

Гуля поднялась на задние лапы и положила голову на колени хозяйки. Вера наклонилась к ней и прикоснулась губами к влажному носу.

– Что мне делать теперь, Гуленька? Что нам теперь делать?

Гуля смотрела на Веру ободряюще.

– Прежде всего, хозяйка, не паниковать, – говорила она. – Мы обязательно найдем выход, и все станет таким, каким и должно быть. Но сейчас, пока мы находимся в этой версии реальности, надо действовать в ней сообразно обстоятельствам. Прежде всего успокоить твою маму и снять подозрение с Пашки. А потом усиленно искать портал.

– Да, Гуля, ты совершенно права, – Вера еще раз поцеловала собаку в нос. – Именно так мы и будем действовать.

Она прошла в свою комнату и открыла нижний ящик письменного стола. Здесь царил привычный ей бардак, среди которого, к счастью, обнаружился и паспорт. Интересно, милиция не должна была его забрать, когда мать заявляла об исчезновении? Или мать его не нашла, что очень, конечно, странно… Или вернула на место?

– Ладно, это детали, – сказала Вера. – Главное – это мой паспорт. Она сунула документ в карман сумки. – Что же делать с мамой?

Не будь бдительной бабы Шуры, можно было бы, например, оставить матери записку. Типа «Прости, мамочка, я жива, здорова, у меня все хорошо, даже замечательно, была вынуждена срочно уехать, но скоро появлюсь и все тебе объясню. Забегала взять паспорт. Люблю, люблю, люблю!!!»

Но ведь соседская бабка обязательно доложит маме о визите в квартиру не Веры, а странной родственницы, и у той возникнет много вопросов. Начнется обзвон родни, попытки понять, кто же приезжал. А если будет еще и эта записка, все окончательно усложнится…

– Я тебя не понимаю, – ответила Гуля. – Зачем записка? Есть телеграф, есть телефон, в конце концов! Сперва дай телеграмму, чтобы подготовить мать, потом ей позвони. Голос твой мама узнает.

– Ты – гений, Гуля.

– Да, это так, – скромно потупила глаза питомица.

– Значит, едем назад и разруливаем здешнюю ситуацию дистанционно?

– Опять поезд? – Гуля недовольно мотнула мордой. – Не понравилось мне там…

***

«Моя жизнь напоминает мне эту известную фразу из Чехова про ружье на стене, которое обязательно должно выстрелить», – думала Вера, усаживаясь за стол перед маленьким круглым зеркальцем и высыпая содержимое Ольгиного пакета. На столешницу вывалилось множество косметических прибамбасов – слава богу, маленьких пробников, иначе пакет был бы неподъемен. Очень радовало то, что Ольга подошла к делу основательно, похоже, на самом деле относилась серьезно к запуску собственного бизнеса. К каждому пробнику оказалась приклеена бумажка, на которой она доходчиво и по-русски написала, что это за штука, для чего нужна и как использовать. Видимо, не очень на Веру в этом плане надеялась.

– Итак, Гулька, чего я хочу?» – продолжила вслух Вера, перебирая пробники и вчитываясь в Ольгины указания. – Я хочу с помощью этих вот штук омолодить и оштукатурить себя так, чтобы в милиции какой-нибудь товарищ капитан или товарищ майор принял меня за восемнадцатилетнюю девочку и удостоверил мою личность в соответствии с паспортом. О чем и сообщил коллегам в Москву. Мол, никуда не исчезала бесследно ваша девица Черкашина Вера Владимировна семьдесят третьего года рождения, паспорт такой-то, и уж тем более никто ее не убивал. А просто сорвалась она и уехала к нам на Кавминводы. Совершеннолетняя – имеет полное право. А что мать переполошила, так потому, что человек Вера Владимировна – ветреный и безответственный. Пусть мать с ней на эту тему поговорит, когда та домой вернется. Приблизительно как-то так.

Да, но товарищ капитан или товарищ майор ведь должен быть слеповат и туповат, если он поверит, что мне восемнадцать. Ладно, посмотрим! – Вера решительно вынула из пакетика гидрогелевый патч и приступила к эксперименту…

Вернувшись в Пятигорск в свою комнатушку с удобствами во дворе, она сразу же дала матери телеграмму. Потом позвонила. Это оказался тяжелый разговор. По голосу было понятно, какой стресс пережила мама. Она, конечно, уверяла, что ни на секунду не допускала мысли, что с дочерью случилось что-то ужасное. Рассказала и о задержанном Пашке. Тот божился, что пальцем Веру не тронул. Что, мол, ездили они кататься за город, а потом Верка потребовала, чтобы он ее высадил. Сказала, сама дальше доберется. Ну, он и высадил, где велела. А что? Старших ведь надо слушаться! Сами говорите – она взрослая и совершеннолетняя, а он, Пашка, пока еще, кстати, нет. А куда Верка после делась, он понятия не имеет. И плеер она сама ему подарила. Мама пересказывала все это, но в каждом ее слове был слышен упрек: «Как ты могла? Как ты могла так со мной поступить?». Вера несчетное количество раз извинилась. Заверила, что у нее все замечательно, что она заходила и забрала паспорт, что сейчас она далеко от Москвы, но скоро вернется и, как только будет можно, все объяснит. Мама пыталась делать вид, что понимает и принимает…

– Да, и плеер я Пашке, действительно, отдала сама. Я очень виновата перед ним, мамочка, и пыталась как-то это загладить, – сказала Вера на излете того разговора в будке телефонного узла.

– Что ж, я рада, что мой подарок тебе пригодился, – холодновато ответила мама.

– Прости меня, прости! Но так было надо, поверь! Я очень тебя люблю!

– Я тебя тоже, доченька!

В итоге мать она вроде бы успокоила, но дело о пропаже человека было заведено, посему требовалось официально удостоверить наличие живой и благополучной Веры. С этой целью Вера и экспериментировала с корейскими чудо-средствами…

– Ну… такое себе, – рассматривала она результаты своих часовых усилий. Были использованы все возможности корейских пакетов: патчи, основы, консилеры, хайлайтеры и Бог знает, что еще. – Если повезет и там у них в милиции тусклое освещение… Как ты считаешь, Гуля?

Гуля находилась в недоумении. Эти странные существа – люди – совершали такие удивительные манипуляции, чтобы доказать, что они – это они. Вот ей, Гуле, и без всяких бумажек ясно, что это ее хозяйка, ее запах. И ни с кем она ее никогда не спутает! Гуля ничего не ответила Вере.

– Думаешь, я рехнулась, да, Гуленька? Ничего, рискнем, – решила Вера.

***

– Девушка, Вы куда? – спросил дежурный, весьма обнадежив Веру этой «девушкой». Она изложила причину своего визита, и вскоре ее провели к товарищу майору. Им был грузный мужчина примерно Вериного реального возраста. Уяснив, что от него требуется, он подошел к делу основательно. Долго изучал ее паспорт, потом саму Веру. Потом попросил ее расписаться и сравнил с подписью в паспорте. Потом принялся расспрашивать о матери, друзьях и учебе. Потом стал выяснять причины внезапной поездки на Кавказ. (Вера выдала захватывающую дух романтическую историю о великой любви и поруганной дружбе, которая была вполне достойна публикации в серии «Любовный роман».)

Потом милиционер прочитал нотацию о том, что дети должны бережно относиться к родителям, в чем Вера с ним горячо согласилась. А завершил сурово – сообщил, что сам – отец и выпорол бы свою дочурку, если бы та куда-то пропала, его не уведомив. Вера в душе было возмутилась, но потом представила, что чувствовала бы сама, исчезни вот так ее Ксю, и осуждать майора не стала. Родительские чувства – они такие…

В конце концов ее отпустили, взяв слово как можно скорее вернуться и успокоить мать. Депеша, подтверждающая личность отдыхающей в Пятигорске Веры Черкашиной, понеслась в Москву.

– Так, Гуля, а теперь все наши усилия должны быть сосредоточены на портале, – сказала Вера, вернувшись в свою каморку. – Игры кончились. Я разобью этот чертов лес на мелкие участки, промаркирую, пронумерую и изучу каждый квадратный его метр!

Гуля была всецело согласна и готова помочь.

Глава 3

Та самая проплешина возникла перед ними внезапно и совершенно обыденно. Вера раздвинула очередные кусты и увидела ЕЁ. Для убедительности посередине темнел старый дипломат.

Вера замерла и несколько секунд стояла как истукан.

– Гулька… – прошептала она одними губами. – Мы нашли.

Она мечтала об этом моменте уже две недели, но сейчас вдруг растерялась. Что теперь нужно делать? Как сделать все правильно? А вдруг не сработает, или портал забросит ее не туда? А вдруг – в эпоху динозавров или на середину океана? Чем больше Вера размышляла, стоя в своих кустах, тем больше чувствовала нерешительность. До сего времени ей казалось, что главное – найти это место, а потом все будет естественно и понятно. Но так ли это на самом деле?

Так она довольно долго топталась и вздыхала. Гуля удивленно на нее глядела:

– Ты чего, хозяйка? Вот, нашли же то, что ты так хотела. Пойдем вперед, обнюхаем этот дипломат.

– Да, Гуля, ты, как всегда, права. Умная моя собака. Пойдем.

Вера взяла Гулю на руки и подошла к центру проплешины…

… И ничего не произошло. Они стояли около старого чемодана с отсыревшими газетами внутри – и только. Не изменилось ни небо над ними, ни кусты вокруг.

«Может, там оно все точно такое же?» – с надеждой подумала Вера. – «Может, кустарник в моей лесополосе выглядит так же?»

Но в душе, неким шестым, седьмым или каким там еще, чувством она ощущала, что это не так. Перехода не было.

Как вообще это должно происходить? Инструкцию по пользованию пространственно-временными порталами, кажется, еще никто не написал. Вера отошла от дипломата и пристально на него посмотрела. Должен быть маркер. В ее случае маркером наверняка являлся этот дипломат и его содержимое. Там, в ее реальности, это были пачки долларовых купюр. Причем наверняка из «Банка Приколов». А сейчас перед ней газеты… Да, и еще тот странный парень. Он тоже присутствовал при ее входе в портал. Но парень живой, он мог и скрыться… А, кстати, в какое время ее должно было бы выбросить назад – ровно в то же самое или, скажем, спустя несколько секунд, минут? А может, через две недели? Что, если те самые две недели, что они провели здесь, должны пройти и там? В общем, вопросов было уйма, а ответов – ноль.

Вера отошла от дипломата к кустам и уселась на землю в позе васнецовской Аленушки. Задумчиво разглядывала центр поляны. Гуля прижалась к ней теплым боком.

Они сидели так довольно продолжительное время. Минут пятнадцать, может. Потом слух уловил некие новые посторонние звуки. Первой насторожилась и вскочила Гуля. За ней – Вера.

С противоположной стороны от них кусты раздвинулись, и между ними показалась фигура. Мужчина, а точнее старик, воззрился на Веру и Гулю, затем что-то неразборчиво пробормотал себе в бороду и вышел из-за кустов полностью. Да, это был седой дед, с косматой шевелюрой, в трениках, классически пузырящихся на коленях, и в резиновых сапогах. Дополняла образ деревянная палка-посох.

– Значит, это вы? – обратился старик к дамам. – То-то я чувствую, кто-то дергает дверь. Что же, давайте знакомиться. Я – Малыш.

Час от часу не легче. Что за место такое! Видимо, не один ненормальный Виталик бродит по этому лесу – других сумасшедших тоже сюда тянет. Но дед продолжил:

– Но, можете, конечно, называть меня Иваном Андреевичем. Я – хранитель Портала.

Вера почувствовала, как перехватило дыхание. Хранитель! Портала! Вот оно!

– Вы знаете про то, что здесь происходит? – обратилась она к деду. – Про портал?

– Еще бы. Лучше, чем кто-то другой. В некотором смысле я и есть этот портал. Вернее, портал есть некая моя часть, моя ипостась.

Нет, Малыш, или Иван Андреевич, не был безумным. Вернее, не более безумным, чем все вокруг Гули и Веры происходящее.

– Я – Вера, – представилась Вера. – А это Гуля.

Гуля неожиданно оторвалась от нее, подбежала к старику и прижалась к его ноге. Это было невероятно! Гуля не любила чужаков, по сути она признавала только Веру и Ксюшу. Иван Андреевич наклонился и погладил собаку.

– Привет, Гуля. Красавица…

Затем он перевел взгляд на Веру:

– Это, стало быть, вы прошли тринадцать дней назад? Я чувствовал переход, но, когда появился, здесь уже никого не было. Опоздал. Не сразу сюда можно из города добраться. Теперь каждый день стараюсь приходить. Сегодня вот повезло.

У Веры вдруг вырвалась грубость:

– Ну и жили бы тут рядом, раз Вы – хранитель. А то опоздали, а люди мучаются.

Дед расхохотался и, кажется, не обиделся:

– Другие дела, знаете ли, тоже есть. Жить как-то приходится… Я прикинул, вы должны быть где-то из две тысячи двадцатого-двадцать четвертого года. Верно?

– Из двадцать первого, – уточнила Вера. – И отправьте нас скорее обратно. Пожалуйста.

Иван Андреевич развел руками:

– Пока что, увы. Вы ведь пробовали сейчас его открыть. Не смогли. Что-то магнитит вас к этому месту и времени.

– И что все это значит? Что еще за «магнитит»? Вы же сами сказали – этот портал – Ваша часть! Вот и откройте его и верните нас с Гулей на место.

– Рука, например, тоже Ваша часть. Но все ли происходящие с ней и в ней процессы Вы контролируете? Я много размышлял о Портале и наблюдал за ним. Это некое трансцендентное образование, искусственно созданное в пространственно-временном континууме. В проекции на наш обыденный мир у него есть начало – день, который я никогда не забуду, и есть конец – день, когда я умру. Я чувствую, если кто-то к нему подходит, так сказать, «дергает дверь». Почувствовал вот, что вы прошли. Почему сюда? Потому что, когда вы вступили в зону действия Портала, он выбросил вас туда, куда вас притянула некая предопределенность. Судьба. Магнит, если хотите. Значит, здесь, в этом времени существует нечто, что зависит от вас, что-то вы должны здесь сделать.

– Кто Вы? – спросила Вера. – Чем занимаетесь, я хотела спросить. Кроме портала?

– Я преподаватель, – коротко ответил тот, кто представился Малышом. – Химик.

Вера задумалась. Она ведь тоже умела анализировать.

– Допустим. Допустим, что этот ваш портал некий пространственно-временной туннель, в котором мы оказались и проделали в нем дырку в том месте, куда нас притянуло. Но, как мы вообще оказались в этом туннеле? Почему вход в него был в то утро в нашем московском перелеске?

– Вы задаете очень толковые вопросы, – прищурился Иван Андреевич, взглянув на Веру с новым интересом. – Я знаю ответ. Именно туда его и выбросило. И там образовалась воронка. Она затянется постепенно, конечно. Но вы успели в нее попасть.

– Кого выбросило? Что затянется? Вы хотите сказать, что через какое-то время мы уже не сможем вернуться туда, откуда пришли?

– Нет, этого я не думаю. У вас с собачкой там довольно сильный собственный магнит.

– А выбросило-то кого?

– Магистра. И вот его-то выбросило, как говорится, с концами. Портал его исторг и больше не примет. Он топчется, ломится в дверь, но без толку.

– Что за магистр? Расскажите. Тот странный мальчишка был магистром?

– Вы видели у портала какого-то мальчишку? Что же, это мог быть и он.

Малыш замолчал, о чем-то размышляя.

– Знаете, Вера. Пойдемте сейчас отсюда. Назад вас пока не пускают, и оставаться здесь смысла нет. Уже полдвенадцатого, и у меня скоро пересдача… Студенты экзамен пересдавать придут, мне на работе надо появиться, – пояснил он в ответ на непонимающий взгляд Веры. – И я вам с Гулей вот что предложу. Поживите у меня, пока не решите свою проблему. Надо бы мне за вами присматривать. Не волнуйтесь, Вера, человек я одинокий, смирный, докучать не буду. И дом у меня собственный в частном секторе. Так что места полно, разместитесь с удобством. Вы сейчас где обитаете?

– Снимаем. У бабульки одной.

– Вот! Съезжайте от бабульки и перебирайтесь ко мне. Настоятельно прошу.

А почему нет, – подумалось Вере. – Человек, видно, что интеллигентный, порядочный. Если и правда места много, почему бы и не пожить. Все-таки он – единственная связь с моей потерянной реальностью. Надо держать его поблизости.

– Мы согласны, – ответила она за них с Гулей. – Если точно Вас не стесним. Так что это за мальчишка-магистр? И почему Вы назвали себя Малышом?

– Давайте выбираться из лесу, Вера. То, о чем вы спрашиваете, требует долгого и обстоятельного рассказа. Я расскажу Вам обязательно.

***

Малыш, он же Иван Андреевич, жил в небольшом каменном доме почти в центре. Дом оказался красивым, старинным, двухэтажным. На первом этаже располагалась оборудованная кухня, также там имелась ванная и какие-то подсобные помещения. Жилая часть располагалась на втором этаже и состояла из трех просторных смежных комнат. В итоге получилось так, что комната, отведенная Гуле с Верой, и спальня хозяина с разных сторон имели выход в общую гостиную. Из нее по лестнице можно было спуститься вниз. Все весьма продумано и удобно. Вера вообще удивлялась – для одинокого холостяка, каковым представился Иван Андреевич, дом казался очень ухоженным, хорошо и даже со вкусом обставленным. И снаружи весьма импозантен – оконные и дверные проемы оформлены наличниками из каменной кладки, есть и прочие украшательства. При доме имелся небольшой, но также весьма аккуратный садовый участок, поднимавшийся слегка вверх. Дверь какого-то подсобного помещения торчала прямо из склона горы.

– Дом середины девятнадцатого века, – с нескрываемой гордостью просветил хозяин, разливая по чашкам чай. От помощи он категорически отказался. – Тогда городских домов из камня немного было. В основном деревянные да саманные. По семейному преданию, его построил для моей прапрабабки один из Бернардацци. Это братья-архитекторы, что начинали отстраивать наш Пятигорск в самом его начале. Прибыли они из самой Швейцарии в двадцатых годах прошлого века. Собственно, архитектором был младший брат – Джузеппе, а старший – Джованни – скорее строителем.

– Да, я тут ознакомилась немного, – поддержала разговор Вера. – Слышала – парк Цветник, Ресторация, Эолова арфа… Красивый вообще у вас город…

Вера и Гуля только что устроились на новом месте, перенеся от бабульки свой нажитый за две недели нехитрый скарб. И так им было уютно и приятно сидеть теперь за чаем в красивом доме и беседовать с этим милым человеком!

– Много чего они здесь строили. Другое меня всегда удивляло… Братья-то курортную часть для приезжей чистой публики обустраивали. А здесь в то время задворки жуткие находились, можно сказать и не город вовсе. А тут, ишь ты – Бернардацци дом строит.

– А кто такая эта Ваша прапра?

Иван Андреевич задумался.

– Мальцом я совсем был, когда дед что-то об этом рассказывал. Восемь-девять лет, а может, и того меньше… Я – с тридцать первого года, дед же умер в сороковом, перед войной. Так вот, напрямую он мне, понятно, не говорил, но складывается у меня сейчас от тех рассказов впечатление, что прапрабабка эта прадеда моего нагуляла от старшего брата Бернардацци. Отсюда и подарок. Может, клевещу, конечно, на родственницу. Да только Магистр тоже, когда меня увидел, назвал «потомок ублюдка Джованни». Я тогда подумал, что он так ругается на какого-то Джованни, а позже решил, что все-таки имелся ввиду ублюдок некого Джованни, то есть его незаконнорожденный сын. И я, вроде как, его потомок. Как раз старшего Бернардацци ведь Джованни и звали. Или Иваном. Так что все может быть…