Жестокие женские игры

– Я думал, излишняя эмоциональность это национальная русская черта, но сейчас очень в этом сомневаюсь. Твоя сдержанность, Иван, сделала бы честь любому англичанину – попытался разрядить обстановку Герман.

Наконец формальности были завершены, вещи сданы в багаж и Герман с Викой прошли к стойке пограничного контроля. Как прикованный стоял Иван Александрович на одном месте, глядя, как Вика всё дальше и дальше удаляется от него. Когда же она совсем скрылась из виду, он, повернувшись, медленно пошёл к выходу, думая о том, что этот чужой её взгляд запомнится ему на всю жизнь.

По дороге домой, ни он, ни Ирина не проронили, ни слова. Теперь, когда Вики не было с ними, оба почувствовали невероятное облегчение, и Шубин даже подумал, не пригласить ли жену в ресторан, чтобы как следует отметить окончание их совместной жизни. Но, когда, подъехав к дому, машина остановилась, к ним подошёл человек в штатском и, вежливо представившись, предъявил документы, из коих следовало, что он и есть тот самый старший оперуполномоченный Казуля, который разговаривал с Ириной Сергеевной утром по телефону.

–Я так и не понял, зачем нужно осматривать машину моей дочери – недовольным, чиновничьим голосом лениво проронил Шубин, не дав себе труда даже выйти из машины. Но, как оказалось, этого в штатском не так-то легко было сбить с толку.

– Мне очень нужно с вами поговорить. Может, вы сможете уделить мне несколько минут?

– Ну, хорошо, – безразлично пожал плечами Шубин, – поднимайтесь. Я предупрежу охрану, до квартиры вас проводят.

Старшего оперуполномоченного Сергея Тимофеевича Казулю, Иван Александрович принял в своём кабинете, предложил выпить, но тот отказался, сославшись на: «при исполнении не положено».

– Ну, не хотите пить, не надо – безразлично ответил Шубин. – Тогда начинайте излагать, что привело вас сюда. И ещё один момент. Если не ошибаюсь, у вас при себе должен быть хоть какой-то документ, способный объяснить, почему я должен отвечать на ваши вопросы.

Вид у старшего оперуполномоченного уже не был таким самоуверенным. Сидя на самом кончике кресла, он, явно смущаясь, пояснил, что ему вообще-то необходимо поговорить с Викторией Ивановной Шубиной.

–Ну, это теперь сделать нелегко – протянул Шубин.

– Почему нелегко? Она что, больна?

– Почему больна? Вика вышла замуж, и улетела с мужем в Вену. Мы как раз из аэропорта, провожали молодых.

– Но она скоро приедет?

– Да нет, вряд ли скоро. Она ведь туда не в гости уехала, а на постоянное место жительства.

На лице Сергея Тимофеевича было такое разочарование, что Шубину стало, даже жаль его.

Быстрее работать нужно молодой человек. Не сидел бы вчера за кружкой пива, подсуетился бы, глядишь, что-нибудь и узнал. А теперь всё! Поздно! Усмехнулся про себя Шубин. Но ни одна из этих мыслей не отразилась на его лице. Перед старшим оперуполномоченным Казулей продолжал сидеть всё тот же абсолютно спокойный человек, лениво потягивающий коньяк, из пузатого, модного бокала.

– Пожалуйста, можно ближе к делу – попросил его Иван Александрович.

–Да, да извините. Я сейчас все объясню. Честно говоря, у меня нет никаких документов, позволяющих задавать вопросы членам вашей семьи. В ответ на такое заявление, Иван Александрович удивлённо приподнял брови, но не стал перебивать, и спокойно продолжал слушать дальше.

–Когда я пытался их получить, мне совершенно ясно сказали, чтобы я не лез, куда не надо

– А вы лезете – усмехнулся Шубин.

–А что мне остаётся делать? Дело висит на мне, никто его снимать с меня не собирается, а работать спокойно, тоже не дают.

– Вы так и не сказали мне, в чём собственно дело – всё тем же ленивым, с оттенком неудовольствия голосом сказал Иван Александрович.

–Да, да извините. Сейчас всё объясню. Чуть больше месяца назад, был совершён наезд на молодую девушку, недалеко от третьего больничного комплекса. Машина сбила её прямо на пешеходном переходе. Нашелся свидетель совершенно точно указавший, что это была белая «шкода». Номер машины он полностью указать не смог, но две цифры назвал. Ещё он утверждает, что за рулём была молодая женщина. Я понимаю, что это могла быть и не её машина, или она могла быть областной жительницей или вообще приехать чёрт знает откуда. Вариантов множество. Но прежде чем закрыть дело, я должен проверить хотя бы часть машин. Женщин за рулём сейчас намного больше, чем раньше, но далеко не все они молоды и не у всех из них белая «шкода». В общем, у меня к вам просьба, в неофициальном порядке прошу дать мне возможность осмотреть автомобиль, принадлежащий вашей дочери, если конечно это возможно.

Шубин молчал, но при этом весь его вид говорил о том, что собеседник отнимает время не у простого смертного, и должен быть благодарен за то, что с ним вообще разговаривают. Держать паузу Иван Александрович умел идеально, выжимая из повисшего в воздухе молчания всю возможную для себя выгоду. Пока он молчал, Сергей Тимофеевич успел сильно вспотеть и в лицах представить, какой на его голову завтра обрушится шквал. Как его разжалуют или того хуже уволят из органов и что по этому поводу скажут жена и тёща. И когда он мысленно уже попрощался с очередным званием, которое ему обещали присвоить уже в этом году, новым кабинетом и прибавкой к зарплате, наконец, раздался голос Шубина:

–Ну, хорошо. Мы с женой хотели пойти в театр сегодня. Знаете, трудно с непривычки оставаться в доме одним без дочери, жена никак не придёт в себя. Вы поедите с нами, и по дороге мы заедем в гараж, покажем вам Викину машину. Оставив посетителя в кабинете, он вышел в коридор и так, чтобы тот слышал его, обратился к жене:

–Ирина, поторопись. Нужно перед театром успеть показать товарищу из милиции Викину машину. Так что выйти придётся пораньше.

Тут же включившись в игру, она ответила:

–Хорошо милый. Через пять минут буду готова.

Одно хорошо в ней, подумал Шубин, хоть и стерва, каких мало, но умная, всё поняла без лишних слов.

Мужчины спустились вниз к машине, а Ирина Сергеевна присоединилась к ним чуть позже. Они одновременно обернулись на звук хлопнувшей двери парадного и так же одновременно в голове каждого из них пронеслись довольно схожие по своему характеру мысли. Увидев жену, Шубин подумал: – молодец Ирка. Умеет держать удар. Всего десять минут и при полном параде. Никому и в голову не придёт, что ни в какой театр мы не собирались.

Мысли же посетившие голову старшего оперуполномоченного Казули были куда более грустного характера. Это же надо, с тоской подумал он, моя Галина хоть и младше, но разве можно их сравнивать. Эта как тростиночка, каблуки вон высоченные, причёска. А моя, килограмм сто уже, наверное, весит. Говоришь ей, чтоб ела поменьше на ночь, да куда там, всё бестолку. И спит с бигудями на голове.

Весь внешний вид Шубиной: платье, причёска, макияж говорили о том, что в другой ситуации, такая женщина никогда не обратила бы на него внимания, прошла бы мимо, даже не взглянув в его сторону. Подойдя к мужу, Ирина Сергеевна лёгким, привычным движением поправила ему галстук.

– Моя жена Ирина Сергеевна – представил её Шубин. Она протянула ему руку, а он вдруг жутко смутился, стоял и не знал, что с этой рукой делать, то ли пожать, то ли поцеловать. Но поцеловать всё же не решился, повлияло отсутствие опыта, хотя вначале и мелькнула у него такая шальная мысль. Тихонько, будто стеклянную пожал её, с удивлением отметив про себя, какая она горячая. Ещё заметил, как красиво Шубины смотрятся вместе, мысленно поставил себя рядом с ней и чуть не рассмеялся, до того нелепым показался такой вариант. Он вдруг так смутился своих вытянутых на коленках брюк, дешевых туфель, мятой рубашки, что поспешил сесть в машину и буквально вжался в заднее сидение. Обычно на переднее сидение садился Шубин, Ирина Сергеевна предпочитала садиться назад, но сегодня, видя смущение их спутника, она молча села рядом с шофёром. Через несколько минут они уже были в гаражном кооперативе. Шубин отметил про себя, что за пределами квартиры, к их спутнику возвращается, утерянная было уверенность. Здесь, в более привычной для него обстановке, Казуля был не так скован, и даже возможность получения выволочки от начальства вместе с перспективой увольнения, отодвинулись куда-то на задний план. К тому же чета Шубиных, не производила впечатления кляузников и ему стало даже как-то неловко в чём-то подозревать их дочь.

–Ирина, – обратился Шубин к жене, – я, кажется, забыл ключ от гаража. Посмотри, на твоей связке нет его? Ключ нашёлся, и когда Казуля уже размечтался о том, какой приятный вечер ждет его дома, возле телевизора, в компании с бутылочкой холодного пива, случилось непредвиденное. Начав открывать замок, Шубин почувствовал, что ключ не заходит до конца, а проворачивается впустую. В этот момент его самого чуть пот не прошиб: замок был сломан, а дверь открыта, хотя с первого взгляда это было совершенно незаметно.

– Мне кажется это уже по вашей части – сказал он Сергею Тимофеевичу. Тот рванул дверь на себя и даже присвистнул от удивления: гараж был пуст. Шубин мысленно похвалил себя, что ничего не рассказал жене о том, когда и куда он дел машину. Изумление на её лице было таким искренним, что у старшего оперуполномоченного даже и мысли не возникло подозревать Шубиных в её исчезновении. Сам Иван Александрович внешне оставался таким же невозмутимым, но и его очень интересовало, кто взломал дверь в гараж. Случайность это или нет? Может, кто-то видел, как он открывал вторые ворота и решил тоже воспользоваться этим ходом? Но кому в голову вообще могло прийти лезть сюда? Ведь теперь вся московская милиция будет стоять на ушах! Иван Александрович почти не боялся, что машину, которую он утопил в лесном озере, кто-нибудь найдёт, но всё же на душе у него было тревожно. Убедившись, что гараж пуст, и снова ощутив себя главным в этом деле, Казуля опять превратился в довольно толкового профессионала, каким был ещё утром до общения с Шубиным.

–Когда машиной пользовались последний раз? – спросил он у них. Ирина Сергеевна ещё не пришла в себя, поэтому на его вопрос только беспомощно пожала плечами, и сказала, что их дочь одна пользовалась машиной.

– Понимаете, она ведь уже взрослая девушка. Машина принадлежала ей, поэтому мы никогда её не контролировали.

В голове у Ирины Сергеевны стало, понемногу прояснятся, но она продолжала смотреть на Казулю такими удивлёнными глазами, что не верить ей было невозможно.

– А вы что можете сказать по этому поводу? – обратился он к Шубину.

– Понятия не имею. У меня служебная машина. Викиным автомобилем я не пользуюсь. Но могу сказать, что последние две недели, Вику и Германа, в основном возил мой шофёр. А брали они машину вечером или нет, я не в курсе.

– Герман это муж?

–Да.

– Ну что же, будем разбираться – вроде бы сам себе, но как бы и для всех остальных проговорил Казуля.

– А машину что, угнали? – обратилась к Сергею Тимофеевичу Шубина.

– Да, похоже на то – недовольно ответил он.

– Что же теперь делать? – спросила она его с таким видом, будто он один в целом мире мог ответить на этот вопрос. От этого её взгляда, Казуля, будто даже ростом стал выше, и Шубин мысленно поаплодировал жене. Теперь он будет чувствовать себя Рембо и скоро с руки у Ирки начнёт есть, усмехнулся он про себя. Продолжая играть роль всем недовольного, раздражительного начальника, он обратился к милиционеру:

– Наверное, будет лучше спросить у сторожа, когда он видел машину нашей дочери в последний раз.

Оставив водителя Сашу возле взломанной двери гаража, они все втроём направились к вагончику сторожей. В этом гаражном кооперативе ставили свои машины дети и родственники очень ответственных работников, поэтому условия, в которых жили сторожа, были комфортными. Кто-то привёз для них вагончик, правда, б/у, но в отличном состоянии. Шубин знал, что в таких вагончиках живут нефтяники и газовики. Организации это были богатые, вот и баловали своих рабочих. Видимо Лукьянов позаботился, старый хрен. Его сыночек машину в гараж не заводит, бросает возле ворот, так они ему и помоют тачку, и на место поставят, подумал Шубин. Предлагая спросить у сторожей, когда они видели Викину машину в последний раз, он ничем не рисковал. Белых авто здесь было предостаточно, поэтому упомнить, когда и кого они видели в последний раз, сторожа вряд ли могли, тем более, что далеко не всегда были заняты охраной вверенного им объекта, подрабатывая мелким ремонтом или мойкой машин. Основу их немалого заработка, составляли именно щедрые чаевые, поэтому за своё место сторожа держались руками и ногами, не трепали языком и в первую очередь блюли интересы хозяев. Подойдя к вагончику, они обнаружили, что сторожа нигде не видно, но зато изнутри неслись звуки, по которым легко можно было определить футбольный матч. Казуля сам, без приглашения вошёл внутрь и вскоре вышел оттуда с незнакомым Шубину человечком лет шестидесяти. Рост человечка не превышал ста пятидесяти сантиметров, и рядом с рослыми Шубиным и Казулей, был похож на маленького, серого мышонка в компании сытых котов.

– Вы кто? – обратился к нему Иван Александрович.

–Так я, понимашь временно здеся. Петрович, кум мой, значися, попросил заменить его. А я то, я не против, мне здеся нраиться. Люди все значися, вежливые такие. Не грубит значися, никто, а машину помоешь, ещё и заплатят

– И часто ты его заменяешь? – спросил Казуля.

Ну, это как попросит. Баба у него есть. От жены то, из дома не сбежишь, так он меня просит подежурить, а сам к ней. А то, нельзя что ли? От его жены кто хош сбежит. Как раскроет варежку, весь дом слышит. Её даже бабы во дворе прозвали: Верка – матюгальник. А чё случилось то?

–Случилось, – ответил Казуля, – машину угнали. Глаза у человечка сделались совсем круглыми от страха. Он несколько раз смешно икнул и вдруг заголосил:

–Ох, люди добрые, чё деиться! Это какой же поганец посмел сунуся сюда? А мне, что же теперь, в тюрьму садися? – продолжал подвывать он тоненьким голосом. Человечек, по мнению Шубина не так сильно испугался, как показывал это. И речь свою он искажал намеренно, в этом Шубин тоже был уверен. Он потихоньку краем глаза наблюдал за ним, и видел, что это была довольно хорошая игра. Казуля на человечка не смотрел, что-то записывал в своём блокноте, и потому не заметил того, что увидел Шубин. Когда вопли стали ему мешать, он прикрикнул на незадачливого сторожа: -Да помолчите вы! Петровичу вашему можно позвонить?

–Да, да,– засуетился человечек. Тута на стенке номер яво записан, я и звоню, ежели чё случаися.

– Ну, так звоните, только быстро – буркнул он. Человечек побежал звонить, а Казуля обратился к Шубину: – Извините, Иван Александрович, но вам придётся ещё какое-то время побыть здесь. – Как долго?

– Обещаю, что задержу вас не более часа.

– Ирина, – обратился он к жене, – я так понимаю, что ни в какой театр мы сегодня не попадём. Может быть, ты поедешь домой?

– Извините, – вмешался Сергей Тимофеевич, – но Ирине Сергеевне тоже придётся ответить на кое какие вопросы. Вернее она на них уже ответила, но их нужно будет внести в протокол.

Холодно кивнув, Шубин отправился к машине, а Ирина Сергеевна, будто желая загладить холодность мужа, мягко улыбнулась Сергею Тимофеевичу и поспешила вслед за Шубиным. Он ждал её у машины. Саша отпросился сходить за минералкой, поэтому они могли спокойно поговорить: – Ваня, машину и в самом деле угнали?

– А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил он.

– Думаю, без тебя здесь не обошлось. И ещё думаю, что, прожив с тобой столько лет, совершенно не знаю тебя. Я как та лошадь, с зашоренными глазами, – усмехнулась она, всё время видела перед собой совсем другого человека.

– Все мы Ира видим перед собой то, что хотим видеть, а не то, что есть на самом деле. Если разобраться, ты ведь очень несчастный человек. Лучшие годы своей жизни, ты потратила на то, чтобы отомстить мне. В том, что Никита погиб никто не виноват, судьба так распорядилась. Но самое страшное, что из-за твоих амбиций, твоей ненависти, больше всех пострадала твоя дочь.

–Наша дочь – вдруг хрипло проговорила она.

–Ну да, наша. Я ведь никогда от неё не отказывался.

–Ты не понял, – глухо произнесла она, – это твоя дочь. Вика родилась семимесячной.

Постепенно до него стал доходить смысл её слов, и как ни странно, это не вызвало у него удивления. Наоборот, удивило, каким слепым все эти годы был он сам. Да, дочь всегда была очень похожа на Ирину, но у неё была та же форма рук как у него, она так же как он хмурилась, и так же склоняла немного голову к плечу, когда с кем-нибудь разговаривала.

–О Господи! – сквозь плотно сжатые зубы вырвался его полный боли стон. Он смотрел на Ирину, и не мог понять, как мог когда-то любить эту женщину. Хотел спросить, сказала ли она это Вике перед её отъездом, но не смог, почувствовав, какая страшная усталость овладевает им.

–Ну, ударь меня! – не выдержав его молчания, закричала Ирина Сергеевна. – Я ненавидела тебя тогда! Мне хотелось, чтобы ты почувствовал такую же боль, какая сжигала меня изнутри, когда погиб Никита! Но он продолжал молча смотреть перед собой, будто не слыша её слов.

–Ты так ненавидела меня, что перенесла ненависть на нашего ребёнка – наконец ответил он.

Ирина испугалась. Ещё никогда она не видела мужа таким. Ей показалось, что ещё секунда, и он убьёт её. Но ни злиться, ни кричать, ни возмущаться у него уже не было сил. Ивану Александровичу вдруг показалось, что земля уплывает у него из-под ног. Стало нечем дышать, а в груди разлилась такая сильная боль, что уже через мгновение он почувствовал себя полностью заполненным ею. Жена что-то говорила ему, но он уже ничего не слышал, видел только искаженное от страха лицо и беззвучно шевелящиеся губы.

Очнулся он в больничной палате. За окном было темно, и он не знал утро скоро или только начало ночи. Возле кровати, сидя на стуле, дремала молоденькая девушка. Ивану Александровичу очень хотелось в туалет, но чтобы встать, необходимо было сначала выпутаться из множества опутавших его проводов. Он попытался сделать это как можно тише, но видимо сон у спящей медсестры был очень чуткий, проснулась она, едва услышав, как он зашевелился.

– Ой, вы очнулись! Подождите минутку, не двигайтесь, вам нельзя. Я сейчас, только доктора позову. Она умчалась так быстро, что он не успел даже слово вставить. Когда она убежала, Иван Александрович попытался оценить своё самочувствие и вскоре с удовлетворением отметил, что кроме как на сильную слабость и довольно ощутимое головокружение ему вроде и пожаловаться больше не на что. Пользуясь, что он в палате один, и никто не может запретить ему встать, Шубин решил повторить попытку, но был остановлен вошедшим в палату врачом.

–Смотрите-ка, Леночка, пациент-то наш бежать надумал – обратился он к уже знакомой Шубину медсестре. Весело фыркнув, девушка опять вышла куда-то, а вошедший мужчина присел на стул возле его кровати.

–Ну, что же, Иван Александрович, давайте знакомиться. Меня зовут Всеволод Николаевич, я дежурю сегодня по отделению. До утра вы будите под моим присмотром, а завтра вами займётся ваш лечащий врач.

– Что со мной и где я? – спросил его Шубин.

– Вы в Кардиологическом центре, в палате интенсивной терапии. У вас был сильный сердечный приступ, но сейчас состояние стабильное. Тем не менее, вставать вам пока нельзя, от разговоров тоже лучше воздержаться, лежите спокойно, отдыхайте. Сейчас сестра уколет вам успокоительное, и вы уснёте.

В этот момент, в палату со шприцом в руке вернулась медсестра и, увидев, с каким страхом Шубин посмотрел на брызнувшее с кончика иголки лекарство, улыбнулся: – Ну что вы, разве можно так бояться уколов? У Леночки лёгкая рука, вы совсем ничего не почувствуете.

–Подождите минуточку, – смущённо сказал ему Иван Александрович, – понимаете, мне в туалет нужно, а я весь в проводах. Как мне встать? Всеволод Николаевич изумлённо посмотрел на него: – Вставать вам нельзя. Для таких случаев есть судно. Леночка сейчас поможет вам.

–Ни за что – услышал врач сердитый голос.

– Простите, не понял?

– Я не могу пользоваться судном при этой девушке.

Всеволод Николаевич внимательно посмотрел на него, чуть улыбнулся и спросил:

–А если судно вам подаст медбрат, вас это устроит?

–Устроит, только быстрей, пожалуйста – проворчал Шубин. Всеволод Александрович вышел из палаты, и Иван Александрович услышал, как он кому-то говорит в коридоре: – Ну, даёт мужик, с того света его вытащили, а он, видите ли, молоденькую сестричку стесняется!

Иван Александрович улыбнулся, если он ещё способен реагировать на молоденькую сестричку, значит не всё потеряно. В Кардиологическом центре Шубин пробыл месяц. Ирина Сергеевна не появилась ни разу, зато Ксюша с Никитой приходили почти каждый день. Никита так быстро освоился в новой для него обстановке, что Ксюше частенько приходилось искать его по всему этажу. Она находила его то в какой-нибудь палате, с карманами полными конфет, то в комнате отдыха медсестёр, где он сразу же стал всеобщим любимцем, то в ординаторской, где мальчик с серьёзным видом пытался мерить давление кому-нибудь из врачей. После больницы Шубин провёл месяц в санатории под Москвой. Многих отдыхающих он знал лично, с кем-то работал, с кем-то просто встречался, но общаться ни с кем не хотелось. В основном он спал, гулял по лесу или сидел с книгой на берегу озера. Силы постепенно востанавливались, и вскоре он почувствовал, как вместе с ними возвращается его привычная спокойная уверенность. Домой его привёз Саша. Охранник на входе сообщил, что Ирина Сергеевна уехала к родственникам, и отдал ключи от квартиры. Помедлив немного возле двери, он, наконец, открыл её и в нос ему тут же ударил тот неприятный запах, который появляется в квартире, если она долгое время была необитаема.

На столе его ждало письмо от жены и подписанные ею бумаги на развод. В письме было всего несколько строк:

Знаю, что после всего произошедшего, ты не захочешь меня видеть, поэтому оставляю тебе полностью готовые для развода документы. Я написала обо всём Вике. Она имеет право знать. Звонил Сергей Тимофеевич Казуля, дело закрыли. Но он ещё позвонит, где-то нужна твоя подпись. Ты обещал оставить квартиру мне, надеюсь, помнишь об этом. Прощай. Ирина.

Иван Александрович вошёл в комнату жены. Дверца платяного шкафа была приоткрыта и, открыв её шире, он увидел только сиротливо висящие пустые плечики для одежды. Отодвинув их в сторону, он открыл небольшой сейф, где она хранила свои драгоценности, и куда он сам, ещё до отъезда дочери положил обещанные ей деньги: сейф был пуст. Ну что же, подумал он, так всё и должно было закончится. Хорошо, что она взяла деньги. Теперь он полностью свободен. Комнату Ирины Сергеевны он закрыл на ключ, а затем вошёл в комнату дочери. Как ни странно, там не было того запаха запустения, который царил во всей квартире, и даже чуть уловимо пахло Викиными любимыми духами. На полке возле кровати, остались лежать мягкие игрушки. Когда Вика окончила школу, Ирина Сергеевна всё порывалась их выбросить, но он вступился и не позволил. Иван Александрович заметил, что среди игрушек не хватает старого зайца, того самого, что он подарил Вике, когда ей исполнилось, пять лет. Заяц был другом и поверенным всех тайн своей маленькой хозяйки, с ним она спала, ему жаловалась на свои детские неприятности и теперь, по всей видимости, забрала в свою новую, взрослую жизнь. Отчего-то, исчезновение именно этой игрушки больше всего расстроило его и, оглядев ещё раз Викину комнату, он как-то вдруг почувствовал, что прошлое, наконец, уступило место настоящему и что для него начинается совсем другая жизнь.

На следующий день, Сергей Тимофеевич Казуля сам позвонил и спросил о встрече. В свою очередь, Шубину и самому было интересно поговорить с ним, поэтому он согласился не раздумывая: – Валяйте приезжайте. Я завтра весь день дома.

На какое – то мгновение в трубке повисло молчание, и затем вновь раздался неуверенный голос Сергея Тимофеевича:

–Вы, правда, хорошо себя чувствуете? Если нет, я как-нибудь в другой раз.

– Нет, нет. Приезжайте. Поговорим.

Приехав, Казуля застал Шубина за приготовлением обеда. Иван Александрович мог, конечно, позвонить Ксюше и уж она то не оставила его голодным, но он намеренно не стал этого делать. Для того, чтобы заново привыкнуть к обычной жизни, ему требовалось время, поэтому он и хотел несколько дней побыть дома один, нужно было решить, как жить дальше, так как в результате кадровых перестановок в его Министерстве он в одночасье превратился в безработного. Нет, ему, конечно, предложили чисто номинальную должность, что-то вроде: директора-распорядителя-массовика-затейника, и хотя само название на самом деле звучало достаточно солидно, суть дела от этого не менялась. На размышление дали неделю, но он уже сейчас знал, что откажется, и теперь его мысли были заняты тем, как совместить свой опыт, знание рынка и наличие изрядной суммы денег с окружающей действительностью.