Легенда о сломанном городе

левый – ярко-зеленый. Смотрел он исподлобья, предпочитая хмурить кустистые брови.

Одет он был весьма неопрятно. Его брюки и рубашка были потрепанными, засаленными и явно не знали, что такое стирка. Поверх рубашки был надет кожаный жилет весь в заклепках, чей первоначальный цвет было невозможно

угадать. А патлатую голову незнакомца – и это было вишенкой на тортике! – венчал цилиндр, весь порыжелый от времени, и грозящий рассыпаться в прах прямо на голове своего хозяина.

Словом, незнакомец был похож на бродягу, но весьма довольного жизнью бродягу.

– Да, мне нужен аэростат, – промямлил наконец Озеров, продолжая осматривать странного типа.

Одеждой его странности не заканчивались. Неизвестный экземпляр был калекой – штанина на левой ноге была подвернута, обнажая искусно сделанный протез.

– Я Феникс! – гордо отрекомендовался тип, протягивая Озерову свою руку.

– Я Иван Алексеевич, – представился тот. – Озеров Иван Алексеевич, школьный учитель.

Этот Феникс с его немытыми волосами, разными глазами и столь заметным увечьем был невероятно, просто неописуемо безобразен. Складывалось впечатление, что его где-то сломали, а потом собрали по частям, причем неправильно. А его манера одеваться была вдохновлена огородным пугалом.

– И куда же вы собрались, школьный учитель? – насмешливо

поинтересовался Феникс.

Иван Алексеевич готов был поклясться, что тот подмигнул ему своим

желтым глазом. Впрочем, вполне возможно, что у безобразного человека просто был нервный тик.

– Во Флагманштадт, – обреченно ответил Озеров. – А наземным транспортом туда не пускают.

– О как! – отреагировал Феникс. – Значит, майн херц, вам со мной по пути.

Пойдемте!

И Озеров от безысходности поплелся за этим странным Фениксом.

ГЛАВА 6

ЯКОВ ШТАЙН СЕРДИТСЯ

Напуганный лаборант ушел, унеся с собой заветную двадцатку.

Штайн остался в гордом одиночестве, если, конечно, не брать во внимание колонию разумных бактерий в его чашке с чаем. Можно было в тысячный раз перепроверить свои вычисления, и в тысячный раз убедиться, что они верны.

Проклятая формула Эйслера-Боткина получила свое решение.

Штайн поднялся со своего места, потирая озябшие руки – в кабинете было так холодно, что зуб на зуб не попадал. Закрыл окно. На улице было слишком шумно. Там бесновались люди, что-то кричали, слышался женский

плач. Временами эти звуки прерывались и слышался оглушительный звон от разбитых стекол.

Ах да, Коля же говорил про Чрезвычайное Положение. Магическая буря. Оттого, наверное, все переполошились. Вот дурачье. Ну какой, скажите на милость, природный

катаклизм может произойти во Флагмане? Этот город сам по себе – один большой катаклизм. Ошибка мироздания, не иначе. Скорее всего, это очередная выдумка Железного Максимилиана. Все ему мало. Наводнил уже

город своими полицейскими, жандармами, тайными жандармами, тайными тайными жандармами, агентами, и прочими шпионами-подстрекателями. А теперь еще и Комендантский Час подавай. Как же, черт возьми, ему хочется, чтобы все живое в городе спряталось по углам!

– Пожалуй, пересижу здесь! – вслух сказал Штайн.

Он не боялся, что кто-либо его услышит. Разумные бактерии из чашки с чаем вряд ли эволюционировали до такой степени, чтобы распознавать человеческую речь.

Впрочем, усмехнулся сам себе Штайн, если эта чашка еще пару неделек постоит на столе, тамошние микроорганизмы обретут зачатки интеллекта и наймутся на работу к мэру в качестве шпионов. Чтобы успокоиться, Штайн взял с подоконника первую попавшуюся книжку и вернулся с ней за стол. Это была монография по аналитической магии его

собственного авторства. Надо было углубиться в чтение, уйти в придуманный и замысловатый мир формул и таблиц, чтобы забыться и не слышать шума за окном. Там, в этом мире, все было просто и логично – следствие вытекало из причины, вслед за пунктом А шел пункт Б, и никакие форс-мажорные факторы не влияли на ход событий. В реальности же все было чересчур запутанно.

Яков Семенович дошел до параграфа «Структурный анализ магических превращений в автономной среде» и остановился. Его не так сильно беспокоило, чем в данный момент занята супруга, и он точно не собирался идти домой с целью это проверить. Но крошечный червячок тревоги нет-нет

да и подтачивал безукоризненно-логичные масли Штайна. Он, безусловно, не верил во все эти обывательские россказни про Конец Света, однако же, как истинный мыслитель, предпочитал предусматривать все варианты. Так вот, если принять на веру тот факт, что конец света все-таки произойдет, и от огромного города останется лишь печальное, дурно пахнущее воспоминание, Якову Семеновичу очень бы хотелось в новой реальности сохранить фаршированную рыбку, которую готовила Сара. Он даже смирился с

мыслью, что для этого не мешало бы сохранить и саму Сару.

Как же все это было сложно! Штайн попробовал отвлечься от нехороших мыслей и снова погрузился в чтение. Его хватило минут на пять, зато это было полное погружение.

Штайна отвлек запах дыма. Сильный, терпкий и абсолютно настоящий.

«Какой идиот курит в кабинете?!» – рассержено подумал Штайн.

И только после он сообразил, что сидит в кабинете один.

И поднял глаза.

Возле стеллажа с книгами стояла молодая черноволосая женщина в светлом платье простого покроя. Волосы ее украшал венок из белых роз. Она стояла, курила тонкую дамскую папироску, а в другой руке держала книжку и с

видимым вниманием ее читала.

Штайн был так заворожен прекрасным зрелищем, что в первое мгновение даже не додумался спросить, какого черта эта дама тут делает и как вообще она попала в закрытый кабинет. Он просто стоял, разинув рот, как последний дурак, и таращился на черноволосую женщину. Внезапно он вспомнил про

свою жену, и отчего-то заныло сердце.

– Простите, – молвил Штайн, когда к нему частично вернулся дар речи.

«Вот она, оборотная сторона популярности!» – подумал Яков Семенович. – «Мне говорили, что теперь ко мне будут захаживать разбитные девицы, охочие до науки. Но никто не предупреждал, что они будут выглядеть так… божественно».

– Яков Семенович? – произнесла женщина и хищно улыбнулась.

Штайн в очередной раз заметил, что она была безупречно красива. Черты ее лица понравились бы любому математику, и возможно, он вывел бы идеальное уравнение, строгое и красивое. Она была хороша как по оси абсцисс, так и по оси ординат. Широкоскулое лицо было симметричным, черные глаза были большими, широко распахнутыми, а губы – в меру

полными. Ничто не нарушало гармонии этого прекрасного лица.

И следует отметить, что женщина понравилась бы не только математику, но и вообще любому мужчине. Просто нормальный человек не стал бы прибегать к формулам, а просто пригласил бы эту даму на чашечку кофе.

Впрочем, Штайн не был нормальным человеком. Он был ученым.

– И вы все это изучаете? – поинтересовалась женщина, запихивая книжку в тесный ряд ей подобных. – Математическая магия, дискретная магия, экзосинтес, теория эмпирических превращений… Это же все весьма сложно, не правда ли?

– Э… – замялся Штайн. – Я умный?

Почему-то последняя фраза прозвучала как вопрос. Будто бы он спрашивал у дамы разрешения на то, чтобы быть умным.

Черноволосая женщина загадочно улыбнулась.

ГЛАВА 7

МРАЧНЫЙ ГЕРЦОГ

Гроссмейстер поспешил покинуть негостеприимное здание Мэрии.

Он вышел на площадь, и его поразило, что за какие-то полтора часа она совершенно опустела, словно бы вымерла. Исчезли встревоженные прохожие и мальчишки с газетами, удрали попрошайки, и даже постовые жандармы

куда-то скрылись.

Остались только механические чистильщики, по-прежнему сноровисто орудовавшие щетками. Их монотонное «вжик-вжик» раздражало Гроссмейстера. Ему невольно пришла в голову мысль, что, случись и вправду Концу Света, они так и будут деловито ездить по разрушенному городу и бессмысленно вжиквжикать, пока не кончится завод.

А ведь Квермонт, которого всегда привлекали механизмы, когда-то сам смастерил парочку таких конструкций. Одна убиралась в здании Магического Совета, пока не свалилась с лестницы, проявив неслыханную для механизмов тягу к самоубийствам. Другая была торжественно подарена

княгине Кристине, и дальнейшая судьба была неизвестна.

Гроссмейстеру больше нравились крохотные шагающие солдатики. На досуге он изготавливал таких, используя завод от старых часов. Они потом беспорядочно шагали по его кабинету, пугая и смеша посетителей. Парочка

из них все-таки потерялась, видимо, решив обрести самостоятельную жизнь.

Мир механизмов был прост и логичен, в отличие от мира людей, который был непонятен и загадочен. Но этот мир, склонный к поломкам, вечно приходилось чинить.

Гроссмейстер пересек парламентскую площадь и свернул на Новый Проспект.

Флагманштадт издавна считался столицей мировой магии. Такого количества всякого рода волшебников, колдунов, алхимиков, наряду с плутами и шарлатанами, выдававшими себя за оных, не было ни в одном городе Европы. Подобный статус имел много плюсов, но минусов было больше.

Магический фон всегда был повышен раза в три, что приводило к тому, что большинство населения города было слегка двинутым. Да и как тут не сойти с ума, когда в течение долгих лет на тебя изливается колоссальная магическая энергия!