Мама, которую я любил

– Куда ты несёшься, придурочный?

– Простите! – пролепетал я, опуская голову, чтобы она не узнала.

– А ну, стой! Сумку мою подними. Поживее!

Я потянулся за сумкой – это был пакет-майка с продуктами, и в этот момент произошло самое страшное: у него оборвалась ручка, и часть содержимого рассыпалось по полу. Послышался звук бьющегося стекла. У меня перехватило дыхание.

– Регина, прости! – выпалил я и тут же замер.

Она удивлённо посмотрела на меня:

– Личико подними.

– Чего?

– Лицо, говорю, подними, глухомань.

– Здрасьте, – я виновато улыбнулся.

– Охренеть! Кого я вижу… Димка, ты, что ли?

Опять эти насмешливые губы.

– Неужели второй раз сбежал из детдома?

– Нет. Меня усыновили.

– О-о-о, вот это да. Поздравляю. А здесь тогда что забыл?

– Гуляю. – «Провалиться мне сквозь землю!»

– Ну просто милота. В подъезде, что ли? – продолжила расспросы Регина.

– Да… Нет!

– Ясно, – она рассматривала меня и вся светилась. – Как ты вырос, охренеть! Ну пойдём, чаем, что ли, угощу. Только на часок, а то мне ещё по делам надо.

Я собрал рассыпавшиеся продукты и поднял бутылку, которая, к счастью, не разбилась.

– И как тебе в семье? Место у подушечки и лоток в ванной выделили? – Регина засмеялась.

– Что?

– Прижился, говорю? – спросила она, чуть обернувшись, когда мы уже поднимались по лестнице.

– Нет.

– А что так?

– Да так… не знаю…

Мы подошли к двери, я затрепетал. Регина вставила ключ в замок. Внутри меня встретил всё тот же запах стен, впитавших дым сигарет, и жизнь, по которой, как и ожидалось, я сильно скучал.

– Так ты что теперь, обратно в детдом вернёшься? Сбежишь из семьи? Может, ты просто бегун по жизни? – снова усмехнулась она.

– Нет. Не знаю.

– Слушай, Димка, мне очень жаль, что семья тебе не зашла, но хочешь житейский совет? Такой большой и жирнющий?

– Какой?

– Делай вид, что тебя всё устраивает. Прямо всё-всё-всё. Как будто ты всё обожаешь там. И благодарен по гроб жизни. Просто будь похитрее. Понимаешь? Меня это всегда выручало.

– Ну… – протянул я.

И снова я сидел на этой кухне, пил чай с бутербродами, а Регина пристроилась у окна, курила и насмешливо смотрела на меня.

– У нас с тобой, конечно, удивительные встречи. Вот честно, даже сейчас. Ты ведь мог прийти позже или уйти раньше. И мне жутко приятно, что ты меня не забываешь. – Она сделала затяжку и, слегка задрав голову, долго и заразительно выпускала дым. – Будь ты постарше… Ух! Я решила бы, что это судьба. А ты не смотри на меня так! Не дорос ещё.

Регина засмеялась. Её слова про судьбу застряли в моём горле, как рыбья кость. Я умолял глазами: «Догадайся же, чего я хочу!»

– Только не вздумай курить. Потом не бросишь. Мне даже Аллен Карр1 не помог.

– Регина, можно мне иногда сюда приходить, видеться с тобой? Я был бы очень счастлив, – бодрым и вежливым голосом заговорил я.

Она усмехнулась:

– Поклонничка себе нажила… Вот честно, ты же меня совершенно не знаешь. Хотя если тебе не с кем поболтать и нет друзей, то приходи, валяй, по миру гуляй. Только заранее звони, а лучше пиши. Телефон-то тебе выдали?

Я достал из кармана мобильный и записал её номер.

– А миску?

– Чего?

– Пиши, говорю… Буду ждать звонка, как Папу Римского, – подмигнула Регина и рассмеялась.

Мы ещё немного пообщались. Регина расспрашивала про мою семью, про занятия в школе. При этом она всё посмеивалась и шутила. Потом я уехал домой, пообещав, что буду хитрее и постараюсь наладить отношения с приёмными родителями.

Так моя жизнь наполнилась кратковременным счастьем. Я был окрылён и слишком проникся своей мечтой.

3

С того дня минуло две недели, в течение которых я не отваживался написать Регине. Как только возникало желание, накатывал такой страх, что я чуть в обморок не падал от волнения. Даже сердце болеть начинало. А ещё я чувствовал, что с ней нельзя наглеть. Должно пройти время.

Наконец собрался с духом и написал. И тут же сунул телефон под подушку и выбежал из комнаты. Долго сидел в родительской спальне, щёлкал каналы на телевизоре, боясь вернуться к себе, – а вдруг меня там ждёт ответ?

«Регина, привет, когда можно прийти в гости?»

«Завтра днём можешь. С часу до пяти».

С удовольствием прогулял последний урок в школе. И помчался на крыльях света к своей Ларе, совершенно не осознавая для чего. Без цели, без какого-либо плана. Просто хотел увидеться и наговориться. И с этого дня всё остальное перестало существовать: плохие оценки, замечания, скандалы с родителями, дворовые разборки с пацанами. Меня переполняло ощущение того, что я не одинок, что есть человек, которому можно доверять, уже почти родной, самый близкий на свете.

Регина встретила меня всё с той же ироничной, но доброй улыбкой.

– Заходи, приёмыш. Будь как дома. Только я забыла предупредить, чтобы ты не позже двух приходил, в пять я уже на работу сваливаю. А сейчас собираться буду. О-о-очень долго. Придётся привыкнуть. У меня всегда так. Тягомотина, правда? – Сегодня её эмоции били через край, как будто она была пьяна.

– Может, мне… того?.. Уйти?

– Нет, с чего? Ты, главное, болтай побольше, ненавижу тишину. Обычно у меня радио играет, но иногда и поговорить охота.

Я сел на полюбившийся высокий стул и не знал, с чего начать.

Регина расположилась на другом конце барной стойки и взяла в руки розовый пластиковый стакан-шейкер. Высыпала туда ложку белого порошка, влила молоко и как следует встряхнула.

– Это протеиновый коктейль, чтобы фигуру блюсти, – пояснила она, заметив моё любопытство. – Ты голоден? Сок будешь?

Я кивнул. Она достала коробку сока, вытащила из холодильника замороженную лазанью и поставила в микроволновку.

Потом, заново перетянув поясом махровый халат, села обратно на стул.

– Сколько тебе лет-то уже?

– Двенадцать пока что.

– Ого! – усмехнулась Регина. – Даже «пока что»?..

Голос очень игривый сегодня. Неужели это она мне так рада?

– И когда же у нас день рождения?

– В сентябре.

– Пригласишь? – Регина сделала глоток коктейля, всё так же задорно улыбаясь. – Как в жизни всё интересно, – продолжила она. – Когда-то я подобрала тебя, можно сказать, спасла жизнь, и… спустя сколько? два года? Ты снова сидишь здесь… Я начинаю верить в судьбу. Так что же тебя снова сюда принесло?

– Ты сказала, что я могу советоваться с тобой, когда захочу быть хитрее, – скромно поведал я, доверчиво взглянув на Регину.

– Разве? Я уже не помню. Ну, допустим…

Я замешкался. Не знал, что ещё сказать.

– А тебе вот не страшно сидеть тут, рядом с чужим человеком? Да ещё с такой психичкой, как я?

– Нет, – удивлённо ответил я.

– Это почему же?

– Потому что верю тебе.

– Невероятный остолоп.

Я покраснел, приняв это за похвалу.

– Малыш, – продолжила Регина после паузы, встав со стула и взяв с подоконника пачку сигарет. – Я в самом деле понятия не имею, чего ты от меня ждёшь. Дружбы? Вряд ли я могу быть твоим другом. То, что я тебе когда-то помогла, не означает, что ты должен доверять мне и таскаться за мной всю свою жизнь. Тем более, ты уже подросток. Тебе по-хорошему с отцом надо дружить. Чему я, баба, могу тебя научить? Как колготки без стрелок натягивать? Или глаза красить? Хотя, может, ты это… – она хихикнула, – из тех, кто на мужские задницы облизывается? Да нет, в жизни не поверю. Ты бы тогда сюда не таскался. Ты же нормальный парень. Правда?

– Я?

– Мне, конечно, льстит твоя преданность, твоё… даже не знаю… бесстрашие. Вот так запросто взять и притащиться сюда – это прямо кино какое-то, – подивилась она. – Далеко пойдёшь… такие многого добиваются, – и ловким движением достала из микроволновки горячую лазанью.

Я накинулся на еду, так как был голоден с самого утра (сдобная булка на обед не считается). На её реплику решил ответить позже.

– Я сейчас в душ, а ты посиди, – сказала Регина и вышла из кухни.

Пока она мылась, я слопал целую лазанью (оно само как-то получилось) и продолжил сидеть всё в той же позе «ждуна». Меня как пригвоздили к этому стулу.

Регина вернулась с мокрыми волосами, в халате, с небольшим чёрным чемоданом в руках. За ней тянулся душистый цветочно-мыльный флёр. Без косметики моя Лара выглядела очень молодо, чуть взрослее старшеклассниц из нашей школы, и я никак не мог определить, сколько же ей лет. А спросить стеснялся.

Она разбросала содержимое чемоданчика по барной стойке. Помады, кисти, карандаши покатились по поверхности, что-то упало на пол, да так и осталось валяться. Регина поставила на стойку зеркало, достала из шкафа бокал и плеснула красного вина.

– Мне нужно взбодриться перед работой.

– А кем ты работаешь? – я осмелился подать голос.

– Много будешь знать – плохо будешь спать, – осадила она меня, уставившись в зеркало. – В шоу выступаю.

– А…

Пока она копошилась с косметикой, выбирая подходящие предметы, створки её халата приоткрывались и обнажались белые, матовые ключицы. Под махровой тканью пряталось взрослое, голое, женское тело, которое я боялся даже представить себе.

– Совет номер один – ты же советов от меня хочешь? – оставайся таким же чистым и светлым мальчиком, как сейчас. Пусть ни бабки, ни тётки, ни крутые тачки тебя не испортят. Хотя… – Она крутила головой, надувая перед зеркалом то правую, то левую щёку, а также задирая кверху подбородок и размазывая по нему бежевый крем. – Что я говорю? Мужик должен быть мужиком. Правильно?

Регина кистью нанесла на глаза тёмные тени, потом взяла тюбик с тушью и на пару минут замерла с приоткрытым ртом, прокрашивая ресницы.

– Совет номер два: держись подальше от наркотиков.

– А чё такого? Я уже пробовал, это совсем не страшно.

– Когда успел? – Регина прожгла меня взглядом. – В детдоме подсадили? Вот уроды, – процедила она. – Это дорога в ад. Запомни, милок. Я очень благодарна одному из своих… хм… знакомых, который в своё время поставил мне мозги на место. Простыми словами объяснил про дофаминовую зависимость и показал видео с нариками. Я тогда чётко поняла: хочешь прожить нормальную жизнь, держись подальше от наркоты.

– Я только травку пробовал. Всё. Больше не буду.

Регина спрятала лицо обратно за зеркало.

– В Америке есть такая улица, эвэню по-ихнему… там настоящие зомби средь бела дня ходят. Кенсингтон называется, в Филадельфии. Посмотри как-нибудь в интернете. Это жуткий кошмар, ожившие мертвецы из фильма ужасов. Эти идиоты стоят головой вниз, их ломает и корёжит, ну просто ад! Вот честно, это всё поганая наркота… Раз попадёшь – никто не вытащит. Ни мама, ни папа, ни друг, ни подружка, ни Боженька.

Я молчал, недоверчиво кривя лицо.

– Короче, не жри наркотики. Никакие. Никогда. И если хочешь нормально жить, дружи с мамой и папой.

– Да понял я, понял.

– Не помню, ты говорил или нет. У тебя приёмные братья-сёстры есть?

– Нет.

– Огонь. Тебе повезло.

– Не знаю, меня дома всё раздражает!

– Ну вот, начинается… Да ты с жиру бесишься. Любой бы хотел оказаться на твоём месте. Или ты, голубчик, слишком большого о себе мнения. Таких жизнь смиряет. Знаешь как?

– Как?

– Хребтом через колено.

У меня зазвонил телефон. Я судорожно бросился вытаскивать его из кармана.

– Мама, – пробурчал разочарованно.

– Ну? Бери давай.

– Нет.

– Бери, говорю!

– Не хочу, – буркнул я, засовывая трезвонящий мобильник обратно в карман джинсов.

– Ну и дурак, – хмыкнула Регина и вышла из кухни.

Её не было минут двадцать. Обратно она вернулась уже в образе. Длинное платье с открытой спиной, по которой разметались блестящие, как струящаяся вода, распущенные волосы. Серьги в ушах игриво переливались. Вместе с ней в комнату плавно влетело облако духов.

– У меня сегодня поход в ресторан, – прокомментировала она, заметив мой ошеломлённый взгляд.

– Какая ты красивая! – восхищённо произнёс я.

Регина улыбнулась краешком губ.

– Послушай… – кокетливо начала она. – Хотя нет, ерунда.

– Спрашивай! – вспыхнул я, приподнявшись на стуле.

Регина подошла близко-близко и заглянула в глаза.

– Хочешь, мы станем такими друзьями, что будем друг другу все-все-все секреты рассказывать? Даже такие, в которых родной маме не признаешься?

Я тоже смотрел ей в глаза – тёмно-карие, немного мутноватые, какие бывают у очень усталых или больных людей, печальные в глубине, с мелкой паутинкой жёлто-красных капилляров. С густо накрашенными ресницами и тёмными веками.

– Согласен, котик? – Её голос окутывал таинственностью.

– Да.

– Ну всё, замётано. Смотри мне. Не забудь. Теперь не отвертишься. – Она выпрямилась. – Главное правило – быть предельно честными.

Регина бросила на меня насмешливый взгляд – её снова что-то забавляло. Наверное, нелепость ситуации. Конечно, Лара не воспринимала меня всерьёз даже в роли малолетнего друга. А тем более, откуда ей было знать о моих чувствах. Я и сам ещё не определился.

– Пойдём сегодня ночью гулять по Москве?

– А как же ресторан?

– Да чёрт с ним. Подождут. Пойдём, как взрослые, держась за ручку. Посидим на площади, попьём вино. Тебе ванильный коктейль куплю в Макдоналдсе. Поболтаем. О чём хочется. Будем всю ночь гулять, а потом ляжем спать и будем дрыхнуть до самого обеда.

Но мы не пошли гулять. Регина уехала в ресторан, а мне нельзя было оставаться у неё до утра. Хотя я был готов наплевать на родительские запреты. Да что там! Душу продать за эту ночь был готов.

Мне хотелось бывать у неё чаще, но Регина постоянно куда-то уезжала то на неделю, то на несколько дней. Порой она пребывала не в настроении, и в эти моменты мне казалось, что всё кончено. Она была холодна и темна, как ноябрьские дни, отвечала сухо, как будто её обидели, а то и вовсе молчала. И только по голосу – бездушному – я понимал, что моя Лара хандрит. Она просила не обращать внимания на её состояние, но я каждый раз был уверен, что это связано со мной (надоел, обидел, сказал лишнего, просто придурком родился), и, естественно, больше всего боялся, что это конец.

Гостил я у неё где-то раз в неделю. За этот короткий срок успевал отвыкнуть от общения и при встрече всякий раз поначалу смущался. Она же, как правило, вела себя наигранно, не упускала возможности посмеяться надо мной и бывала непредсказуемой в словах. Но всё это не отталкивало, наоборот, сглаживало нашу разницу в возрасте. Регина не требовала какого-то особого отношения к себе или правильно подобранных слов. В домашней обстановке была проста и естественна, что помогало мне раскрепоститься. Мне с ней было хорошо и спокойно, и потихоньку я начинал верить в себя.

4

Однажды мы расположились на кухонном диванчике, пребывая, как мне казалось, в какой-то волшебной душевной близости друг к другу. Я лежал головой на Лариных коленях, она что-то рассказывала (почти не слушал) и гладила меня по волосам, по лицу. Её руки были нежные, пропахшие сигаретами, с длинными ногтями. Я обожал, когда она, слегка касаясь, щекотала мои щёки и подбородок.

– Регина, – тихо позвал я.

– Да, мой котёночек. – У неё иногда случались приступы материнской нежности. О великое блаженство! Я был готов умереть в такие минуты.

– Пожалуйста, не бросай меня. Никогда.

Она усмехнулась:

– С чего же это я тебя брошу? Ты теперь мой ангелочек. Моё лекарство от одиночества, мой славный мальчик.

– Я не смогу жить, если ты меня бросишь. А если тебя кто-то обидит, я убью его.

– Мой дорогой! – Слово «дорогой» она будто пропела. – Ты бренчишь такую чушь. Уши вянут. Скорее, ты меня бросишь, чем я тебя.

– Никогда!

– Тсс… не надо… не нарушай тишину. Я так устала от шума и суеты. Хочется немного посидеть вот так, как сейчас, пошептаться о сокровенном.

Я снова затих, мурлыча от удовольствия.

Вместе со мной замер весь внешний мир. Всеобъемлющая тишина повисла в воздухе, как мельчайшая пыль. День угасал. С улицы потянуло предвечерней прохладой. Солнце забирало с верхних этажей жилых домов остатки света. Медные лучи почти незаметно скользнули по правой стене к окну, на короткое время задержались на полках с журналами, потом зацепили угол кухни и стали бледнеть под натиском надвигающихся сумерек. Окружающее пространство побледнело, в комнате легли тени.

Регина задремала. Мне нужно было ехать домой – и так слишком задержался. Но как же не хотелось уходить! «Пусть это будет последний день в моей жизни!» – мысленно молил я Всевышнего. Я был не в силах нарушить эту идиллию. И решил остаться. Пусть родители сдадут меня обратно в детский дом или в полицию, пусть запрут меня, но это будет завтра. А сегодня мы здесь. Дышим в унисон, и тут же нас как будто нет. Время стёрло границы между сном и явью. Нас нет. Мы – сон.

Я встал с дивана, переместился за стол и решил поиграть в телефоне. Вдруг у Регины звякнул мобильный. Он лежал совсем рядом, и от неожиданности я даже вздрогнул. Пришла эсэмэс. Меня разобрало любопытство. Телефон был заблокирован, но начало сообщения высветилось на экране. И то, что я там прочёл, меня поразило сильнее, чем если бы в эту секунду сам Криштиану Роналду очутился бы передо мной. Всего три слова: «Ты где, сучка?»

«Охренеть!» У меня застучали зубы от волнения. Хотел вскочить, разбудить Регину. До этой минуты мне казалось, что, кроме нас двоих, никого и существовать-то не могло. Она всё время твердила, что одинока, что ей скучно. Я верил и был готов прожить с ней в такой изоляции хоть всю жизнь. Выбраться из одной тюрьмы и попасть в другую – где правят чувства. Но как выяснилось позже, эта душевная темница таила в себе ещё больше страданий и мучений, о которых я не подозревал.

Регина проснулась около одиннадцати вечера и увидела меня, сидящего за столом.

– Ты ещё здесь? – первое, что спросила она.

– Сейчас уйду, – обиженно отозвался я.

Была у неё одна черта, о которой я узнал позже. Регина всегда просыпалась в плохом настроении. Без причины. Просто так. Всегда всем недовольная. И первые полчаса с ней невозможно было общаться. Она либо молчала, игнорируя вопросы, либо отвечала сквозь зубы, словно её сильно обидели. Спала она, к слову сказать, немало – аж до полудня. Но это из-за ночного графика работы. Спустя какое-то время серые тучи ненастья сходили с её лица (когда опустошалась первая кружка кофе), и Регина сама начинала разговор в своей обычной непринуждённой манере.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.