Цветущее сердце Шахерезады. Книга девятая

– Да, мама, расскажи Сарнай те сказки, которые ты мне рассказывала, – оживилась Гузалия. – Расскажи ей про песчаных призраков, про добрых и злых джиннов. Ей будет очень интересно.

– Я тоже хочу послушать! – выкрикнул Насим.

– Если будешь себя хорошо вести, то мы возьмём тебя с собой на чердак, – сказала Гузалия.

Насим сразу же стал смирным.

– Я буду себя хорошо вести, – клятвенно пообещал он.

Наргиза заговорщически взглянула на Сарнай.

– Хочешь послушать сказку? – загадочно спросила она.

Сарнай утвердительно кивнула. Все тут же как по команде быстро вытерли руки об кухонное полотенце. Наргиза медленно вышла из-за стола.

Гузалия, как на пружинке, вскочила с места и подбежала к большому музыкальному центру. После того как она пробежала пальцами по плоским кнопочкам, устройство загорелось ярко-зелёным свечением, и тут как будто по волшебству в комнату влилась ритмичная восточная музыка. Наргиза сняла с головы платок, и по её плечам рассыпались чёрные, как ночь, локоны. Потом она повязала этот платок чуть ниже талии и, подобно только что пробудившейся кобре, начала медленно раскачиваться. Наргиза танцевала какой-то совершенно неведомый для Сарнай танец. Сарнай никогда не видела, чтобы женщины из её деревни так танцевали. Сарнай никогда не видела ничего подобного. Крепкое тело Наргизы тут же преобразилось: из взрослой женщины она вдруг превратилась в гибкую, утончённую юную девушку. Раскачивая бёдрами под удары бубнов, она одновременно ласкала воздух пластичными кистями под убаюкивающую мелодию. Наргиза стала сочетанием лёгкой волны и звонкой весенней капели. Весь танец был наполнен неведомой тайной. Рядом с Наргизой уже пританцовывали Гузалия и Насим. Они приглашали Сарнай взглядом присоединиться к ней, но Сарнай так и осталась сидеть за столом как вкопанная. Внезапно томная музыка вдруг сменилась на быструю и ритмичную мелодию. Как будто миллионы жемчужных бусин посыпались с неба. Наргиза преобразилась вместе с музыкой. Теперь каждая часть её тела будто ловила падающие с неба перламутровые бусины. Сарнай никогда не видела ничего более красивого, чем этот танец. Раньше она смеялась над теми девочками, которые просто обожали дёргаться под музыку. Ведь для неё любой танец выглядел глупо и нелепо. Но танец Наргизы заворожил её настолько, что она напрочь лишилась дара речи. Против воли Сарнай ощущала, как в ней начали подёргиваться те и другие группы мышц. Словно её тело непроизвольно пыталось повторить все эти движения. Больше всего на свете ей сейчас не хотелось, чтобы музыка прервалась. Наргиза продолжала танцевать, привлекая их к лестнице, ведущей на чердак. Сарнай встала и последовала за танцующей троицей. Ей пришлось сдерживать свои бёдра, руки и ноги, чтобы они шли спокойно, а не покачивались под такт музыки.

– Мама сейчас расскажет нам сказку, – прошептала ей Гузалия, когда они поднимались по лестнице.

– А твоя мама всегда так танцует, когда хочет рассказать сказку? – полюбопытствовала Сарнай.

– Всегда. Она говорит, что танец создаёт настроение и атмосферу сказки.

– Я и не знала, что такие мамы бывают, – честно призналась Сарнай.

– А какими должны быть мамы? – удивилась в свою очередь Гузалия. – Я только так себе и представляю всех мам.

На это Сарнай ничего не стала отвечать. Ей не терпелось поскорее очутиться на чердаке. Музыка, оставшись позади, стала медленно стихать, словно Наргиза укачала мелодию на своих длинных гибких пальцах. Наконец они оказались у двери чердака. Гузалия толкнула дверь, и взору Сарнай открылось настоящее чудо. Когда Гузалия рассказывала, что у неё на чердаке есть своя пустыня, Сарнай и не думала, что всё это действительно правда. Даже теперь, глядя на ожившее перед ней море из жёлтого песка и волнистых дюн, Сарнай не верила своим глазам. Чердак был огромным. Стены и потолок были обклеены обоями, на которых оживал яркий пейзаж заката в пустыне. Где-то вдали виднелось очертание длинного каравана. Небо у восхода было ещё светлым, но чем дальше они продвигались, тем темнее оно ставилось. Будто они переходили из палящего дня к леденящей пустынной ночи. Стопы Сарнай мягко водрузились в гладкий песок, и на глаза её тут же набежали слёзы. Она вдруг вспомнила родную деревню. Вспомнила то место, где она родилась и выросла. Там она была на своей земле. В той земле она была своей и чувствовала себя хозяйкой. Ни один ребёнок даже не смел посмотреть на неё как-то криво. Сарнай опустила лицо, чтобы никто не видел её слёз. Наргиза, Гузалия и Насим продолжали танцевать, вороша стопами тёплые барханы. Справа от них открылся небольшой зелёный островок с финиковыми деревьями и искусственным озером. Именно туда они и направились. Наргиза пригласила их отдохнуть под пышноволосыми пальмами и послушать сказку. Наргиза грациозно села на зелёный островок. Голос её звучал волнующе и в то же время словно убаюкивал уставших путников. Сарнай прислонила голову к стволу пальмы и закрыла глаза. Сказка была о неком Джахангире, который был предан своим родным братом из-за зависти. Что там было с ним дальше, Сарнай не услышала. Едва она прислонила голову к пальме, как тут же провалилась в приятный сон. Во сне ей привиделась своя сказка. Она увидела мальчика по имени Иосиф. Красивый и умный мальчик Иосиф, у которого было много братьев. Они не любили его, потому что он носил красивую и яркую одежду. Но ещё больше братья не любили Иосифа за то, что он видел сны, где все в семье до единого кланялись ему до земли. Братья злились, потому что где-то глубоко в душе боялись, что так и может произойти однажды. Когда прошло достаточно времени, братья продали Иосифа, как вещь, неким торговцам. Бедный Иосиф пересёк целую пустыню, чтобы быть проданным в рабство в Египте. Там, в Египте, Иосиф так усердно работал, что понравился начальнику телохранителей Патифару. Патифар полюбил Иосифа и сделал его первым слугой в доме. Иосиф очень старался и работал изо всех сил. Но случилась другая беда: жена Патифара полюбила Иосифа и захотела быть с ним. Иосифу пришлось убегать от неё каждый день. Он не хотел предавать Патифара и больше всего не хотел огорчать Бога, в которого он неизменно верил. Жена Патифара оболгала Иосифа, сказав своему мужу, что Иосиф хотел надругаться над ней. За это Патифар бросил Иосифа в темницу. Но даже в тюрьме Иосиф оставался честным, сохраняя веру в Бога. Он продолжал делать добро там, где обитали в основном злодеи. За это его вскоре сделали начальником темницы. Как-то раз утром Иосиф услышал, как двое заключённых разговаривали о странных ночных сновидениях. Иосиф верно истолковал им сны, и они исполнились. Но даже тогда никто его не отблагодарил и не вспомнил его. Иосиф продолжал сидеть в тюрьме до тех пор, пока однажды фараону всего Египта не приснился устрашающий сон, пророчествующий о грядущих днях. Только Иосиф смог растолковать им эти сны, и за это фараон сделал Иосифа премьер-министром всей страны. Всего за один день Иосиф стал огромным и могущественным. Он женился и стал отцом двух сыновей. Он был уже почти счастлив, как внезапно ему снова пришлось вспомнить прошлое. Через несколько лет в Египет пришли его братья. Никто из них не узнал в Иосифе родного брата. Они пришли просить у него хлеба, но перед этим отвесили ему глубокий поклон до самой земли. И только тогда Иосиф снова вспомнил о тех снах, которые он видел в юности. Именно за эти сны и возненавидели братья Иосифа. Но теперь всё исполнилось в точности, как это было во сне. Иосиф смог бы отомстить им за все причинённые обиды, но вместо этого он обнял их и стал громко плакать. Иосиф помог всей своей семье выжить во время голода, хотя мог бы бросить их на произвол судьбы. Ведь с ним поступили даже хуже…

– Сарнай, ты спишь? – раздался голос Гузалии над головой.

Сарнай открыла глаза и сонно протёрла лицо.

– Угу, – сладко пробубнила она.

– Но ты прослушала всю сказку, – сказал Насим. – Это было очень интересно.

– Мне снилась другая сказка, – пролепетала Сарнай.

– Какая? – спросила Наргиза, проведя пальцами по её волосам.

– Сказку про мальчика в цветной одежде.

– Как интересно, – захлопала в ладоши Гузалия. – А кто тебе её рассказал?

Сарнай задумалась. Казалось, прошло так много времени с тех пор, как она переехала в Улан-Батор, но для неё будто пролетела целая вечность. Сейчас ей даже думалось, что всё, что с ней произошло в родном краю, было лишь сладким сном. И тем более люди, живущие за горой в молитвенном доме, ей теперь казались всего лишь фрагментом её ожившего воображения. Даже Наран и Баяр теперь стали для неё туманными силуэтами. Даже их имена для неё теперь звучали странно и незнакомо.

– Кто тебе рассказал эту историю? – вопросил Насим.

Сарнай пожала плечами.

– Я не помню, – ответила она и не соврала. – Мне кажется, что её рассказали мне люди, которые живут за горой в молитвенном доме. Там есть другие дети. Они целыми днями играют и кормят огромных коршунов из рук. Эти люди и рассказывали подобные истории. И моя любимая история была про мальчика в цветной одежде.

Гузалия и Насим переглянулись.

– За какой горой? – спросил Насим.

– В каком молитвенном доме? – добавила Гузалия.

– Оставьте её в покое, – вмешалась Наргиза. – Вы что, не видите, Сарнай очень устала. Правда, Сарнай?

Наргиза ещё раз по-матерински погладила её по волосам.

– Ты устала, доченька? – спросила она девочку.

Сарнай кивнула.

– Мне уже пора домой. А то мама будет волноваться, – ответила она.

– Посиди ещё с нами. Мама расскажет ещё одну сказку, – взмолился Насим.

– Я расскажу в следующий раз, – сказала Наргиза.

Сарнай протёрла глаза и осмотрелась кругом. Всё те же дюны и тот же ярко-рыжий песок. Её вдруг посетила мысль, что она находится в этом месте целую вечность. Время как будто потонуло в этих искусственных барханах.

– Мне уже нужно домой, – забеспокоилась Сарнай.

– Проводи её, – сказала Наргиза Гузалии.

Гузалия послушно вскочила на ноги и подала руку Сарнай. Сарнай уже не сопротивлялась такой странно возникшей дружбе. Она подала руку Гузалии, и они побрели по песку к выходу. У порога Сарнай ещё раз обернулась и помахала рукой Наргизе и Насиму.

– Мне у тебя очень понравилось, – сказала Сарнай, когда они вышли к воротам.

– Правда? Тогда приходи ещё раз.

– Не знаю, – пожала плечами Сарнай. – Если мама отпустит, то приду. А если не отпустит, то ты к нам приходи.

– А можно? – глаза Гузалии загорелись озорными огоньками.

– Конечно, можно. Моя мама приготовит суп из баранины. Она тоже вкусно готовит.

– Тогда я приду, – Гузалия захлопала ладоши. – Когда можно?

– Завтра после школы.

– Хорошо. Договорились.

Сарнай не знала, как нужно прощаться с подругами. Обычно с Нараном и Баяром они просто расходились по домам, даже не говоря друг другу слов прощания. Сарнай решила так и поступить с Гузалией. Она просто вышла за ворота и побрела по тропинке.

– До встречи, Сарнай! – крикнула ей вслед Гузалия.

Сарнай обернулась и увидела, что Гузалия энергично машет ей рукой. Рука Сарнай сама поднялась вверх и принялась махать в ответ. Это было так неожиданно, что Сарнай на секунду почудилось, что кто-то против воли управляет её рукой.

– До встречи, Гузалия! – крикнула она в ответ и побрела своей дорогой.

Сарнай шла домой и думала, что же сказать Фамари, если она спросит, почему она пришла так поздно. Если соврёт ей, то придётся врать и Хагану, а этого она не могла сделать. Сарнай сама не понимала, почему ей так важно доверие именно отца. Она ужасно гордилась, когда Хаган хвалил её перед родственниками. Глядя в его глаза, Сарнай видела нечто больше, чем просто отцовскую любовь. Хаган уважал её. Он относился к ней так, как обычно в её краях отцы относятся к сыновьям. Сарнай больше всего на свете ценила именно этот взгляд отца, поэтому до сегодняшнего дня делала всё, чтобы не подвести его. На обман и выкручивание она не пошла бы ни под каким предлогом. Уж лучше пусть Фамарь её накажет. Сопровождаемая такими мыслями, Сарнай остановилась у своего порога и решительно толкнула дверь. Как только она оказалась внутри квартиры, как до её слуха донеслись громкие голоса. В этом шуме она ясно различила голоса Хагана и Гиляны. Они о чём-то горячо спорили, и Сарнай сразу же догадалась, о чём идёт речь.

– Сарнай не агрессивна! – громко парировал Хаган. – Если она ударила Ильгиза, значит, на то были причины. Она никогда не лезет в драку просто так, для забавы.

– Учительница ведь сказала, почему она так поступила, – несмело встряла в разговор Фамарь. – Ильгиз первый задирался. Ему не надо было так её унижать. Этого бы любой ребёнок не выдержал.

– Что вы такое говорите! – негодующе разразилась Гиляна. – Дети есть дети. Время от времени они говорят всякую ерунду. Так все дети поступают. Иногда ссорятся, а потом снова мирятся. Но лезть с кулаками и избивать до крови?! Куда это годится? Чему вы только учите свою дочь? Она у вас растёт как дикарка! Мы не в джунглях живём! И если в вашей степи было приемлемо такое поведение, то в нашем мегаполисе соизвольте себя вести как цивилизованные люди.

– А твой сын прямо истинный пример цивилизованного человека, – горько усмехнулся Хаган.

– Я ещё раз вам повторяю. Ильгиз ещё ребёнок. Все дети время от времени говорят и делают глупости. На то они и дети.

Сарнай на цыпочках пробралась на кухню и осторожно выглянула из-за дверного проёма. Гиляна сидела за столом. Щёки её так и полыхали от гнева. Фамарь сидела, опустив голову и согнув плечи. Зато Хаган сидел с выпрямленной спиной, уперев руки в бока. Ни в одном его жесте не читалось раскаяние или стыд.

– Я с тобой полностью согласен, – сказал Хаган. – Дети время от времени говорят и делают глупости. Только мне непонятно, почему это твоему сыну, как ребёнку, можно распускать язык, а моей дочери нельзя защищаться от хулиганов.

– Мой Ильгиз не хулиган! – взорвалась Гиляна. – Это не он избил вашу дочь. Одно дело – сказать глупость, и совсем другое – нанести физическое увечье. Я всегда была и буду против насилия!

В эту минуту Сарнай вышла из своего укрытия. Ей на память тут же пришли слова её новой подруги Гузалии. Сарнай встала посередине кухни и громко, во всеуслышание заявила:

– Настоящая сила заключается не в кулаках, а в словах. Кулаками можно навредить только на время. Потом раны заживут, синяки пройдут, и вся боль забудется. А вот раны от слов могут оставаться в душе на всю жизнь. И никакая мазь их не залечит.

– Во-первых, здравствуй. Тебя что, не научили, что со старшими нужно здороваться? – ядовито выдавила из себя Гиляна.

– Сарнай, поздоровайся с тётей Гиляной, – строго произнёс Хаган.

Всё, что сейчас хотелось Сарнай, – это крикнуть в лицо этой разукрашенной женщине, что её сын Ильгиз – противный выпендрёжник. Но Хаган уже устремил на неё требовательный взгляд, и ей ничего не оставалось, как поклониться и сквозь зубы пролепетать приветствие.

Гиляна так фыркнула в ответ, что ещё немного – и она бы поперхнулась в собственной ярости. Она демонстративно вышла из-за стола и стремительно направилась к выходу. У порога она ещё раз остановилась и с нескрываемой брезгливостью посмотрела на Хагана и его дочь.

– Да кто вы вообще такие? – ядовито процедила она. – Приехали чёрт знает откуда. Если бы не я, вашу дочь вообще не взяли бы в школу. И вообще, вы могли бы остаться жить на улице. Это только в вашей глуши люди плюют вместо благодарности. Но я вам всё это ещё припомню. – Гиляна кинула на Сарнай ненавистный взор и добавила: – А ты, соплячка, держись от моего сына подальше. Ещё раз узнаю, что ты его хоть пальцем тронула, я тебе все руки переломаю.

– За языком следи! – выкрикнул Хаган. – Тоже мне, цивилизация! Это вот так ты против любого насилия?!

Гиляна что-то пробубнила себе под нос и покинула их дом.

Оставшись наедине с родителями, Сарнай приосанилась. Больше всего она боялась взглянуть в глаза Хагана и увидеть в них хотя бы небольшой намёк на разочарование.

– Сарнай, – подозвал её Хаган. – Подойди к папе.

Не поднимая головы, Сарнай приблизилась к Хагану.

– Расскажи всё, как было, – произнёс он.

Сарнай, не отрывая взгляда от узора на ковре, рассказала в подробностях о произошедшем. После того как она умолкла, Хаган опустил огромные ладони на плечи дочери. Сарнай почувствовала тепло отцовских рук. Даже через простое прикосновение Сарнай поняла, что Хаган совсем не сердится на неё.

– Сарнай, если ты хочешь кого-то отлупить, то выбирай себе соперников достойнее. Таких слабых людей, как Ильгиз, не надо трогать.

– Но он первый начал! – воскликнула Сарнай. – Ты знаешь, что он сказал про наш будущий ресторан?!

– Это неважно, – успокоил её Хаган. – Слова слабых людей ничего не значат. А если они ничего не значат, то и не надо на это обращать внимание и уж тем более драться. Больше не трогай его. Хорошо?

– Хорошо, – пробубнила Сарнай.

– Ты мне обещаешь?

Сарнай насупилась. Она не была уверенна в том, что готова дать такое обещание. Ведь, как только она вспоминала этого противного мальчишку, у неё так и чесались руки поколотить его ещё раз.

– Сарнай, я жду, – потребовал Хаган.

– Хорошо. Я его больше не трону. Я обещаю.

– Отлично. Я верю тебе, дочь.

– Я знаю, – тихо ответила Сарнай и прислонилась к отцовскому плечу.

Хаган обнял дочь и пригладил её волосы на макушке.

– Вот и поговорили, – облегчённо вымолвила Фамарь. – Сарнай, иди мой руки и садись ужинать.

Сарнай посмотрела на Фамарь. На удивление в лице Фамари не читалось ни одного упрёка. Обычно Фамарь негодовала на Хагана, считая его методы воспитания уж слишком экстраординарными. Но в этот раз Фамарь была полностью на стороне Сарнай.

– Я не голодна, – ответила Сарнай, взбираясь на колени к Хагану.

– Как это ты не голодна? – спросила Фамарь. – Весь день ходила непонятно где. Кстати, где ты была?

– Опять бродила непонятно где, – потрепал её по макушке Хаган. – Нашла, пожалуй, какую-нибудь пещеру.

– Нет, – улыбнулась Сарнай. – Я была в гостях у подруги.

Хаган и Фамарь переглянулись.

– Ты что, заболела? – хихикнула Хаган. – Что за подруга? Ты же не заводишь себе подруг. Все они плаксы. Помнишь? Ты сама всегда так говорила.

– Нет. Гузалия не плакса. Она будет адвокатом, – ответила Сарнай.

– Значит, Гузалия, – задумчиво произнёс Хаган.

– Да. Её зовут Гузалия. Она живёт рядом со школой в большом красивом доме. Я у неё сегодня обедала. Её мама, тётя Наргиза, приготовила бирьяни. Было очень вкусно.

– Неужели? – нарочито обиженно произнёс Хаган. – Хочешь сказать, что эта тётя Наргиза готовит вкуснее, чем твой папа?

Сарнай рассмеялась и замотала головой.

– Тогда в следующий раз пригласи её к нам, – сказал Хаган. – Мы угостим её настоящей монгольской кухней. Ты покажешь, как нужно готовить суп из баранины. Ни одна взрослая женщина не умеет так готовить суп из баранины, как моя маленькая дочь.

– Ты сейчас её перехвалишь, – проворчала Фамарь. – Хватит уже.

– А что я сказал? В её возрасте девочки даже яичницу не могут нормально пожарить, а она уже готовит суп.

Хаган прижал к себе Сарнай и снова замурлыкал ей на ушко о том, как совсем скоро они откроют свой ресторан монгольской кухни. Сарнай закрыла глаза и тут же представила себе огромные нарядные шатры. В их ресторане всё, чего может желать утомившаяся душа. Только у них гости поймут, из чего состоит душа настоящего монгола. Под их шатрами любой турист сможет увидеть истинную красоту их края. Ведь настоящая Монголия прекрасна именно бесконечными просторами, где совсем нет цивилизации. А настоящий монгол – это свободная кочевая душа, для которой дом не эти каменные скворечники, а бескрайняя степь и извилистые горы.

– В любом месте, где ты можешь поставить свою юрту, – это твой дом. – сказал Хаган, укачивая полусонную Сарнай на коленях.

ГЛАВА 4

С того дня, как у Сарнай появилась подруга, всё в её жизни стало постепенно меняться. С одной стороны, никто больше не смел задираться и принижать её. Но с другой стороны, появились новые трудности. Многим было непонятно, почему Гузалия предпочла в подруги такую невзрачную дикарку, как Сарнай. Из-за того, что Гузалия не скрывала своего особенного отношения к Сарнай, многим одноклассницам это пришлось не по душе. Теперь Сарнай стала объектом зависти и постоянных сплетен. Нередко Сарнай ощущала, как окружающие пристально следят за ней. Они ждали её ошибки, её провала, чтобы потом всё донести до Гузалии. Но Гузалия ни к кому не прислушивалась. Сарнай быстро привыкла к тому, что в школе Гузалия ведёт себя очень сдержанно и серьёзно. Она была всегда собрана и сосредоточена. Но после занятий она ждала Сарнай или же просила подождать её, чтобы вместе пойти домой. Ни с кем другим Гузалия не вела себя так открыто и простодушно, и это вызывало недоумение даже со стороны учительского состава. Несколько раз Сарнай слышала о том, что Гузалия получала предупреждение от классной руководительницы и завуча начальной школы. Они в один голос твердили, что дружба с такой хулиганкой, как Сарнай, может привести к моральному падению Гузалии. Ведь все были уверены, что Сарнай плохо влияет на людей.

– Не слушай их, – равнодушно махала на них рукой Гузалия. – Это ещё большой вопрос, кто на кого плохо влияет. Ты добрая и простая, а я та ещё высокомерная вредина. По крайней мере, Насим постоянно мне это говорит.

Сарнай и не думала волноваться. К удивлению Гузалии, Сарнай ни выказывала одержимого желания непременно дружить с такой популярной девочкой, как она. Сарнай дружила с Гузалией потому, что ей нравилось свободолюбие и независимость подруги. Сарнай видела в ней родственную душу и никогда не задумывалась, какую пользу она имеет от общения с самой богатой девочкой в школе. После первого визита в хоромы Гузалии Сарнай привыкла ко всей этой обстановке и перестала видеть в этом нечто особенное. Она с удовольствием ходила в гости к Гузалии после занятий. Прилежная Гузалия не приступала к играм, пока не заканчивала с домашним заданием, и потому Сарнай тоже приходилось пересиливать себя и садиться за учебники. Целый час они тратили на то, чтобы сделать домашнее задание вместе, потом играли в искусственной пустыне на чердаке, а под вечер занимались танцами с Наргизой. Иногда к ним поднимался Насим. Чаще всего Гузалия гнала его, но бывали дни, когда она разрешала ему остаться, и они втроём пропадали на этом чердаке до самого заката. Дружба с Гузалией была такой яркой и неординарной, что со временем Сарнай стала забывать родную деревню, молитвенный дом и двух мальчиков, с которыми она выросла. Порой ей казалось, что она родилась и выросла в Улан-Баторе и всегда зналась с Гузалией, Насимом и тётей Наргизой. Вот так незаметно пролетел год. Почти каждый день девочки проводили вместе. Они договорились ходить друг к другу по очереди. Так что один день они играли в огромных хоромах у Гузалии, в другой день – в маленькой детской комнатке у Сарнай. В этой маленькой квартире они устраивали пятизвёздочный отель. Фамарь никогда не бранилась на детей за то, что они на время меняли обстановку, вешали другие занавески, передвигали столы и стулья. Дома у Сарнай Гузалия с удовольствием училась готовить еду. А вот у себя в хоромах она ни за что не встала бы за плиту. За время дружбы Гузалия научилась сносно готовить баранью похлёбку, а Сарнай освоила непростое искусство восточного танца.

– Мне очень нравится у тебя дома, – сказала Гузалия, когда пару раз погостила у Сарнай. – Он такой уютный. Тут всё лежит рядом. Ничего не нужно искать и прятать. Всё на видном месте, и всё близко.

– И мне нравится наш дом, – сказала Сарнай. – Но больше всего мне нравится этот дом, когда папа приходит с работы. Сразу становится так весело.

Гузалия всего пару раз видела Хагана, так как он приходил очень поздно с работы.

– Мне кажется, что ты любишь папу больше, чем маму, – заметила Гузалия.

– Нет. Я и маму очень люблю, – поправила Сарнай. – Просто у нас с папой одна общая мечта. Мы с ним партнёры по бизнесу. Мы ведь хотим открыть огромный отель и ресторан.

– Это так необычно, что у тебя с папой такие деловые отношения. Вот бы мой папа ко мне так относился.

За всё время дружбы Сарнай ни разу не видела отца Гузалии. Он часто бывал в разъездах, а если приезжал, то почти не выходил из своей спальни.

– Мы с папой очень мало разговариваем, – поделилась Гузалия. – Когда он дома, то в основном уделяет время Насиму. Он рассказывает Насиму про нашу религию, готовит его к учёбе. Папа всем твердит, что Насим – единственный сын, а сын – это показатель его мужской силы. Поэтому папа хочет, чтобы Насим стал великим адвокатом, чтобы везде о нём говорить и хвастаться. Он уже всем своим друзьям и родственникам говорит, что Насим не такой ребёнок, как все. Папа считает, что Насим – гений, так как он всё быстро запоминает и стремится к новым знаниям. Мне это неприятно слышать. Насим – неглупый мальчик, но у меня память всё же лучше, чем у него. К тому же я больше, чем Насим, стремлюсь к знаниям. Мама считает, что это очень нескромно, когда я говорю о себе подобные вещи. Она считает это хвастовством. Знаешь, Сарнай, я бы ни за что не стала так говорить кому-то ещё. Только тебе. Мне так хочется, чтобы папа видел во мне личность, а не просто девочку, которой он уже нашёл богатого жениха их Каира. Кстати, я ни за что не пойду за него замуж. Просто из принципа не пойду. Потому что тогда папа будет думать, что он был прав насчёт меня.