Отвергнутая

– Я тебе сказала, отойди от неё, ты не понял, что ли?! – заорала Любка, и от этого её крика Полина подскочила на кровати.

Дрын смотрел на Любку исподлобья, реально напоминая сейчас быка.

– Я не для того её спасала от такого же подонка, чтобы алкаш типа тебя на неё залез! – закричала Любка.

А Полина пьяным взглядом смотрела на Дрына. Совсем недавно эти мокрые руки шарили по её телу. Руки, заросшие густыми волосами. Этот хмельной рот дышал на неё перегаром… Подумав об этом, Полина почувствовала вдруг приступ тошноты и выскочила из дома, зажав рукой рот.

Любка и Дрын продолжали ругаться.

Очень долго ей было плохо, а когда она более-менее пришла в себя и сквозь слёзы посмотрела на грязные окна Любкиного дома, за которым мелькали силуэты, ей вдруг стало так тяжело, что она завыла тихонько, уткнувшись в деревянную стену старого сарая.

Не чувствуя ног, поднялась с колен, открыла ворота и пошла прочь от этого страшного места.

– Ба – произнесла она, войдя в дом, где бабушка как всегда не спала, ожидая её – ба, спаси меня! Я пропадаю.

Серафима Трофимовна вглядывалась в посеревшее от длительных возлияний лицо внучки, гладила девушку по голове, что-то шептала. Потом быстро затопила баню, и повела её, почти полуживую, туда. Долго мыла её, закутала в чистые простыни, положила в кровать, рядом поставила кружку с чаем с лимоном. И просидела у постели внучки всю ночь в кресле, впадая иногда в беспокойный, тревожный сон.

Наутро Полина легонько тронула её за руку:

– Бабушка!

Серафима Трофимовна проснулась, посмотрела на внучку.

– Бабушка, прости меня. Я.…Я плохая внучка. Я тебе помогать должна, а сама что делаю… Совсем о тебе не забочусь, а ведь ты одна у меня…

Они обнялись и просидели так, разговаривая и плача, бабушка утешала Полину, как могла, всё говорила, что ей нужно учиться, забрать сына, поступить куда-нибудь, чтобы была у неё профессия.

Полина и думать забыла про Любку и то, что случилось ночью, лишь где-то глубоко в душе что-то царапало её кошачьими острыми коготками.

Вечером она, вроде бы отошедшая от столь длительного приёма спиртного, усиленно тёрла себя мочалкой в бане, словно стремясь стереть воспоминания о чём-то грязном и низком.

Она твёрдо решила, что никогда больше не вернётся к Любке, в её хибару, напрочь пропахшую людским потом, дешёвым спиртным, безысходностью и безнадёгой.

Через несколько дней ей приснился её ребёнок. Она почему-то сразу поняла, что это именно её сын и хотя ему от роду было всего несколько месяцев, ребёнок во сне смотрел на неё, словно из будущего. Пухлый, с тёмными волосами, с умильным личиком и огромными глазами в густых ресницах, он тянул к ней ручки и звал её: "Ма-ма, ма-ма".

Она вздрогнула и проснулась – сон казался ей настолько реальным, что девушке показалось, она ощутила у себя на коленках этого тяжёленького бутусика.

В тот же день она попросила бабушку узнать, можно ли ей поступить в вечернюю школу, чтобы закончить десятый класс.

Она знала, что у Серафимы Трофимовны есть определённые связи в городе, наработанные годами, а потому старалась ненавязчиво, но всё же обращаться к ней за подобной помощью. Бабушка выяснила всю информацию и скоро девушку приняли в одну из вечерних школ города. Это очень обрадовало Полину, но самой большой радостью стало то, что в один из дней бабушка сказала:

– Поля, одна моя хорошая знакомая – заведующая плодово-ягодной станции. Может, пойдёшь туда работницей? Людей там не так много работает, все при деле, заняты. Сейчас, понятно, сентябрь, но они работают до ноября аж, так как некоторые культуры под зиму сажают. Ну и потом, у них там теплицы есть, и вроде, как и зимой какая-то работа имеется. Вобщем, без дела не останешься. Пойдёшь?

Полина была готова цепляться за любую возможность работать, а потому с радостью согласилась и долго благодарила Серафиму Трофимовну. Днём она теперь работала, а вечером летела на учёбу.

Бабушка с радостью видела, что Полина изменилась, стала более уверенной в себе, более смелой, способной за себя постоять. Внучка расцвела и словно бы воспряла, как увядшее растеньице, потянулась к солнцу, расправила листочки…

Серафиме Трофимовне было радостно наблюдать за этим преображением. Весной, в марте месяце, Полина раньше остальных своих одноклассников, сдала все экзамены на твёрдые "пятёрки" и получила аттестат. Теперь можно было думать, что делать дальше, куда пойти и какую профессию выбрать.

В один из весенних вечеров в ворота нетерпеливо постучали. Полина была на огороде, поэтому открывать пошла бабушка. Через некоторое время девушка услышала крик: "Поля, это тебя, выйди!"

У ворот стояла Любка. Худая, какая-то вся измождённая, одетая в выцветший спортивный костюм, она некоторое время хмуро смотрела на Полину, а потом обняла её, бормоча:

– Господи, я думала, куда ты пропала? Слава Богу, жива-здорова… Ведь ушла тогда – ничего не сказала, я всё думала, как тебя найти, ведь один только раз была у тебя, когда тогда провожала… Еле-еле вспомнила… Что ж ты бросила меня, Полька?

Во взгляде Любки было столько боли, что на глаза Полины невольно навернулись слёзы.

– Пойдём – сказала она – чаем тебя напою. Мы с бабушкой как раз булки с вареньем стряпали.

Лицо Любки просветлело, и она двинулась за Полиной.

– Бабушка, это Люба – представила Полина – мы… чаю попьём?

Серафима Трофимовна с тревогой взглянула на Любку, но улыбнулась и произнесла:

– Угощай, угощай гостью. Мешать не буду – пойду на огород, докопаю чего там надо.

– Нет-нет, бабушка, не надо, я сама потом…

– Поля, но я устала уже от ничегонеделания…

– Ба, ты работаешь, ещё и ужины-обеды умудряешься варить. Я сама докопаю потом – там не так много осталось.

И когда бабушка вышла, с улыбкой повернулась к Любке:

– Неугомонная…

А у той опять в глазах – боль и страдание… Не было у неё никогда таких родных…

– Поль – начала она, отхлёбывая из кружки горячий чай – ты почему не приходила? Забыла меня, да?

Полина помолчала, обдумывая, что бы ответить. Потом сказала твёрдо, с расстановкой:

– Не мой это путь, Люба. Уж прости. Я, как тогда мне плохо стало после Дрына, твёрдо решила больше к этому не возвращаться. Но нужно было рвать с корнем, иначе сорвалась бы. Прости меня, если тебе кажется, что я неблагодарная. Но по-другому оставить бы привычку пить я не смогла…

– Да я тоже разогнала всех – сказала Любка – надоели нахрен… Постоянные пьянки-гулянки… Однажды чуть до поножовщины не дошло… Тогда и решила, что я где-то не туда свернула. Наследственность, может, у меня плохая. Тебя вспоминала часто, думала, может обидела тебя чем-то… Всё надоело… Не жизнь это – так я решила тогда для себя. Ещё подумала – неужели позволишь себе роскошь спиться, как родители твои… Теперь вот, дом привожу в порядок, как могу… Работу ищу, пока не берут, правда, но я надежды не теряю.

Она съела ещё булку, допила чай и встала.

– Я пойду, пожалуй. Будет скучно – заходи.

И направилась к воротам. Полина пошла её проводить. Любка вежливо кивнула бабушке, прощаясь, а та вдруг сказала, хитро поглядывая на внучку:

– Люба, вы заходите в гости, мы с Полиной будем рады.

Девчушка посветлела лицом – надо же, кто-то сказал ей, что будет рад видеть её у себя в гостях! Это был крайне редкий случай, и в сердце у Любки вспыхнула надежда. Надежда на то, что она не одна, что нужна хоть немного, хоть кому-то.

Кивнула радостно, вышла за ворота, тут уж её остановила Полина, повернула к себе, обняла.

– Рада была видеть тебя, Люба. Видеть и знать, что ты тоже думаешь, как и я, что это не тот путь, по которому стоит идти. Приходи в гости.

Они пообещали друг другу обязательно встречаться. Полина вошла в дом и обняла Серафиму Трофимовну, сидящую в кресле за чтением журнала.

– Бабушка, ты самая лучшая – произнесла она.

– Я знаю – женщина похлопала её по руке и сказала – одинокий человек, эта твоя Любка. Одинокий, но хороший. Тепла не знала, любви родительской, оттого и смотрит волчонком… Оттаять ей надо…

– Ба, ну откуда ты всё знаешь?!

– Поживи с моё, милая – и ты будешь знать.

В апреле Полина получила письмо от Аськи. Та писала, что она выходит замуж за парня из далёкого посёлка, который приезжал к ним временно работать агрономом.

Письмо сестры было пропитано восторгом счастливого человека, которого любят, и который любит сам. Она описала своего будущего мужа, как человека порядочного и честного, отзывалась о нём с такой любовью, что Полина немного даже позавидовала сестре. Ася звала её на свадьбу в тот самый дальний посёлок, но Полина решила, что она отправит сестре подарок, сама же не поедет – она не хотела видеть родителей и думала, прежде всего, о Асе. Если она приедет, отец и мать рассердятся на неё, и будут весь вечер сидеть мрачные и надутые, чем испортят сестре праздник.

Вскользь Ася упомянула про Ромку – написала, что с помощью родителей он перебрался в Москву, поступил там в лётное военное училище и его мать теперь ходит по посёлку важной гусыней, как-никак, сын единственный, кто в Москве учится.

Полина не судила Асю за это – та написала новости про многих общих знакомых, а про Ромку – потому что не хотела молчаливой недосказанности между ними.

Полине же на него было наплевать – Ромка для неё теперь, не более, чем муха, ползающая в летнюю жару по подоконнику, теперь у неё другие цели в жизни. Нужно вперёд смотреть и думать только о будущем, Ромка же остался глубоко в прошлом.

Посоветовавшись с Серафимой Трофимовной, Полина решила поступить сначала в училище, закончить его, а уж потом идти дальше. Поступив, она смогла бы лето проработать на плодово-ягодной станции, а потом искать работу в вечернее или ночное время. Так и решили сделать. За лето девушка планировала подзаработать и отложить хоть какие-то средства.

В один из летних жарких дней она стояла на ступеньке перед высоким трёхэтажным зданием и, заслонившись рукой от солнца, с удовольствием, словно пробуя слова на вкус, читала гордую надпись на фасаде: "Медицинский техникум". Она даже не то что верила, она была уверенна на все сто процентов, что поступит. Ради бабушки. Ради того, что она задумала. Ради перемен в своей судьбе.

Часть 9

Ночное дежурство в кардиологическом отделении больницы скорой помощи протекало сегодня относительно спокойно, в отличие от остальных дней. Впрочем, это было нормальным для буднего дня, и у Полины появилась возможность немного вздремнуть.

Она заканчивала первый курс медицинского техникума и уже почти восемь месяцев подрабатывала санитаркой.

Зарплата была мизерная, но девушка умудрялась откладывать понемногу деньги, отдавая какую-то часть Серафиме Трофимовне, и очень редко покупая себе одежду и недорогую косметику.

– Полька, ну что ты зациклилась на этой медицине? – недоумевала Любка, которая поступила в ПТУ на парикмахера – с твоими руками нужно в красоту идти, вон, как я, а ты – медицииина! – тянула она недовольно.

– Люб, у нас у каждого свой путь. Мой – спасать людей.

– Небось и в институт намереваешься пойти потом?

– Да, очень постараюсь поступить, чтобы продолжить учиться.

– И по какой специальности?

– Или кардиология, или хирургия.

Любка цыкала, качала головой, но, как истинная подруга переживала за Полину и желала ей удачи.

Они виделись не так часто – у Полины было мало свободного времени, работа и учёба не давали ей расслабиться.

Бабушка одобряла Полино стремление стать врачом, но считала, что внучка совершенно не даёт себе расслабиться и отдохнуть. Когда у девушки выпадали редкие выходные, Серафима Трофимовна стремилась любыми путями вытолкнуть внучку в клуб на танцы или хотя бы к Любке.

Но Полина уверяла, что единственное, что ей сейчас нужно – это покой и уединение, так как в больнице и техникуме этим и не пахло.

В эти минуты, пока она копалась в огороде или просто отдыхала в своей комнате, она всё чаще думала о сыне. Представляла, каким он стал, хотя ни разу не видела его… Думала о том, что вот придёт время, и она сможет забрать его из детского дома, и они навсегда будут вместе.

Ей было немного страшно от осознания того, что нужно будет ехать в детский дом, объясняться там, доказывать, что она является матерью малыша, а потому она всё оттягивала и оттягивала этот момент.

Она думала о своём сыне и тогда, когда общалась с Любкой, со страхом думала, что если она его не заберёт, у него будет такая же неприглядная, как у подруги, жизнь.

Слава Богу, что Любка нашла в себе силы остановиться и не пустить свою жизнь под откос – она прогнала всех алкашей, поступила в ПТУ, более-менее с помощью Полины и Серафимы Трофимовны отремонтировала своё неуютное жильё и мечтала о том, чтобы найти, наконец, подработку.

В больнице, где подрабатывала Полина, было достаточно много сотрудников и пациентов мужского пола. Многие из них засматривались на симпатичную санитарку с медно-рыжей копной волос под форменной шапочкой, но Полина держалась со всеми подчёркнуто вежливо и не более.

Она перестала верить мужскому полу вообще, и решила, что в личной жизни ей нужно поставить большой жирный крест. Она считала, что если ей не повезло с самого начала, то счастья в личной жизни уже не будет.

Да и не было у неё времени на эту самую личную жизнь – подработка, учёба, библиотека занимали большую часть времени. Она с отличием окончила первый курс и на каникулах так и осталась в больнице, стараясь брать побольше дополнительных часов.

Как-то раз, когда была её ночная смена, привезли молодого человека с сердечным приступом непонятного происхождения. Запыхавшиеся санитары, вручную поднимающие каталку на третий этаж, – лифт, как всегда, не работал – объяснили, что молодой человек выпил очень много алкоголя и выкурил с собутыльником столько сигарет, что "бычками" был усеян весь пол в квартире.

Молоденькая, неопытная фельдшер Светочка в ожидании врача, который был где-то на территории больницы, попыталась снова запустить сердце пациента сначала массажем, потом дефибрилляторами.

Но у неё ничего не выходило, и она, чуть не плача, снова и снова делала молодому человеку массаж. Но сердце его не билось, и фельдшер постепенно впадала в панику. Вероятно, любая молодая сотрудница, пришедшая с училищной скамьи, также растерялась бы – не так уж просто сознавать, что на тебе лежит груз ответственности за человеческую жизнь.

Дежуривший же в ночь завотделением врач Сергей Иванович до сих пор не подошёл, хотя за ним побежала вторая санитарка.

Полина не знала, что делать – ей очень хотелось помочь, но она боялась вмешиваться, вероятно, простой санитарке это бы не простили. Но на кону стояла жизнь человека, поэтому она, глядя на тщетные усилия Светочки, понимала, что, если сейчас не вмешается, фельдшера тоже придётся в дальнейшем откачивать.

Поэтому несмотря на все запреты, она быстро взлетела на каталку, села на пациента, соединила вместе свои крепкие кулачки и со всей силы ударила молодого человека в область сердца, попав прямо в ту точку, куда нужно было бить.

Для неё всё было, как в замедленной съёмке, на самом же деле пролетели считанные секунды. В двери влетел завотделением. Увидев Полину сидящей верхом на каталке, он вытаращил свои большие глаза и его плоское, жабье лицо пошло красными пятнами, хотя он, конечно, понял, что именно произошло.

– Ревченко! – рявкнул он – слезьте с пациента.

И в установившейся абсолютной тишине раздался голос Светочки:

– Забилось… Сергей Иванович, забилось!

Все уставились на Полину, фельдшер подошла и обняла её, девушка увидела в её глазах слёзы благодарности.

– Быстро, быстро! – заговорил заведующий – в операционную его, быстро! Я его осмотрю! Ревченко, позже зайдите ко мне в ординаторскую.

Полина вся извелась, пока заведующий находился в операционной. Выйдя оттуда и увидев её за столом в коридоре, сказал строго:

– Ревченко, за мной!

Полина прошла за ним в ординаторскую, и стояла теперь посреди кабинета, как виноватая школьница, опустив глаза в пол. Она заметила, что у Сергея Ивановича усталое лицо и в глазах выражение какой-то то ли обречённости, то ли смирения.

Он прошёлся по кабинету, заложив руки за спину, остановился напротив девушки:

– Чего робеешь? Садись вот…

Он словно не знал, с чего начать, и Полина уже испугалась, что вот сейчас он наорёт на неё и погонит прочь.

– Полина – он вдруг назвал её по имени – Ты же понимаешь, что не должна была этого делать?

Девушка кивнула головой и вдруг твёрдо ответила ему:

– Но Сергей Иванович. У него остановилось сердце, и Света ничего не могла поделать… Он мог умереть…

Мужчина встал за её спиной и неожиданно положил руку на хрупкое девичье плечико:

– Полина, насколько я знаю, ты ещё только на второй курс перешла в техникуме. Откуда ты знаешь этот приём? С ударом в сердце? Ведь необходимо знать, куда и как бить, иначе можно сломать рёбра и просто убить пациента…Не каждый врач на такое решится…

– Я много времени провожу в библиотеке – чуть слышно сказала девушка – читаю и изучаю дополнительную литературу…

Врач покачал головой:

– Полина, девочка… Я верю, что ты будешь талантливым врачом – у тебя есть для этого все данные. Но что бы ни случилось, всегда помни – между своими строго очерченными правилами, инструкциями и разного рода бюрократическими, никому не нужными указами и жизнью пациента, выбор всегда должен быть в пользу второго.

Потухшее было лицо девушки посветлело – она поняла, что завотделением принял и осознал её непростой выбор.

После этой тяжёлой смены она пришла домой и без сил рухнула на кровать, проспав до самого вечера.

Когда вышла к ужину, Серафима Трофимовна, глядя ей в лицо, спросила:

– Детка, что-то случилось?

Но Полине не хотелось говорить о случае в её смену – ей казалось, она будет выглядеть неискренне, хвалясь тем, что спасла пациента. Теперь это было её работой, обычным делом – спасать людей, она снова и снова вспоминала слова старенького завотделением и сердце её радостно отзывалось этим словам.

Когда через день она пришла на смену и принялась за свою обычную работу, в одной из палат увидела того самого пациента. Он приподнялся на локте и с интересом наблюдал за ней.

Когда она оказалась рядом, сказал:

– Значит, это вы та самая девушка-солнце, которая спасла меня?

Подняла на него свои огромные, в рыжеватых ресницах глаза:

– Как вы меня назвали?

– А это не я – усмехнулся мужчина – это вас так пациенты зовут. И коллеги ваши тоже. Когда я спросил, кто вытащил меня с того света, они так и ответили: "Солнышко".

Полина смутилась, потом вдруг, осмелев, спросила:

– Зачем вы так напились? И зачем столько курили? Алкоголь – это настоящий ад на земле, зачем губите себя?

Он помолчал немного, потом произнёс:

– Да… Так получилось… Меня девушка бросила, вот я и… Решил, что незачем больше жить…

– Как вы так можете?! Запомните – ничего нет ценней вашей жизни, ничего! Пообещайте, что больше не будете так бездарно растрачивать её…

– Обещаю – сказал он серьёзно – поскольку вы мой спаситель, я просто обязан пообещать вам это.

В отделении на Полину смотрели теперь, как на героя, Светочка то и дело бросала на неё взгляды, полные благодарности. Ведь она пришла в отделение совсем недавно и растерялась без поддержки опытного врача.

По отделению ходили слухи, что Сергей Иванович вызывал её к себе и серьёзно с ней разговаривал. Сама же Светочка утверждала, что он вызвал её к себе для того, чтобы поддержать, и долго разглагольствовал о том, что его первый опыт был ещё хуже, чем у неё, и что она ни в коем случае не должна вешать носа.

Как-то раз, когда в приёмном отделении шла более интенсивная работа по приёму больных, чем обычно, Сергей Иванович, шагая по коридору, заложив руки за спину, позвал её:

– Ревченко! Пройди ко мне в кабинет!

Когда она вошла, он сказал:

– Вот что, Полина, скажи-ка мне… Ты… кровь из вены брать умеешь?

– Ну да… – неуверенно сказала она – нас учили в техникуме… И.… я однажды у бабушки брала… в поликлинике…

– Что? Ты у своей бабушки взяла кровь в поликлинике?

– Да, мы пришли на приём, у неё были назначены анализы, а в нашей поликлинике не кабинет, а просто за ширмой кровь берут. Я сидела снаружи и слышала, как медсестра пытается взять у бабушки кровь – у неё плохие вены. Она так громко цыкала, возмущалась и ругала бабушкины вены, что я не выдержала. Зашла за ширму, сказала ей, что медицинский работник и попросила не мучить мою бабулю. Сказала, что возьму кровь сама, а если она будет возмущаться и препятствовать – пойду к главврачу с жалобой, так как синяков она ей наставила, пока пыталась взять…А так – никто ничего не узнает… Она позволила мне это сделать, и я довольно легко взяла кровь.

–Там, у пациентки, которую только что привезли, вены очень плохие… А наши все, приспичило же главврачу – на собрании младшего медицинского персонала. Решили, что сегодня будет обычный день, тихий и спокойный – и вот результат. Сможешь срочно взять у неё кровь?

Полина уверенно кивнула и направилась в кабинет, чтобы взять шприц, жгут и вату.

Пациентка – грузная, усталая женщина с одышкой – лежала в коридоре. Полина подошла к ней, присела рядом, улыбнулась:

– Вы как себя чувствуете?

– В сердце токает – вздохнула женщина – но я уже привычная.

– Кровь возьмём – ободряюще кивнула Полина.

– Ох, такая молодёсенькая, и уже – кровь возьмём – усмехнулась женщина – красивая вы девушка, и руки, сразу видно, золотые… Только вены у меня, доченька, что нитки, так что, коли ты неопытная, кровь взять не получится…

– Я постараюсь – улыбнулась ей Полина – если вам неприятно или страшно, закройте глаза.

Она выпрямила руку женщины и внимательно осмотрела подлоктевой участок. Провела кусочком ваты, с уверенностью нацепила жгут, попросила поработать кулаком. Кончиками пальцев провела по руке…

– Уже всё, что ли? – открыла глаза пациентка.

Полина спокойно упаковывала колбочку с кровью.

– Всё.

– Так я даже ничего не почувствовала – произнесла женщина – у вас действительно руки золотые… Обычно все вены поистычут – руки в синяках, а тут… Ну, вы и волшебница!

Пока пациентка лежала в отделении, она очень быстро разнесла слух о том, что у Полины золотые руки, и теперь все те, кто находился здесь, желали, чтобы кровь брала только она.

Сергей Иванович лишь посмеивался в усы – не ошибся он в этой девочке, он стреляный волк, талантов таких за версту чует!

Но инструкции старался не нарушать, и лишь при крайней необходимости и загруженности позволял Полине помогать медсёстрам – ставить уколы или брать кровь на анализ.

В один из дней он позвал к себе в кабинет Полину и сказал:

– Ревченко, у меня к тебе разговор, даже не разговор – предложение. Тебе, как несомненно талантливому медицинскому работнику, надо развиваться. А потому… Я хотел сказать тебе… У нас в городе есть научно-исследовательский институт травматологии и ортопедии, слышала про такой?

Полина кивнула.

– Главврач – мой давний друг и коллега, я поговорил с ним, он согласен взять тебя в штат на полставки…

Глаза Полины потемнели от обиды:

– Сергей Иванович… Я что-то не так сделала? Вы меня из своего отделения гоните…

– Да чёрт побери, Ревченко! Ты же даже не дослушала! Да, там тяжёлая работа, тяжёлые больные с травмами позвоночника, но там институт занимается исследовательской работой! Исследовательской, Полина! Не важно, кем ты захочешь стать в будущем – кардиологом или хирургом, в любом случае это будет очень полезный опыт. Они берут тебя не санитаркой – медсестрой в травматологию! Это твой шанс, Полина, в тебе есть потенциал, и только на такой тяжёлой работе этот потенциал взлетит до небес! Огромный опыт, огромная практика, работать будешь даже во время учёбы – тебе составят график, как у нас. Но только уже в качестве медсестры.

Полина даже побледнела от слов Сергея Ивановича. Такое заведение… Да, морально тяжело, ведь там люди не просто обычные пациенты, там инвалиды. Она много слышала об этом заведении. Оно было полузакрытого типа и занималось в том числе разработками в сфере ортопедии и травматологии… Самые тяжёлые операции на позвоночник делались именно там…

– Хорошо – сказала Полина – Сергей Иваныч, я вам очень благодарна, это действительно незаменимая практика…

– Ну а к нам, Полина, можешь приходить в любое время – всегда будем рады! – развёл руками завотделением, обнял её по-отечески и добавил – я верю, Полина, что из тебя выйдет очень хороший врач. Вопрос в том, сколько всего ты повидаешь за это время, девочка…

В этот день взволнованная Полина влетела домой, чуть не сбив с ног пришедшую в гости Любу. Серафима Трофимовна с удивлением посмотрела на внучку и развела руками: