Меч и Платье.

Тот невозмутимо наклонился, поднял меня на руки и усадил на сгиб локтя, будто хотел показать меня всем. В этот момент по залу прокатилась волна удивленных возгласов. С высоты стало легче видеть гостей.

Я постаралась придать лицу надменное выражение, но внутри все дрожало от страха. Их было слишком много. Они смотрели на нас с такой жадностью, что у меня защемило в груди. Люди казались частью огромного, безликого существа, дышащего напряжением. Среди них я ощутила не просто угрозу – впервые в своей новой жизни почувствовала настоящую ненависть и зависть, направленную прямо на меня.

Отец, казалось, не замечал ничего подобного. Он медленно начал спускаться по лестнице, держась с достоинством, в то время как я решила отвлечься и оглядеть сам зал. Здесь было так, будто я действительно оказалась принцессой, живущей во дворце.

Интерьер поражал своей утонченностью – барокко, дополненное классическими мотивами, сливалось в совершенство. Белоснежные стены, серые колонны из сердобольского камня и позолоченные декоративные элементы создавали невероятный эффект роскоши.

Все помещение дышало изысканностью. В моем мире здесь наверняка водили бы экскурсии, как по Зимнему дворцу или Петергофу. Огромные зеркала на стенах и потолке усиливали ощущение воздушности. Отблеск свечей словно плавал в пространстве, наполняя его мягким сиянием. Хрустальные люстры дрожали от пламени, играющего бликами в бесчисленных зеркальных отражениях. Роспись потолка завершала картину: плафон с изображением охоты на мифических чудовищ подчеркивал величие и высоту этого шедевра архитектуры.

Зал словно дышал жизнью, но эта жизнь, казалось, была частью древнего мифа, вплетенного в архитектуру и живопись.

Я даже не заметила, как мы спустились, и в тот же миг нас окружила толпа.

Отец, словно предугадав намерения, мягко, но уверенно отстранил их приближение, вскинув руку и провозгласив:

– Да будет бал!

Грохнула музыка, наполняя зал волнами, которые так напоминали величественный вальс. Гости отступили, словно подчиняясь его приказу, и мужчины, с изяществом и почтением, начали склоняться перед дамами, приглашая на танец.

Отец уверенно вышел в центр зала – его фигура словно излучала свет, – и с первого шага открыл бал нашим танцем. Это было невероятно волшебно. Несмотря на то, что я танцевала у него на руках, чувства взрослости, торжественности и настоящей магии окутали меня. Казалось, будто мы плыли по залу, а каждый наш шаг превращался в невидимую ниточку, связывающую наши сердца все сильнее.

В тот момент я почувствовала единение с папой: окончательно впустила его к себе в сердце и приняла новую роль в данном мире.

К сожалению, для маленьких леди бал длился ровно один танец, отец вышел со мной на руках из бальной залы и в коридоре, поцеловав в висок, передал на руки Ричфилду.

– Есть новости? – голос его был напряжен, я уже умела различать эмоции этого на вид холодного мужчины.

Ричфилд ответил молчанием, лишь покачав головой.

Взгляд графа опустился на меня, ладонь прикоснулась к щеке, и он нежно сказал:

– Малыш, я скоро буду.

– Хорошо, папулечка, – зевнув, я прикрыла глаза.

Мужчина нежно провел по моим волосам, и сэр Ричфилд, развернувшись, понес меня спать.

Да, это тело еще слишком мало, вечером тяжело без перерывов даже при условии, что весь день я проспала, набираясь сил, как оказалось, только для одного танца. Ну и хорошо, мне все равно гости не понравились. Убаюканная спокойным сердцебиением Ричфилда, я не сразу поняла, как что-то изменилось. Сердце выбивало в груди ритм, пробуждая меня. Приоткрыв глаза, я испытала ужас от увиденного.

Зайгон стоял, заслоняя отца, весь в черном, словно мрачная тень, защищая того от нападок вооруженных людей. Их мечи сверкали в лунном свете – огромные и убийственно острые. Огромные, мать их, и острые! Это настоящие убийственные мечи! С меня слетел весь сон, будто того и не было. Каждый удар казался воплощением жестокой судьбы, готовой разорвать все на своем пути, и пришли враги в этот вечер по нашу душу.

Сэр Ричфилд крепко держал меня одной рукой, а второй, с мечом, пытался помочь сыну. Его движения были выверены, но я заметила, что каждая секунда давалась ему с трудом. Мужчине было сложно отбивать атаки, удерживая меня и стараясь не разбудить.

На моих глазах разыгрывалась сцена, которая вбивала панику сильнее, чем все кошмары, что я видела прежде. Это уже второй раз, когда я по-настоящему боялась в этом мире, и этот страх затмевал все, что было раньше.

Я не могла ничего сделать, лишь смотрела, парализованная ужасом. И в этот момент поняла: хочу стать сильнее. Хочу, чтобы в следующий раз у меня была возможность вмешаться, а не бессильно наблюдать, как самые дорогие мне люди сражаются за наши жизни.

Внезапно все замерло. Я увидела, как клинок противника пронзил грудь Зайгона. Это был момент, который навсегда останется в моей памяти. В замедленном действии я наблюдала, как холодная сталь проходит сквозь его тело, а густая алая кровь стекает по лезвию. Это был мой Зайгон, но я не смогла ни закричать, ни двинуться. Меня парализовало. Голову сдавило, будто тиски сжали мой череп.

Я хотела смерти всем, кто напал на нас. Я видела, как их плоть разрывается, как кровь вытекает, унося с собой бессмысленную жизнь. Моя ненависть заполняла разум целиком.

Вдруг – удар в висок! Еще один! Боль волной прокатилась по телу, но, вместо того чтобы ослабить меня, та разожгла ярость. Я закричала, и мир вокруг изменился…

Кровавая пелена закрыла мой взгляд, словно я смотрела на происходящее через багровое стекло. И тогда я впервые увидела клыки рода Дэлькант.

Из пола начали вырастать сизо-бордовые отростки, от которых расходился фиолетовый туман, походили те на заостренные кристаллы. Они поднимались и закручивались, словно живые существа, разрывая плоть врагов и нанося удары, от которых не было спасения.

Кровь неприятелей стекала по этим чудовищным «клыкам», которые, казалось, пульсировали от наслаждения, обретя свободу.

Это был момент, когда мир рухнул и возродился заново, и я вместе с ним.

Сознание угасло, и я безвольно обмякла в объятиях моего защитника. В последний миг, словно отголосок далекого эха, промелькнула мысль: «Зайгон…»

Но сил удержаться за нее не осталось – темнота беспамятства окончательно поглотила меня в своих объятиях.

Глава 4. Капище (дорога на юг).

Отец подготовил меня в поездку основательно, особенно на тему безопасности. Успокоился, только когда собрал мини-армию во главе сэра Ричфилда – для моего сопровождения. Таким составом мы могли бы отбиться не только от разбойников, но и захватить небольшой город.

Я понимала отца и не возражала, ему так было легче справиться с тревогой за дочь.

Буквально через неделю после той ночи наступил день «Х» – я отбывала в южное поместье. Однако для всех была озвучена версия: мне необходимо поправить здоровье. Я понимала, что отец делает все для моей безопасности. Если враги узнают, кто наследник, то объявят охоту, и весь род не просто будет под угрозой, а его вырежут, как скот.

После нападения словно спала пелена с глаз, и я поняла, что нахожусь не в романтической сказке, а в суровой и даже местами жестокой реальности. В этом меня убедила решимость так просто убить беззащитного ребенка – за деньги или по приказу – для меня это не важно. Только по этой причине детские капризы брали вверх, а рассудительность взрослой опытной женщины задвигалась в темный угол.

Казалось, если я расстанусь с отцом, то точно умру. С ним же у меня как будто вырастали крылья и была уверенность не только в своих силах, но и в завтрашнем дне.

Уже стоя у кареты, в последний раз попыталась договориться с папой – оставить меня при себе, обещая, что буду слушаться во всем.

Пыталась даже прослезиться – вызвать тем самым жалость у отца и остаться.

Но этот сухарь, поцеловав меня в щеку, усадил на сиденье со словами:

– Будь хорошей девочкой, слушайся Рози и сэра Ричфилда.

– А остальных?

Ну реально было интересно.

– А остальных можешь не слушаться.

С грустной улыбкой отец захлопнул тяжелую деревянную дверь, и карета дернулась, увозя меня на чужой юг – прочь от человека, который успел стать родным и близким моему сердцу за такой короткий срок.

Подперев подбородок ладошкой, а локоток устроив на раме окна, я смотрела, как суровый замок папы отдаляется. Фигурки людей становились все меньше, и вскоре мой взгляд остался прикованным лишь к одному человеку – к тому, кто стоял до последнего, с огненной копной волос, провожая нас молчаливым, но полным тоски взглядом.

Когда экипаж скрылся за холмом, на мгновение дыхание сперло, и тяжесть на сердце была будто знаком нашей разлуки. Знаю, наше расставание далось и ему тяжело. Не смогла справиться с эмоциями и горько расплакалась, молча, но слезы душили и текли как реки из моих глаз, облегчая боль расставания.

Рози, не говоря ни слова, притянула меня в объятия и дала уткнуться в грудь. Я сжала маленькими ручками ее рубашку, горько заливая слезами, а она, в такт движения кареты, легонько покачивалась, убаюкивая своим ритмом сердцебиения, и после тихонько запела:

– «Спи, моя маленькая леди,