Второй шанс для героя. Часть 2

Вы – сильные мира сего, я – простой одиночка. Я сам разыщу Хуана, когда будет нужно. И Элеонору тоже. Если здесь всё, как в книге, тогда проблем это не составит – они едва ли покинут Мадрид.

А моя дорога рано или поздно туда приведет, – он подхватил поводья своего скакуна, забросил их ему на шею и легко вскочил в

седло. – Рад был встрече, господа! Удачи вам в ваших поисках. И

тебе удачи, Фидель!.. Могу лишь одно сказать, Шура, – произнес он, разворачивая лошадь, – вы ищите не там.

Он хлестнул скакуна, и тот рванул с места в галоп, скрывшись

из виду уже через минуту.

– Ты о чём? – только успел крикнуть Призрак, но Команч

уже скрылся за поворотом, а еще спустя несколько секунд затих топот копыт. Лидер Реконкисты смерил коллег из Альянса тяжелым

взглядом и пошел к своей лошади.

– Вечно вы… – процедил Шурик сквозь зубы, потом махнул

рукой. – Что вы за люди!..

– О чём это он? – негромко поинтересовался Чавес, наклонив-шись к Ибарре.

– Наверное, о Реконкисте, – предположил тот. – Ладно, поехали. Найдем мы Элеонору и рукопись с помощью этого гордеца

или без нее.

54

Второй шанс для героя

– Согласен, – подтвердил его друг, – но раз он здесь, с его мне-нием тоже придется считаться… 5

– Это не честно! – запротестовал Мигель. Он рассчитывал на

справедливое решение, но, похоже, на сей раз «высшее вмешатель-ство» превзошло все его ожидания: избавиться разом ото всех проблем, да еще и гарантировано. Хотя он побаивался радикальных

мер. Ему, несмотря на профессию, сложно было себе представить

своих знакомых на месте осужденных. – Точнее… не совсем логично.

– Уж кто бы теперь рассуждал о честности! – Васо беззастенчиво уселся на край стола, нацедил себе кружку вина и принялся его

пить, болтая при этом ногами. – Раньше ты с радостью бросался их

ловить, обрисовал каждого в подробностях, чтоб нам легче было, а

сейчас впадаешь в гуманизм? Ты уж определись, каким ты хочешь

быть – честным или справедливым.

Мигель машинально запустил руку за борт камзола, где хранилась, уже порядком потрепанная, заветная рукопись. Он всегда

так делал, когда волновался, а книга грела ему не только душу –

она позволяла чувствовать себя хозяином положения. Ведь даже

его нынешние покровители его побаивались, несмотря на всю свою

власть и могущество, и это не могло не льстить.

– Да, я считаю, что надо быть и честным, и справедливым, и

гуманным, – продолжал настаивать Мигель. – Поиграли – и хватит.

– Не понимаю, – развел руками другой «помощник босса», –

чем плох шантаж. Ты же сам этим систематически занимался, разве

не помнишь?

– Дело не в самом шантаже, – всплеснул руками Мигель и принялся расхаживать из стороны в сторону. – Я не подозревал, что всё

зайдет настолько далеко!

– От ответственности бежишь? – Васо спрыгнул со стола, от-ставив пустую кружку, и сделал несколько шагов навстречу, но не

столько дружелюбно, сколько угрожающе. – Сперва заварил кашу, а теперь – из боя свалить хочешь? Так не пойдет, расхлебывать будешь со всеми…

55

Юлия Каштанова

Он замолчал на середине фразы, поскольку хозяин замка резким жестом оборвал его речь, сопроводив движение обжигающим

взглядом. Армадовец не смог произнести ни слова, потому что те застряли в горле. Такие взгляды порой наводили его на мысль, что не

его противники, а он сам оказался в числе осужденных, и смертный

приговор приведут в исполнение не когда-нибудь, а прямо сейчас.

Когда же он повернулся к Мигелю, лицо его и голос уже из-лучали такую благожелательность, что любой посторонний наблюдатель подумал бы, что это два разных человека, а суеверный – что

он вовсе не человек, а дьявол. Впрочем, Мигель так не считал, даже

после всего произошедшего с ним, когда и более уравновешенные

люди сходили с ума. Хозяин замка приблизился к нему, положил

руку на плечо в доверительной манере. Свободной рукой он неуловимым жестом отослал подручных: разговор должен был состо-яться наедине.

– Видите ли, драгоценный дон Мальеда, – заговорил он бар-хатным тоном, – Вы, похоже, не вполне верно истолковали ситуацию. Наше стремление – не истребить весь род человеческий, а

восстановить справедливость. Скажите, разве гоже молодой королеве бегать по лесам с какими-то проходимцами? Мало ли чего она

могла наслушаться от своих, с позволения сказать, друзей?

– А Генри? – осведомился Мигель. Он не до такой степени ненавидел всех окружающих, чтобы желать им смерти.

– А что странного? – изумился собеседник, голос его стал еще

мягче и вкрадчивее. – Он сам выбрал свою дорогу. Что сделал бы

благородный человек, если ему выпала доля охранять высокопо-ставленную особу? Стал бы он прятаться от людей? Да и остальные

– тоже хороши. Бандиты хотя бы не скрывают своего ремесла…

А если король с королевой не будут упорствовать, мы разумеется

оставим Ваших друзей в живых. К чему нам лишняя кровь на руках? – он усмехнулся. – Так что в ваших интересах, сеньор, убедить

их согласиться на наши условия… Пока что наша гостья всё еще

упорствует.

Мигель молчал. Внешне он старался хранить спокойствие

(пусть и не умел себя держать так, как Элеонора), хотя на самом

деле он ужасно этого человека боялся. Показывать ему свой страх

56

Второй шанс для героя

он не хотел, потому что это означало признать его главенство над

собой целиком и полностью, а признавать чьё-либо превосходство

над собой он не собирался.

– Я не знаю… – протянул он отрешенно.

– Скажите, любезный дон Мальеда, – произнес герцог с на-рочитым непониманием, – неужели Вы сожалеете о сделанном? Вы

ведь получили, что хотели, так же как и я. Вам нужна была власть и

положение, которые Вы безусловно заслужили? Они у вас есть. Мне

нужна была королева, автор той книги, которую вы храните как зе-ницу ока и даже ночью с ней не расстаетесь, как будто кто-то здесь

ее может украсть! С вашей помощью и эта цель достигнута. Наша

сделка выполнена, – он развел руками. – Разве Вы не согласны?

Мигель молчал. Собеседник был логичен до отвращения, поспорить с ним было сложно, если не сказать больше. Ведь, как ни

крути, его желание исполнилось. Конечно, гибель Генри и остальных будет на его совести, но если убедить Элеонору согласиться –

хотя бы сейчас, на время – можно попытаться облегчить их участь.

Конечно, скорее всего, они застрянут тут надолго, если не насо-всем… но неужели здесь так плохо? Там, дома, его никто не любил

и не уважал, здесь же у него было всё, что душе угодно. Не было, конечно, электричества и Интернета, но зачем ему теперь компьютерный флот, если он может получить взамен самый, что ни на есть, настоящий?

– Вы безусловно правы… – пробормотал он.

– Разумеется, – кивнул собеседник. – Я бы не стал Вам лгать.

Так что не забивайте себе голову ерундой. А если хотите найти себе

применение – пойдите, поговорите с королевой.

Мигель кивнул, пробурчав себе под нос: «Будет она со мной

говорить, как же!». Не было надежды даже, что она вообще его вы-слушает! Можно, конечно, вернуть ей рукопись, заключить-таки

сделку, а дальше действовать по обстоятельствам…

Он украдкой зыркнул на хозяина замка. Он щедро его одарил, а Реконкиста с Альянсом вовсе не были такими щедрыми – от

них ничего кроме колкостей и насмешек он не удостаивался. Впрочем, Гранды не лучше… Рука снова легла на рукопись… нет, его

мнение изменится, лишь если сделка состоится. Участь Генри и его

57

Юлия Каштанова

спутников, конечно, ужасна… возможно, он сможет помочь им хоть

как-то, пока это не противоречит его понятиям справедливости.

*** Рейну было скучно. Конечно, жизнь во дворце вольготна, он

ни в чём себе не отказывал, но всё-таки он был в первую очередь

капитаном корабля, адмиралом, моряком, а не придворным. Помимо фехтования, охоты и чтения заняться здесь было решительно

нечем. Хуан вечно пропадал, занимаясь «государственной обяза-ловкой», как он это называл, и сетовал, что нет рядом Элеоноры.

Конечно, иногда, благодаря Ивану и Ветру, удавалось ненадолго

сбежать в город, но такие развлечения длились недолго: нельзя, чтобы их хватились. Частенько они жалели, что не хватает веселой

музыки к их дружеским посиделкам, но, опять же, некому было ее

сыграть. Сами петь они не умели, а местные оркестры не могли ис-полнить песни, которые им нравились. Словом, способов разогнать

тоску катастрофически не хватало. Ему опротивели даже шахматы, которые адмирал прежде обожал. Он мечтал снова выйти в море, ощутить на лице дуновение соленого ветра и брызги, но все как-то

не удавалось вырваться, пусть он и замечал, что не он один испыты-вает подобные чувства.

И этот вечер ничем не отличался от остальных. Рейн бродил

по саду, от нечего делать пытаясь сочинить стихотворение, но пока

результат был нулевой. Он силился понять, чем живут местные дворяне, а дошел до того, что начинал им сочувствовать. Теперь ясно, откуда в Европе было такое количество дуэлей! А чем еще прика-жете заниматься молодежи, которой не посчастливилось попасть в

гвардию или получить административную должность? А еще здесь, в Эскориале, Рейн не знал отбоя от представительниц прекрасно-го пола (придворные дамы вообще падки на мужчин в форме), и

иной раз не находил, куда деться от них, их настойчивых мамаш и

не менее настойчивых женихов, требующих удовлетворения. Так

что пришлось выслушать экстренный курс светских правил в со-кращенный промежуток времени.

Рейн сорвал цветок ароматного жасмина и задумчиво крутил

в пальцах, пока они сами не начали благоухать с такой же силой.

58

Второй шанс для героя

Рифма, рифма… Черт побери, как у других так легко получаются

стихи? Элеонора штамповала их пачками, по несколько штук за

один раз. Как они тогда славно ходили в бой впятером, а с ними

шестая – донья Грандов! Как было весело! Или когда она просто за-глядывала к ним, и они болтали о всякой всячине. Она никогда не

воротила нос от их бесед. Такое впечатление, что не существовало

такого предмета, который ее бы не интересовал…

В уединении сада проще простого было заплутать, но сейчас

Рейн об этом не думал. Он просто брел по дорожке, сворачивая на-обум то вправо, то влево, постепенно углубляясь всё дальше. Впрочем, всё равно уткнется рано или поздно либо в стену, либо в забор. У парков такое уж свойство быть замкнутым пространством.

Наконец он забрел в такие дебри, что впору было кричать караул, причем с одной целью – чтобы по звуку или отклику определить, в

какой стороне выход. В этой части парка было совершенно безлюд-но, так что рассчитывать на чью-то непосредственную помощь не

приходилось. Адмиралу Альянса почему-то вспомнился французский порт на Карибах – Пуант-а-Питр, где можно было блуждать

часами в поисках выхода и, иной раз, без опытного провожатого

вообще выбраться было нереально.

Рейн остановился, выбросил усилием воли из головы ленивую

романтику и доверился собственному чувству направления. Оно

никогда прежде его не подводило: он умудрился провести корабль

сквозь туман, не пользуясь приборами – только по ориентирам, когда не видно ни зги. Правда, сейчас оно почему-то крутилось на месте: видимо, плохо сосредоточился. Адмирал Альянса покрутился в

поисках скамеечки и за неимением таковой отпустился на низкую

изгородь. Так, осознать, где он находится – это первое, второе –

определить направление на дворец, третье – не теряя этого направления, выбраться из лабиринта. План намечен – можно приступать

к осуществлению. Эх, как же ему не хватало карманной карты!..

Он уже был близок к решению проблемы, когда странный

звук отвлек его от мыслей о спасении, и этот звук не был естественным природным шумом. Кто-то разумный помимо него самого находился поблизости. Новость разом заставила Рейна воспрянуть

духом. Раз тут кто-то есть (при случае, что этот кто-то – не вор), он

ему поможет.

59

Юлия Каштанова

Окрыленный мыслью о возвращении к цивилизации из дре-мучего леса, адмирал уже открыл было рот, чтобы окликнуть бро-дящего поблизости человека, но что-то вдруг его остановило: то ли

предчувствия, то ли еще один посторонний шум, доносившийся на

сей раз с другой стороны. Интуиция зачем-то подсказывала не вы-совываться, а наоборот – закопаться поглубже в густой розмарин

и ничем не обнаруживать себя. Рейну эта идея не понравилась, но

последнее время он предпочитал шестое чувство жесткой логике, посему вжался в густой кустарник, стараясь производить как можно

меньше шума. Он даже дыхание затаил – лишь бы не заметили – и

напряг слух.

Шаги затихли, послышался шорох одежды и тихое позвяки-вание: судя по всему, скрытные невидимки оглядывались и при-ветствовали друг друга. Затем его слуха достиг хриплый низкий

голос: его обладатель старался говорить как можно тише, но не

всегда получалось.

– Наконец-то! Сколько можно дожидаться? Думаешь, безопасно прятаться здесь с риском, что тебя вот-вот обнаружат!

– Ты не знаешь, что такое риск! Думаешь, так просто выбраться из дворца? – долетел в ответ шепот. Его опознать уже совсем не

получилось: шипящие звуки тембра не имеют. – А тебе здесь нечего

бояться: в этой части парка людей не бывает. Так какие новости?

«Точно, людей нет, – подумал Рейн мрачно, – одни идиоты»

– Новости разные, – мрачно прохрипел первый. – Ночной

глава отказывается сотрудничать: смешно сказать, но он предан королю и королеве. Придется действовать без него. А с нашими союз-никами с юга связь с перебоями.

– Ничего нельзя доверить посторонним, даже простую работу! – выругался второй. – Не удивительно, что компания короля всё

время на шаг впереди: у него же умные друзья. Боже, почему я вынужден работать с кретинами!?

– Но-но, полегче с эпитетами или как там у вас это зовется!

– оборвал собеседник. – Если такой умный – справляйся сам со своими проблемами.

– Ладно, я дам тебе еще шанс, – снисходительно отозвался

другой. – Встреться с Рухосом, он алхимик, уговори его кое-что нам

60

Второй шанс для героя

продать. Пусть просит денег, сколько захочет… И еще: завтра от-правится гонец в Толедо. Сейчас он должен уже прибыть в замок

Альба. Перехватите письма, которые он везет с собой. С этим, на-деюсь, вы в состоянии справиться?

Собеседник хмыкнул.

– Конечно. А что делать с гонцом?

Повисла пауза, затем собеседник усмехнулся.

– Учитывая, кто он… можете от него избавиться. Всё, адьос, заболтался я с тобой.

Рейн так сжал зубы, что те заболели. Как трудно было побороть

желание выскочить и разрушить планы заговорщиков или хотя бы

просто высунуться и поглядеть, кто там. Но тело не слушалось: ноги

будто приросли к тропинке. К тому же, последняя информация была

более чем важная, а если его тут заметят, тоже убьют, и никто его труп

не найдет, а злодеи изобретут новый коварый план, еще страшнее первого и наверняка некому будет друзей предупредить.

– Э-э! А мое вознаграждение? – осведомился хриплый.

– Тебе мало? Ты ведь не выполнил свою половину сделки, –

возразил второй.

– А как насчет задатка за новое дело?

Собеседник усмехнулся, дальше послышался шорох и тихий

звон: из одних рук в другие, не менее алчные, перекочевал наби-тый кошель.

– Последний вопрос, уважаемый сеньор, – продолжил хриплый, позванивая деньгами. – Что вы намерены делать с остальными?

– Поглядим… Отправить их сразу же следом за гонцом было

бы слишком рискованно, но я найду способ вывести их из игры.

Они не твоя забота. Теперь отправляйся в условленное место и

встреться с курьером. А я возвращаюсь во дворец, пока мое отсутствие не стало слишком заметным.

Рейн нервно сглотнул. Не каждому удается подслушать разговор потенциального заказчика твоей бесценной шкуры с потен-циальным же киллером. Как хотелось взглянуть в лицо этих типов!

Но нельзя, нельзя…

– Когда я получу вторую половину?

– Когда сделка завершится.

61

Юлия Каштанова

Дальше последовал шорох, один за другим, которые быстро

удалялись и затихли, а Рейн боролся с собой: проследить за незна-комцами или все-таки бежать предупреждать друзей. Руководство-ваться чистой логикой было сложно, когда постоянно мешают эмоции, потому время на исполнение первого плана было упущено.

Выждав для верности еще пару минут и убедившись, что за

ним никто не следит, он решил возвращаться… Теперь, правда, стоял вопрос: за кем из незнакомцев идти – он ведь не знал, какой именно из них направлялся во дворец. Алекс подумал еще минуту, потом

сунул руку в карман в поисках монетки. Выпадет орел – направо, выпадет решка – налево. Золотой сверкнул, переворачиваясь в воздухе и ловя гранями закатные лучи, и приземлился на ладонь. На

блестящей стороне был высечен профиль короля, значит – направо. 6

В отличие от спутников, судьба Генри, которого по местным канонам языка именовали «Энрике», добавляя к этому высокий титул, была до предела ясна. Его собираются убрать… как ненужного свидетеля. Только сделать это по-тихому не выйдет – слишком подозрительно, поэтому сфабриковали против него обвинение – смешно сказать: в

государственной измене (хорошо еще хоть не в колдовстве)!

Самое обидное было выслушивать идиотские показания, явно

шитые белыми нитками… хотя тоже не везде: не иначе как над его

«делом» поработал опытный криминалист, может, и не слишком

умный, но судопроизводство знающий на зубок. От него требовали

признаний, но, разумеется, ни получили ни одного. Генри вел себя

спокойно, даже с напускной надменностью, как полагается благо-родным молодым людям. Всё время процесса он не спускал глаз с

обвинителя и думал только об одном: жаль, что они не встретились

раньше. Пожалуй, он был слишком доверчив в жизни и не учел, что

кто-то из соотечественников может так поступить.

Приговор был вынесен однозначный. Генри, который всё время

заседания изобретал финальную речь, в конце концов от нее отказался.

За время путешествия по местным землям он слишком многому научился: в частности, держать при себе свои мысли и чувства и не метать

62

Второй шанс для героя

бисер перед свиньями. Только одно он сказал, следуя канонам жанра

(просто первой пришла в голову именно фраза из книги):

– Вы можете меня убить, потому что я в вашей власти, и это будет

мне хорошим уроком за мои ошибки. Но помните: вас это не спасет.

И холодно угрожающе улыбнулся, обведя презрительным

взглядом присутствующих, не без внутреннего злорадства наблюдал за тем, как те нервничают. Боятся! Страх был чисто суеверный, и Генри радовался в душе, что ему удалось его вызвать. Пусть теперь побудут в его шкуре, пусть ждут удара из-за каждого угла –

пусть видят в каждом предателя, коими сами и являются.

И всё же Генри даже сейчас не верил в собственную смерть.

Может быть, он просто настолько устал за последние дни (его уже

в третий раз перевозили с места на место: очевидно, опасались нападения) и допрашивали, пытаясь разными способами выяснить об

остальных друзьях, что вселяло надежду, что те еще живы. Он взял

за правило молиться каждый вечер и утро, хотя прежде не имел

такой привычки, и Элеонора ворчала, что его отсутствие религиоз-ности до добра не доведет.

Последнее его пристанище оказалось в городке Рондо, в замке, нависшем над пропастью. Отсюда его дорога вела только в две

стороны: на свободу через ворота (если его все-таки оправдают), либо – на тот свет. Но о последнем Генри старался думать пореже.

Ради поднятия настроения он вспоминал их веселые приключения

в игре; как они познакомились; как сражались, защищая компью-терную державу и завоевывая для нее города; как страшно руга-лись, казалось бы, на всю жизнь, а после опять мирились… Странное дело, но почти все перенесли свой характер и дух сюда, в этот

странный мир, где они прежде были не более чем персонажами.

Интересно, это автор такой наблюдательный или они сами виноваты? Неужели он со стороны так выглядит? Хотел задать этот вопрос Элеоноре: почему он – герой, но всё не решался: чтобы не

нарваться на риторический ответ вроде: «А ты разве недостоин?»).

Вечерело. Генри пристроился у крохотного окошка и смотрел

на небо. Башня располагалась высоко, на ее уровне только ласточ-ки носились. Вот бы послать весточку друзьям, думал он. Или самому превратиться в птицу… И почему в этом мире нет волшебства?

63

Юлия Каштанова

В этом случае, он и сам бы выбрался на свободу, и остальных бы

спас. Эх! Он никогда особенно не верил в мистику и чудеса, но сейчас именно о чуде мечтал… Но раз уж так повернулось, он примет

свою судьбу достойно, не будет хныкать, валяться в ногах, просить

о пощаде, и уж тем более подписывать какие-то смехотворные при-знания или, хуже того, идти на сделку с этими негодяями. Он проиграл, а проигрывать тоже надо уметь. Жаль только, что осталось

ему жить день – не больше, а он так и не сможет повидать друзей.

А ведь только сейчас, вдали от них, он начал осознавать, как мало

говорил им хорошего, доброго, даже просто благодарил. А уж изви-нялся – и того реже. Это, пожалуй, было единственное, о чём он жалел, кроме дома… Сколько раз он в ночных видениях посещал этот

самый дом, вспоминал как выходит из машины, заходит в подъезд, открывает ключом дверь… А как надеялся каждый раз, засыпая, пробудиться там, а не здесь?

Генри подобрал с пола кусочек известняка. Они тут попадались периодически, при этом были мягкие и крошились, как мел, и норовили испачкать всё, к чему прикасались. Он был не ахти каким художником, но здесь – то ли от скуки, то ли от переизбытка