скачать книгу бесплатно
– Милая моя Муза Мефодиевна! Благодарю вас за заботу и посылаю вам мой ответ: да, ненормально. Согласна. Абсолютно ненормально, когда один человек спрашивает о другом такое! Как раз то, что вы спрашивали обо мне, вот это и есть ненормально. Простите, у меня урок. Ангела-хранителя! – и отключила соединение.
Мне бы сейчас пофилософствовать, но некогда. Ждут продолжения урока братья, которые также с радостью посвящают часть своей жизни Богу. Всех вам благ, дорогие. И только радости на своем пути!
– На чем мы остановились? – спрашиваю у группы.
Братья удивляются и радуются своему открытию. Самостоятельному. Они нашли эти паремии. Предлагаю им:
– Давайте оставшееся время урока все-таки почитаем!
– Давайте!
– Не-е-е!
– С удовольствием!
– Конечно!
– Как скажете!
Я хитро улыбаюсь.
– А выходи к доске для чтения паремий тот, кто… – Студенты молчат, не понимая моих задумок. – Тот, кто сказал «не-е».
Дружный смех раздался в аудитории. Смеялась даже я. Одному Игорю было не до смеха. Он вышел, прихватив с собой открытую Минею. Приготовился и начал чтение.
Я присела. Оказывается, устала. Склонила голову и сижу, немного удаленная от происходящего. Стараюсь слушать внимательно и молчу. Братья сами подсказывают чтецу правильные ударения в словах. Вот и славненько. Посижу, успокоюсь.
Через некоторое время замечаю в себе какую-то необычность. Мысли? Нет! Где-то болит? Нет! Так что же? Пришлось немало потрудиться над решением этой задачки.
Игорь читал медленно. Очень медленно. И мое воображение или сознание…
В общем, вчера я много печатала вечером. Оказывается, вслед за словами молитв Игоря я мысленно, причем очень быстро, набирала произнесенное им на клавиатуре компьютера, в «Ворде»…
Урок подошел к концу. Я простилась со студентами. Пошла подышать во дворик. Заодно вдоволь насмотреться на здешний зеленый садик и отдохнуть.
Через пару минут бежит ко мне тот самый Игорь. И приближается он с моими пакетами:
– Ксения Николаевна, вы забыли, – протягивает мне пакеты, но не уходит.
А я пребываю в таком благостном состоянии, что практически не уделяю ему внимания. Сижу, улыбаюсь да смотрю на фазанов. Игорь все равно не уходит! Пришлось спросить:
– Игорь, я, может, обещала тебе что-нибудь да забыла впопыхах?
– Нет, нет, вы что? Простите меня, пожалуйста!
Он стоит, теребя край своей рубашки. Готов и поплакать. Только не это!
– Игорь, Бог простит, и я прощаю. Все хорошо. Видишь, спокойно с тобою разговариваю.
Мой проситель делает рывок ко мне. Я на всякий случай отодвинулась в сторону. Одновременно выкинула «стоп-ладонь» к нему:
– Целоваться не будем!
Мы оба от души засмеялись. Всего два слова вернули человека в миротворческое русло.
Глава IV.
Монах Алим*
Игорь оказался понятливым человеком. Уловив мой настрой отдохнуть в тишине и зелени ушел, попрощавшись.
Я чувствовала себя выжатым лимоном. Но знала: посижу, отдохну – и пройдет это состояние. Бог даст силы для новых трудов.
Позвонила домой. Там все отлично. Скучают, ждут. Сижу. Негромко пищит фазан. Ксения, пакеты! Сейчас соберусь, сейчас.
Сказочно колышутся ветви березы от ветерка. Бегает ежик туда-сюда. Ксения, пакеты! Сейчас, сейчас.
– Ксения Николаевна! Ксения Николаевна! Вот вы где! Я устал вас искать. – Это говорит мне запыхавшийся секретарь учебной части Богдан.
– Со святым днем, Богдан. Что-то случилось?
– Да… то есть нет. М-м-м… И да и нет! – слегка успокоив дыхание, рассказывает мне Богдан.
– Ну, говорите. Чего там у вас?
– На богословском вас нет. На регентском вас нет. На проходной – вы не выходили. В трапезной вас нет. В учебном храме вас нет. Испарились! – и смеется своей шутке.
Активирую свой речевой аппарат:
– Да я тут, как видишь. В здравом уме и светлой памяти. – При этих словах мы оба засмеялись. – Говори по существу.
– Ну, как бы вам сказать…
– Говори как есть!
– С чего начать, даже не знаю, – словно малыш, лопочет секретарь.
– Начни с самого главного.
– Точно. В монашеской трапезной часа полтора уже сидят несколько монахов. Не наших. То есть не из нашего монастыря. Приехали человек десять подготовиться к архиерейской литургии*. Живут они в далеком скиту*. И наш владыка не был там ни одного раза.
– Хорошо, – отвечаю я. – То есть понятно. Дальше что?
– Благочинный* просит вас позаниматься с ними.
– Меня?! С ними? Архиерейской?! Ты видишь, я с пакетами сижу. У меня дела. Вы что, не могли учителя пения подыскать на регентском?
Собираю свою ношу, намереваюсь встать. Издалека слышу звук трубы, играющей «Сбор». Богдан участливо подхватывает пакеты и идет со мною пока прямо.
– Дело в том, что все учителя отказались, когда узнали, что они монахи и с ними надо заниматься архиерейской. Посовещавшись, дружно указали на вас, так как вы и Устав хорошо знаете, и являетесь действующим регентом храма. И вроде слух такой прошел, что вы книгу пишете об архиерейском служении.
Призывная труба, которую слышу только я, зовет меня все громче и громче.
Богдан направил ноги в сторону монашеского подъезда. Встрепенувшись, скороговоркой пояснил:
– Ах да! Сказали, на машине вас отвезут потом куда скажете. Вот!
Воображаемый звук трубы грозит оставить меня оглохшей. «Надо, Ксения, надо!»
Останавливаюсь перед Богданом и протяжно спрашиваю его:
– Можно я поем сначала?
– Да-да, конечно. Потом поднимайтесь наверх, вас встретят наши насельники и проведут к прибывшим. Пакеты я донесу сам. Все. Спаси Господи вас!
На том и расстались. Перекусила я в темпе, так как трапезный стул меня постоянно прогонял на спевку.
Непривычно было заходить в монашеский корпус. Неловко было подниматься по ступеням. Невозмутимо надо было пройти мимо удивленных лиц наших монахов.
Меня встречают. Слава Богу! Это мой бывший ученик Роман Платонов. Благополучно провел меня в большую аудиторию. Просторную и светлую. «Ксения, житейское отложи попечение. Сейчас – только божественное».
– Со святым днем, братия!
– Со святым днем, Ксения Николаевна, – вразнобой ответили они мне.
Сидят пожилые и молодые. Просто в подрясниках*, а кто и в мантиях*. Сильно бородатые и не очень. Загорелые и светленькие. В общем, разные монахи.
Я присела на первый стул. Сидим, молчим. Хорошо так сидим! Я молчу – понятно, стесняюсь. Они-то чего молчат?!
Я стала осматривать убранство аудитории. На глаза попался святой угол. Всего несколько икон. Но! Прямо на меня смотрит с одной из них Роман Сладкопевец.
На память пришло его житие. И стыдно стало очень.
«Что-то, когда Романа Сладкопевца вытолкнули друзья в центр храма петь и импровизировать перед архиереем, он не стал отсиживаться на стуле! При этом совершенно не поющий человек. Вышел и, нимало не сомневаясь, начал петь. Да еще как! А ты, Ксения, сидишь тут! Вставай, страна огромная!»
– Меня зовут Ксения Николаевна. Я преподаю здесь несколько дисциплин. Много лет подряд. Сегодня на нашу встречу не рассчитывала. Честно сказать, совсем не знала о ней. Могу посвятить вам свое время до шести вечера.
При этих словах некоторые монахи почесали затылки.
– Для начала, братья, молимся! – Я встала. Монахи тоже.
Жду, пока их регент задаст тон для всеобщего слаженного пения молитвы. А никто не задает! Что ж, я сама даю тон и начинаю молиться. Все братья присоединились ко мне.
– В первой части занятия проведу опрос среди вас, чтобы мне знать, в каком ракурсе с вами дальше готовиться. Итак, по одному. Расскажите коротко о своей принадлежности к церковному пению. То есть сколько лет поете, что конкретно поете, какую партию* поете, читаете ли вы и так далее.
Полная тишина в ответ. Все молчат. Ясно. Надо по-другому сказать.
– Поднимите руки те, кто из вас постоянно поет на службах, – и приготовилась посчитать.
Двое подняли. Да. Двое!
– Остальные что, стесняются? – начинаю я наступление.
– Нет, Ксения Николаевна. Редко пою на клиросе я, монах Иосиф. А постоянно на клиросе у нас поет один Алим.
– Как вы сказали? Алим? – Мне показалось, я ослышалась. Вот это имя!
Монах продолжил:
– Да, Алим. Он у нас за регента. Все службы на нем.
Я подтвердила восприятие услышанного кивком головы.
Надо придумать нечто такое-этакое. Какая-то мысль летает рядом. Спасительная. Не могу сосредоточиться под взглядом десятка молитвенников. Надо дать им задание.
– Открывайте ваши ноты, книги. Все, что взяли с собой на занятие.
Опять тишина. В смысле – сидят, не двигаются.
– Иосиф, почему не открываете ничего?
– Так нету у нас ничего, поэтому и не открываем.
В разговоре участвуем только мы двое. Остальные сидят, молятся по четкам*.
– Братия, сейчас все встали, пошли в библиотеку и принесли оттуда такие-то книги. – Сажусь писать шпаргалку в нашу библиотеку для взятия книг.
Все монахи ушли. Я осталась одна. «Думай, Ксения, думай. Господи, вразуми!» Через минутку четко увидела план дальнейшей «спевки». Гениально! «Благодарю, Пресвятая Троице!»
Пока певчие отсутствуют, написала крупным шрифтом на доске: «Исполла эти дэспота»*, «Кирие элейсон»*, «Тон дэспотин»* и т. д. И добавила еще подобные греческие тексты.
Вернулись монахи с книгами. Разложили их. Уставились на доску. Я весело им говорю:
– Учить греческий будем!
И пошел обычный для меня урок пения, но очень необычный – для прибывших.
Монаха, которого они почему-то называли Алимом, я назначила регентом. И муштровала его, не давая поблажки.
Сначала мы проговаривали хором нужные тексты. Затем я просила спеть частые напевы, которые звучат у них на службах. Подставляла те известные им напевы на эти новые, греческие словосочетания. Гениально!
Больше всего пришлось повозиться с «Да возрадуется». Минут через двадцать осилили. Я вздохнула напоказ и печально поведала ученикам:
– Это все цветочки. Сейчас будут ягодки.
– Да? – хором отреагировали монахи.
– Да, – ответила я и спела мотив просительной ектении грузинского распева. – Знакома ли вам эта мелодия?
