Вороньи сказы

Я отдышусь, и давай опять отбиваться, как Хлад учил, одни слова супротив других. Так, конечно, цельный день можно, если б язык уж не немел.

– А что, Хлад, только так колдовать можно? А я слыхала лютые охотники без наговоров умеют и огонь зажечь или ещё чего!

– Пфф, разве ж это колдовство? Баловство! Может, и без наговоров, да только всё равно хоть единое слово, но говорят, ну навроде «Гори!». Тебе волю свою колдунскую надо миру сообщить, а то как он поймёт, что менять… Ну давай, расколдовывайся, пойдём в избу, я тебе расскажу, как разные колдуны колдуют…

Ну а что мне, расколдовалась с десятого разу и пошла слушать, теперь вот записать могу, что Хлад мне рассказал. Даже человеку знаткому интересно будет, а уж тому, кого колдуны не учили и подавно!

Когда рождается дитя, с первым вздохом вдыхает оно огонёчек солнечный, Светлом посланный, душу свою. Некоторые из этих огонёчков благословлены богами на то, чтобы мир менять. Это души колдовские. Спит сила в ребёнке до тек пор, пока он в отрочество не войдёт, тогда пробуждается.

Девочку ещё сверх благословить Светл может или Тёмн. Но с Тёмном это как поглядеть, с одной-то стороны, конечно, и нечисть невесту Тёмнову не очень-то трожит, злое колдовство легко выходит, и всякое она такое умеет, что никто не умеет, ну, навроде заглянуть на перевёрнутые страницы Уложения, в прошлое стало быть, а с другой – втемяшится Тёмну, так он её и живую в подземное царство заберёт. А Светл-батюшка нет, добр, невест своих только любит, он их не для себя, для людей выбирает, чтоб помогали, исцеляли, защищали. Светлова невеста пригожа да здоровьишком пышет, всё у неё ладится, колдовство ей легко даётся, по одному слову.

Мальчики же, кому колдовские души достались, либо колдунами и становятся, либо охотниками лютыми. Как Хлад мне говорил, так тупые да сильные в охотники идут, а умные да хитрые – в колдуны, но я потом видала всякое. Даже девиц с колдунскою душою, которых боги то ли проглядели, то ли не захотели в невесты взять. Так те тоже лютыми или колдуньями становятся.

Колдуны, они учатся всю жизнь, тайны мировые собирают, силу свою колдовскую растят, до таких-то высот, что уж как боги мир менять могут, хоть и не навеки. Заклятия выплетают, чем длиннее, тем лучше, тем сильнее. Ну и меж собой длиною да витиеватостью заклятий своих меряются.

Лютые ратному делу учатся, чтобы людей от нечисти защищать, кто даже и за бесплатно. Колдовство их короткое да несильное: огонь зажечь, заклятье дурное разбить, рану заживить, всё, что в их ратном деле сгодится.

И получается так, что вроде невесты Тёмновы и колдуны – это знаткий люд тайною тёмной овеянный, к царству подземному близкий, а невесты Светловы и охотники лютые ближе к людям да солнышку. Я это в головушке-то держу, а рядышком вот какую мысль: в жизни всякое бывает. И колдуны добрые, и невесты Светловы, что против людей повернулись… Потому как вместе с жизнью вдохнул Светл в детей своих разуменье. А кто своей головою думает, тот у путь свой сам выбирает.

Я вот зла людям не желаю, хоть и обидно мне думать, что Тёмн меня забрать может. Ну так уж вышло, не с людей спрашивать за то. Лучше я буду знания копить да помогать, чем смогу. Может, найду так заклятия да друзей добрых, что Тёмну в руки меня не отдадут.

Я это как-то Хладу рассказала, а он посмеялся.

– Ой, не могу… Ну чего ты скуксилась как упырь на крупу. Я смеюсь-то не с твоейной душеньки доброй, а с того, что знаний ищешь, а к Тёмну не хочешь.

– А что, дед, такого? Ты вон сам тайн сколько ведаешь.

– А то, что умных Тёмн любит. Я уж не знаю, чегось у него на такое колышек вздымается, но сколько раз видал, чем знаткей невеста, тем быстрей он за ней придёт. Ты ежели к нему не хочешь – дурёхой оставайся, оно спокойней.

Я ещё больше насупилась, конечно, но колдовское дело не бросила. И не жалела о том ни разу.

Какая нечисть бывает

Не только колдовать дед Хлад меня учил, но и многое про нечисть рассказывал. В округе, на озере и в лесу, её полным-полно было, но вся присмиревшая, Хладом запуганная.

– А чего ты её всю вовсе не прогонишь? – спрашиваю как-то. – Добра людям не хошь, так луньками возьми!

– Э, младоумка ты, Врана. Ты иди вон лучше сома моего прикорми и слезу у него собери зеркало колдовское протереть, потом бы перьев леших набрать на оберег, тайну надо у водяницы выведать, я её в зелье заварю…

– Ой, да поняла я, дед! Без нечисти и колдовства не будет. А зелья и обереги потом людям помогут.

– Во. Растёт ум-то, как на дрощах!.. Но, раз уж сам взялся с умишки тваго колобок лепить, расскажу тебе кое-что про нечисть… Ты прикормку-то сомью бери, не отлынивай.

Я ведро с овечьими головами взяла, волоку, а Хлад рядом шагает, покряхтывает, будто это он тяжёлость тащит.

– Не всю нечисть, конечно, прикармливать стоит. Вон, про лють тебе рассказывал уж. Её б зарыть да не доставать вечно. С другой стороны, лютик – цветок колдовской, для настоек, для отваров. С какой-то нечистью и договориться можно, не обязательно её рубить на рожки да ножки. Какую и припугнуть можно. А какую и распотрошить. А дело в том, что бывает она разумная и не очень-то. Та, что разумная, она чаще из людей родится, из семечка лунного, что Тёмн в душу человеку кладёт. Только кто в канаве помрёт – ну вот, получай нежить. Не сожжёшь такое семечко, она и проклюнется. Какая нежить выйдет – это от человека зависит. Был, скажем, крестьянин простой, так из него ничего путного да страшного не выйдет, разве побродяк какой (побродяки, к словцу, скорее уж неразумные, даром, что из людей). А, скажем, колдуна ежели не сжечь, это вурдалак будет, сам колдовством владеет да портить его умеет. Вот ты если помрёшь где без костра, царевна ночная с тваго тела выйдет. Но ты-то скорее живой в темна-навь отправишься, особливо если много уши развешивать будешь.

– Много её, нежити разной?

– Да только Тёмн и знает. Это её скока в Рувии разномастной, а есть своя и в Рийне, и в Нёдланде, в Тузулькесе тож, в Великой Степи. А кто говорит, что и за морями земли есть, и там своя нежить из людей родится.

– Ух! Как бы её всю поглядеть…

– Ну то ж ты, девка, жизни не хватит. И это только та, что из людей. А есть, что из природы родится, вроде вот леших или домовых. Упадёт лунное семечко туда, где кровь человечья пролилась – и уж кикимора оттуда растёт. Она не зверь и не человек – дух нечистый. Тож с разуменьем бывает, ну вон как наша водяница озёрная, а бывает и не умнее животины. Животина тоже нечистью бывает, это, стал быть, третий её род. Пока Светл всяких нужных животных лепил, Тёмн обзавидовался, и давай в них лунные семечки сажать. Ну и сам чего-то там уродливого налепил. И вот тебе и храхи, и пыри и заглоты болотные. Ну и есть волки. Это вообще особливо стоят. Не с любого волк выйдет, а только с того, кого волк и покусал. Да только человечий разум сохранит, не совсем Тёмновым дитём станет. У него вроде как одна часть души от Светла остаётся (у других-то она отлетает, только Тёмного семя растёт), поэтому и может волк в лапы себя взять да на людей с ходу не кидаться. Но то и хуже. Ему средь людей легче прятаться.

Я головы под бережок сваливаю, только булькают, Хлада слушаю. Сом приплыл, усами колышит, лицо разевает, будто тоже слушает.

– Хлад, а сом твой – это нечисть?

– Не, это рыба моя колдовская. Я его зачаровал, чтоб поумнее был, крошечку своей души ему скормил. Он мне на дне тайны квасит. Не самому ж в озеро нырять.

– Как же ты от души крошечку отделил? – дивлюсь.

– Я б тебя научил, но ей-Светл, некогда, а там учёбы не на лучинку, знаешь. К концу лета прочь тебя погоню, у меня там осенний урожай и тайны, которые никому глядеть нельзя.

– Ох, ну чего ты интересней-то делаешь!

– Ну тык.

Я только вздохнула и остальные головы сому вывалила. Ну уж что, когда-нибудь да научусь и заведу.

С Хладом я правда распрощалась в конце лета. Он мне с собой в дорогу и припасов дал и денег кой-каких, но главное – целую голову знаний, от которых уж можно дальше самой кумекать.

Как я Пастуха повстречала

Пара месяцев прошла с того, как я у деда Хлада в гостях побывала. Помоталась по Игривскому княжеству, где польза от меня была, там людям помогала, и они в долгу не оставались – кто угощеньицем, кто монеткой радовал. Свирельку купила, чтоб в дороге веселее было, ну и чтобы от люти беречься. И случилось так, что подвернулась мне вблизи деревушки Сорки, работёнка. Осень уж была глубокая, и я никакой работы, которая мне по силам, не чуралась. Былинку сморгнуть не успеешь, а там зима, и на зиму надо где-то остановиться. Скапливала я, чтоб накупить всего мне нужного, и бумаги, и чернил, и колдовских всяких вещичек. Родных у меня нет, думала, если меня на зиму колдун какой не приютит, придётся ещё и за домик платить, потому как обычных людей обременять мне не хотелось. Тяжко с Тёмновой-то невестой в одном доме.

Так вот, старшой этой Сорки – Крепен его звали – говорит:

– Ты, гляжу, сведущая… Есть беда у нас тут, под боком, цеховые не берутся, мол, покуда вас не едят, так и неча отвлекать. Ну, за монету, стал быть, хотят. Ну так вот. Болото у нас тут рядом, да ты, небось, видала по дороге, там, где роща берёзовая будто, вот там и болото. И на болоте этом уж с месяцок кто-то каждую ночь стонет. И на разные голоса, и баба вроде, и мужик, и ребёнок. Ночью жутко из дому в нужник отойти! Может ты глянешь, чего там такое-то? Ребятишек днём отряжу, они тебе болота покажут, ребятишки ловкие, за ягодой туда ходят. Ночью уж одна, ребяток боязно отпускать. Мы тебе тут и лавочку выделим, и накормим от пуза, и кое-какую монетку-то наскребём, но не как лютому, ты уж звиняй, не богаты мы.

А я уж на всё согласна:

– Давай, – говорю, – посмотрю, что у вас тут на болотах.

– Вот и славно-то как! – засветился аж весь старшой. – Ну спасибо тебе, Вранушка!

– Погоди уж благодарить, может, так выйдет, что и поделать ничего не смогу. Ну коль не смогу, там решать будем. Ты мне расскажи, Крепен, не выходил никто с болот, за собой не звал? Может фигуры туманные какие с огоньком в груди?

Крепен аж сплюнул, видать, доводилось про моро́к слышать.

– Не, такого не бывало, Светл миловал. Отдельно огоньки, бывает, светят на болоте. Ребятишки говорят, что и днём их видали, но тут не знаю, мож и брешут. Вишь, цеховые не взялись, ну, значит, не пожрут нас всех, но ночью прям сил нет, как стонут.

– Ладно, пойду с ребятками погляжу болота, а ночью сама схожу.

Ну и пошла. Отрядили мне пятерых ребятишек, троих мальчишек и двоих девчонок, всех младших (старшие-то на работах заняты). Белобрысые все, весёлые, болота и вправду знают до того, что про каждую кочку мне рассказывают. Поводили меня, показали всё, заодно ягодок насобирали. Огоньков никаких не видали, стонов не слышали, вообще не болото, а загляденье так-то: берёзочки торчат, где водица, а где и сухо, воздух холодный птичьими песнями полнится, ягод видимо-невидимо…

Погуляли с ними, а уж как солнышко в Светлов терем покатилось, я одна вышла. Днём ещё ребята справили мне посошок берёзовый, а я лучинку зачаровала, чтоб горела долго да ярко, нож взяла, простой, не золотой, так скорее для собственного упокоя, и оправилась на болота.