Тьма, бойся! Я иду…

– Я вынужден сократить штат.

Его фраза неприятно скребет затылок. Но я упрямая и все еще пытаюсь удержать птицу-счастье за хвост.

– Мы должны проститься с Флоренс?! Хотите, чтобы я помягче ей это донесла? Закатим прощальную вечеринку, может… – Улыбаясь во все 32, выпалила я, надеясь, что пронесет.

– И ты займешь ее место? – Двусмысленно ухмыляется Бушар. Не пронесло. Мы оба понимаем, на что

он намекает. Хрен ему.

– Мне неплохо и на своем месте. – Цежу я сквозь уже неуместную идиотскую улыбку.

– Тогда… – Он с хлопком ставит штамп на бумаге перед собой. Мое заявление на увольнение?! И прежде, чем я собираюсь раскрыть рот в справедливой оскорбительной его поросячью рожу тираде, он тычет в мою сторону своим пальцем-сарделькой, мгновенно затыкая. – Будешь скандалить и получишь такую характеристику, что тебя разве что в поломойки примут. Я сыт по горло вашими склоками с Флоренс и твоим грязным ртом. Все, свободна!

Не помня, как, покидаю кабинет. Очухиваюсь уже у своего стола. На меня это так не похоже. Я? И молчу?! Где ехидства и оскорбления, срывающиеся с губ?! Меня только что облили кофе и вышвырнули с работы!…

Коллеги притихли на своих рабочих местах, видимо уже прознав о моем плачевном состоянии. И тут не обошлось без нее… Флоренс Митчел! Выдохнув пар из ушей, проглотив пламя, рвавшееся наружу, я плавной походкой от бедра иду в дальний угол к ней. Ее победоносную улыбку я впитываю в себя, как напалм для своего фитиля ярости. Проходя мимо одного письменного стола, попутно цепляю бутылку с чем-то красным. Кто-то решил выпить в обеденный перерыв? Не удастся. Компот, сок… не важно! Он под цвет моей жажды крови этот стервы.

– Что? В горле пересохло? Так упрашивала его не вышвыривать тебя на улицу? – Поет она мне, откинувшись в кресле и качая босоножкой на кончиках своих напедикюренных пальчиков.

– Да, сейчас смочу… – Мои глаза стеклянные, а на губы накатывает маниакальное блаженство. Представляю не сок в руках, а бензин. Сорвав крышку, поливаю им недоразумение в стразах перед собой под ее же истошный визг. И вот она, горящая зажигалка, прямо позади меня!

– ФИЛЛИПС! Я вызвал охрану! Убирайся сейчас же!

– Теперь… с радостью. – Мурлычу я, подхватываю свою сумочку со стула и под отборный мат мокрой курицы и жирного борова я покидаю контору, даже не поставив точку в своей утренней, так и неисправленной статье.

Вот это да! Еще не обед, но уже и не утро, а я стою на мостовой, мешая спешащим прохожим, и не знаю, куда податься. Меня омывают волны ярости, вот-вот затопят, утянут в черную пучину. Такую усмирить можно лишь силой. Но спортзал, где я обычно сбрасываю напряжение на ринге, еще закрыт. Куда же?… Пабло! В его гараже есть боксерская груша! Или она, или же мягкая кровать и крепкие мужские объятья мне сейчас помогут.

Смотрю по сторонам, будто что-то ищу глазами, и готова хлопнуть себя по лбу с досады! Байк на ремонте в гараже! Денег на такси не наскребу. Пешком вообще не вариант. Одно остается – душный дребезжащий шестеренками автобус. Градус моей злости плавно движется вверх, когда настроение наоборот, безвозвратно стукнулось об дно. Высекая каблуками из асфальта искры, фигурально выражаясь, марширую до ближайшей остановки. Хуже дня у меня еще не было. Так думала я. Но подождите!

Сорок минут тряски в жарком замкнутом пространстве с невероятным букетом застарелых запахов, потом еще минут двадцать пешком по бездорожью и щебню на каблуках, проклиная все и вся на этом свете, минуя ржавые склады, гаражи и пилораму, циркулярка которой сейчас милостиво молчала, а не истерично визжала над деревом, и вот я потная, пыльная и бешеная на месте!

Ряд последних ангаров, два из которых принадлежат Пабло. И что ему не живется в городе?! Так нет же! Его апартаменты в задней части этой мусорки!

Обычно здесь не протолкнуться между хромированными байками и прокачанными тачками. Но сейчас утро и раннее, по меркам завсегдатаев. Поэтому топчу тут пыль только я. Дверь, всегда открытая нараспашку ночами, сейчас досадно неприступна, и я остервенело калачу по ней. Мои вопли разбудят и мертвого, чего уж говорить о вполне еще живом мужике. Он открывает спустя долгих для меня десять минут, хмурясь и пряча руку за спиной. Я знаю, что у него там. Револьвер. Никто не любит незваных гостей. И я таковая, судя по всему.

Его недобрый прищур серых глаз буравит во мне пулевые отверстия не хуже своей игрушки. Но я легко игнорирую его, проходя внутрь. Цокая по бетону, рассматриваю в утреннем свете весь тот хлам, что обычно бывает в любой автомастерской. Движки, газовые баллоны, запчасти, фильтры, канистры и тому подобную дребедень. А вот это что-то новенькое, не вписывается в антураж. Вскидываю бровь на розовый бюстгальтер на капоте его Хонды. Не мой размерчик. Тревожные звоночки глушит моя истерия по утерянной работе. А стоило бы прислушаться к себе…

Оборачиваюсь через плечо к Пабло. Тот настороженно наблюдает за мной, но с места не двигается. Раньше давно бы уже сжал в объятиях. Не выспался что ли?

– Меня уволили… – Начинаю я, как дверь позади меня в его спальню со скрипом приоткрывается.

Высокая брюнетка. В майке Пабло. И все. Немая сцена как в третьесортном кино. Пазлы, мать их, как фишки домино складываются в елочку. Я говорила, что Пабло без ума от меня?! Видимо, врала я себе жестко. Нет, я его не люблю, но от того не менее обидно! Все мы, кошечки, собственницы, пусть и гуляющие сами по себе, как буду сейчас «гулять» я.

– Сестренка навестила? – Сухо осведомилась ради проформы. Родственников у Пабло нет, и все же надежда не хочет дохнуть.

– Мэл. Зачем ты здесь? – Прочистив горло, басит Пабло. Обходит меня кругом, встает передо мной и закрывает обзор на силиконово-нарощенный субпродукт. А то, что она вся искусственная, я отчего-то не сомневаюсь. Падки наши мальчики на вот такую синтетику. И мой не разочаровал.

– За своей долей. – Фыркаю, тряхнув натуральной густой копной. Правильно, отбросим романтику, перейдем к делу. Но бл…! Если хотел темненькую, мог бы только попросить, гад! И я надела бы парик! Спазм в горле душит, но Пабло не достоин и хрипа.

– Ее нет.

А вот такой ответ совсем мне не по душе.

– Видимо вопли Фло все же порвали мне перепонки, раз я не расслышала, сладкий. – Впиваюсь в него взглядом, зверея изнутри. Бабу я еще могу спустить на тормозах. Но не мою зарплату.

– Ты услышала верно. – Вторит мудак передо мной. – Из-за тебя мы чуть не попались.

– Хрень полная! – Цежу сквозь зубы и прислоняюсь к полированному черному капоту бедром. Чем спокойнее я снаружи, тем неистовее становлюсь изнутри. А там уже вовсю бурлит лавой кровь. Еще секунда и я за себя не в ответе. Химоза теперь здесь правит балом.

– Ты навела копов!

– Я впустила вас внутрь!

– Чтобы заманить в ловушку?!

– И самой же попасться?!

Мы перебиваем друг друга, повышая голос. Он засовывает оружие сзади за пояс штанов и складывает руки на обнаженной груди. Боится ненароком меня пристрелить или придушить? Между нами все так же искрит, как и раньше.

– Мне плевать на твой план. Он все равно сорвался. Уходи.

– Черта с два! Не без моих денег!

Мы стоим нос к носу, не желая уступать друг другу. Да, меня утерли чужими большими сиськами. Но предательство банды ему мне не втюхать. Дьяволы – моя семья!

– Твоя доля – это откат. – Как выстрел в живот. Он что… гонит меня из банды?

– Ты не сделаешь этого… – Слабо выдыхаю.

– Уже. И наши согласны. – Он даже не моргнул.

А это точно все. Раз все знают, значит голосовали. Значит не поверили. Мой промах вышел мне боком. Была девушкой главаря, стала никем. Без работы, без семьи, без денег. Ниже некуда. Дно, о которое я шваркнулась с размаху.

Меня ведет. Адреналин в кровь. Терять нечего, так поглумиться напоследок. Под рукой на верстаке газовый ключ. Хватаю его и с размаху на лобовое стекло любимой тачки. Вдребезги. Бинго! И это я только начала. Пабло отпрыгивает от меня, но я не калечу людей без надобности. Он знает меня насквозь. В такие моменты опасно быть у меня на пути, когда в моих руках что-то тяжелое. И он не мешает мне… пока. Сшибаю боковое зеркало. Стекло передней двери, за ним и заднее в ошметки. Все в сверкающих осколках моей жизни, как чертовы бриллианты. Вижу, как Мисс Накаченные Губки, прикрывается дверью в страхе и смеюсь истерично в голос.

– Решил заменить меня этой трусливой ш…?! – Рявкаю я, когда слышу взведённый курок у своего виска. Бесстрашно смотрю в дуло расширившимися, как у наркоманки, зрачками.

– Мэлори. У-би-рай-ся. – Цедит он, сдерживаясь из последних сил.

Знаю, он бы с наслаждением запустил кулаки в мои космы, чтобы протащить лицом по всему стеклу от его любимицы. Но он сейчас трезв, а значит рационален. Он не бьет женщин, пока я не за порогом, куда он сам меня впустил, я его гость. Его принципиальность меня всегда восхищала.

– Ты. Пожалеешь. – Я должна была ответить. Хоть как-то выдохнуть жар дракона из себя. И теперь сдулась, как шарик без гелия.

Пусто на душе и в голове. Мои слова еще отдаются эхом под сводом ржавой крыши, но меня уже здесь нет. Ни в гараже, ни в этом мире. Ушла.

ГЛАВА 3

А примерно в это же время, когда Мэл считала себя потерянной и обиженной жизнью на весь белый свет, в городе объявился новый персонаж. Нет, не добрая фея-крестная для утешения нашей героини, больше как недобрая тень грядущего.

Ночь неслышной поступью ступила на улицы, укутывая своим крылом дома и переулки. Луна, скрытая за низкими тучами, сегодня не желала освещать своим призрачным светом пути полуночников, играя одним на руку в своих криминальных делишках, другим же подставляя подножки.

В одном из переулков наблюдалась особая активность, та, что с привкусом горечи и тлена. Красно-синие отсветы от фонарей патрульной машины выхватывали из черноты углов мусорные баки, желтую натянутую ленту по периметру и людей в униформе. То и дело мрачный антураж преступления освещала яркая вспышка фотоаппарата. Следственная группа работала быстро, собирая малочисленные улики. На ночь передавали дождь, который смоет и без того куцые следы. Но главную улику так просто не затереть потоком небесной воды. Тело молодой женщины белело восковым куском манекена на грязной мостовой. Изломанное, в кровоподтеках, с навсегда застывшим пустым взглядом. Лоскуты изорванной одежды уже не согреют некогда румяную плоть. Совсем скоро ее заберет коронер в свои холодные чертоги морга, упаковав как очередной мусор в пластиковый черный пакет. А пока ее осматривали следователи, делая пометки в своих планшетах, он курил возле фургона-катафалка, ожидая отмашки действовать.

– Богатая ночь на сюрпризы. – Низкий голос за спиной вырвал коронера из мрачных раздумий.

Поперхнувшись никотином, он стряхнул лишний пепел с сигареты на асфальт и обернулся. Высокий, темноволосый парень с тенью щетины на впалых щеках. Темная одежда. Ничего обычного. Посмотрел и забыл. Мало ли зевак сейчас ошивается рядом. А подмечать детали – это профессиональная привычка.

– Да… Вы идите, здесь запрещено стоять. Место преступления все-таки. – Недовольно пробурчал

коронер, поморщившись. Накатила мигрень. А еще не скоро домой.

– Я не задержусь. Скажите, трудно быть тем, кто вы есть? – Не отставал поздний гуляка.

Что за странный вопрос? Коронер снова взглянул на незнакомца. Уже с примесью раздражения. Мало ли психов в городе. Или репортер какой? Этот тип не такой уж и простак. Матовый темный взор как в колодец затягивал. Неприятное ощущение, будто тонешь без воды. И о чем тот спрашивал? О работе, кажется?

– Да, порой бывает трудно. Забирать таких молодых. А потом видеть горе и скорбь на лицах родных. Я уже стар для всего этого. Замену бы мне… – Сказал, и даже не вспомнил, вслух произнес или только подумал об этом. Но незнакомец согласно кивнул и пошел прочь, скрываясь в ночных тенях.

Коронер долго смотрел тому в след, хмурился. О чем они говорили? В голове туман…

– Фрэнч? Мы все… Забирай. – Окликнули его детективы, и коронер со вздохом принялся исполнять свой такой непростой должностной долг.

Мэлори.

Конечно, в тот день после столь масштабных по разрушениям для меня жизненных неудач, я напилась. Скажите, а кто бы нет? Я в один день лишилась всего – работы, парня, семьи… Ладно, что еще не дома, но на эту тему буду думать завтра и трезвой. А пока я выла белугой с досады и ярости.

Да, работа была не ахти какая. Но она была! Да, Пабло я не любила, то была удобная привычка, привязанность и изредка приятная. Но наша банда… Вот здесь больнее всего. Я считала их семьей, ведь многих знала еще с детского приюта. Еще там мы сплотились. И как оказалось сейчас, они дорожили мной меньше, чем я ими. Неприятно. Но переживу. Предательство мне знакомо с детства. Тогда, когда от меня отказались в роддоме, и дальше пару-тройку раз приемные родители. Разочаровываться меня учили наравне с пинками и затрещинами. Не в нове. Уясни, утри нос и иди дальше. Что я собственно и собираюсь делать… Утром. А сейчас крепкий виски мне друг и семья.

Наличности мало, но на первое время хватит. Пришлось сдать в скупку бриллиантовые серьги-гвоздики, последний подарок Пабло. Не жалею, как пожалеет он. Ему не найти мне замену. В плане «отмычки» я была лучшая. Хотя гордиться тут нечем, признаю. И может судьба таким образом дала мне об этом понять? Что пора меняться если не самой, то моему окружению? Принято к сведению. Больше не косячить. Я умею добиваться своего, если припрет. А этот период скоро настанет и лучше его встретить во всеоружии.

Поэтому я беру быка за рога уже через день моей хандры. Запиваю водой обезболивающее от гудящей, как колокол, головы, замазываю темные круги под глазами. Надеваю свой лучший отглаженный с иголочки костюм и каблуки. Я быстро умею менять облик, умею приспособиться подо что угодно. Актриса медленно дохнет во мне, но я не рвусь на сцену. Мне проще быть в тени массовки. За кадром. Сочинять миры куда легче, чем набивать в них шишки. Оттого в списке моих вакансий на сегодня значатся пара газет и столько же местных издательств. Блесну своей харизмой…

Но и тут меня звонко щелкают по носу. Бушар, сволочь толстозадая, исполнил-таки свое обещание! Поросячий гад разослал мое анти-резюме в соседние конторы, и теперь на роль журналиста или корректора мне уже не претендовать. Он решил напомнить мне, что раз не досталась ему, то не сочинять мне уже нигде. Чертов сукин сын! Он обещал мне уборщицу, и теперь только это мне и светит! Ведь я больше ничего не умею. Не на панель же идти! Так низко я не паду никогда.

Весь мой энтузиазм рассыпался, как карточный домик. Но я не позволяю себе раскиснуть окончательно. Я все смогу, но видимо уже не сегодня. Сейчас мое настроение, как неустойчивые качели. Вновь под кожей бурлит раздражение. Умею же я заводить друзей! Что стоило мне быть пай-девочкой, вежливой, воспитанной и благочестивой… Брр! Что-то меня занесло не туда! Я не такая, потому что это скучно, банально и просто! Ангелочек – это очередная роль, маска, которая появляется тогда, когда это угодно мне, а не обществу.

Домой идти не хочется. А куда еще, пока не решила. И я заруливаю в спорт-бар через дорогу от моей пятиэтажки. Еще рано. Внутри полумрак. С плазмы показывают какой-то футбольный матч. Пара мужиков с кружками пива лениво наблюдают за вялой игрой на поле. Я подсаживаюсь за барную стойку и заказываю темное. Только здесь оно настоящее. Густое, ароматное, с высокой пеной, будто облако с небес. Бармен, старый знакомый еще со школы, отмахивается от моих денег. За счет заведения. Приятно, когда тебя хоть кто-то понимает в столь паршивый день, неделю… неважно!

– Спасибо, Чак. – Невесело отзываюсь на его кивок. – Как дела?

– Как всегда. – Хмыкает он, методично протирая стаканы белым полотенцем.

Это наш обычный короткий диалог, что уже не меняется лет десять, наверное. Но видимо сегодня мой вид столь плачевный, раз он решается на большее количество слов.

– Неважно выглядишь.

– Не умеешь делать ты комплименты девушке. – Также кисло отзываюсь. Я не обижаюсь, он в целом прав.

– С работы что ли? – Он косится на мою скудную папку с документами.

– Ага. На работу. – Отвечаю на автомате. Грубить не хочется, потому поясняю. – Ищу работу. Пока глухо.

– А… Жаль.

– Не беда. Прорвусь.

Он о чем-то думает, пожевывая нижнюю губу с пирсингом. Осматривает мой костюм. Мнется неуверенно, и я закатываю глаза, давая ему отмашку говорить.

– Ну, чего придумал?

– Да тебе не подойдет… Ты вон какая бизнес-леди…

– Ага, прямо с офиса на Центральной к тебе на кабриолете! Чак, ты знаешь меня лучше! Не тупи, давай уже озвучь свою супер-мысль. Я открыта для предложений. Всех, кроме постели.

Он смущенно качает головой. Все же он хорошенький, пусть с дредами и пирсингом везде, где можно. Но скромняга. Или это я такая резкая, сразу все в лоб выпаливаю?

– Наша Молли ушла в декрет. И мы бы взяли тебя на ее место. – Наконец, говорит он.

– Угу. А Молли у нас кто? – Отпиваю пива и совсем не по-дамски утираю пену с губ рукавом.

– Молли была посудомойкой. – Он виновато пожимает плечами. Предложил бы должность лучше, я знаю, но за неимением таковой…

Что ж… Ладно, все же не поломойка. Но и это тоже работа, которой мне теперь увы не приходится разбрасываться. Что есть, то есть. Перспектив-то пока никаких. И предвидятся ли они? Молчу, пока не допиваю кружку до дна. Чак уже и не рад, что раскрыл передо мной рот. Но я не буду мучать его дальше.

– Я согласна.

– Правда, что ли? – С облегчением опешил Чак.

Что? Не ожидал? А чего мне теперь нос задирать? Раньше на байках и тачках гоняла. В коже, вся расфуфыренная фря из себя была. На всех свысока смотрела, хотя с моим-то ростом особо нос не задерешь. Но одна из Дьяволов же! Как же! А теперь я кто? Вот именно… Теперь особо не зазнаешься.

– Правда, Чак. Она такая. Мало кому нравится, да? – Вздыхаю я, переводя взгляд на экран.

Там сейчас крутят рекламу. По-видимому, тайм закончился. Одно объявление мелькает всего лишь на пару секунд, но отчего-то мой воспаленный мозг акцентирует на нем внимание. «Требуется ассистент». Да, с красноречием туго. Они бы побольше информации в объявление добавили. Ассистент кого? Так можно вечность думать и додумывать, пока не позвонишь. И номер телефона еще. Вроде простой, но необычный для нашего города своей краткостью. Цифры отпечатываются в сознании намертво. Об объявлении уже забыла, а вот номер, как песенка, крутится в мозгах. Вот и зачем оно мне?…

– Когда выходить на смену-то, Чак? – Снова оборачиваюсь к бармену и спрашиваю о насущном.

– Мы открываемся в шесть и работаем до трех ночи. – Улыбается он уже не так скованно, как раньше. А как иначе, ведь я теперь почти «своя в доску»!

– То есть у меня меньше часа до рабочей смены? – Гляжу я на часы за его спиной. – А на замену у меня вообще кто-то есть? Или я как белка в колесе без перерыва на кормежку?

– Есть, но Макс, наш студент, еще тот залетный парень. – Досадливо вздыхает Чак, почесав макушку с дредами. – Он обычно начинает с открытия и работает часов до десяти. А сейчас у него сессия или что-то там. Вообще не появляется.

– Гад. – Согласно киваю я, но прекрасно понимаю. Ученье – свет, а не ученье – не просветная задница, что наступила в данный момент у меня. – Хорошо. Засучим рукава. Но не всегда будет так, Чак. Зуб даю.

Он клятвенно кивает мне, с прижатым чистым стаканом к груди.

Две недели спустя.

– Чак! Если твой студент так и не объявится, я сдаюсь! – Рычу я почти под конец очередного дня своей новой работы.

Это оказалось намного труднее, чем я себе представляла.

Под начало вечера посетителей было всегда немного и ополаскивать кружки, бокалы, стопки приходилось так сказать «праздно». Но ближе часам к десяти вечера начиналась адская гонка со сменой подносов с грязной посудой на чистую. И быстро! Горячая вода уже не обжигала руки, как было по началу, а мыльная пена не раздражала обоняние цветочными ароматами. За эти дни я научилась меньше попадать себе ей в глаза при спешке. Прогресс! Научилась, но выдохлась. Правильно я сказала тогда Чаку – точно белка в колесе.

Мои дни слились в одно размытое мыльное пятно. Я работала с пяти вечера до четырех, а то и пяти утра. Ведь выяснилось позже, что после смены нужно еще надраить полы и вытереть столы от пролитого пива и крошек чипсов. Я все-таки стала поломойкой. Чертов Бушар-провидец!

Добравшись домой, благо он был через дорогу, но, к сожалению, на пятом этаже, я без ног валилась на кровать в сон без сновидений до самого вечера. Ну раннего вечера. Часов так до четырех. А дальше снова душ, быстрый перекус и снова в мир футбола, пива и мыльных пузырей. Прямо парк развлечений!

Студент за эти дни так и не объявился. То ли ушел в загул после успешно сданных экзаменов, то ли попал как зайчик под трамвайчик! Последнего я уже ему желала от всей своей широкой души! Ничего, я еще подожду, и когда он все-таки явится, то отпраздную его смену шампанским! Если явится, но я этому свято верю.

Новую работу искать было просто некогда. Но Чак меня все же порадовал. Платил он каждую неделю. Хоть какой-то бонус, кроме бесплатного пива, чипсов и гамбургеров. Хотя подсаживаться на последнее чревато для здоровья.

Все две недели тот странный номер из объявления крутился назойливой мухой в моем сознании. Знаю, цифры я не переврала, они все в той же последовательности кружили в моей голове, как самый популярный поп-хит с радио. Вот же привязался! Но звонить туда я не собиралась, просто повторяла его на автомате, как считалочку, будто окончательно двинулась на голову.

Мои неудачи начали потихоньку стираться из памяти, замененные новой рутиной. Уже не «медвежатница», не «разбойница» с битой наперевес. Будто и не я была, а кто-то другой и вообще в прошлой жизни. Сейчас на моих волосах платок, на груди фартук, а руки по локоть в горячей воде, перебирают не ювелирные цацки, а тяжелые кружки и скользкие стаканы. Кстати, за разбитые Чак обещал высчитывать с зарплаты, так что витать в облаках чревато материально.

Выношу новый поднос с чистой посудой в зал, ставлю за стойку бармена и прирастаю к полу. Меня окрикивают и машут рукой к одному из столиков.

– Мэл?… Это же Мэл! МЭЛ!!! Иди сюда! – Зовут меня бывшие члены «семьи».

Я растерянно смотрю то на них, то на нахмуренного Чака. У меня полно работы, сейчас не время. Но так хочется подойти и пообщаться! Это видит по моим глазам Чак и, нехотя кивая мне, обещает одними губами: «Пять минут». Киваю и шустро стягиваю с волос косынку.

За столом девчонки: Саманта и Мэри. С ними байкеры Тодд и Квинт. И если девочки мне искренне рады, то парни недовольно хмурятся, но молчат.

– Ты куда пропала?

– Совсем растворилась с радаров, подружка…

Щебечут мои красотки. Конечно, телефон сел дней десять назад и теперь не подлежит реанимации. Уж так неудачно он встретился с моим каблуком, после того, как я, сильно поднабравшись бесплатного пива, хотела звонить, плакать и умолять Пабло позволить мне вернуться. Опомнилась я в последний момент, когда в трубке уже шли гудки соединения. Вот тогда я слетела с катушек и «затоптала» свою жалкость. Потому что «уходя – уходи», и не оборачивайся. Жги мосты дотла и до ядерной воронки на пустом берегу.

Где я живу, никто в банде не знает. Впрочем, это касалось не только меня. Это было первое и основное правило Дьяволов. Дом, работа, семья оставались за чертой, когда ты «Дьявол». Чтобы никто не смог поставить это против тебя. На допросе полиции, на разборках с другими группировками. Грим на лицо, как маска, как щит от всего. И мы не знали, где кто обитает и чем дышит днями. Ну кроме Пабло, как наш лидер. Но его дом был и для всех нас домом. И это в прошлом.

А сейчас я смотрю на своих бывших друзей и хочу плакать. Как же я соскучилась! Но это теперь я размякла, а тогда была кремень. Ехидна, дерзкая оторва, конченная психопатка. Все это обо мне когда-то. Но мы меняемся однажды, попав под маховик жизни.

А они все такие же, будто и не две недели минуло, а мгновение. Хотя по мне, именно так.

– Как дела… у вас? – Шмыгаю, пытаясь собраться из тряпки в прежнюю Мэл.

– Круто все! На днях за городом на байках гоняли! Завтра с Ричардсами на серпантине заезд! На наши тачки поспорили, представляешь?! Придурки, скажи! Ведь наши машинки намного прокачанней, с теми детальками… ну ты помнишь?!… – Заговорщицки подмигивает мне Мэри, но Квинт на нее предупреждающе цыкает.

Да, теперь я не в теме. И знать мне не положено лишнего. Не хочу спрашивать о себе, теребить рану, ведь почти все прошло уже, но бл… вырывается само, даже язык прикусить не успеваю:

– Как Пабло?… – Готова себе пинка дать. Но слово – не воробей, пристрелить бы в догонку, а не чем!