Кто убил Полю

– Угу, верно говоришь.

– У тебя ещё подружка была по которой вся школа писалась кипятком. – нервно заржал Алишер. – И я в том числе.

– Подружка – это моя жена с которой я прожил больше пятнадцати лет! – отрезав, но без злобы или ревности, а словно специально чтобы проверить реакцию Алишера, тот же в свою очередь, что было весьма ожидаемым нервно закашлял от смущения.

– Извини, я это не того, ну…

– Расслабься, бывшая уже жена – развелись.

– А чё так? – оживлённо и на редкость смехотворно выдал Алишер, словно имел в дальнейшем надежды на покорение Данаи.

– Не сошлись характерами.

– Бывает, бывает, а дети есть?

– Не нажили.

– Слушай, а куда ты всё-таки потом пропал, а? Всей школе было интересно, ну вернее тем кто выпустился уже на то время. О тебе ведь после одиннадцатого класса не было никаких вестей. Сиял, сиял, а потом бац и поминай легенду школьных дней.

– Профориентацию сменил. – отхлебывая из горла.

– И в какую отрасль?

– Да так, дела решать всякие, помогать тем кто не справляется сам.

– А это мы знаем. – засмеявшись. – Я и сам по этой части, тоже людям помогаю – несу счастье!

– Слушай! – уже более дружелюбным голосом от наигравшегося хмеля сказал Марс. – Точно! Алишер – Алишерка! Ты ещё рэпом увлекался, читал там Эминема, Децла! Прикольно кстати читал. – с одобрением выдал Марс. – Точно, точно ты учился в параллельном классе, в математическом. Все верно, я в спортивном, моя в лингвистическом – упомянув о Данаи слегка заглушено и грустно – А ты в математическом, точно.

– А говоришь с незнакомыми не здороваешься! – засмеялся Алишер. – Давай краба легенда… – насмешливо протянул тот пожимая руку Марса. – Ну знаешь, я ведь тоже профориентацию сменил, уже не математик!

– Да, и как?

– Что как? На жизнь не жалуюсь! – довольно протянул.

– Серьезно? А у меня как-то не выходит.

– Чего так?

– Чего, чего – радости мало.

– Да ладно… – протянул Алишер – Тебе ли горевать, ты же был везунчик, у тебя это на лбу было написано.

– Да стёрлось там все уже давно.

– Не понял?

– Я говорю везенье стёрлось, что на лбу было написано!

– А ты чё, опять сюда вернулся?

– Ну да. – закурил Марс – В родительскую квартиру.

– А они сами где?

– У сестры живут, им там хорошо на берегу моря.

– А я вот на море не был ни разу.

– Я тоже.

– Шутить?

– Не-а, времени все не было.

– А сейчас?

– А сейчас желания нет. – снова отхлебнув – Слушай, а ты помнишь в школе у нас девчонка с крыши упала? – Марс не хотел обсуждать личную жизнь от того и сменил тему, хотя справедливости ради стоит отметить, что и ситуация случившаяся много лет назад не выходила из головы Марса.

– Помню, помню. Она кажется на два класса младше нас училась. Да, да – точно, она ещё дружила с Варей, как её там фамилия… – задумавшись – Не помню, но лицо хорошо помню, она с другом моим ещё встречалась с Диманом Смирновым, точно.

– А саму девочку как звали, ту что упала?

– Ее имя я точно не помню, чего таить девка была неприметная, чего не скажешь о Варе, ту то я хорошо помню, интересная такая…

– Они были близкими подругами?

– Ага, не разлей вода. Знаешь, не даром говорят, что у красивой девчонки всегда есть страшная подруга, вот и тут так было.

– Нельзя так! Тем более о покойной, тем более о ребенке, который сейчас тебе по возрасту в дочери годится! – укоризненно сказал Марс.

– Ну чё ты с предъявой, я же просто вспомнил как было, ты спросил – я ответил!

Марс промолчал и решил не судить строго Алишера, ибо хорошо понимал, чего взять от беспутного наркомана.

– А чё это тебя так интересует тот случай?

– Да так, гулял сегодня по стадиону, вспоминал школьные годы и в памяти всплыл тот случай.

– Дело прошлое – покойница в земле лежит, к чему воспоминания?

– А зачем тогда всё? – удивился Марс.

– Что все?

– Ну вот это вот все! – Марс руками провел перед собой – Все в мире, в жизни, если не вспоминать, что от нас вообще останется?

– И не надо чтобы что-то оставалось. – отметил Алишер – У меня знаешь тоже много друзей в землю ушло, там Гоша в том году представился, Юсуп, ещё Руслан Дутый, если я их буду постоянно вспоминать, то что со мной тогда станется?

– Друзья твои небось от передоза ушли?

– А это неважно! – обиженно выдал Алишер – Перед смертью все равны, а кто там от иглы или с крыши сиганул, то это никого уже не парит. Жизнь – это сегодня, понимаешь легенда?

– Не-а, гонишь ты все!

– Чего гоню? – вновь обиделся

– Сам же меня легендой зовёшь, а значит помнишь с тех времён, запомнился ведь я тебе, хотя сколько воды уже утекло, так что нельзя воспоминания обесценивать.

– Ну ты сравнил! – усмехнулся Алишер – Ты и девчонка какая-то, шутишь что ли?

– Так не только перед смертью все равны Алишерка!

– Не понял?

– У ближнего то тоже сердце бьётся.

– Ха… выдал! – засмеялся Алишер – Если ты об этом, то думалки не хватит думать обо всех. Мне вот мать с утрица каждый день такое загоняет, новости читать больно любит и переваривать каждую дичь через себя, а я считаю глупости все это. Меньше знаешь – крепче спишь!

– А как же сострадание, справедливость, чувство правды?

– Ты все туда же, что тебе даст вся эта правда и там сочувствие? Вот тебе они на хлеб масло намажут?

– При чем тут материальное?

– При том, что как раз материального тебе никто не даст, вот мне когда надо, то ни одна падла не даст, тогда и приходится камеру, ноутбук, телефон, да даже утюг заложить! Так с какого перепуга я должен кому-то, даже элементарное сострадание? Правильно, никому не должен!

– И какое нас тогда общество ждёт, скажи мне пожалуйста? – приподняв брови к верху – Что будет, если каждый будет судить исключительно по своей ракушке? Мы ведь здесь и сейчас живущие являемся основой и фундаментом сегодняшнего общества, если от тебя к примеру ничего не ждать, то ждать от кого?

– От меня? – не понял Алишер

– Ну не от тебя конкретно, а хотя бы образно от сегодняшнего, современного человека. Что будет скажем через десять лет, если уже сегодня всем пофиг?

– Я бы так далеко не заглядывал! – сказал Алишер веря в свою мудрость

– А я тебе скажу, то что мы сегодня посеем, то потом это же пожмём, и это касается не только лично нашей жизни и стремлений. Это – вопрос общественный, понимаешь? И как бы ты сейчас не говорил, что тебя всё окружающее не должно волновать, то я тебя разочарую, ведь тебя это тоже касается! Всё, что казалось бы чужое и совершенно несвязанное с нашей жизнью – на деле тоже всё наше. Ведь рано или поздно на паперть встанет и тот, кто ещё недавно прошел равнодушно мимо руки протянутой. В конце концов, когда ты проигнорируешь чужой крик о помощи, то в последствии и на твой пожар никто не прибежит с вёдрами.

– Допустим, как тогда я и моя жизнь связана к примеру с той девчонкой, что с крыши скинулась, как на меня этот случай повлиял или на тебя, а?

– Я тебе скажу! – снова отхлебнув – Ты вот тогда рэп свой читал с друзьями вот тут, весело время проводил, даже смазливую подружку, вон ее хорошо помнишь, а над девочкой той сейчас надсмехаешься, учитывая, что времени сколько прошло. Если ты полон цинизма сейчас, то что было тогда? Не такой ли как ты мог ее обидеть своим невниманием или подшучиванием, не ты ли ее тогда со всеми к той крыше подвёл, а?

– А что на счёт тебя легенда, а? – злобно оскалившись – Где был ты тогда?

– Все верно, правильно говоришь. Я тогда лавры собирал, мяч гонял и все у меня тогда так удачно складывалось, что по сторонам я не особо смотрел. Я ведь тоже эту девочку и не помнил толком. А смешное тут самое, что сейчас я как последняя безнадёга пью из горла в компании местного наркомана. Едва ли это может говорить о больших успехах, я бы мог конечно дома распить, но кто меня ждёт в старой, облезлой квартире?

– Так ремонт сделай, на нищего ты не похож! – деловито отметил Алишер.

– Да не для кого. – вздохнул Марс встав с парапета, и ковыляющей медленной походкой уходя прочь не прощаясь с Алишером.

– Легенда! – окликнул тот – Ты на море хотя бы съезди!

Из дневника Полины

«Закончился июнь, а с ним и треть лета. Я сижу на балконе опустив голову на перила. Двор пуст, ведь никто не будет гулять в самую жару. Конечно, я начала все это описание как положено в духе классической литературы, ведь нельзя начинать книгу непосредственно с главной трагедии. Возможно, именно поэтому я написала сначала про то как пролетел июнь и что во дворе нет ни души, но главное ведь совсем не это. Главное, что уже две недели как мы с мамой учимся жить без папы».

2002 год.

Полина Щербакова, она же Поля для своей мамы и близких подруг, первого сентября отправлялась на школьную линейку. Впереди ее ждало знакомство с новыми одноклассниками, так как в пятый класс вступают исключительно расформированные классы после четырехлетней начальной школы, а значит все привычное и знакомое подаётся треску и неизвестности, которая сейчас разрывала и без того хрупкое сознание Полины.

Наша школа номер одиннадцать имела удивительно хорошую и исключительно благополучную репутацию из всех школ нашего района, чем обусловлено такое положение неизвестно, скорее всего причиной служит качество жизни нашего района, в котором проживает более-менее обеспеченное население. Также причиной может быть простое объяснение в достаточно высокой стоимости квартир, дома которых окружают нашу школу номер одиннадцать, ибо заветные квадратные метры могут себе позволить люди далеко не бедные. Скажем если двушка старой постройки в соседнем районе оценивается суммой в размере тридцати тысяч долларов, то в нашем районе за двухкомнатную квартиру в девятиэтажном доме придется выложить аж целых шестьдесят штук. Вот и выходит, что платежеспособные ячейки общества формируя свои гнезда в наших высотках, умело создают стабильный социальный пласт местного микроклимата. Уверенные папы и не менее уверенные мамы, имеющие неплохой доход и уверенность в завтрашнем дне прививают чувство ценности своим отпрыскам, питая их разум непоколебимым чувством превосходства.

Полина как раз-таки не проживала в районе, что оцепил нашу школу, а добиралась она непосредственно с соседнего района с квартирами низкой ценовой позиции. Жили они с мамой в старой четырёхэтажке, которые надменные зазнобы именовали как бараки. Дворовые приятели и прочие соседские ребятишки зачастую были из неполных и малоимущих семей, родители которых жили от зарплаты до зарплаты забивая монету на местном, еле державшимся на плаву авиационном заводе. Суть в том, что зарплату и вовсе могли задерживать по несколько месяцев, от того и приходилась местным жителям крутиться и выживать из-за всех сил. Местные мальчишки и девчонки, не знавшие баловства и одевавшиеся исключительно на блошиных рынках, с ранних лет были знакомы со всеми тонкостями выживания во взрослом мире, от того многим приходилось работать летом, начиная с возраста двенадцати лет. С наступлением лета девочки приступали к должности работницы автомата с газировкой, коротая ужасы раскаленных дней под яростным солнцем, ополаскивая гранёные стаканы и наливая в них желанную охлаждённую газировку. А мальчики наловчившись управлением мыльной тряпкой, работали на автомойках. Рано взрослевшая ребятня держалась при этом очень сплочено и дружественно на территории района, не было местных выскочек и кривляк, которые высоко задрав нос смотрели на остальных свысока. Каждый здесь выживал, от того и понимал ценность жизни и отношений. Конечно было и не без эксцессов, и рано или поздно кто-нибудь да и натыкался на крупную драку или стычку, но все же это было редким и совершенно исключительным явлением.

Не сказать, что Полина пользовалась супер популярностью в своем дворе, она все же была особой тонкой, скрытной, с не совсем окрепшим строением для ее лет, но все же обижать или надсмехаться над этой девочкой никто не смел.

Ее погибший отец до самого последнего дня своей жизни так же работал на авиационном заводе и подрабатывал частным извозом, мама же девочки трудилась в хлебной пекарне на должности рядового пекаря. Заработок ее был небольшой и не удивительно, что оставшись без главного кормильца их семья едва сводила концы с концами. А тут ещё и начало школьного года на носу, и для дочери требовалось новое обмундирование, которое приобрести никак не получалось, так как у семьи имелся весьма крупный долг знакомым, который пришлось взять для организации похорон и поминок. Работали в этой семье безустанно, но нажить каких-либо сбережений не удавалось, так как все деньги уходили исключительно на бытовые нужды.

Елена – мать Полины, столкнувшись лбом об суровую стену горя едва держалась на плаву и имела весьма расшатанное психическое состояние. Работу оставить она разумеется не могла, от этого и выживала день из-за дня с отсутствием надежды хоть на какую-то перспективу. Полина же, будучи девочкой на редкость правильной и послушной, ожидая мать дома, весьма умело выполняла домашние обязанности убираясь в квартире и стирая белье. Питание их было весьма скромным, от этого вся помощь в приготовлении еды сводилась лишь к чистки картофеля и варке макарон.

Немного запоздав на первый звонок из-за нерегулярного трамвая, Полина явилась на общую линейку самой последней из пятого «В». Проведя взглядом по новым одноклассникам, она сразу заприметила свое отличие от других девочек. Волосы многих были заплетены в замысловатые прически или имели завитые локоны, а спины местных стиляг несли ультрамодные рюкзаки через плечо.

Окинув взглядом свой старый ранец с Мики Маусами, Полина шустро скинув груз к ногам пыталась максимально утаить от присутствующих столь отсталый аксессуар.

Несмотря на то, что формой считался черный низ и белый верх, в нашей школе все же действовал весьма странный порядок нарушения и многие ученицы облачались в джинсы и сверхмодные на то время блузы в крестьянском стиле. Вот и на тот день Полина была неприятно раздавлена, когда поняла на сколько она отличается от своих одноклассниц, облачённых в джинсовые мини, расшитые цветами, стразами или игривыми пайетками.

На ней же в свою очередь, как на образцовой девочке скромного поведения, красовалась угрюмая черная юбка, сшитая ее мамой на старой машинке.

Слегка откинув неловкую скованность, ей все же хотелось выйти на общение в круге девочек, которые кокетливо накручивая волосы на пальцы мило чирикали друг с другом. Но несмотря на дружелюбный настрой и скромную улыбку Полины юные зазнобы до нее не снисходили, оставляя лишь презренный взгляд и еле слышное фырканье.

По началу ей даже казалось, что от нее исходит дурной запах из-за рта, или предательские остатки пищи позорно прицепившись к зубам демонстрировали ее в отталкивающем свете. Но осмотрев свой облик с особой внимательностью в зеркале женского туалета, Полина не нашла сомнительных намеков на неопрятность, вещи ее были чисты и выглажены, а гладкие волосы собраны в скромный хвост. Что же служило массовой неприязнью ее новых одноклассников, от чего школьники не принимали Полину в круг общения и чем был обусловлен такой, казалось бы, неофициальный бойкот?

Заняв одну из последних парт кабинета ботаники, Полина разделила соседство со светлокудрой девочкой по имени Маша, чем был основан такой выбор места – объяснять не имело смысла, ведь именно в глазах Маши Полина увидела такое же горькое отчаяние и метку изгоя. Та тоже растилась матерью одиночкой которой приходилось работать на двух работах, и при том что ещё мама Маши как было сказано позже с ее слов; совершенно не интересовалась дочерью, предпочитая больше свою личную жизнь. Так и сошлись позже две приятельницы в дружеский сплав, созданный на основе отчаяния и ненужности. Ещё было забавным и весьма удачным стечением в их вот-вот зародившейся дружбе – так то, что обе девочки жили непосредственно в разных районах отдаленных от школы, от того им ещё и приходилось вместе делить остановку в ожидании трамвая. Да это несомненно – было удачным стечением обстоятельств для их особо хрупкого положения, и совсем неважно, что их трамваи направлялись в разные стороны.

Шла первая неделя учебного года и будни школьниц нельзя было назвать безоблачными, две тихони с трудом справлялись с натиском хищных челюстей недобрых одноклассниц и одноклассников, которые по невидимым причинам ни за что не хотели принимать девчонок в свой круг. Правда спустя несколько дней в их социальной жизни кое-что да изменилось, и их дружеский дуэт разросся до трио.

– Знакомься это Варя! – представила Маша их одноклассницу, которая до этого дня обходила Полину стороной.

– Привет! – кокетливо подмигнула Варя – Я слышала у тебя есть наклейки Шакиры? Давай меняться – я тебе за одну ее наклейку дам две наклейки Титаника.

«За кого она меня принимает?» – первая мысль, промелькнувшая в сознание Полины. Шакира – самая популярная певица, все ее песни настоящие хиты, занимающие лидирующие строчки чартов. В тот момент, когда культовый фильм Титаник отгремел популярностью лет пять тому назад. Без сомнения такое предложение для Полины было оскорбительным, ведь тем самым Варя сочла ее за наивную дуру.

– Нет! – лишь робко возразила Полина

– Кстати Варя живёт тоже не здесь, мы с ней утром столкнулись на остановке, прикинь? – задорно прощебетала Маша, чем вызвала в Полине приглушённый звук ревности. – Она теперь с нами будет домой возвращаться!

Варя жила уже в самом центре города в домах отличной планировки, происходила она из интеллигентной семьи, родители которой занимали уважаемую должность в виде преподавателей университета. Её одноклассники воспринимали на ура и считали безменным лидером. Она была весьма дружелюбна и пусть заметно не кичилась благополучием, но все же четко осознавала, что у нее положение обстоит иначе нежели чем у ее новых подруг по остановке. Полина с Машей были рады дружбе с девочкой, ибо она умело покровительствовав им, как-никак скрашивала их суровые будни среди недобрых одноклассников.

Классным руководителем пятого «В» – была Валентина Ивановна, высокая женщина с внешностью эсэсовки, короткостриженая блондинка, обвешенная обилием цветастых украшений. Полина поначалу отнеслась к новому учителю очень хорошо и даже пыталась пригреться к ее широкому перистому крылу поддержки, дабы сыскать там защиты и понимания. Ведь в тот момент недоброжелательное, тихое призрение одноклассников сменилось в нарастающий понемногу буллинг.

Одним из зачинщиков такого ярого протеста и был как раз-таки Дима Смирнов, который впоследствии и стал кавалером Вари. Высокий, светловолосый мальчик, страдающий наследственной гиперемией, как и его мама, которой посчастливилось также быть учителем математики – преподававшим непосредственно в пятом «В». Белокурая семья имела на редкость схожую внешность и в моменты ярости или общественного выступления приобретала красный окрас кожи.

Дима был весьма взбалмошным и задорным ребенком, ослепляющая уверенность которого сочившаяся через край, не могла оставить его без внимания общественности, от этого и не мудрено, что он был королем класса который метким феодальным взглядом разделял одноклассников на королевскую свиту и откровенных аутсайдеров. В распоряжении местного авторитета находилось неслабое количество учеников, к примеру; Мадина – «Кнопка», задорная девчонка очень невысокого роста, которая, между прочим, имела нескрываемую влюбленность в адрес Димы, в ответ которой тот не скупился на детский флирт. Был крайне озлобленный украинец Дима – «Квадрат», тёзка лидера, который особенно жестоко обращался с Полиной называя ее неудачливой уродиной. Сестры неразлейки Мила и Инна, хотя они и вовсе были не сестрами, но прозвали их так от нелепого и до боли саркастичного внешнего различия, ведь Мила была на две головы выше Инны, от того и словили такое смешное прозвище. Обе, как и все не общались с Полиной словно намеренно избегая ее холодным призрением, лишь однажды сидя напротив насмешливо отзывались об обуви той. Хотя Полине казалось, что и обувь ее не имеет ничего дурного и отталкивающего, не было грязи, не было дыр, обычные незамысловатые кроссовки схватившие неоправданные насмешки. Была также девочка – афганка, по имени Виджиха, отец которой служил в нашем городе на должности дипломата. На редкость тощая и злая ученица, походившая поведением больше на голодную беспризорницу, нежели чем на дочь дипломата. Подружкой Виджихи была Амина, которая являлась тоже дочерью местного депутата, особа, тянущаяся к изучению английского языка и классной активности. Было очевидным, что Полина будучи девочкой особо чуткой и внимательной, совершенно отчётливо осознавала на сколько она и Маша не вписываются в формат класса.

Ворочаясь на старом диване, который колол жопу Марса торчащей пружиной, он в полудрёме мучаясь от похмелья едва мог открыть глаза от раскаленной головной боли. Безусловно переоценив свои возможности и выдув всю бутылку джина абсолютно не закусывая, Марс теперь расплачивался за бедовый вираж. Пересилив подкатывающую тошноту и ускоренное сердцебиение, он все же встал со своего ложа с целью омовения под получасовым душем, который пренепременно должен смыть позорное похмелье. Нащупав ногами мягкие тапочки и радостно погрузив в них свои стопы, ибо квартира Марса имела слабое отопление и ледяные полы, он с трудом направился в ванную комнату.

Родители Марса уехали на ПМЖ к своей старшей дочери ещё несколько лет тому назад и было совершено не мудрено, что хорошую часть мебели и техники они распродали до отъезда, оставив в квартире лишь полуразвалившееся барахло. Марс на то время был ещё в браке с Данаей от этого его родителям и не приходило в голову на тот момент, что рано или поздно их сын может вернуться в отчий дом. Вот и приходилось ему теперь коротать свое существование в полупустой квартире и в полной безработице. Разумеется, у него остались небольшие накопления и приличные отступные от Данаи, так как ей после развода осталась квартира, нажитая в браке. Но все же существование Марса несло очевидно грустный окрас; лишенный всего привычного и родного, оставшийся наедине со своей пустотой в возрасте приличных средних лет.

Сварганив скромный завтрак из двух яиц и помидора он еле справляясь с тошнотой заставлял себя осилить пищу. Запив все добротной арабикой, что-что, а кофе Марс варил блестяще, и оставив немытую тарелку на столе в ожидании набежавших тараканов, он поспешно накинув дублёнку на спортивный костюм вышел из дома.

Вновь вернувшись к неравнодушной белой высотке, Марс целенаправленно проторчал у подъезда дома в ожидании кого-нибудь из жильцов, в надежде проскользнуть в подъезд код замка которого ему был неизвестен. Не прошло и получаса как невысокий парнишка выбрался из недр высотки предоставив тем самым Марсу вход на желаемую территорию. Темный, мрачный подъезд со старым кафелем на полу и стенами забеленными неумелыми руками мастеров, хранил жутковатую ауру. Пробравшись в неосвещенный аппендицит, где был установлен лифт, Марс словил себя на мысли, что такая парадная может смело служить логовом маньяка, которому на раз стоило подловить жертву в потайном углу. Скрипящая железная кабина, нуждающаяся в реконструкции, создавала на редкость зловещий звук приближения, словно сигнализируя о наступление мрака и безвыходности.

«До чего же отвратительное место» – подумал Марс словив набежавший холодок по спине, что было с ним и вовсе новым. Будучи мужчиной крепким и смелым, с яркой внешностью брутала, даже он ощущал себя очень уязвлённо и некомфортно.

Пробравшись на крышу и лихо сломав замок, ибо годы работы в органах научили не только методам охоты на правонарушителей, но и откровенно жульническим штучкам, Марс оказался на просторной широкой крыше девятиэтажного дома. С высоты открывался свободный горизонт, окрашенный маленькими одноэтажными домами и магазинами. По левую сторону тянулась проезжая часть, по которой передвигались машины, кажущиеся с высоты игрушечными модельками. Серая школа, видневшаяся со стороны двора была доброй соседкой высотки, и скромно подмигивая глядела снизу вверх. Стадион, на котором некогда Марс гонялся за мячом, виделся таким маленьким по размеру словно выдранный лист из альбома, а высоченные тополя что обрамляли поле, с высоты казались не более чем зелёной изгородью. Побродив по периметру и оценив обстановку Марс сразу заметил, что крыша имевшая плоскую кровлю была окантована довольно-таки высоким парапетом, подойдя вплотную и измерив наглядно высоту которая доходила Марсу до бедер он явно понял, что случайное падение с этой крыши априори невозможно. Рост Марса был приблизительно метр девяносто, и даже для такого рослого мужчины ограждение крыши весьма безопасное, что уж говорить про девочку рост которой был явно не выше ста пятидесяти сантиметров. Он точно помнил, что после смерти Полины людская молва то и дело вспоминала ее как девочку мелкую и незаметную. К тому же и ширина парапета была достаточно широкая, ровная без единого наклона. От этого и складывалось четкое объяснение, что падение возможно лишь с самого парапета, на который ещё нужно забраться. Но вот вопрос, для чего хрупкой девочке не отличающейся смелостью и резвостью было забираться на парапет, который к тому же был достаточно высок для ее роста, и если даже она и решила осуществить суицид, то для чего это стоило делать в присутствии одноклассников. Возможна ли такая стратегия в осуществлении очень тонкого и крайнего поступка? Лично Марс сильно сомневался. Что это было дурацкий розыгрыш или спор, игра на желания или же резкая смена психического состояния девочки, которая по неожиданной причине вдруг резко сменив поведенческий строй, поборов страх решила впечатлить своих одноклассников нахлынувшей смелостью? В эту теорию Марс тоже не верил, едва ли тонкий девичий склад мог быть способен на такое безрассудство. Да, у Полины без сомнения была депрессия из-за смерти отца, но если вновь придаться воспоминаниям тех лет, то все одноклассники присутствующие на месте гибели в один голос утверждали, что это было случайностью, а не суицидом. Все складывалось в замкнутый и совершенно нелепый круг, без сомнения он понимал, чтобы детально изучить все это дело необходим опрос свидетелей занесённый непосредственно в само следственное дело. Случай был давних времён и едва ли имел актуальность следствия, от этого Марс понимал, что ему во что бы то ни стало необходимо изучить материалы следствия с допросом всех присутствовавших на этом месте. Пройдя ещё раз всю территорию и сфотографировав каждую деталь крыши, Марс покинул нехороший дом с очень четкой для себя целью дальнейшего действия.