скачать книгу бесплатно
Счастье дурака
Заряна Владимировна Уланова
Как и каждый из нас, Прокл мечтает о счастье. А в помощь ему и откровение древней таблички, и великий дух в проводники, и небывалая удача, и писатель Павел Валерьевич Романов, отворяющий дороги магического мира. Но куда приведет героя мечта? И что общего у великого мага и русского рокера? И можно ли, играя словами, влиять на действительность? Об этом и пойдет наш рассказ....
СЧАСТЬЕ ДУРАКА
(пособие для желающих стать «звездой»)
Часть 1
ВЕТЕР В ЛИЦО
«Ты помнишь, как все начиналось…».
Машина Времени
Прелюдия
«Счастье познает лишь тот, кто устанет желать. Пройди звездным мостом в изумрудную страну. Обуздай коней Форконы…». И все. Больше ни слова. Прокл чуть не плакал, ощупывая костяную табличку, ища легкий завиток вырезной руны. Ни слова. Огонь не пощадил изречений великого Трола. Мальчик сидел на обгоревшем фундаменте библиотеки. Опускался вечер, восхитительный вечер в степях, шелестели пахучие усатые травы, просыпались звезды на небе….
А у Прокла перед глазами плясали не отсветы его маленького костерка, а эти лошади. Кони Форконы. Гордые, рыжие, блестящие, как кудри Вивеи, первой на деревне красавицы. Он смутно представлял себе, что такое лошадь, он не знал странного словечка «Форкона», но название его заворожило. Просто два года назад проходящий менестрель выучил его читать. А вчера торговец кожами, напившись, болтал, что когда-то здесь, – здесь, в степи! – росли леса. И был город, перекресток восьми дорог. В этом городе жил Трол, великий мудрец, единственный из людей познавший, что есть счастье. С утра Прокл ушел в холмы на поиски. И к вечеру нашел…. Этот обломок кости!
Он не знал, что Форкона – злая судьба, только открывает перед ним свои конюшни.
Куплет
Написав это, я расслабился, развалился в кресле, откинувшись на спинку, и принялся чуть ли не по буквам разбирать отрывок, долженствующий стать началом моей новой книги. Чувство, которое я испытывал при этом, можно не очень точно охарактеризовать словом «блаженство», внутри меня искрил вулкан великолепного настроения, радужных надежд и безграничных возможностей. Да, я прекрасно понимал, что все хорошие вещи так начинаются, что впереди почти год подчас нудной и безнадежной работы, проверок, чистки, переделок, но сегодня…. Сегодня я был триумфатором.
Звонок вытащил меня из нирваны. Бросив последний взгляд на экран монитора, я слегка удивился тому, что уже пять вечера, сладко потянулся, и поплелся открывать.
На пороге стояла Катя.
– Хай! – сказала она, доброжелательно тряся старательно окрашенными рыжими волосами. – У тебя пиво есть?
Ее визиты были неожиданны и разрушительны, как землетрясение, но без нее жизнь была бы скучной. Иногда, в приступах благодушия, я даже называл ее своей музой. Не подумайте, никакого интима, моей музе только позавчера исполнилось пятнадцать. Стукнуло, как она выражалась.
Катерина пронеслась по квартире, игнорируя выставленные на видном месте тапочки и шлепая ногами в мокрых носках.
– Сыро на улице? – спросил я.
– Угу, – пробормотала она, роясь в холодильнике. – Крабовые палочки! Вкуснятина.
Ее бесцеремонность могла привести в бешенство. Или растрогать, в зависимости от настроения. А мое настроение сегодня принимало все ее выходки на ура.
– Вот! – решительно выгружая на стол четыре бутылки «Клинского», крабовые палочки, майонез и банку сладкой кукурузы, выдохнула Кэт. – А чего ты стоишь? Где у тебя хлеб?
– В хлебнице, – игриво прогнусавил я. – Возьми сама, самостоятельная ты наша. Я работаю.
Ради такого стоило вкалывать ночи напролет! Кэти забыла про еду, выпрямилась, и лицо ее даже как-то … высветилось, что ли. Глаза стали темными провалами в неведанное, и оттуда хлынула такая радость, что я окончательно почувствовал себя гением.
– Покажи! – завизжала она и бросилась к компьютеру.
Впрочем, особо бросаться было некуда, я живу в обычной двухкомнатной квартире девятиэтажного панельного дома. Вполуха слушая привычную тысячу вопросов: «А кто такой Тролл?», «Что ты сделаешь с Проклом?», «У него будет любимая девушка?», «Как ты ее назовешь?» (Кэти любила мелодрамы, подозреваю, тайком почитывала любовные романы), я открыл кукурузу, вывалил ее в миску, покрошил туда же крабовые палочки, заправил майонезом, сунул в салат две ложки и поставил его на столик перед компьютером.
Кэти наконец оторвалась от текста, но, как ни странно, салат есть не стала.
– Павел, – неуверенно начала она, – я, вообще-то к тебе по делу.
– Да? – немедля насторожился я. – И какому?
Она как-то обращалась ко мне за «помощью». Просила взять на хранение четыре стакана травки. Наркоманкой, насколько я знаю, Кэти не была, но ее окружение, «туссня», по ее собственному выражению, обязывала. Тогда я отказался. И теперь подумал, ну что за беда с девчонкой, зачем ей все это?
– У меня есть знакомый, – очень медленно, по-видимому, тщательно подбирая слова, ответила Кэт. – Он твой фэн, прочитал все твои истории….
– Кэти, – сурово оборвал я, – мы же договаривались, никаких протеже!
– Он пишет песни, – быстро сказала она.
Я изобразил нескрываемое удивление.
– Вот как?
Знаю я эти их «песни»! Мат через слово.
– Да, – испуганно затараторила Кэти. – Павел, честное слово, клянусь тебе, у него классные песни. Послушай, а? Ну что тебе стоит?
– На фига? – спросил я грубо. – Я писатель, я все равно в этом ничего не понимаю. – Кэти, покусывая губы, тоскливо разглядывала пол. – Ты что, пообещала ему?
– Да, – с самым что ни есть разнесчастным видом ответила девчонка.
Ну и что с ней делать?
– Как его зовут?
Кэти взвизгнула и, подпрыгнув, повисла на моей шее.
– Спасибо, спасибо, я знала, что ты согласишься! Он….
Через пятнадцать минут я знал о нем все. Его зовут Игорь, он играет на гитаре с четырнадцати, в одиннадцатом классе написал первую песню, сейчас ему двадцать один, учился на гитариста в колледже искусств, исключили за не посещаемость, играл в трех группах чужие песни, но ничего не вышло, сейчас сколачивает свою, от меня же ему ничего не нужно, только чтоб я послушал его песни и сказал, что о них думаю, ему это очень важно.
В каждом слове Кэт сквозил нескрываемый восторг и чуть ли не влюбленность в этого Игоря. Во мне зашевелилось нечто, странно напоминающее ревность.
– Интересное кино, – пробормотал я. Не знаю, расслышала ли меня Кэт.
– Он очень любит эту группу, – сказала она. – Его даже сравнивают с Цоем.
Единственное, что я принимаю из русского рока, это ДДТ и, пожалуй, Чиж, да и то не полностью.
– Лады, – поморщился я, усаживаясь за компьютер. – Тащи сюда своего «Цоя». Только завтра, часиков так в восемь. Мне нужно работать.
– Мне уйти? – Кэти показательно обиделась. Знает же прекрасно, что у меня язык не повернется ее выгнать!
– Нет, конечно. Только посиди негромко. Музыку какую-нибудь поставь, – я кивнул на полку с компакт–дисками. – Только не слишком живое, сейчас нужно другое настроение.
– Это я уже поняла, – отмахнулась она, выбирая диск. – Ты хочешь сделать трагедию….
– Мелодраму, – фыркнул я.
– Нет повести печальнее на свете….
– Чем повесть о закрытом туалете, – продолжил я, и мы рассмеялись. – Нет, Кэти, никаких love story, тут совсем другая мораль.
– Мораль? – презрительно фыркнула она. Дисковод унес диск в недра системного блока, и через мгновение из колонки раздался тихий перебор гитарных струн. «Don
t you cry», «Гансенс роузиз». Да, умница моя, это как раз то, что сейчас надо.
– Именно мораль, – уверенно продолжил я, медленно и с чувством нажимая клавиши. – Представь себе, человек ищет счастье. Гонится за ним по белу свету, отказываясь ради него от всего….
– Короче, придурок, – безапелляционно заключила Кэт. – И как ты назовешь эту нетленку?
Кажется, я разозлился. Но… именно для этого нужна мне несносная моя муза, – она не дает расслабляться. Не позволяет «почить на лаврах», я прекрасно понимаю, что мое творчество умрет, если однажды я сочту, что достиг вершины.
– Понятия не имею, – буркнул я. – Потом придумаю.
– Ну и назови ее «Счастье дурака», – вдумчиво преложила Кэт.
– Гениально! – хмыкнул я. – Вот только, милая, в этом названии нет глубины. Все просто и ясно. Не кассово.
– Ты же сам говорил, что не гоняешься за деньгами.
– Ага. Я гоняюсь за счастьем.
Кэти заливисто рассмеялась, взъерошила мне волосы. Диск уже вовсю шпарил Queen, «Show must go on».
– Павел, все гоняются за счастьем, и все хоть раз побывали в дурацком положении. Кинь им приманку.
Признаться, мне было все равно, а Кэти уже не раз выручала меня, прошлую книгу я тоже назвал по ее совету. Это был очень удачный проект. Я перегнал курсор на начало листа, сменил шрифт и большими буквами напечатал «Счастье дурака». Кэти захлопала в ладоши.
– Жребий брошен! – гордо промолвил я.
Рыжая девчонка принялась за салат. Suum cuique, как говорили древние, каждому свое.
Припев
Из дома Прокл выбирался ночью, когда все уже легли спать. Третья и седьмая половицы в сенях скрипели, и он, переступив их, едва не упал на кадку с кислой капустой. Пошатнулся, но удержался на ногах, приотворил тяжелую дверь, проскользнул в щель и птицей слетел с крыльца навстречу ночному миру.
Дома остались любящие отец и мать, старший брат и младшая сестренка, размеренный быт, обеспеченная, мирная, долгая жизнь. Впереди ждали бессонные ночи и голодные дни, нехоженые тропы в непроходимых лесах, хищные звери, озверевшие люди, постоянная борьба за выживание. Только Прокла совсем не пугали опасности, поджидавшие за крепким деревенским тыном. Ему светила звезда изумрудной страны, имя которой было – счастье. И мальчик верил, что однажды возьмет ее в руки.
Когда взошло солнце, не видать было даже холмов, в которых затаилась родная деревня. Вокруг, в тонком мареве источаемого почвой пара, зеленела бесприютная степь. Прокл шагал на запад по одинокой проселочной дороге. Послезавтра ближе к вечеру, если не сбавлять шага, он должен был придти в Снабу, а там и до Ваннабы – рукой подать.
Прошлую неделю стояла жара, перемежаемая ночными ливнями, почва разбухла, и теперь вдоль дороги часто попадались глубокие разливные лужи, кишащие насекомыми. Ближе к полудню мальчик нашел ручеек в неглубокой балке, о котором ему рассказали кусты дикой маслины, резко выделявшиеся в окружении выгоревшей под безжалостным солнцем травы. Перекусил хлебом с солью, запил водой. Он еще даже не запыхался, поэтому, не отдыхая, пошел дальше. Выгоняя овец, приходилось делать гораздо большие переходы.
Постепенно начали появляться деревья, затем рощи; Прокл поднимался к синеющим предгорьям, которые словно медленно всплывали на поверхность плоской степи, и теперь обещали прохладу изнывающему от зноя телу. Мальчик пошел быстрее, и сам не заметил, как свернул с дороги. Почти сразу появилась ведущая в нужном направлении тропка, ластящейся собачонкой бросилась под ноги. Она не выходила на солнце, то ныряя под деревья, то скрываясь в тени кустарника, на ее белое, обмытое ливнями змеиное тело просыпались иголки сухой хвои, в которых копошились мураши. Прокл скинул тяжелые башмаки на деревянной подошве, перевязал влажные от пота кожаные ремешки, подвесил их к котомке на палку и вприпрыжку помчался по тропинке. Босые пятки радостно шлепали по слежавшемуся песку, усатые травы щекотали лодыжки, на тропинку косо ложились солнечные отсветы, над которыми, будто над чудесными цветами танцевали голубые мотыльки, и Прокл чувствовал себя счастливейшим человеком на свете.
Уже опускался вечер, когда тропинка привела к высоким раскидистым кустам алычи и … оборвалась. Потерявшийся мальчик испуганно оглядел совершенно незнакомые места, прислушался к шороху прошлогодней листвы под чьими–то тяжелыми лапами; он уже был близок к тому, чтобы броситься назад, но тут вспомнил Трола. Подумал о том, каково будет несолоно хлебавши вернуться в деревню. Порывшись за пазухой, достал табличку, подвешенную на длинный черный шнурок, и в гаснущем дневном свете еще раз прочитал выбитые руны. Затем надел башмаки, тяжко выдохнул и решительно раздвинул колкие ветви кустарника.
За алычой росли старые темные липы. Прокл прошел за деревья, они едва слышно всколыхнулись, нехотя расступаясь, и мальчику открылось небольшое идеально круглое озеро. Его окружали цветущие фиалки, в глубокой зеленоватой воде смеялось ясное небо; отражения деревьев, цветов, травы служили рамой для этого лазурного сияющего зеркала, и даже замшелые липы показались Проклу колоннами какого–то дворца или храма. Меж ними, постепенно сгущаясь, собиралась золотистая дымка: то ли туман, подсвеченный закатными лучами, то ли еще что. Уставший мальчик бросил палку с котомкой и башмаками, разделся, и по пологому бережку побежал купаться.
От его тела зеркальную поверхность рассекли круги и, стоило им достичь середины, как из озера что–то фонтаном выстрелило вверх! Вода забурлила, словно там, в сразу потемневшей, замутившейся коричневым илом глуби, металось раненое чудовище, и устремилась к мальчику.
Героем Прокл не мнил себя никогда. Это дома, в теплой постели, наслушавшись бродячих певцов, вольно было представлять себя сражавшимся хоть с вепрем, хоть с драконом, хоть с любым из порождений Ханга.
Мальчик заорал от непередаваемого ужаса, выскочил на берег и, забыв и одежду и дорогу, рванул в заросли. Почти сразу он споткнулся и упал, поранив ногу, съежился, закрыл голову руками и лежал так некоторое время. В лесу было тихо. Где-то в ветвях, совсем рядом тренькал зяблик. Чуть погодя к птичьему гомону примешался тоненький комариный писк.
Ну, пищать чудовище не могло. Поэтому Прокл открыл глаза и даже поднял голову. Вокруг него летало странное зеленоватое с серебринкой довольно крупное насекомое.
– Дорога справа от тебя, – пропищало насекомое почти человеческим голосом. – Возвращайся, не то заблудишься.
Говорящее насекомое, конечно, было волшебным, и Прокла разобрало любопытство.
– Э, а ты кто? – спросил он, садясь на колени и осматривая ободранную голень. Ссадина оказалась пустячной.
– Великий дух, – пропищал комар. – Скоро стемнеет, так что не тяни, иди на дорогу.
Мальчик так и покатился со смеху.
– Ты? – кричал он. – Ты, пискля, великий дух?! Вот умора! Да я тебя одной ладонью!
Насекомое вспыхнуло… и через мгновение над Проклом навис человек ростом с дерево, одетый в радугу, зеленоглазый и серебряноволосый. Как есть, великий дух.
– Смертный, если у тебя хватило ума потревожить Зеркало Дайвоны, делай, что говорят! – Прокл молча кивнул. Он сделался белее мела, и от страха его разбирала икота. – Вот твои вещи, – в траву перед мальчиком упали его рубашка, штаны, башмаки и котомка. – Одевайся и иди!
Прокл торопливо собрался и бросился в заросли.
– Не туда! – крутанула его невидимая сила. – Вот теперь иди!
Пройдя с полсотни шагов, мальчик увидел свою прежнюю дорожку. Великий дух уменьшился, и над Проклом снова заныл волшебный комар.
– Эй, – несмело окликнул его мальчик. – А ты чего не возвращаешься?
– Отныне я к тебе приставлен! – обрадовал комар.
Прокл остановился, как вкопанный.
– Не, слушай, так не пойдет, – сжав для крепости кулаки, объявил он. – Я иду один.
Наставники ему не нужны были даром. Только-только Прокл сбежал из Омтейна, свободы хлебнул, и тут…. Комар начал медленно увеличиваться в размерах.
– Смертный…, – услышал Прокл угрожающее и торопливо добавил:
