Дочь для волка

Грудь Нив сдавило от неуютности этого ответа.

Рыжая жрица стояла неподвижно. Она даже край подола, набитый щепками, умудрялась держать с царственным видом.

– Вы здесь из-за своей сестры?

– Из-за чего же еще? – На этот раз дерзость пропала из голоса, а вопрос получился тихим и почти жалобным. – Не молиться же я сюда пришла.

Жрица кивнула, никак не отреагировав на богохульство.

– Хотите узнать, что с ней произошло после того, как она вошла под своды Диколесья?

Нив на мгновение замешкалась. Такой серьезный вопрос – и задан таким легким тоном.

– А ты… вы знаете?

– И вы – тоже. – Жрица пожала плечами, как будто они говорили о погоде. – Лес запустил в нее свои невидимые нити. Как и в Гайю, как и во всех остальных. Ваша сестра пошла к Волку, и он сделал ее частью леса – так же как и себя самого.

Конечно, Нив знала эту историю. Волк приносит труп Гайи, весь насквозь переплетенный корнями, на опушку леса. Жуткий символ оброка, который он, Волк, теперь будет требовать всегда. Логично было предположить, что нечто похожее происходило и со всеми остальными Вторыми Дочерьми. Что Волк каким-то образом заставил Диколесье запустить свои корни в тело Второй Дочери. Они проросли в ее теле до костей, и теперь она не могла сбежать.

– Но она жива. – Слова жрицы разбили тишину.

Нив, не дыша, ждала продолжения.

Жрица кивнула и повернулась к выходу.

– Но она жива.

Не чуя под собой ног, Нив вышла из Святилища в покрытый мраком сад вслед за жрицей. Сделала несколько шагов, обошла рыжую и остановилась, жадно вдыхая холодный бодрящий воздух. Близилась полночь. Вскоре все жрицы, прибывшие поприсутствовать на принесении Рэд в жертву, соберутся здесь. Они будут молиться всю ночь, чтобы Волк принял жертву и освободил наконец Пятерых Королей, томящихся в неволе.

Но стоило Нив закрыть глаза, как перед ее внутренним взором снова встал алый плащ и фигура, уходящая в сумрак под деревьями.

Она жива.

– Ты будешь молчать. – Нив хотела, чтобы это звучало как приказ, но получилось больше похоже на вопрос.

– Конечно. – Жрица сделала тяжелую паузу. – Это очень правильная мысль, Первая Дочь.

Нив немедленно открыла глаза и оглянулась через плечо. Жрица, спокойная и неподвижная, как статуя, стояла позади нее. По ее лицу ничего нельзя было прочесть.

– Диколесье не отпустит ее.

Жрица склонила голову, словно бы выражая сочувствие горю Нив. Рыжие волосы жрицы упали на плечи.

– За последний век чары леса во многом потеряли свою мощь, но все же Диколесье еще сильно. Она не сможет сбежать, даже если попытается. – Глаза жрицы блеснули в лунном свете. – По крайней мере, не сразу.

Острые зубы надежды впились в грудь Нив.

– О чем это ты говоришь?

Жрица погладила свое необычное ожерелье из обломков дерева.

– Лес силен лишь настолько, насколько мы позволяем ему это.

Нив нахмурилась. Они со жрицей застыли в ночном ледяном воздухе, словно персонажи картины.

– Все случившееся останется только между нами, Нивира.

Жрица коротко поклонилась и двинулась прочь. Ее белые одежды растворились в темноте сада.

Прохладный ветерок обдувал руки Нив. Пьянящие запахи цветов раннего лета заполняли ее нос. Нив сосредоточилась на этих простых ощущениях, на якорях, привязывающих ее к реальности. Но перед ее внутренним взором по-прежнему мелькала фигура в алом плаще, уходящая в темный-темный лес.

Глава седьмая

Вода в ванне была такой холодной, что у Рэд даже зубы застучали, когда она сунула в нее руку. Но девушка была слишком грязной, чтобы это могло ее остановить. Она стянула с себя рваное белое платье и черный кушак и швырнула на пол, чтобы кто-нибудь их сжег. А потом быстро забралась в ванну, прежде чем холод мог заставить ее передумать, и ожесточенно принялась мыть волосы, выдирая из них веточки и листья. И занималась этим до тех пор, пока ее ногти не начали синеть. Выбрасывая очередной лист на пол рядом с ванной, Рэд заметила, что жилки на них позеленели. Нахмурившись, провела пальцем по жилкам. Ее воспоминания о том, как она прорывалась через Диколесье, были слишком наполнены страхом и смятением, чтобы полагаться на них. Но Рэд готова была поклясться, что все листья, которые она видела снаружи Черной Крепости, были сухими и серыми – того цвета, который означает конец осени и неотвратимо надвигающуюся зиму.

Рэд отбросила лист более резким движением, чем это было нужно.

Она вышла из ванны только тогда, когда вычистила из-под ногтей всю грязь, а из волос – все частички леса. Девушка стучала зубами от холода. Обнаженной прошла через комнату, чувствуя себя неуютно – лозы, оплетавшие окно, словно бы наблюдали за ней. Взяла с кровати темно-зеленое платье. Не вытираясь, натянула на себя. Ткань прилипла к влажной коже. Рэд встала перед помутневшим от времени зеркалом и попыталась привести волосы в порядок. В животе у нее заурчало.

Перед тем как процессия покинула столицу Валлейды, всех ее участников накормили завтраком. Но Рэд кусок не лез в горло. Она помнила, что ела что-то, но даже не могла вспомнить, что именно. С тех пор многое успело произойти. Рэд промчалась сквозь кровожадный лес – несколько миль на одном адреналине. Встретила угрюмого Волка.

Она стиснула зубы. Комната была чистой, безопасной и изолированной. Последнее, чем Рэд сейчас хотелось заняться, это бродить по разрушенной крепости в надежде найти где-нибудь пару кусочков хлеба. Но живот снова скрутило; он заурчал громко и настойчиво.

Она вспомнила про маленькую дверь в задней части столовой, на которую наткнулась, пока осматривала замок. Петли на ней заржавели, из-за самой двери доносились голоса – проклятия и смех. Рэд все еще не чувствовала в себе достаточно мужества, чтобы познакомиться с обладателями этих голосов. Но она была абсолютно уверена, что за той дверкой находится кухня. И кто бы – или что бы – ни издавал те звуки, возможно, теперь оно – или они – уже покинуло кухню.

Крадучись, как воровка, Рэд выскользнула из своей комнаты. Было слишком холодно, чтобы ходить босиком. Мороз пропитывал воздух, и даже поросшие зеленью стены не защищали от него полностью. Но обувь Рэд была настолько облеплена грязью и тяжела, что девушка не без основания полагала – при необходимости убежать у нее ничего не выйдет.

Небо над треснувшим стеклянным куполом в холле почти не изменилось. Если прищуриться, можно было заметить, что оно стало чуть темнее, но в целом – такое же серое. Казалось, что Диколесье застряло в вечных сумерках, на границе между днем и ночью.

Из-за разбитой арки, находившейся на другой стороне холла, донеслись голоса – слишком приглушенно, чтобы можно было разобрать слова, но интонации и низкий, угрюмый голос Рэд узнала. Волк.

Почти прижимаясь спиной к стене, она медленно двинулась к арке. Стена за спиной, даже поросшая мхом, успокаивала. Рэд нуждалась в чем-то, на что можно было опереться.

– Так она здесь? – произнес другой голос.

По крайней мере, это был вполне человеческий голос с мелодичным акцентом, похожий на тот, с которым говорил Раффи. Отзвуки прошлого?

– Так вот почему Диколесье так разволновалось.

– Разволновалось? Можно сказать и так, – проворчал Эммон.

– Я бы сказал – оно на грани. – Еще один голос, мужской и низкий, но не такой резкий, как голос Эммона. Рэд уже слышала его – за дверью кухни, после того, как там с грохотом обрушились горшки, этот голос негромко выругался. – Диколесью нужны двое, и оно знает, что она теперь здесь. Ты заставил лес пробыть в одиночестве слишком долго.

Пауза.

– Мы это уже обсуждали, – резко ответил Эммон.

Ответа он не получил. Рэд показалось, что она услышала вздох. Мгновение спустя снова заговорил мелодичный голос:

– Ну и где она тебя нашла?

– В библиотеке, – ответил Эммон. – И как она только догадалась пойти в эту проклятую библиотеку?

– На самом деле тут некуда больше идти. Ты не можешь спрятаться от нее, Эммон. Не больше, чем от остальных. А чего ты, собственно, ожидал?

В ответ Эммон пробурчал что-то о Пяти Королях, уделив особое внимание некоторым частям их тел и тому, что они могли бы с ними сделать.

– Где она сейчас? – спросил второй, мужской голос. – Ты знаешь? Или ты просто выставил ее из библиотеки и решил положиться на удачу?

– Я велел ей не покидать замка и держаться подальше от деревьев, – ответил Эммон.

Рэд заметила, что третье правило – держаться подальше от него – он не упомянул. И, скорее всего, не потому, что забыл.

– Ты думаешь, это что-нибудь изменит?

Ответом была тишина – раскаленная докрасна тишина. Рэд поняла, что непроизвольно затаила дыхание.

– На востоке открылся разрыв. – Мелодичный голос мягко сменил тему. – Пока что ничего не вышло из Тенеземья, но я полагаю, это ненадолго. Страж-древо было наполовину покрыто гнилью, когда я осматривала его в последний раз, и гниль быстро разрасталась. Я сбрызнула его кровью, но это не сильно помогло. – Легкий вздох. – Разрывов в последнее время становится больше, чем обычно.

Тенеземье. Еще одна сказка, внезапно воплотившаяся в реальность. Диколесье создало его как тюрьму, как ловушку, чтобы удерживать там разных чудовищ. У Рэд мурашки побежали по спине.

– Гораздо больше, – согласился низкий голос. – Мне уже несколько дней не попадалось страж-древа, не тронутого теневой гнилью. Некоторые из них были поражены не очень сильно, но когда это доползет сюда – вопрос пары дней. Граница – как решето.

Когда Рэд вошла в лес, там не было чудовищ. По крайней мере, тех, которые жили в нем до того, как Кальденора отправилась к Волку, – тех существ, что могли менять форму и были сделаны из тени, щепок и обломков костей. Рэд не обратила на это особого внимания, ибо в основном была занята тем, что убегала от зубастых кровожадных деревьев. Но этот разговор о Тенеземье, о разрывах, о том, что пытается прорваться сквозь них…

– Диколесье сейчас слабо, – устало ответил Эммон. – Но я могу это исправить.

– Без ножа тут не обойдешься, – в мелодичном голосе зазвучали мрачные нотки. – Либо это, либо тебе придется стать…

– Пока я справляюсь, не так уж важно, как именно я это делаю.

– Она здесь – значит, без нее не обойтись, Эммон, – резко заметил мужчина. – Хочешь ты этого или нет.

– Завлечь еще одного человека в эти кровавые игры? Уже пробовали много раз – это не решает вопрос. Дает только недолгое улучшение.

Раздался звук стула, который кто-то отодвинул – ножки заскребли по полу.

– И ты это знаешь, Файф. Ни разу это не помогло – и не поможет.

Сердце Рэд затрепыхалось прямо в горле.

Из-за арки вышел Волк. В его янтарных глазах полыхал огонь, челюсти были крепко стиснуты. Рэд сжала руки в кулаки и отошла от стены. Позади Эммона она мельком заметила еще двоих – невысокую, изящно сложенную женщину с золотисто-коричневой кожей и бледного долговязого мужчину с золотисто-рыжими волосами. Но все ее внимание было сосредоточено на Волке и на тех ужасных – возможных – следствиях из того, что ей удалось подслушать.

– Что за разрывы?

Увидев ее, Волк попятился и взмахнул руками так, словно она был чем-то опасным, от чего он хотел защититься. Брови его сошлись над переносицей.

– Подслушивать невежливо.

– Невежливо? Бесспорно, ты знаешь в этом толк, – в тон ему ответила Рэд. – Еще раз: что за разрывы?

Эммон медленно опустил руки. С минуту он смотрел на девушку, словно взвешивая что-то. Затем попытался пройти мимо.

– Тебя это не касается.

Рэд повернулась вместе с ним.

– Позволю себе не согласиться.

– А я абсолютно в этом уверен.

– Разрывы, в которые пройдут чудовища?

Эммон протянул руку за сюртуком, висевшим на покрытой мхом балясине перил.

– Что ты знаешь о чудовищах?

– Я знаю, что они вышли из леса, потом Кальденора вошла в него, и они исчезли.

После стольких лет, когда Рэд верила, что все эти россказни годятся лишь на то, чтобы пугать детей, говорить об этом вслух – и всерьез – было очень странно. Но за то время, что она провела здесь, она уже успела расстаться со многим, во что верила, – и лицом к лицу столкнуться с совершенно новыми, неизвестными угрозами.

– Еще я знаю, что, если бы меня не отправили сюда, ты бы снова выпустил их из леса. Так говорят.

Он вцепился себе в бедро длинными, покрытыми шрамами пальцами и повернулся к Рэд. Оказалось, что при упоминании Кальденоры краска сошла с его лица.

– Никаких чудовищ я не посылал. – Волк сглотнул, кадык резко дернулся туда-сюда. – Они пришли… но я их не посылал.

Это Рэд тоже никак не могла пока что уместить в голове – этот могучий, весь в шрамах мужчина явно боялся своего леса ничуть не меньше, чем она сама.

– Так, значит, это правда? Чудовища нахлынули из леса?

– Да, так все и было.

Он отвернулся и пригладил свои длинные темные волосы.

– Но будь уверена, этого больше не повторится. Независимо от того, прислали бы тебя в лес или нет, я никогда не позволю ничему выйти из этого проклятого леса, а уж тем более не отправлю чудовищ наружу по собственной воле. На самом деле я делаю все, что могу, чтобы все эти твари оставались внутри.

Рэд поняла, что это попытка – довольно бесстрастная – успокоить ее. Так же нельзя было не заметить, как Эммон напирает на то, что он не посылал чудовищ намеренно.

– Ах вот как. И куда же ты идешь?

– Заниматься Волчьими делами.

Эммон сгреб сюртук и двинулся к двери, на ходу накидывая его на плечи.

Рэд приняла решение мгновенно, слова слетели с ее губ прежде, чем она успела толком их обдумать.

– Я иду с тобой.

Волк повернулся к ней, зубы его блеснули в свете пламени несгорающей лозы.

– Нет, ты не идешь. Ни в коем случае.

– Почему? Учти, «Волчьи дела» за объяснение не сойдут. Нужно объяснение получше.

Эммон сжал кулаки. Губы его дернулись, словно у него было наготове это «объяснение получше», но он проглотил готовую сорваться с них резкость.

– Для тебя это небезопасно, – произнес он наконец. – И ты это знаешь.

– Безопасность? Здесь это в лучшем случае весьма относительное понятие. И я хотела бы лично убедиться, что ты выполняешь свою часть Сделки. Что никакие чудовища не выйдут за пределы твоего леса.

Свет упал на его лицо, глаза вспыхнули янтарем – и одновременно стали заметны глубокие тени, залегшие под ними.

– Почему бы тебе просто не довериться мне?

Рэд вздернула подбородок:

– Пока не вижу оснований.

Они яростно уставились друг на друга, Рэд и Волк. Ни один не желал уступать.

– Я обещаю не истекать кровью, – мягко сказала Рэд. – Только так они могут найти меня, да? По запаху моей крови?

Эммон не ответил, и по его взгляду, которым он буквально сверлил ее, ничего нельзя было прочесть.

– Иди обуйся. – Волк кивнул в сторону коридора. – Не можешь же ты разгуливать по Диколесью босиком.

Ее облепленные грязью сапоги валялись прямо за дверью комнаты. Рэд сбила с них основную часть грязи и быстро зашнуровала. Девушка понимала, что Волк вполне может передумать, если она провозится слишком долго. Рэд хотела уже вытащить из шкафа алый плащ, но решила, что с него на сегодня хватит.

Когда она вернулась в главный зал, Эммон движением плеч сбросил с себя сюртук и протянул девушке, избегая встречаться с ней взглядом.

– Там холодно.

После минутного колебания Рэд взяла сюртук и накинула на плечи. Он еще хранил тепло тела Волка. Сюртук доходил ей почти до колен и пах старыми книгами, кофе и опавшими листьями.

Хмурый Эммон открыл дверь и шагнул в туман.

Глава восьмая

Небо потемнело до фиолетового, укутав Диколесье в черный и темно-синий. Желтое сияние Крепости в нескольких дюймах от нее поглощалось тьмой. Лес словно бы не одобрял слишком яркий свет.

– Не отставай.

На один шаг Эммона Рэд приходилось делать два, и он явно не собирался подстраиваться. В лучах уходящего солнца на его талии блеснул кинжал.

Рэд шла быстро, держась за спиной Эммона. Рукава его сюртука скрывали кисти ее руки, но она ухватилась за потертую ткань и натянула ее посильнее. Ночью, что бы здесь за нее ни сходило, в лесу оказалось ужасно холодно. Даже если Эммон мерз без сюртука, он ничем этого не показал. Рэд решила, что он уже привык к холоду.

– Ничего не трогай.

Они подошли к воротам. Туман клубился над створками, тень Эммона из-за этого казалась почти черной. Эммон свирепо покосился на Рэд через плечо:

– Держись все время рядом. И чтоб ни одной капли крови.

– Даже в мыслях не было.

– Хорошо.

Эммон коснулся ворот. Как и тогда, когда Рэд вошла в Крепость, по металлу вверх от земли зазмеилась трещина, и вот уже дверь распахнулась перед ними. Волк шагнул в густой туман, клубы его взметнулись у его ног. Рэд двинулась следом. Деревья плотно обступили их. Белые ветви возносились во мрак над их головами – ненасытные лезвия, ждущие только знака. Рэд глянула на них и шагнула к Эммону поближе. Она чувствовала тепло его тела и видела, как перекатываются мускулы у него под рубашкой.

– Мы ищем прорывы со стороны Тенелесья, верно?

Эммон утвердительно заворчал в ответ.

– И как они выглядят?

– Как тьма.

Эммон отвел с их пути ветку дерева. С того места, где находилась Рэд, ветка выглядела как кулак с полуразжатыми пальцами.

– Как лужа черной грязи, сама по себе или вокруг белого дерева, если мы доберемся до нее достаточно быстро. Место, где Диколесью уже не хватает сил держаться, и Тенеземье прорывается сквозь него.

– Думаю, я его видела.

Кольцо тьмы вокруг белого дерева, покрытого гнилью, – она видела его, когда пересекла границу, на самом краю Диколесья – вполне соответствовало описанию Эммона.

– Когда я… когда я только вошла в лес.

– Весьма возможно, – отрывисто ответил Эммон. – Они теперь совсем не редкость.

Следуя за Волком через погруженное в тень Диколесье, Рэд осторожно перешагивала через узловатые корни, обходила странные цветы и уклонялась от тянущихся к ней шипов. Она слышала дыхание леса в шелесте ветвей и скрипе плетей вьюнка. Ее кожу начало покалывать, словно бы под чьим-то пристальным взглядом. Этот лес был живым – живым и разумным.

Она снова прижалась к спине Эммона, держась немного сбоку, и наткнулась на его вытянутую руку, не заметив ее во мраке. Рэд ощутила ее как твердый теплый прут поперек своей груди. От неожиданности она поскользнулась на влажных листьях и ухватилась за руку Эммона, чтобы не упасть. Она ощутила под пальцами шершавость его шрамов, а затем Волк отстранился, бросив на нее мрачный, непостижимый взгляд.

Перед ними тянулось вверх белое дерево толщиной не меньше чем в три обхвата, словно впиваясь в темно-фиолетовое небо, в высоте шумели ветви цвета выгоревшей кости. Почва вокруг него вспучилась от могучих корней – и они были покрыты черной мутной гнилью. Порча ползла вверх по стволу, накатываясь, как вода во время наводнения. Полоса земли, темной, мягкой и рыхлой, как труп на последней стадии разложения, опоясывала дерево.

– Как далеко зашло, – пробормотал Эммон себе под нос. – Но, по крайней мере, мы добрались до нее раньше, чем начали умирать страж-древа в самой Крепости.

Он подошел к кольцу отравленной земли, коснулся кинжала на поясе, словно проверяя, на месте ли клинок.

– Не подходи. – Эммон присел на краю темной полосы. – И не двигайся.

Рэд кивнула. Она могла пока что не доверять ему, но не до такой степени, чтобы пробираться через Диколесье самостоятельно.

Волк снова потянулся за кинжалом, но на полпути передумал и отдернул руку.

– Кровью его сегодня уже поливали-переполивали, – пробормотал он себе под нос со вздохом. Потом склонил голову, закрыл глаза. – Значит, опять колдовать. Терпеть этого не могу.

Эммон закатал рукава. Рэд показалось – в сумерках она не могла быть уверена, что именно она видит, – что вены на его руках наливаются зеленым. Цвет становился ярче, когда Эммон вдыхал, и светлел при выдохе. Волк медленно расправил плечи, словно сбросив тяжкий груз, который почти пригибал его к земле. Рэд только сейчас поняла, каким напряженным он был все это время.

Ни единого движения в зеленой чаще, но девушка почувствовала, что Диколесье словно бы подкралось к ним чуть ближе.

Она скрестила руки на груди, настороженно глядя на деревья. Тогда, когда она пробивалась сквозь них, полуослепшая от страха, вся в крови, у нее было отчетливое ощущение, что лес словно скован невидимыми цепями, не позволяющими ему наброситься на нее в полную силу. Теперь же Рэд чувствовала, что цепи эти ослабли.

Эммон приложил руки прямо на край разрыва, едва не касаясь пальцами гнилой рыхлой земли. Наклонил голову, полностью сосредоточился. И снова его вены вспыхнули зеленым под кожей – на этот раз уже и на шее. Что-то темное пробивалось сквозь кожу на его запястьях, прямо над костяшками. Словно бы кора нарастала на его руках.

Рэд смотрела на Эммона во все глаза и не заметила, как из-под ближайшего куста выполз корень и вцепился ей в лодыжку. Девушка коротко вскрикнула от испуга, корень дернул ее за ногу и повалил на землю. Она ударилась икрами о камни и корни, которые стремительно вылезали из земли. Шипастая плеть вьюнка набросилась на нее, как змея, обвила и привязала к почве. Осколок магии леса, глубоко засевший в груди Рэд, заворочался, медленно, но неумолимо вырываясь наружу.

Диколесье словно бы заколебалось на миг, белые деревья вокруг закачались, выжидая, а затем набросились на девушку. Шипастая плеть, прижимавшая Рэд к земле, хлестнула пленницу. Шипы глубоко вонзились в тело, потекла кровь. Корни белого дерева вырвались из земли вокруг нее и потянулись в сторону рваных ран, оставленных шипами. От боли и страха Рэд завопила на весь лес.

– Рэдарис!

Эммон, шатаясь, распрямился. Ноги его дрожали. Чем бы он ни занимался на краю ямы, из которой готовы были вырваться тени леса, это занятие выжало Волка досуха. В его глазах мелькнула паника, их белки снова налились зеленью, вены на его пальцах сверкали, словно изумрудные. Эммон потянулся за кинжалом.

– Держись, я…

Диколесье заглушило его голос – треск зашевелившихся ветвей звучал как торжествующий вопль. На плетях вьюнка, опутывающих Рэд, раскрывались новые цветы – огромные и словно бы светящиеся в сумерках. Листья, серые и почти увядшие, залоснились, наполнились зеленью – как и вены Рэд. Рот наполнил кислый привкус, словно бы она наелась земли. Осколок магии в ее теле становился все больше – и он жадно тянулся навстречу голодным белым деревьям.

Рэд подумала о Гайе, чье тело насквозь проросло корнями, – высосанной, поглощенной. Кальденора, Сайета, Мерра – этот лес пожрал и их троих. Он возьмет то, что ему нужно, и отбросит опустошенную оболочку, если только она не найдет способ остановить его, сдержать его, отрезать…

Паника, охватившая ее, придала девушке сил. Рэд ухватилась за рвущуюся из нее магию и развернула ее поток внутрь.

Лес снаружи отпрянул от нее с треском ломающихся костей. Корни, ветви и шипы задергались, когда Рэд начала загонять свою магию внутрь. Это было больно – превратить себя в клетку для дикой твари, которая выла и бросалась на прутья, пытаясь вырваться наружу. Но Рэд продолжала давить на нее, загоняя ее все глубже и глубже. И она загнала тварь вглубь, и связала ее, и отрезала от тянущихся к ней ветвей леса, словно воля ее была острым ножом.

Кислый привкус земли, заполнивший ее рот, исчез. Вены на запястьях посветлели, из зеленых становясь синими. Диколесье еще раз закричало – пронзительно и яростно, – и под его сводами снова воцарилась тишина.

Открыв глаза, Рэд ожидала увидеть разгромленную поляну, но нет – ни сломанных деревьев, ни отломившихся ветвей. Диколесье замерло, как ошеломленное животное. Рэд с трудом поднялась – колени ее подгибались. Комья грязи падали с подола ее разорванного платья и одолженного Эммоном сюртука.

Волк уставился на нее широко раскрытыми глазами, словно позабыв про кинжал, который все еще сжимал в руке.

– Это еще что такое?

– Не делай вид, что тебе это неизвестно. По крайней мере, не сейчас, когда ты только что собирался сделать то же самое у меня на глазах.

Зелень, текущая по венам Эммона, была почти точно такой же, как и та, что пыталась заполнить ее жилы.

– Сила. Сила этого траханого леса. Ты был там, когда я получила ее. Ты был там, когда… когда эта сила вошла в меня. Я тебя видела.

Паника в глазах Эммона медленно переросла в ужас.

– Нет, – прошептал он, качая головой. – Я… я пытался остановить это, мне казалось, что я остановил это…

Из гнилой земли с треском вырвались корни, заставив его замолчать на полуслове. Они оба одновременно посмотрели на дерево.