Вторая мировая война

* * *

В высших правительственных кругах Соединенных Штатов испытывали чувство огромного облегчения. Казалось, Атлантический океан вновь обрел свою способность служить защитой, и был обеспечен длительный период для подготовки в интересах безопасности великой республики. В дальнейшем уже более не говорили о том, что Англия сдастся. Стоял лишь один-единственный вопрос: подвергнется ли она вторжению и будет ли завоевана? На него предстояло теперь ответить.

Глава 12

Аппарат контратаки (1940 г.)

Моя первая реакция на «чудо Дюнкерка» состояла в том, чтобы надлежащим образом использовать его для организации контрнаступления. Когда многое было столь неопределенным, необходимость вновь взять в свои руки инициативу была совершенно очевидной.

4 июня я был занят подготовкой и произнесением пространной и важной речи в палате, о которой уже говорилось выше; но как только с этим было покончено, я поспешил задать тон, который, по моему мнению, должен был определять направление наших мыслей и вдохновлять наши действия в тот момент.

Премьер-министр – генералу Исмею

4 июня 1940 года

Мы серьезно обеспокоены – и для этого беспокойства у нас есть все основания – угрозой высадки немцев в Англии, несмотря на то, что мы занимаем господствующее положение на море и имеем весьма сильную защиту истребителями в воздухе. Каждая бухта, каждая отмель, каждая гавань стали для нас источником беспокойства. Кроме того, могут быть сброшены парашютисты, которые захватят Ливерпуль, Ирландию и т. д. Такие настроения очень хороши, если они порождают энергию. Однако, если немцам так легко вторгнуться на нашу территорию, несмотря на нашу морскую мощь, невольно возникает вопрос: «Почему следует считать, что мы не в состоянии сделать что-либо подобное по отношению к ним?» Нельзя допускать, чтобы целиком оборонительное направление мыслей, приведшее французов к катастрофе, погубило всю нашу инициативу. Чрезвычайно важно приковать возможно больше немецких войск к линии побережья захваченных ими стран, и мы должны немедленно приступить к организации специальных войск для совершения рейдов на эти берега, где население относится к нам дружески. Эти войска должны состоять из самостоятельных, хорошо оснащенных отрядов численностью, скажем, одна тысяча человек; в случае объединения их общая численность не должна превышать десяти тысяч человек. Внезапность может быть обеспечена сохранением в тайне до последнего момента места назначения этих отрядов.

То, что мы наблюдали в Дюнкерке, показывает, с какой быстротой можно в случае необходимости перебросить войска в намеченные пункты (и, я надеюсь, дальше). Было бы замечательно заставить немцев гадать, в каком месте им будет нанесен следующий удар, и не позволить им вынудить нас воздвигать вокруг нашего острова стену и возводить над ним крышу! Надо постараться стряхнуть умственную и душевную прострацию перед волей и инициативой врага, от которой мы страдаем.

Исмей передал это послание начальникам штабов; в принципе оно было горячо одобрено ими и нашло отражение во многих принятых нами решениях. На этой основе постепенно была выработана соответствующая тактика. В то время мои мысли были прикованы к танковой войне, не только оборонительной, но и наступательной. Это требовало постройки большого количества танкодесантных судов, что стало с тех пор предметом моих постоянных забот.

Испытывая чувство облегчения и вдохновленный возможностью планировать на будущее, я приступил к составлению целой серии памятных записок, в которых приказывал начать проектирование и постройку танкодесантных судов и непрерывно торопил с этим делом.

Премьер-министр – генералу Исмею

6 июня 1940 года

В дополнение к моей вчерашней памятной записке (датированной 4 июня) по вопросу о наступательных действиях: когда прибудут австралийцы, – возникает вопрос, не следует ли организовать из них отряды численностью 250 человек каждый, вооруженные гранатами, минометами, автоматами, бронемашинами и т. п., отряды, способные отражать нападение на нашу страну, но в то же время способные высадиться на дружественный берег, сейчас занятый противником. Мы должны выбросить из головы мысль, будто порты Ла-Манша и вся местность между ними – это вражеская территория. Какие принимаются меры к тому, чтобы иметь хороших агентов в Дании, Голландии, Бельгии и вдоль французского побережья? Необходимо подготовить ряд операций, проводимых специально обученными войсками типа охотников, способных создать атмосферу террора вдоль этого побережья, в основном проводя политику «безжалостного уничтожения и немедленного исчезновения». Но позже или, быть может, как только нам удастся организовать это, мы могли бы нанести внезапный удар по Кале или Булони, истребить и захватить в плен гарнизон гуннов и удерживать этот район вплоть до завершения всей подготовки к осаде или захвату штурмом, а затем уйти. Войне пассивного сопротивления, которую мы так хорошо ведем, должен быть положен конец. Я надеюсь, что объединенный комитет начальников штабов предложит меры по проведению энергичного, инициативного, непрерывного наступления на все оккупированное немцами побережье. Танки и бронемашины должны быть погружены на плоскодонные суда, с которых они могли бы сползать на берег, совершить глубокий рейд на суше и, перерезав важнейшую линию связи, вернуться обратно, оставив за собой гору немецких трупов. Возможно, что, когда лучшие немецкие войска пойдут в наступление на Париж, останутся лишь обычные строевые части. Жизнь их нужно превратить в мучительную пытку. Следует принять такие меры:

1. Разработать предложения об организации ударных рот.

2. Разработать предложения о перевозке и высадке танков на побережье, учитывая при этом, что мы обладаем превосходством на море, тогда как противник его не имеет.

3. Организовать надлежащую сеть шпионажа и разведки вдоль всего побережья.

4. Создать парашютные войска численностью до пяти тысяч человек.

5. Необходимо немедленно переоборудовать стволы около полудюжины наших 15-дюймовых орудий, чтобы обеспечить стрельбу на дальности 50–60 миль. Они должны быть установлены на железнодорожных платформах либо на железобетонных площадках и использованы для подавления огня немецких орудий, которые, несомненно, спустя менее чем четыре месяца будут стрелять через Ла-Манш».

В соответствии с этим были предприняты действия во многих направлениях. Возникли «ударные роты» под названием «коммандос»; десять таких рот формировались теперь из состава регулярной армии и королевской морской пехоты. Ядро этой организации начало создаваться во время норвежской кампании.

* * *

Время от времени я возвращался к строительству десантных судов, о которых постоянно думал, с одной стороны, как об опасности для нас и, с другой – как о возможном средстве борьбы с противником в будущем. Строительство мелких штурмовых судов было начато еще до войны, и небольшое их количество было использовано в Нарвике. Большая часть их погибла либо там, либо у Дюнкерка.

Теперь нам нужны были не только мелкие суда, которые можно было бы перевозить на военных транспортах, но и мореходные суда, которые могли бы сами перевозить танки и орудия для штурма и выгружать их на берег.

1 июля я создал отдельное командование десантными операциями под руководством комитета начальников штабов для изучения и ведения этого вида боевых действий. Во главе командования был поставлен адмирал флота сэр Роджер Кейс. Его тесный личный контакт со мной и с канцелярией министра обороны помог преодолеть всякие департаментские трудности, возникшие в связи с этим необычным назначением.

В дальнейшем прилагались энергичные усилия к тому, чтобы обеспечить строительство десантных судов всех типов, и в военно-морском министерстве был создан специальный отдел, ведавший этими вопросами. К октябрю 1940 года уже производились испытания первого танкодесантного судна. Их было построено лишь около 30, ибо они оказались слишком малы. Затем была разработана усовершенствованная конструкция, и многие такие суда строились разборными для удобства перевозки их по морю на Ближний Восток, куда они начали прибывать летом 1941 года. Они оказались удачными, и по мере приобретения нами опыта качества более поздних выпусков этих необыкновенных судов постепенно улучшались. Военно-морское министерство серьезно опасалось, как бы этот новый вид специализированной продукции не лег дополнительным бременем на ресурсы судостроительной промышленности. К счастью, выяснилось, что строительство танкодесантных судов может быть передано машиностроительным фирмам, не связанным с судостроением, и, таким образом, не было необходимости использовать для этого рабочую силу и оборудование крупных верфей. Это дало возможность выполнить намеченную нами широкую программу, но в то же время ограничило размеры судов.

Танкодесантные суда были пригодны для наступательных операций через Ла-Манш, а также для более крупных действий на Средиземном море, но они не годились для длительных переходов в открытом море. Возникла необходимость в создании судна большего размера, обладающего лучшими мореходными качествами, которое могло бы не только перевозить по океану танки и другие машины, но и выгружать их на берег, как танкодесантные суда. Я дал указания разработать проект такого судна, которое вначале получило название «атлантического танкодесантного судна», но вскоре было переименовано в «танкодесантную баржу» (ЛСТ).

Между тем строительство мелких судов различных типов для применения в операциях по штурму континента неуклонно развертывалось по обе стороны Атлантического океана. Все эти суда нуждались, однако, в доставке к месту действия на гигантский план переоборудования английских и американских военных транспортов, на которых можно было бы перебросить эти мелкие суда, а также большое количество другого специального снаряжения. Эти корабли стали известны под названием «пехотная баржа» (ЛСИ).

Некоторые из них были приписаны к английскому военно-морскому флоту, другие остались торговыми судами, и их капитаны и экипажи сослужили замечательную службу в наших наступательных операциях. Эти суда нельзя было безболезненно изъять из караванов судов, перебрасывавших бесконечный поток подкреплений на Средний Восток и в другие места, однако на эту жертву пришлось пойти. В 1940 и 1941 годах наши усилия в этой области были ограничены требованиями борьбы с подводными лодками. До конца 1940 года удалось выделить не более 7 тысяч человек для строительства десантных судов, и в следующем году эта цифра не намного увеличилась. Однако к 1944 году в одной только Англии не менее 70 тысяч человек было занято выполнением этой исключительно важной задачи, помимо значительно большего числа людей в Соединенных Штатах.

* * *

Поскольку наша работа в этой области оказала огромное влияние на дальнейший ход войны, я привожу здесь текст телеграммы, посланной мною президенту Рузвельту в 1941 году.

25 июля 1941 года

Мы обсуждали здесь наши военные планы, рассчитанные на борьбу не только в 1942-м, но и в 1943 году. Обеспечив безопасность важнейших баз, необходимо в самом широком масштабе разработать планы мобилизации сил, нужных для победы. В общем, мы должны прежде всего стремиться усилить блокаду и пропаганду. Затем мы должны подвергнуть Германию и Италию непрерывным, все возрастающим по силе воздушным бомбардировкам.

Эти меры сами по себе могут вызвать внутреннее потрясение или крах. Но, кроме того, нужно разработать планы оказания помощи завоеванным народам путем высадки освободительных армий, когда сложится подходящая для этого обстановка. Для этой цели нужно будет располагать большим количеством не только танков, но и судов, которые могли бы перевозить их и выгружать прямо на берег. Вам, очевидно, нетрудно будет надлежащим образом переоборудовать некоторые суда из того большого количества торговых судов, которые Вы сейчас строите, с тем, чтобы приспособить их для высадки танков.

Поскольку очень много говорили и продолжают еще больше говорить о том, будто я питал отвращение ко всяким десантным операциям крупного масштаба против обороняющегося противника, вроде той, которая была совершена в Нормандии в 1944 году, будет уместно разъяснить, что с самого начала я проявил немало инициативы, используя свою власть, и приложил большие усилия к тому, чтобы создать огромный аппарат и армаду судов для высадки танков на побережье, без чего, как это сейчас признано всеми, такие крупные операции оказались бы невозможными. В следующих главах я шаг за шагом буду развивать эту тему с помощью составленных мною в тот период документов, которые свидетельствуют о моей подлинной и последовательной целеустремленности и находятся в полном соответствии с реальными фактами и тем, что было действительно выполнено.

Глава 13

У последней черты (июль 1940 г.)

В эти летние дни 1940 года после падения Франции мы были в полном одиночестве. Ни один английский доминион, ни Индия, ни колонии не могли оказать нам решающей помощи или вовремя прислать то, что имели сами. Победоносные огромные германские армии, прекрасно вооруженные, обладающие большими запасами захваченного оружия и арсеналами, готовились к последнему удару. Италия с ее многочисленными и внушительными войсками объявила нам войну и энергично добивалась нашего поражения на Средиземном море и в Египте. На Дальнем Востоке Япония держалась загадочно и настойчиво требовала закрытия Бирманской дороги, чтобы помешать поставкам в Китай. Советская Россия была связана пактом с нацистской Германией и оказывала Гитлеру значительную помощь сырьем. Испания, которая уже заняла международную зону Танжера, могла выступить против нас в любой момент и потребовать Гибралтар или же призвать немцев на помощь, чтобы напасть на Гибралтар, либо установить батареи, чтобы закрыть проход через пролив. Франция Петэна, правительство которой вскоре переехало в Виши, могла быть вынуждена в любой момент объявить нам войну. Остатки французского флота в Тулоне, видимо, находились во власти немцев. Поистине у нас не было недостатка во врагах.

После Орана всем странам стало ясно, что английское правительство и английский народ полны решимости сражаться до конца. Но даже если Англия и не испытывала моральной слабости, как можно было преодолеть ужасающие препятствия материального порядка? Известно было, что наши армии в Англии почти совершенно безоружны, если не говорить о винтовках. Фактически во всей стране едва насчитывалось 500 полевых орудий всех типов и 200 средних и тяжелых танков. Потребовались бы месяцы, прежде чем наши заводы смогли бы восполнить хотя бы то вооружение, которое было потеряно в Дюнкерке. Можно ли удивляться тому, что во всем мире были убеждены, что настал час нашей гибели?

Глубокая тревога охватила Соединенные Штаты, да и все уцелевшие еще свободные страны. Американцы мрачно спрашивали себя: правильно ли будет отдать часть своих сильно ограниченных ресурсов, повинуясь великодушному, но безрассудному чувству? Не должны ли они напрячь все силы и беречь все оружие, чтобы ликвидировать собственную неподготовленность? Нужно было обладать очень трезвой рассудительностью, чтобы стать выше этих убедительных практических доводов. Английский народ многим обязан благородному президенту, его замечательным помощникам и высшим советникам за то, что никогда, даже накануне выборов президента на третий срок, они не теряли веры в наш успех и в нашу твердость.

Вполне возможно, что бодрое и невозмутимое настроение англичан, которое я имел честь выражать, склонило весы судьбы в нашу пользу.

Немногие англичане и мало кто из иностранцев учитывали особые практические преимущества нашего островного положения; не всем было известно и о том, как даже в предвоенный период нерешительности сохранялись основы морской, а позже и воздушной обороны. Почти тысячу лет Британия не видала огней чужеземного лагеря на английской земле. В решительный период сопротивления все в Англии оставались спокойными и были готовы пожертвовать жизнью. Что таково было наше настроение, постепенно признали наши друзья и враги во всем мире. На чем основывались эти настроения? Это можно было выяснить только путем применения грубой силы.

* * *

Была и другая сторона вопроса. В течение июня одна из величайших опасностей для нас заключалась в том, что мы могли дать втянуть наши последние резервы в изнурительное бесплодное сопротивление во Франции и что силы нашей авиации постепенно изматывались бы полетами на континент или переброской туда наших самолетов.

* * *

Даже тогда германское верховное командование не недооценивало силы наших позиций. Чиано рассказывает о том, как во время посещения им Гитлера в Берлине 7 июля 1940 года он имел длительную беседу с генералом фон Кейтелем. Кейтель так же, как и Гитлер, говорил с ним о наступлении на Англию. Он повторил, что до сих пор не принято определенного решения. Он полагал, что высадка возможна, но считал ее «чрезвычайно трудной операцией, к которой нужно подходить с величайшей осторожностью, учитывая тот факт, что имевшиеся данные разведки о состоянии военной подготовленности острова и о береговой обороне скудны и не очень надежны»[66]. Легкой и необходимой казалась сильная воздушная бомбардировка аэродромов, заводов и главных узлов путей сообщения в Великобритании. Однако нужно было иметь в виду, что английская авиация была весьма эффективной. Кейтель считал, что Англия имела около 1500 самолетов, готовых к обороне и контратакам. Он признал, что в последнее время наступательные действия английской авиации значительно усилились. Бомбардировки производились с замечательной точностью, и самолеты вылетали группами, насчитывавшими до 80 машин одновременно.

Однако в Англии ощущалась большая нехватка летчиков, и те, кто совершал теперь налеты на германские города, не могли быть заменены новыми летчиками, которые были совершенно не подготовлены. Кейтель настаивал также на необходимости нанести удар по Гибралтару, чтобы подорвать британскую имперскую систему. Ни Кейтель, ни Гитлер ни словом не обмолвились о продолжительности войны. Лишь Гиммлер вскользь заметил, что война должна быть закончена к началу октября.

Таков был отчет Чиано. Кроме того, «по горячему настоянию дуче» для участия во вторжении он предложил Гитлеру создать армию в составе 10 дивизий и 30 эскадрилий. От армии вежливо отказались. Часть эскадрилий прибыла, но, как будет здесь рассказано, эти эскадрильи действовали плохо.

* * *

19 июля Гитлер произнес свою победную речь в рейхстаге, в которой он, предсказав, что я скоро буду искать убежища в Канаде, выдвинул свое так называемое мирное предложение. Привожу ниже наиболее интересные фразы:

«В этот час я полагаю, что моя совесть велит мне еще раз воззвать к разуму и здравому смыслу Великобритании и других стран. Я считаю для себя возможным выступить с этим призывом, ибо являюсь не побежденным врагом, который просит милости, а победителем, говорящим во имя разума. Я не вижу оснований продолжать эту войну. Мне тяжело думать о жертвах, которых она потребует… Возможно, мистер Черчилль отвергнет это мое заявление, сказав, что оно порождено лишь страхом и сомнением в окончательной победе. В этом случае я избавлю себя от угрызений совести в отношении того, что последует».

Этот жест сопровождался в последующие дни дипломатическими представлениями через Швецию, Соединенные Штаты и Ватикан. Конечно, Гитлер был бы очень доволен, если бы, подчинив Европу своей воле, он сумел закончить войну, добившись признания Англией того, что он сделал. Фактически это было не предложение мира, а готовность принять отречение Англии от всего того, во имя чего она вступила в войну. Поскольку германский поверенный в делах в Вашингтоне пытался установить там связь с нашим послом, я послал следующую телеграмму:

20 июля 1940 года

Не знаю, находится ли лорд Галифакс сегодня в городе, но лорду Лотиану следует сказать, что ни в коем случае нельзя давать какого-либо ответа на послание германского поверенного в делах.

Было решено, что министр иностранных дел должен отклонить жест Гитлера в выступлении по радио. Вечером 22 июля он отверг гитлеровский «призыв сдаться на его милость». Нарисованной Гитлером картине Европы он противопоставил картину той Европы, за которую мы боролись, и заявил, что «мы не прекратим борьбы до тех пор, пока свобода не будет в безопасности».

Чиано в своем отчете о другой встрече с Гитлером 20 июля указывает:

«Реакция английской печати на вчерашнее выступление не дает оснований надеяться на достижение соглашения. Поэтому Гитлер готовится нанести военный удар по Англии. Он подчеркивает, что стратегическое положение Германии, а также сфера ее влияния и экономического контроля таковы, что уже сейчас значительно ослабили возможности сопротивления Англии, которая рухнет под первыми ударами. Наступление в воздухе уже началось несколько дней назад, и его интенсивность непрерывно усиливается. Действия противовоздушной обороны и английских истребителей не служат серьезным препятствием для налетов германской авиации. Сейчас изучается вопрос о решающей наступательной операции, так как всесторонняя подготовка уже проведена».

В своих дневниках Чиано записывает также, что «поздно вечером 19-го, когда были получены первые сообщения о том, что эта речь была холодно встречена в Англии, среди немцев распространилось чувство плохо скрываемого разочарования».

Гитлер «хотел бы прийти к соглашению с Великобританией. Он знает, что война с Англией будет тяжелой и кровавой; он знает также, что все народы против кровопролития». Муссолини же, с другой стороны, «опасается, что англичане могут использовать весьма коварную речь Гитлера как предлог для начала переговоров».

«Это, – указывает Чиано, – огорчило бы Муссолини, ибо сейчас, больше чем когда бы то ни было, он хочет войны».

Ему нечего было тревожиться. Ему не пришлось отказываться от войны, которой он жаждал.

Безусловно, немцы все время развертывали за кулисами дипломатическую деятельность, и когда 3 августа шведский король счел удобным обратиться к нам по этому поводу, я предложил министру иностранных дел следующий ответ, который послужил основой официального ответа:

«12 октября 1939 года правительство Его Величества пространно изложило свое отношение к германским мирным предложениям в хорошо продуманных заявлениях парламенту. После этого нацистская Германия совершила ряд новых ужасных преступлений против граничащих с нею малых государств. Покорена Норвегия, которую оккупирует сейчас захватническая германская армия. Захвачена и разграблена Дания; завоеваны и порабощены Бельгия и Голландия после всех их попыток умиротворить Гитлера и несмотря на все данные германским правительством заверения, что их нейтралитет будет уважаться. В Голландии давно подготовлявшееся предательство и зверства завершились роттердамской бойней, во время которой тысячи голландцев были убиты и значительная часть города уничтожена.

Эти ужасные события покрыли страницы европейской истории несмываемой грязью. Правительство Его Величества не видит поэтому ни малейших оснований в какой-то мере отступать от своих принципов и решений, провозглашенных в октябре 1939 года. Наоборот, его намерение продолжать войну против Германии всеми имеющимися в его распоряжении средствами до тех пор, пока гитлеризм не будет окончательно уничтожен и мир не будет освобожден от проклятия, на которое обрек его злодей, усилилось в такой степени, что оно скорее погибнет под развалинами, чем дрогнет или уклонится от выполнения своего долга. Однако оно твердо верит в то, что с божьей помощью оно не будет испытывать недостатка в средствах для выполнения своей задачи. Осуществление этой задачи может быть длительным; однако Германия всегда будет иметь возможность просить перемирия, как она сделала это в 1918 году, или опубликовать свои мирные предложения. Но прежде чем можно будет приступить к рассмотрению таких просьб и предложений, необходимо, чтобы Германия на деле, а не на словах, обеспечила гарантии восстановления свободного и независимого существования Чехословакии, Польши, Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии и прежде всего Франции, а также подлинную безопасность Великобритании и Британской империи в условиях общего мира».

В тот же день я опубликовал следующее заявление для печати:

3 августа 1940 года

Премьер-министр хочет сообщить, что возможность попыток со стороны немцев совершить вторжение все еще не исключается.

Следует вдвойне подозрительно относиться к тому факту, что немцы распускают сейчас слухи, будто они не намерены совершать вторжение; так же следует относиться и ко всем их другим заявлениям. Сознание, что наша мощь усиливается и состояние подготовленности улучшается, не должно ни в какой мере вести к ослаблению бдительности и моральной настороженности.