Река голубого пламени

Но марионетки не могут что-либо изобретать, так ведь? Во всяком случае, Орландо сомневался, что такое возможно. Ведь только живые существа могут выдумывать разные истории…

Через Кухню потянуло прохладным ветерком с реки, и его легкое прикосновение к лицу разбудило Орландо. Фредерикс сидел, уставясь на костер, превратившийся в горку угольков, по которым пробегали крошечные умирающие огоньки. Кто-то (Орландо сперва решил, что шепчет его друг) прошептал:

– …Ты умрешь здесь…

Орландо сел. В угольках шевелилось лицо – мультяшный дьявол, которого они уже видели раньше в пузатой печи. Он смотрел на Фредерикса со злобным вожделением и подмигивал, а тот разглядывал огненного дьявола с серьезностью, от которой Орландо занервничал.

– Не надо было тебе приходить сюда, — заявил демон, ехидно ухмыляясь. – Здесь тебя ждет конец…

– Фредерикс? – Орландо подобрался ближе и потряс друга за плечо. – С тобой все в порядке?

– Орландо? – Фредерикс тряхнул головой, словно до этого дремал. – Да, все нормально… кажется.

– Не надо было тебе слушать этого фена, — Орландо сердито ткнул в угли палкой. Демон на мгновение исказился, но тут же вернул прежний облик и засмеялся.

– Этого? – Фредерикс пожал плечами. – Нет проблем. Это все равно что смотреть какое-нибудь старое кино. Он просто болтает и болтает, повторяет одно и то же. Я даже внимания на него не обращал.

Огненный дьявол, словно услышав и поняв его слова, скривился и растворился в язычках пламени со смелым шипящим смехом, в котором, однако, прозвучало легкое разочарование. Потом какое-то время слышалось лишь потрескивание догорающего костра.

– То, что произошло в морозильнике, – сказал наконец Фредерикс. – После Спящей Красавицы. То… другое. Это ведь было реальным, да?

Орландо не было нужды уточнять, о чем говорит друг.

– Да. Наверное. Но я точно не знаю, что это было…

– Но это было реальным. – Фредерикс потер глаза. – Это… все слишком страшно, Орландо. Как мы в это ввязались? Что происходит? И то, что случилось… то был настоящий дьявол, я думаю. Как в чертовом средневековье. Реальный и фактический.

– Ну, не знаю. – Орландо снова ощутил то, что испытывал тогда, но уже словно с отдаления. Нечто настолько зловещее и настолько всеобъемлющее могло быть вызвано в памяти лишь как тусклая копия. – Мне казалось, что оно было повсюду. Больше похоже на бога.

– Но понимаешь, я никогда не сознавал этого прежде. – Фредерикс повернулся к нему, на худощавом лице Пифлита читалось почти безумное возбуждение. – То есть даже когда я понял, что мы здесь застряли… даже когда я вышел в офлайн, и это меня настолько… обожгло… — Фредерикс мучительно подбирал слова. – Я и не думал, что может существовать нечто подобное. Где угодно, ни в ВР, ни в РЖ, или еще где. То было зло. Как что-то злобное из Срединной Страны, только настоящее.

Для Орландо пережитое оказалось более сложным, чем приключения в Срединной Стране, но ему не хотелось спорить. Он знал, о чем говорит Фредерикс – часть его тоже продолжала думать обо всем этом как о некой игре. Теперь он знал – до самого мозга костей, – что существует нечто, гораздо более страшное, чем он в состоянии вообразить. И что порождаемый им ужас гораздо хуже, чем даже хорошо знакомый Орландо страх смерти.

– Да. Это было… – Как выразить такое словами? – Это было самое серьезное событие в моей жизни, – сказал он наконец. – Я даже подумал, что у меня сейчас взорвется сердце.

Снова наступило молчание, нарушаемое лишь потрескиванием костра и тоненьким похрапыванием черепахи.

– Не думаю, что нам удастся выбраться из этой передряги, Орландо. Здесь что-то так накрылось медным тазом, что исправить уже нельзя. А я хочу домой… очень хочу.

Орландо взглянул на друга, изо всех сил старающегося не зарыдать, и внезапно, неожиданно ощутил, как что-то внутри него раскрылось. Как будто давно запертую дверь с проржавевшими от бездействия петлями внезапно распахнули пинком. За дверью же оказался не яркий весенний день, но и не темнота. Там было просто… нечто иное. И дверь эта открылась внутри него – в его сердце, предположил он, – а за этой дверью ждал остаток его жизни, каким бы он ни оказался, длинным или коротким.

Это ощущение ошеломило его, и долгое мгновение Орландо даже казалось, что он вот-вот потеряет сознание. А когда он снова стал самим собой, то понял, что обязан сказать:

– Я тебя вытащу из всего этого, так или иначе. Клянусь, Сэм. Слышишь? Обещаю, что верну тебя домой.

Фредерикс повернулся к нему, слегка склонив голову, и взглянул ему в лицо:

– Это как-то связано с отношениями мальчиков и девочек, Гардинер?

Орландо рассмеялся, хотя и немного уязвленный словами Сэм.

– Нет, – ответил он, и это была правда, насколько он мог судить. – Не думаю. Я говорил как друг.

Потом они улеглись рядом, чтобы проспать до утра. Судя по дыханию, Фредерикс довольно быстро заснул, но Орландо еще долго лежал, глядя в темный потолок Кухни и жалея, что на нем нет звезд.

На следующий день они плыли всего около часа, когда индеец направил каноэ к берегу. Он выбрался из лодки с ребенком на руках, дал знак черепахе, чтобы она последовала за ним, но когда из каноэ начали выбираться Орландо и Фредерикс, вождь покачал головой:

– Нет. Вы брать каноэ. – Он показал вниз по течению. – Конец река там. Очень близко.

– Но что ты станешь делать? – Орландо перевел взгляд с индейца на обманчиво спокойную реку, которая здесь сужалась и лениво текла через заросли бутылочных кустов. – Твой дом… твоя жена…

Вождь снова покачал головой:

– Моя сделает новый каноэ и плыть домой. Вы брать это. Подарок от меня, жена и ребенка.

Фредерикс и Орландо поблагодарили своего благодетеля. Потом они поменялись местами, и Орландо взялся за весло. У черепахи от избытка эмоций даже запотели стекла очков, и она попыталась протереть их пальцами. В конце концов, решил Орландо, к ним надо относиться как к людям, и не важно, кто они на самом деле.

– Прощай, – сказал он черепахе. – Очень был рад с тобой познакомиться.

– Будьте осторожны, ребята. – Черепаха шмыгнула носом. – А если станет трудно, вспомните Простака Мыльницу и поступайте правильно.

– Не уроните чести своего народа и своего племени, – уточнил Зажгу Везде, и поднял Искорку повыше. Малыш, как и всегда, выглядел очень серьезным. – И будьте храбрыми, – добавил вождь.

Орландо вывел лодку на стремнину, где ее подхватило течение.

– Спасибо! – крикнул он.

Черепаха отыскала носовой платок и теперь пыталась одновременно размахивать им и протирать очки.

– Я стану молиться Покупателям, чтобы они хранили вас в пути, – крикнула она вслед, справившись с очередным приступом всхлипываний. Вождь, на широком красном лице которого видимых эмоций не отражалось, смотрел им вслед, пока каноэ не скрылось за поворотом реки и колючими бутылочными кустами.

Казалось, внимание Фредерикса целиком привлекло зрелище проплывающего мимо шипастого леса. Орландо лениво греб, позволяя реке делать большую часть работы. Он пытался как-то привести в порядок возникшую в голове мешанину, и это оказалось нелегко. Как ни странно, но слова вождя застряли у него в голове.

«Не уроните чести своего народа и своего племени». Все это хорошо и прекрасно, пока ты мультяшный индеец, но кого, черт побери, Орландо может назвать своим племенем? Американцев? Детей с тяжелыми заболеваниями, как у него? Или своих родителей, Конрада и Вивьен, которые сейчас непостижимо далеко и недоступны? Или своих друзей, один из которых застрял в этом зловещем мире вместе с ним? Он понятия не имел, что означали слова индейца, если они вообще что-либо означали, но каким-то образом его призыв словно вступил в резонанс со странным ощущением начавшейся новой жизни, которое он пережил этой ночью, хотя так и не мог понять, как такое возможно.

Отчаявшись, он тряхнул головой и чуть усерднее заработал веслом.

Они уперлись в нее, когда кончился лес. Перед ними возвышалась стена, высокая, как небо, – огромное вертикальное поле слегка поблекших цветов. Кое-где обои отклеились, а примерно на середине, на небоскребной высоте, висела обрамленная картина, изображающая людей в соломенных шляпах, плывущих на лодке по реке. В наступающих сумерках краски на картине тоже потускнели. Сама река сузилась до неширокого ручья, струящегося по линолеуму и исчезающего в отверстии в полу.

– Что там на другой стороне, как думаешь? – громко спросил Фредерикс. Дыра в полу с каждой секундой приближалась, превращаясь в некое подобие туннеля. Даже сами стены замерцали, словно с поверхности кухонной реки поднималась тепловая завеса.

– Не знаю! – Орландо вдруг осознал, что тоже кричит. Каноэ теперь плыло быстрее, шум воды ежесекундно нарастал, стремительно превращаясь в рев. – Но скоро узнаем!

Течение вцепилось в них и рвануло вперед, увлекая к отверстию. Внезапная темнота заискрилась вспышками синевы с оттенком газового пламени.

– Мы движемся слишком быстро! – крикнул Фредерикс. Орландо, бросивший весло и вцепившийся в борта, чтобы не вывалиться из каноэ, и сам это прекрасно знал. Вспышки голубого света проносились мимо как трассеры из игры про воздушный бой. Дневной свет исчез, оставив лишь темноту, усеянную, но не освещенную сердитыми вспышками. Потом нос каноэ нырнул вниз, и голубое пламя заструилось вокруг непрерывным кипящим облаком – они падали. Орландо судорожно вдохнул.

Удар оказался совсем не таким сильным, как можно было бы ожидать. В последний миг что-то затормозило падение и плавно опустило лодку на реку, снова ставшую горизонтальной. Вспышки стали тускнеть, а впереди показалось отверстие с неправильными очертаниями, сквозь которое струился яркий красно-золотой свет. Орландо прищурился, пытаясь разглядеть, что ждет их снаружи.

Обернувшийся было Фредерикс так и застыл, выпучив глаза.

– Орландо! – крикнул он. Его голос был почти неслышен – плеск и грохот реки вплетали в царившую вокруг какофонию дополнительный звук, гулкий грохочущий хор голосов, распевающих что-то неразборчивое. – Орландо! Смотри!

Орландо обернулся. Быстро удаляясь в темноту оставшейся за их спиной огромной пещеры, там стояла гигантская фигура, ростом в сотни раз выше человека. Она светилась собственным голубым светом, но река, выливающаяся из кувшина, который держала фигура, искрилась еще ярче. У гиганта были груди и округлые женские бедра, но еще и жесткая бородка и мужская мускулатура. Над громадной головой покачивалась корона из цветков лотоса. Им показалось, что гигант на мгновение заметил их, и его огромные черные глаза моргнули, но тут друзей вынесло из пещеры на солнечный свет, и позади стали видны лишь гора из красного камня и расщелина в ней, откуда река вытекала в туманное утро.

Развернувшись, Орландо посмотрел вперед. Его изодранная пиратская одежда исчезла. Лодка тоже изменилась, став чуть шире и более плоскодонной, а весло превратилось в грубый шест, но он едва обратил на это внимание. Река впереди, сходясь в перспективе в тонкую нить, текла через бескрайнюю пустыню. Если не считать далеких серо-голубых гор по обоим берегам, лишь несколько одиночных пальм, очертания которых расплывались в раскаленном воздухе, нарушали унылую плоскость горизонта. Утреннее солнце, все еще низкое, уже пылало ослепительно белым диском, царя на просторном безоблачном небе.

На темной коже сима Таргора уже появились бусинки пота. Фредерикс повернулся к Орландо, и на лице воришки появилось выражение, ясно показывающее, что он сейчас произнесет нечто невероятно очевидное.

– Если ты скажешь, что это пустыня, – предупредил Орландо, – я тебя убью.

– «Стены Приама», – сказал Орландо, прерывая долгое молчание. – Спящая Красавица сказала, что мы найдем Рени и остальных «на закате на стенах Приама». Что бы это ни значило.

– Меня просто жаба душит из-за того, что я не могу поискать информацию в Сети. – Фредерикс перегнулся через борт и провел пальцами по медленно текущей воде. – Хоть какую-нибудь информацию.

– Точно. Мне тоже не хватает Бизли.

Они дрейфовали уже большую часть дня. Великая красная пустыня оставалась неизменной по обеим берегам, и лишь редкие пальмы, постепенно ускользая назад, свидетельствовали, что лодка все же движется вниз по течению. Длинный шест оказывался полезным, когда они иногда заплывали на мель и застревали в невидимом песке, но как от средства увеличения скорости толку от него не было никакого. На плоском дне лодки обнаружились две секции мачты, завернутые в парус, но из парусины они соорудили импровизированный навес, спасаясь от палящего солнца, и вовсе не торопились вылезать из его тени ради сомнительного преимущества передвижения под парусом, поскольку день оказался столь же безветренным, сколь и удушливо жарким.

– Кстати, чем тебе нравится твой поисковый робот? – лениво поинтересовался Фредерикс. – И почему ты не обзавелся каким-нибудь агентом поновее?

– Не знаю. Мы хорошо ладили. – Орландо нахмурился. – Не так уж у меня много других друзей, если на то пошло.

Фредерикс быстро взглянул на него:

– Извини.

– Нет проблем. А как насчет тебя?

– Что насчет меня? – с легкой подозрительностью уточнил Фредерикс.

– Ты применяешь в своей системе персонифицированного агента? Ты никогда не упоминал, что он у тебя есть.

– Не-а. – Фредерикс окунул пальцы в воду. – Впрочем, когда-то был. Модель «Миз пСузи» – помнишь такие? Но отец решил, что он меня только сбивает с толку. И когда мне исполнилось двенадцать, купил программу профессионального поискового демона, а «Миз пСузи» пришел конец.

Орландо вытер пот с лица и стряхнул его с ладони в темно-зеленую воду.

– А какой вообще твой отец? Ты мне про него никогда не рассказывала.

– Ну, не знаю. Отец как отец. Но он по-настоящему крут. И считает, что все должны быть такими, как он, и никогда не совершать ошибок. Он частенько говорил: «Сэм, мне все равно, чем ты занимаешься, до тех пор, пока ты делаешь это хорошо». Но я всегда гадала – а что будет, если я захочу стать в чем-то очень плохой? Ведь все не могут быть хороши во всем, правильно?

– А какая твоя мама?

– Немного нервная. Она вечно опасается, что случится что-нибудь плохое или неправильное. – Фредерикс попытался схватить блеснувшую в воде рыбку, но та увернулась. – А какие твои родители? Нормальные или как?

– Обычно да. Им не нравится, что я болен. Нет, они не злые – они очень стараются быть хорошими. Но из-за этого они очень несчастны. Отец так вообще почти перестал разговаривать. Словно боится, что наорет или расплачется, если не сдержится.

Фредерикс сел.

– А они… могут хоть что-нибудь сделать? – робко спросил он, – Чтобы вылечить твою болезнь?

Орландо грустно покачал головой:

– Нет. Ты не поверишь, сколько всего они уже перепробовали. Но самый кошмар – это клеточная терапия. Месяца два я даже с постели встать не мог. А чувствовал себя так, словно стал одним из персонажей какого-нибудь сим-мира про «мечи и магию». Такое впечатление, что мне в суставы вколачивают раскаленные заклепки.

– О, Орландо! Какой ужас!

Он пожал плечами. Фредерикс не сводил с приятеля глаз, а выражение на его лице подозрительно напоминало жалость, поэтому Орландо отвернулся.

– Так где, по-твоему, мы сейчас? – спросил наконец Фредерикс. – И что нам надо делать?

Орландо подумал, что этот практичный вопрос может быть неуклюжей попыткой отвлечь его, но у него и так хватало проблем в борьбе со своей болезнью, и он не ожидал, что все прочие способны делать это идеально.

– Где мы находимся, ты можешь догадаться не хуже меня. Нам нужно отыскать Стены Приама… и отыскать остальных. Я должен рассказать им о том, что пытается сделать Братство.

– Ты думаешь, они действительно это могут? То есть жить вечно? Ведь такое, кажется, научно невозможно?

– Это ты не мне говори, а им. – Орландо встал и подтолкнул шестом лодку ближе к середине реки, чтобы та плыла быстрее. – Фенфен, меня тошнит от воды. Клянусь, я буду только счастлив, если никогда больше не увижу другой реки.

С безоблачного бледно-голубого неба послышался глухой удар. Рокочущий гром отразился от далеких гор и пронесся по долине. Потом в ней снова стало тихо.

В эту ночь Орландо увидел звезды, но большой радости ему это не доставило.

После долгого заката, во время которого воды реки сперва превратились в расплавленное золото, а потом потемнели до черноты, когда на них наползла тень западных гор, они подтолкнули лодку шестом к песчаной отмели и вытащили ее на берег, устроив лагерь в символической тени крохотной пальмовой рощицы. Когда солнце село, в пустыне быстро стало холодно. Фредерикс, завернувшись в свою половину жесткой парусины, ухитрился довольно быстро заснуть. Орландо повезло меньше.

Он лежал, глядя вверх и наполовину уверенный, что различает какое-то движение в черном небе, некую рябь, пробегающую по точечкам звезд, словно они были золотыми монетами на костюме танцора, исполняющего невероятно сложный танец, но не мог сконцентрироваться, раздраженный и отвлекаемый ощущениями собственного тела. Днем ему было не до него, но теперь он ощущал биение сердца в груди, и ему казалось, что оно бьется слишком часто. Дыхания тоже не хватало – насколько он мог судить в паузах между приступами дрожи, которые одолевали Орландо, когда холодный ветер становился сильнее.

«Мне осталось жить совсем недолго», – подумал он, наверное, уже в десятый раз после захода солнца. Он совершенно четко ощущал собственную хрупкость, медленно тающие остатки здоровья. По другую сторону возбуждения от этого странного места, этих неожиданных приключений его физическое тело неумолимо слабело. «Реальный „я“ сейчас где-то в госпитале… и я не становился бы сильнее, даже если бы не был там. Возможно, я сейчас даже в коме, как брат Рени. И если врачи решат отключить меня от Сети, как они это сделали с Фредериксом…»

Он представил такое лишь на мгновение, и сердце сразу же заколотилось – усталое сердце, которое он мог ощущать, но находящееся не в этом виртуальном теле.

«Если они это сделают и если боль окажется действительно настолько сильной, как сказал Фредерикс, то я умру».

Перед рассветом он забылся в полусне, в котором бродил по каким-то темным длинным коридорам. Из-за каждого очередного поворота, откуда-то из темноты, доносился негромкий детский плач. Орландо знал, что очень важно найти этого ребенка, одинокого и испуганного, но не знал почему. И он торопился вперед, ощупью отыскивая дорогу в незнакомом месте, но тоскливые звуки одиночества продолжали слышаться где-то впереди.

И лишь осознав, что этот звук становится все больше похожим на хриплое дыхание животного, он вспомнил, где находится и внезапно проснулся, все еще в темноте за крепко зажмуренными веками, но ощущая на коже холодный ветер пустыни. Звуки не прекратились, доносясь то чуть ближе, то чуть дальше. Кто-то, принюхиваясь, кружил вокруг их лагеря.

Орландо приоткрыл глаза. Сердце опять колотилось в груди. Он различил на фоне звезд странный приземистый силуэт существа, которое то пригибалось, то выпрямлялось, и тогда лунный свет отражался от его светлых животных глаз. Орландо потянулся к лежащему под боком мечу Таргора. Долгие кампании в Срединной Стране приучили его спать, всегда держа меч в пределах досягаемости.

Когда пальцы сомкнулись на рукоятке, он замер, успокаивая пульс и собираясь перед предстоящей схваткой. Как будто почуяв, что он проснулся, существо замерло, превратившись в одну из ночных теней. Принюхиваться оно тоже перестало. Орландо вскочил и предупреждающе крикнул Фредериксу, одновременно описывая мечом широкую дугу. Первый же замах попал в цель, плоскость меча смачно шлепнула по чему-то твердому, и Орландо уже занес меч для второго удара, когда его остановил вопль, очень похожий на человеческий:

– Не убивай его! Не убивай!

Орландо замер в нерешительности. Перед ним на песке перекатывался темный силуэт. Орландо встревоженно огляделся, гадая, кто же кричал. Фредерикс выпутывался из парусины, явно еще ничего не понимающий и полусонный. И лишь когда крик послышался вновь, Орландо понял, что ночной гость говорит о себе:

– Не бей его больше! Бедняга! Бедняга!

Существо корчилось на животе у его ног, тихонько похныкивая. Орландо снова пожалел, что с ними нет вождя Зажгу Везде, уж тот добыл бы огонь где угодно. Он опустил меч, коснувшись острием пришельца. Тот замер и стих.

– Мы подождем, пока не рассветет, – медленно и четко проговорил он. – А ты до тех пор не смей шевелиться. Ты меня понял? – Он автоматически заговорил резким и командным тоном Таргора.

– Ты очень великодушен, – сразу откликнулся темный силуэт. – Упаут услышал тебя.

– Вот и хорошо. Так вот, Опаот, если это твое имя, просто лежи спокойно. Солнце скоро взойдет.

Фредерикс, чье лицо виднелось в темноте бледным пятном, благоразумно держался от пленника на безопасном расстоянии. Дожидаясь рассвета, они с Орландо (старый трюк со времен совместных приключений) спокойно вспоминали всех своих пленников, которые пытались от них сбежать и с которых пришлось содрать кожу или еще как-то искалечить в отместку за то, что их пришлось ловить снова. Упаут, кем бы он ни был, похоже, принял байки за чистую правду: хотя он и умолял их не рассказывать о подобных ужасах, бедняга так и пролежал на песке, сжавшись от страха, пока небо на востоке не посветлело.

В сером предрассветном свете выяснилось, что их пленник в целом человек – высокий, жилистый, с пятнистой серовато-коричневой кожей, одетый лишь в грязную набедренную повязку. Но голова у него оказалась собачья, с острыми ушами, раздвоенными на кончиках, и серой лохматой мордой. Когда же существо, высунув длинный язык, чтобы облизнуть губы, продемонстрировало внушительные желтые клыки, Орландо стал держать меч еще ближе к горлу пленника.

– Это оборотень, – спокойно произнес Фредерикс. Оба они видели в Срединной Стране зверюг и пострашнее. – К тому же весьма жалкий на вид.

– Не убивайте его! – Существо уткнулось мордой в песок у ног Орландо, из-за чего его слова стало трудно понимать. – Оно уйдет обратно, вернется в горячую Красную Землю! Оно пообещало никогда не заходить снова на Черные Земли, и оно вернется в пустыню, хотя оно голодное и одинокое! – Существо скосило янтарный глаз, проверяя, какой эффект оказала эта клятва. – Оно пришло сюда только посмотреть, кто эти могущественные незнакомцы, которые столь отважно плывут по священным водам отца-Нила.

– Нила? – переспросил Орландо, – Значит, мы в Египте. – Он взглянул на стоящее перед ним на коленях тощее существо, и ему кое-что вспомнилось. Нет, не зря он провел свои молодые годы, изучая судьбу во всех ее вариантах. – А это, должно быть… как же звали того типа с шакальей головой?.. Анубис, бог смерти.

– Нее-е-е-ет! – Пленник принялся кататься по земле, осыпая себя горстями песка, наподобие краба, пытающегося выкопать себе норку, – Не произноси это проклятое имя! Не говори о том, кто похитил у Упаута право первородства!

– Ну извини, – буркнул Орландо. – Не угадал. Бывает.

Существо, назвавшееся Упаутом, перекатилось на спину, прикрыв живот поджатыми ногами и длинными руками.

– Если ты пощадишь его, оно поведает тебе секреты Красной Земли. Оно живет здесь много лун. Оно знает, где прячутся жирные жуки. Оно знает, где в полночь распускаются цветы, вкусные цветы.

Фредерикс нахмурился:

– Видел я уже таких типчиков. Подождет, пока мы заснем, и перережет нам глотки. Давай просто убьем его и поплывем дальше.

– Her, мне это кое-что напоминает. У Толкина. Тебе обязательно надо его прочесть, Фредерикс, я уже сколько раз говорил. В интерактивках не хватает самого главного.

– Слова, слова, куча слов, – пренебрежительно буркнул Фредерикс – Жутко медленно.

Орландо не позволил себя отвлечь:

– Понимаешь, там кто-то сказал, что надо прикончить парня вроде этого, но Фродо, хранитель Кольца, велел этого не делать. «Жалость остановила его руку» или что-то в этом роде. И это оказалось важно. – Он не мог сейчас вспомнить ситуацию точно, но в своей правоте не сомневался.

– Это не игра и не роман, – сухо уточнил Фредерика. – Это наши с тобой жизни. Взгляни лучше на зубки этого лохматого угробища. Ты часом не рехнулся?

– Если мы сохраним тебе жизнь, – спросил Орландо коленопреклоненного пленника, – ты станешь нашим проводником? Пообещаешь не причинять нам вреда?

– Оно сделает все, что вы скажете. – Упаут выпрямился. Его длинный торс стал шершавым от песка, глаза заблестели. – Оно станет вашим рабом.

Орландо был уверен, что нужно сделать что-то еще, и, немного подумав, вспомнил:

– Ты должен поклясться чем-то важным. Что для тебя самое святое, чем ты можешь поклясться?

Упаут на секунду расправил плечи, взгляд желтых глаз слегка затуманился, устремившись вдаль: