Река голубого пламени

– Меня ищут. – Она задумалась, наморщив лоб. – Мы пойдем обратно, а вы идите следом. Чтобы никто не увидел. Вы – мой секрет. – Ее лицо приняло лукавое выражение, и она неожиданно стала больше похожа на ребенка, чем на взрослого. – Когда придем, ждите на краю кукурузы, Я вернусь и отыщу вас. – Она сделала шаг в сторону, потом обернулась и воззрилась на них с радостным восхищением: – Сколько новых незнакомцев! Я приду и найду вас!

– Как тебя зовут? – спросила Рени.

– Эмили, конечно, – молодая женщина сделала шутливый книксен, потом засмеялась – заговорщически и со странным возбуждением.

– Но ты сама звала Эмили, когда услышала нас – свою подругу или кого-то еще. – Голоса сделались слышней. Рени отступила назад в тень и чуть громче прошептала: – Твою подругу тоже зовут Эмили?

– Конечно. — Смутившись, девушка прищурилась, пятясь по направлению к тем, кто ее искал. – Вот глупая! Всех зовут Эмили.

На краю поля долго им ждать не пришлось. У Рени едва хватило времени заметить огромные фабричные бункеры и неряшливые здания, похожие на застройки в промышленных пригородах Йоханнесбурга, и снова начать беспокоиться о состоянии Каллена, когда стройная фигурка Эмили крадучись пересекла открытое пространство перед полем, направляясь к ним.

Как раз в этот момент вернулся и !Ксаббу, но не успел рассказать, что увидел за время своей короткой разведывательной вылазки, потому девушка уже подошла к ним, негромко, но безостановочно и взволнованно лепеча:

– Я знала, что сегодня что-то случится, знала! Идите за мной. Нам давали пудинг из патоки два дня подряд, понимаете! И не по случаю Срождеством, ведь оно уже было несколько дней назад. В Темнохолод мы, конечно, всегда считаем дни до Срождеством, только не помню, сколько с тех пор прошло. – Девушка, проявляя лишь минимальную осторожность, провела путников через просторный двор, заставленный какими-то угловатыми машинами. Переведя дух, она продолжила: – Но ведь дали же нам снова пудинг из патоки, дали! А счастьемузыка была не фалалала, поэтому я поняла, что это не Срождеством снова настало, да и вообще для него было бы еще слишком рано. А потом был Приходящий (ужасно страшный оказался), и я еще подумала: может, это и есть то необычное, что должно сегодня произойти, но это оказались вы! Подумать только!

Рени смогла понять очень немногое, но знала, что в этих словах, возможно, содержится жизненно необходимая информация.

– Откуда у тебя эта штучка? Этот… маленький самоцвет, драгоценный камень?

Эмили обернулась и взглянула на Рени, подозрительно прищурившись. В следующее мгновение – словно ветер переменился – она, похоже, решила, что вновь прибывшим можно доверять.

– Это мое сокровище. Он мне его дал. Он был моим другим сюрпризом, но первым. А вы – второй. И пудинг из патоки дважды за этот месяц!

– А кто такой… он?

– Другой чужестранец, глупая. Я же сказала. Странный такой генри.

– Генри? Его так зовут?

Их провожатая вздохнула, исполнившись нарочитых страданий:

– Их всех зовут генри.

Эмили, как вскоре выяснилось, на самом деле звали Эмили-22813. Все женщины, которые жили и работали в этом месте, носили имя Эмили – или «эмили», поскольку это был термин, описывающий «женщину вообще». А все мужчины назывались «генри». Эмили-22813 и ее подруги по работе (Рени прикинула, что, судя по размерам фабрики-фермы, здесь их должны быть сотни) проводили дни, сажая бобы, кукурузу и помидоры, и ухаживая за ними.

– Потому что этого хочет от нас король, – дала Эмили единственное объяснение, почему она и ее подруги работают в условиях, которые показались Рени достойными рабов.

Само же место, насколько можно было разобрать скороговорку Эмили, называлось Эм Релл. Рени предположила, что это название было производным от женского имени. Никаких иных ассоциаций с Соединенными Штатами в целом или с Канзасом (местом, известным ей лишь как часть сельскохозяйственного сердца Северной Америки) у Рени не возникало.

Эм Релл, или чем бы он ни оказался, выглядел странно заброшенным. Не видно было работниц, подруг Эмили, а меж неподвижных тракторов и хаотично разбросанных штабелей из пустых ящиков не ходили сторожа. Никем не остановленные, Рени и остальные ступили под сияние оранжевых ламп, подвешенных на каждом столбе и проводе, и двинулись через широченный двор, пока Эмили не остановила их перед зернохранилищем, обширной конструкцией, по сравнению с которой даже громадный дом в Дурбане, где жила Рени, показался бы хижиной. Строение походило на ангар для пассажирского сверхзвукового лайнера и было окутано клубами зерновой пыли.

– Здесь есть место, где вы можете поспать. – Эмили указала на стальную лестницу, прилепившуюся снаружи к одной из стен. – Наверху, на чердаке. Туда никто никогда не заглядывает.

!Ксаббу взобрался по лестнице, залез в незарешеченное окно, выглянул из него и быстро спустился.

– Там полно оборудования, – сказал он. – Кажется, это хорошее укрытие.

С помощью Эмили они втащили наверх осевшего мешком Каллена. Когда они протолкнули его через широкое загрузочное окно, Эмили сказала:

– Теперь я должна идти. Из-за этого забора нам разрешили поспать немного дольше. Если смогу, то утром приду вас проведать. До свидания, незнакомцы!

Рени проследила взглядом, как гибкая фигурка быстро спустилась по лестнице и скрылась в тени возле одного из длинных низких бараков. Боковая дверь открылась и снова закрылась, пропустив девушку внутрь. Секунду спустя у дальнего конца барака показалась странная округлая фигура. Рени отпрянула от окна, чтобы на нее не попал лунный свет, и всмотрелась в просеменившее мимо существо. Оно издавало негромкий жужжащий шум, но Рени не разглядела почти ничего, кроме бледно светящихся глаз. Существо свернуло за угол и скрылось.

Сам чердак, хотя и занимал лишь небольшую часть хранилища, был длиннее улицы, на которой Рени жила в Пайнтауне, и полон мест, пригодных для сна. Они устроились в защищенной нише неподалеку от окна и лестницы. !Ксаббу отыскал длинные мешки, набитые тяжелыми фартуками. Несколько таких мешков, разложенных за грудой непонятных ящиков, которые образовали изгородь между местом их отдыха и окном, стали для Каллена хорошей постелью. Когда они уложили на нее молодого ученого, его глаза уже были закрыты. Друзья притащили еще мешков и устроились как можно удобнее. Рени очень хотелось обсудить с !Ксаббу дневные события, но ее ужасно тянуло в сон – и она позволила себе уснуть.

Эмили, как и обещала, пришла ранним утром, раньше, чем предпочла бы Рени. Сидя и слушая болтовню молодой женщины, Рени поняла, что имеют в виду люди, говоря, что готовы продать душу: за чашку приличного кофе и пару сигарет она в один момент продала бы свою.

«Надо было сказать Джереми, чтобы периодически добавлял в капельницу кофеин, – кисло поразмыслила Рени. – Ладно, в следующий раз…»

Напиток, чашку которого Эмили тайком вынесла из кафетерия работниц («питьназавтрак» – так она называла эту бурду), к сожалению, определенно и до отвращения не был кофе. У него оказался странный химический привкус, напоминающий сироп от кашля без сахара, и даже от маленького глотка, после которого Рени поспешно вернула чашку Эмили, у нее заколотилось сердце. Ей пришлось напомнить себе, что девушка действовала из лучших побуждений.

После того как Эмили на одном дыхании припомнила то, как она их обнаружила и спасла прошлой ночью (причем с таким простодушным энтузиазмом, будто Рени и !Ксаббу не были главными действующими лицами), она сказала, что сегодня ее отпустят с работы пораньше, для посещения «медицинских генри». Имелась в виду регулярная проверка, которая, судя по краткому описанию, более смахивала на осмотр у ветеринара, нежели на то, к чему привыкла Рени. После чего Эмили намеревалась навестить пленников. Снаружи из громкоговорителей комплекса загремело нечто скрежещущее и воспроизводимое с поцарапанной пластинки – то, что Эмили называла «счастьемузыкой». Содрогаясь при одной только мысли о том, что придется провести на чердаке целый день под этот грохот, Рени расспросила девушку о мире, к которому их вынесла река, но словарный запас Эмили оказался весьма ограниченным, а кругозор – узким.. Из ее рассказа сложно было почерпнуть новую информацию.

– Мы даже не знаем, перебрались ли сюда Орландо и остальные, – раздраженно сказала Рени, когда Эмили ушла. – Мы ничего не знаем. Мы действуем вслепую. – Эти слова напомнили о Мартине и вызвали столь острое и неожиданное сожаление об утрате контакта с ней (в конце концов, она почти ничего не знала о француженке), что Рени пропустила мимо ушей часть того, что говорил !Ксаббу.

– …искать этого Джонаса. И мы должны верить, что Селларс нас снова найдет. Он, несомненно, очень умен.

– Несомненно. Но в чем, кстати, его интерес? Он, похоже, согласился на множество неудобств, лишь бы спасти мир.

!Ксаббу на секунду озадаченно нахмурился, потом раздраженная шутка дошла до него. Бабуин улыбнулся:

– Рени, это то, о чем подумали бы все те, кто живет в городе. Что никто ничего не станет делать, если не увидит выгоды для себя.

– Конечно, нет. Но все очень странно и сложно. Я просто считаю, что мы не можем принимать чьи-то мотивы за чистую монету.

– Совершенно верно. И возможно, Селларсу близок кто-то из людей, пострадавших из-за Братства Грааля. Ни один из тех, кто путешествует с нами, не объяснил всех причин, по которым он здесь оказался.

– Кроме тебя и меня, – Она сделала глубокий вдох. – Ну, практически я и насчет тебя не знаю всего до конца. Я здесь ради брата, а ты-то его никогда даже не видел по-настоящему… – Рени спохватилась: это выглядело так, как будто она сомневалась в побуждениях бушмена, – Ты сделал намного больше, чем должен был сделать любой друг, !Ксаббу, и я тебе признательна. Прости, что я в таком дурном настроении с самого утра.

Он благодушно пожал плечами:

– Вокруг дружбы заборов нет, я так думаю.

Молчание затянулось. !Ксаббу наконец повернулся к Каллену, который пока не собирался просыпаться. Рени подошла к окну, чтобы молча бороться со своими внутренними демонами. Поставив ближайшие несколько ящиков так, чтобы смотреть в окно и не оказаться при этом замеченной, она уселась, подперев подбородок кулаками. Внизу в огромном комплексе начинался рабочий день. Счастьемузыка продолжала громыхать, но настолько натужно и не в лад, что мешала ясно думать. Рени задумалась – не это ли было одним из ее назначений? Мужчин она не увидела, но по обширному двору комплекса через равные интервалы вели толпы медленно бредущих женщин: все в почти одинаковых халатах, и каждую группу возглавлял один из странных механических людей. !Ксаббу был прав – они не походили ни на тех роботов, которых она видела в Сети, ни на промышленные автоматы реального мира или поблескивающих металлом человеческих двойников, изображаемых в научно-фантастических драмах. Эти более походили на механических кукол, которые создавались двумя веками раньше: маленькие железные человечки с торчащими из спин заводными ключами и ухарскими жестяными усами, приклепанными к их постоянно озадаченным инфантильным лицам.

Зрелище того, что происходило внизу, вскоре приелось. Жирное белое солнце поднялось выше. На чердаке стало неприятно жарко, воздух за стенами подернулся дымкой и стал преломлять свет, как вода. Вдалеке, теперь сияющий только из-за палящего солнца, лежал город, огни которого путники увидели прошлой ночью. Детали различить было трудно, но он казался более плоским, чем должен был быть при таких размерах, словно какой-то великан, расхаживая по равнинам, мимоходом срезал верхушки зданий наподобие мальчишки, срубившего головки одуванчиков на поляне. Но даже в таком виде это было единственное, что придавало горизонту какую-то форму, если не считать широкого, во все окраины, пятна труб и строительных лесов, приютившихся в предместьях города – очевидно, гигантского газового завода. Во все стороны простиралась равнина: стеганое одеяло желто-серой почвы и зеленых полей, лишенное вертикальности. Все это ужасно угнетало, не меньше, чем худшие трущобы Южной Африки.

«Какой смысл во всей этой изумительной технологии, если строить нечто подобное?» Похоже, сегодня утром она обречена на череду унылых мыслей.

Рени задумалась, не отправиться ли им в город, каким бы угнетающим ни казался он на вид. На этой овощной плантации многого не узнаешь. Во всяком случае, Эмили вряд ли могла рассказать им что-то еще – а в далеком городе они наверняка получат информацию получше. Единственной их относительной обязанностью были поиски товарищей и сбежавшего узника Грааля, о котором рассказал Селларс, но в данный момент Рени и !Ксаббу не делали ни того ни другого, застряв на чердаке, который быстро превращался в печку.

Она нахмурилась, усталая и безрадостная. Кофе больше не хотелось. Рени жаждала холодного пива. А ради сигареты она пошла бы на убийство…

Несмотря на мрачное и монотонное начало дня, позже произошли два события, и оба – неожиданно.

Вскоре после полудня, когда воздух, казалось, стал так плотен и горяч, что вдыхать его было все равно что дышать супом, умер Каллен.

Или, по крайней мере, то, что с ним случилось, походило на смерть. !Ксаббу позвал Рени с насеста у окна, в его голосе было больше замешательства, чем тревоги. Все утро энтомолог почти ни на что не реагировал, выходя из глубокой дремоты и вновь впадая в нее, но сейчас сим ученого был инертен – свернувшийся в той же позе эмбриона, в которой Каллен спал в последний раз, но застывший, как труп паука.

– Он наконец-то вышел в офлайн, – проговорила Рени. Но уверенности в этом у нее не было. Окоченевший сим выглядел пугающе: лежа на спине и неестественно свернувшись, он напоминал высохшие останки какого-то мертвого существа, валяющиеся у дороги. Завершив осмотр, который ничего не дал, Рени вернула сим в положение, в котором он и реальный Каллен перестали работать тандемом.

!Ксаббу покачал головой, но ничего не сказал. Потеря Каллена, казалось, встревожила его гораздо больше, чем Рени, и он долго сидел, положив свою обезьянью лапку на грудь сима и что-то тихо напевая.

«Что ж, мы не знаем, – подумала Рени. – Мы не знаем наверняка. Возможно, он сейчас в офлайне, попивает что-нибудь прохладительное и размышляет обо всем том странном, что ему пришлось пережить».

В каком-то смысле произошедшее не очень-то сильно отличалось от РЖ. Когда человек уходит из жизни, это не предполагает никакой определенности для оставшихся, а лишь неудовлетворительный выбор между слепой верой или окончательностью.

«Или он лежал рядом с нами, в то время как его реальное тело чахло от шока и жажды – до тех пор, пока это его не убило. Он ведь говорил, что так и останется в лаборатории, если кто-нибудь в нее не войдет, не так ли?»

Сейчас думать о том, что гипотетически происходило в РЖ, было слишком сложно; вообще с каждой минутой думать было все труднее. Угнетающая жара продолжала усиливаться, но теперь во влажном воздухе неожиданно появилась новая, еще более странная взвесь с электрическим оттенком – почти морской запах, но исходил он словно от только что закипевшего океана.

Рени оставила !Ксаббу, который по-прежнему тихо колдовал над симом Каллена. Когда она подошла к окну, на него пала завеса тени, как будто кто-то прикрыл ладонью солнце. Небо, несколько минут назад бывшее тускло-голубым, стало на несколько тонов темнее. Сильный ветер гнал по комплексу пыль и собирал ее в блуждающие вихри.

Четыре или пять групп эмили внизу как по команде остановились и теперь стояли разинув рты и уставившись в небо, а их механические конвоиры тем временем жужжали и трещали, понукая двигаться. Рени на мгновение почувствовала отвращение к пассивным коровьим лицам женщин, потом напомнила себе: это же рабыни, такие же какими были многие представительницы ее народа. Они не виноваты в том, что с ними сделали.

Потом одна из эмили неожиданно завизжала: «Приходящий!» – и, оторвавшись от своего стада, поспешила под защиту бараков. Не менее половины остальных тоже побежали, рассыпавшись во всех направлениях, крича и сбивая друг друга с ног в паническом бегстве. Изумленная Рени взглянула вверх.

Небо неожиданно стало еще темнее и ужасным образом ожило. В центре массы грозовых туч, которые возникли из ниоткуда и теперь гроздьями висели почти прямо над комплексом, корчилось и вытягивалось огромное черное змееобразное облако. Пока ошеломленная Рени его разглядывала, оно дернулось обратно, словно потянутое кем-то невидимым за резинку, и на мгновение снова вытянулось вниз, едва не коснувшись верхушки одной из силосных башен. Ветер быстро крепчал: халаты, сохнущие на бельевых веревках, стали трепаться и хлопать с шумом, напоминающим ружейные выстрелы. Некоторые сорвались с веревок и летали, как будто их сдернула невидимая рука. За считанные секунды изменился и сам воздух – его первоначальное шипение быстро переросло в низкий рев. Уши Рени кольнула острая боль, потом давление изменилось, и в голове стрельнуло. Свет вокруг приобрел слабый гнилостно-зеленый оттенок. Ветер завывал все сильнее, неся через двор горизонтальный шквал зерновой пыли.

– Рени! – раздался сзади удивленный и испуганный голос !Ксаббу, едва слышимый из-за нарастающего рева. – Что происходит?..

Меж темных грозовых туч вспыхивали молнии, черная змея снова корчилась в сумасшедшем танце между землей и облаком – танце экстаза или боли. Неожиданно слово, которое уже полминуты вертелось в голове Рени, выпрыгнуло вперед.

Торнадо.

Воздушная воронка еще раз изогнулась, потом устремилась вниз, протянувшись к земле, как черный палец Бога. Силосная башня под ним взорвалась.

Рени отпрыгнула от окна. По стене зернохранилища колотил град обломков. Мимо ее головы пронеслись куски кровельной черепицы и разбились об упаковочные ящики. Рени ползла, пока не почувствовала, как к ее руке прикоснулся !Ксаббу. Он что-то кричал, но она не разобрала слов. В поисках убежища они доползли на четвереньках до задней части чердака, но их все равно что-то пыталось всосать, тянуло обратно к открытому окну. Пирамиды ящиков вибрировали, крошечными шажками перемещаясь к оконному отверстию. За ним все было смазано и покрыто тьмой. Одна из стопок ящиков затряслась, потом рухнула. Ящики разок подпрыгнули, затем невидимая рука схватила их и выдернула наружу.

– Вниз! – закричала Рени в ухо бабуину.

Она не знала, услышал ли ее !Ксаббу за турбинным ревом торнадо, но он потянул Рени к лестничному проему, ведущему вниз. Ящики волокло к окну и высасывало на улицу. Время от времени стопка ящиков на несколько секунд застревала в проеме и ветер на чердаке спадал, потом затор ломался и ящики выстреливали в воющую тьму, а ветер снова изо всех сил старался засосать людей.

Мешки для зерна и брезент летали вокруг разгневанными привидениями. Наконец Рени и !Ксаббу наполовину сползли, наполовину скатились кубарем по лестнице и оказались внизу. Здесь засасывало не так сильно, но с тракторов и прочего оборудования искрами стекало статическое электричество, а огромные двери, ведущие в поля, пульсировали, как легкие живого существа. Все здание сотрясалось до самого основания.

Впоследствии Рени не могла вспомнить, как им удалось пересечь зернохранилище, пробираясь мимо многотонных фермерских машин, дергавшихся, как перепуганное стадо, сквозь метель обрывков бумаги, мешковины и пыли. В полу они нашли нишу – яму для технического обслуживания тракторов – и спустились на замасленный цемент несколькими футами ниже. Прижавшись к стене ямы, они прислушивались к тому, как нечто чудовищно могучее изо всех сил старается вырвать с корнем и повалить массивное зернохранилище и разрушить его на части.

Все это тянулось час, а может, всего десять минут.

– Успокаивается, – сказала Рени и поняла, что почти кричит, – Думаю, торнадо уходит дальше.

!Ксаббу наклонил голову.

– В следующий раз я узнаю этот запах, и мы вовремя спрячемся в убежище. Я такого никогда не видел. – Ветер теперь был просто громким. – Но все произошло так быстро. Я только-только успел подумать, что начинается буря, и тут же на нас все это обрушилось. Никогда не видел, чтобы погода менялась настолько быстро.

– Да, действительно быстро. – Рени чуть выпрямилась, расправляя спину. До нее только сейчас дошло, что все тело у нее в синяках и ссадинах. – Это как-то неестественно. Только что над головой чистое небо, а через секунду – шарах!

Они дождались, пока завывания ветра стихли, и выбрались из ямы. Даже защищенное помещение первого этажа понесло ущерб: огромные загрузочные двери перекосило, и теперь сквозь просвет сиял треугольник неба, снова окрасившегося в синий цвет. Неподалеку здоровенный фейдер опрокинуло набок, как брошенную игрушку, другие машины подтянуло на несколько ярдов к окну верхнего этажа, а все вокруг было усеяно обломками полегче.

Рени в изумлении обозревала разрушения, когда между поломанными дверями проскользнула фигурка.

– Вы здесь! – взвизгнула Эмили. Она подбежала к Рени и принялась хлопать ее по рукам и плечам. – Я так перепугалась!

– Все обошлось… – успела сказать Рени, прежде чем Эмили ее прервала.

– Нам нужно бежать! Мыслепреступление! Телопреступление! – Девушка ухватила Рени за запястье и потащила к дверям.

– Что ты такое говоришь? !Ксаббу!

!Ксаббу прыгнул вперед, и на мгновение между бабуином и молодой женщиной началось нечто вроде игры в перетягивание каната: в роли каната выступала Рени. Эмили отпустила Рени и стала снова ее похлопывать, подпрыгивая в волнении:

– Но мы должны бежать!

– Ты что, шутишь? На улице, наверное, полный хаос. А с нами ты в безопасности…

– Нет, за мной гонятся!

– Кто?

Как бы в ответ в дверном проеме появилась шеренга широких темных фигур. Один за другим они проходили в дверь, двигаясь на удивление быстро и жужжа, как пчелиные ульи, пока с полдюжины преследователей не выстроились в широкое полукольцо.

– Они, – зачем-то пояснила Эмили. – Тиктаки.

Рени и !Ксаббу одновременно подумали о лестнице, ведущей к чердачному окну, но обернувшись, обнаружили, что механические люди, войдя из другой части зернохранилища, уже обошли их с тыла. Рени метнулась к загрузочным дверям, но еще одно механическое существо вклинилось в проем, отрезая путь к бегству.

Рени старалась умерить гнев. Глупая девчонка привела своих врагов прямо к ним, и теперь они в ловушке. Любой из механических стражей весил, должно быть, раза в три-четыре больше Рени, у них имелось и численное, и позиционное преимущество. Поэтому не оставалось ничего иного, как надеяться на то, что «дальше будет лучше». Она стояла и ждала, пока жужжащие фигуры замыкали кольцо.

Клешня, покрытая вспененным пластиком, с удивительной аккуратностью сомкнулась на запястье Рени.

– Телопреступление, – произнесло существо голосом, напоминающим запись на старинной поцарапанной пластинке. Черные глаза оказались еще более пустыми, чем прежде у богомола. – Следуйте за нами, пожалуйста.

Тиктаки вывели задержанных из зернохранилища, и их глазам предстала сцена, напоминающая ад на средневековых картинах. Небеса очистились, снова палило солнце. При пронзительном свете повсюду валялись мертвые и искалеченные человеческие тела, в основном женские. Стены обрушились, раздавив тех, кто искал за ними укрытие от летящих обломков. Крыши сорвало и протащило по улице, как будто здесь прошел ледник со скоростью миля в минуту, перемалывая все на своем пути в студень и пыль.

Несколько тиктаков также было уничтожено. Один, похоже, упал с большой высоты: его останки валялись совсем рядом с зернохранилищем – клякса из разбитых металлических пластин и пружин, раскинувшаяся на тридцать футов. В месте падения уцелела часть торса вместе с одной рукой: когда их вели мимо, пальцы на ней судорожно сжимались и разжимались, как клешни умирающего омара.

Рени знала, что большинство человеческих жертв, если не все, были лишь куклами, марионетками. Но сейчас это не имело для нее значения – настолько душераздирающей оказалась картина разрушений. Опустив голову, она уставилась на собственные ноги, бредущие по оседающей пыли.

Торнадо не задел железнодорожные пути сельскохозяйственного комплекса, хотя Рени видела следы разрушения всего в нескольких сотнях ярдов от них. Ее загнали в товарный вагон вместе с !Ксаббу и Эмили-22813. Их тюремщики также зашли в вагон, что навело Рени на размышления. Ясно было, что функционирующих тиктаков, или как их звали, стало меньше, чем полчаса назад. И то, что на охрану двоих чужестранцев и Эмили (хотя Рени сомневалась, что девушка по большому счету имеет хоть какое-то значение) было выделено целых шестеро, означало, что совершенное ими преступление считалось серьезным.

«Или, может быть, просто странным», – понадеялась она. Совершенно ясно, что механические люди отнюдь не гиганты мысли. Возможно, уже само присутствие незнакомцев в их симуляции настолько необычно для роботов, что вызвало нечто вроде организационной паники.