Марш теней

– Я ничего не знаю про Гейлона Толли, – ответил врач, – хотя о нем ходит много слухов. Но разве можно им доверять? Тем более когда мы только что потеряли принца, а король давно отсутствует.

Анисса снова схватила его руку.

– Скажите им, – попросила она. – Скажите им, чтобы пришли.

– Вы имеете в виду принца и принцессу?

Она кивнула.

– Скажите им, что я плохо сплю, оттого что они избегают меня. Не знаю, что я им сделала. Ума не приложу, почему они сердятся!

Чавен решил, что передаст ее слова близнецам в несколько смягченном виде. По многим причинам Баррику и Бриони стоит посетить мачеху до рождения ребенка. Нужно обязательно убедить в этом близнецов.

Чавен чувствовал, что ему нужно побыть одному и подумать. Он еще раз почтительно поцеловал руку Аниссы, поклонился и направился к выходу.

Маленького пажа согнали с его соломенного тюфяка и отправили искать другое место. Наконец-то они остались одни.

– Что тебя так беспокоит? – Бриони села на край кровати. – Расскажи мне…

Брат натянул на себя меховую мантию и глубже зарылся в одеяла. Зима еще не наступила и до Дня всех сирот оставался целый месяц, однако ночь была довольно холодная. Хотя Бриони казалось, что в комнате тепло.

«Неужели его еще не отпустила лихорадка?» – подумала она.

Прошло больше десяти дней после выздоровления, но Бриони слышала, что иногда лихорадка затягивалась, возвращаясь снова и снова.

– Почему ты решила оставить недоумка-поэта в замке?

– Он меня позабавил, – ответила принцесса. «Неужели я должна это с кем-то обсуждать?»

– Я подумала, что он может развеселить и тебя. Он уверял, что пишет эпическую поэму обо мне – «панегирик». Уж не знаю, что это значит. Он сравнивает меня с самой Зорией. И лишь богам известно, с кем он захочет сравнить тебя. С Перином, наверное… нет, с Эривором в его колеснице, запряженной морскими коньками. – Она попыталась улыбнуться. – В конце концов, Пазл уже никого не смешит, и мне жаль его. Я подумала, что нам нужен кто-то новенький, чтобы повеселиться… Кстати, когда я уходила от тебя в прошлый раз, ко мне подошел Пазл. Он рассказал, что в ночь убийства Кендрика видел в зале Гейлона.

Баррик нахмурился. Он казался не просто сонным, а оцепеневшим.

– Кендрик встречался с Гейлоном?.. – спросил он.

– Нет. Пазл встретил Гейлона.

Бриони вкратце пересказала все, что узнала от шута.

– Он услышал, что Гейлон исчез, – отмахнулся Баррик, – вот и все. Шут просто хочет, чтобы мы вспомнили о его словах, если Гейлон окажется предателем.

– Не уверена. Пазл никогда раньше так не делал.

– Потому что отец всегда ему покровительствовал. – Выражение лица Баррика вдруг стало совсем отстраненным. – Он тебе нравится?

– Кто?

– Поэт. Он красив. Хорошо говорит.

– Красив? Думаю, он несколько смазлив. И бородка у него дурацкая. Но я оставила его в замке не поэтому. Просто… – Бриони поняла, что Баррик уводит ее от темы разговора. – Баррик, я не хочу больше тратить время на обсуждение этого дурачка. Если поэт тебе неприятен, дай ему денег и отошли прочь – мне все равно. Он не имеет никакого отношения к серьезным делам. А нам нужно поговорить именно о них.

– Я не хочу, – ответил Баррик.

Он произнес эти слова с неизбывной скорбью.

Интересно, подумала Бриони, все братья и сестры одновременно любят и ненавидят друг друга? Или только близнецы? Они с Барриком связаны столь тесно, что казалось, они не могут дышать друг без друга.

– Нет, ты расскажешь, – настаивала сестра. – Ты чуть не убил помощника трактирщика. Почему?

Баррик молчал.

Бриони наклонилась и взяла его руку.

– Да сохранит нас Зория, это же я! Я! Бриони! Кендрик умер, отца нет – у нас никого нет, кроме друг друга.

– На самом деле ты не хочешь ничего знать, – заговорил Баррик, глядя на нее сквозь ресницы, словно перепуганный ребенок. – Ты хочешь, чтобы я был послушным. Тебе неприятно, что я опозорил тебя перед Броуном и… и перед тем поэтом.

Она чуть не задохнулась от гнева.

– Это неправда! Ты мой брат. Ты… ты моя половинка. – Она поймала взгляд Баррика и старалась смотреть ему в глаза, но удержать его взгляд было так же трудно, как выманить из норы пугливого зверька. – Смотри на меня, Баррик. Ты знаешь, что все совсем не так. Помощник трактирщика сказал что-то про… про сны. И ты чуть не задушил его.

– У него нет права говорить это мне.

– Это – что именно, Баррик?

Принц натянул одеяло повыше. Он никак не мог решиться.

– Ты говорила, что перечитывала письмо отца, – все-таки вымолвил он. – Ты ничего интересного не заметила?

– Об автарке? Я же сказала тебе…

– Нет, не об автарке. Не было ли там чего-то интересного обо мне?

Бриони в замешательстве призадумалась.

– Нет, ничего. Он просто написал, что любит тебя. Просил передать, что здоров.

Принц кивнул. Лицо стало сосредоточенным, словно он ступил на узкий шаткий мостик, стараясь не смотреть по сторонам и вниз.

– Ты ничего не поняла, – сказал он.

– Но я же ничего не знаю! Расскажи. Что так тебя огорчило? Ты пытался убить невинного человека!

– Невинного? Тот человек – демон. Он подсмотрел мои сны, Бриони. Он рассказал о них тебе, Броуну. О них услышал даже тот ничтожный писака! – На лбу у Баррика выступил пот. – Он будет рассказывать о моих снах всем, кто попадется под руку. Он знает. Он знает!

Баррик отвернулся и зарылся лицом в подушку. Плечи его вздрагивали.

– Знает – что? – требовала ответа Бриони. Она схватила его ладонь двумя руками и тряхнула. – Баррик, что ты натворил?

Он повернулся к сестре. Его глаза покраснели и были полны слез.

– Натворил? Пока ничего.

– Я совсем ничего не понимаю. – Она ласково убрала прядь рыжих волос с его лба. – Просто расскажи. Ты мой брат, и, что бы ты ни сделал, я буду любить тебя.

Баррик недоверчиво хмыкнул, но буря миновала. Он откинулся на подушки и уставился в потолок.

– Я напомню тебе, о чем говорится в письме отца, – предложил он. – «Передай Баррику, что он должен радоваться за меня. Хотя я пленник, здоровье мое значительно укрепилось за последние полгода. Я начинаю думать, что отъезд из сырых северных земель пошел мне на пользу». Вот так он написал.

– И ты веришь, что он счастлив вдали от нас, от тебя? – Бриони пожала плечами. – Да он шутит, Баррик. Он хочет представить свое положение лучше, чем есть на самом деле.

– Нет. Отнюдь нет. Просто ты не знаешь, о чем он говорит… о чем говорю я.

Было видно, как принцу тяжело. Он закрыл глаза.

– Помнишь ночи, когда отец не мог заснуть? – продолжал Баррик. – Он уходил в башню Лета и ночь напролет читал там какие-то книги.

Бриони кивнула.

Исчезновения Олина вызывали панику в доме, пока стражники не узнали, что его следует искать в башне Лета, в библиотеке. Король всегда возвращался после ночных отлучек смущенным, словно его застали пьяным на полу Тронного зала. Бриони думала, что в те бессонные ночи отца преследовали воспоминания об умершей жене. Потом он всегда вспоминал их мать – королеву Мериэль. Олин говорил, что любил Мериэль, хотя женился на ней по желанию отца, короля Остина. Тогда Олин и Мериэль, дочь влиятельного в те годы короля Бренленда, были еще совсем молоды. Все в замке знали, что Олин тяжело переживал смерть жены.

– А помнишь, что он всегда запирал дверь на засов? – снова спросил Баррик.

– Конечно.

Он сидел взаперти, и, чтобы вытащить его оттуда, стражникам приходилось долго колотить в дверь. Когда он наконец открывал им, то тер глаза, моргал от яркого света, как сова, будто только что проснулся.

– Мне кажется… Я думаю, он плакал, – сказала Бриони. – И не хотел, чтобы его видели в слезах. Он горевал о нашей маме.

Баррик как-то странно и натянуто улыбнулся.

– Горевал? Может быть. Но не о нашей маме.

– Что… Что ты хочешь сказать?

Баррик снова поднял взгляд к потолку и несколько раз вздохнул. Казалось, он был готов решиться и все рассказать.

– Я… Я был там однажды ночью… – начал он. – Мне тогда приснился кошмар. Не исключено, что я ходил во сне. Видишь ли, я очнулся у дверей его комнаты. Я был напуган, и очень хотел, чтобы он сказал мне… сказал, что все хорошо. Я зашел, а его в комнате не было. Слуги спали. Я понял, что он в библиотеке, и вышел на улицу через дверь часовни, где не было стражи. Стояла середина лета, было тепло. Я странно чувствовал себя во дворе в ночной рубашке и босиком, но ощущал полную свободу: могу пойти, куда захочу, даже в другую страну. Мне представлялось, что луна будет светить мне всегда, сколько бы я ни шел, а в конце пути я стану другим человеком. – Он покачал головой. – Полная луна. Как сейчас помню, она была очень большая.

– А давно это было?

– В тот год, когда отвалилась часть крыши Волчьего Клыка. Помнишь, погиб повар, и нам до весны запрещали заходить в кухню.

– Десять лет тому назад. В тот год… ты покалечил руку.

Баррик медленно кивнул. Бриони чувствовала, что он что-то прикидывает и решает в уме. Она старалась не шевелиться, но сердце бешено колотилось. Ее охватил страх.

– Дверь внизу оказалась запертой, но с той стороны был вставлен ключ, – продолжил рассказ брат. – Отец не до конца повернул его, и когда я потряс щеколду, дверь открылась. Я отправился наверх, в библиотеку. В башне не было стражников – ни одного. Я не задумался, что это странно – ночь казалась мне сном, – а следовало бы удивиться, почему он их отослал. Может быть, он сбежал от них, хотел побыть один. Но я не стал размышлять, почему он так поступал. Когда я приблизился к двери, я услышал отца.

– Он плакал?

Баррик помедлил с ответом.

– Да, плакал. Там слышался какой-то шум, но из-за двери я не мог разобрать. Больше всего это походило на смех. Или на разговор. Сначала я подумал, что отец с кем-то спорит, но потом решил, что он заснул и ему снится кошмар – вроде того, что разбудил меня. Тогда я постучал. Сначала наступила тишина, но через минуту шум возобновился. Тогда я забарабанил по двери кулаками и закричал: «Папа, проснись!» Он открыл дверь…

Бриони ждала, что Баррик скажет дальше, но плечи принца затряслись, и он разрыдался.

– Баррик, в чем дело? Что случилось? – Она легла на кровать рядом с братом, обняла его. Мышцы принца были напряженными и твердыми, как железо, словно у него снова началась лихорадка. – Ты не заболел?

– Нет! Не говори! Я хочу… – Баррик всхлипнул и вернулся к своей истории. – Он открыл дверь. Отец открыл мне дверь. Он… не узнал меня. По крайней мере, мне так показалось. Его глаза!.. Бриони, его глаза были как у дикого зверя! На нем не было рубашки, а весь живот был расцарапан. Его тело кровоточило. Он посмотрел на меня, затем схватил и швырнул внутрь комнаты. Он нес какую-то чепуху, а я ни слова не понимал. Он тряс меня, рычал. Как животное! Мне показалось, что он хотел меня убить. Я до сих пор так думаю.

– Всемилостивая Зория! – воскликнула принцесса. Бриони не могла поверить услышанному. Весь мир вдруг будто перевернулся. Она чувствовала себя так, словно любимый конь Снежок сбросил ее с седла. У нее перехватило дыхание.

– А вдруг тебе это… приснилось? – предположила она. Лицо принца исказили ярость и боль.

– Приснилось? В ту ночь он покалечил мне руку. Или мне тоже приснилось?

– Что ты хочешь сказать? О боги, это случилось именно тогда?!

– Я вырвался. Отец погнался за мной. Я бежал к двери, но мне приходилось лавировать среди стопок книг, я везде на них натыкался. Все книги библиотеки были сложены на полу в высокие пирамиды, на каждой стопке стояло по подсвечнику. Я сбил штук шесть или восемь, пока добежал до выхода. До сих пор удивляюсь, почему проклятая башня не сгорела в ту ночь. Жаль. Я так этого хотел! – Баррик дышал с трудом, как будто запыхался. – Наконец я оказался у дверей. Он гнался за мной, рычал, ругался, нес чепуху. Догнал и схватил меня у лестницы, попытался затащить обратно в библиотеку. Я… я укусил его за руку, и он отпустил меня. Я свалился с лестницы. Я пришел в себя на следующий день. Со мной был Чавен – лечил мою сломанную руку. Он надеялся правильно сложить кости; по крайней мере, пытался это сделать. От боли я не мог думать – в голове шумело от ударов о ступени. Чавен сказал, что отец нашел меня утром у подножия лестницы в башне Лета – это, по всей видимости, соответствовало истине. Что он донес меня до дома Чавена, что он плакал, умоляя вылечить меня. Наверное, и это правда. Но Чавен говорил, что отец принес меня рано утром – значит, я пролежал под лестницей весь остаток ночи. Официальная версия была такой: ночью я отправился в башню Лета, поскользнулся в темноте и упал.

У Бриони все перепуталось в голове. Как и Баррик в ту ночь, она оказалась в кошмаре наяву.

– Но… отец? – вопрошала она. – Почему он это сделал? Он что, был пьян?

Трудно себе представить, чтобы их благоразумный отец мог напиться до полного беспамятства. Но ничего другого не приходило в голову.

Баррик еще дрожал, но уже не так сильно. Он попытался выскользнуть из объятий сестры, однако Бриони не отпустила его.

– Нет, он не был пьян, – возразил принц. – Я не все рассказал тебе. Боюсь, ты мне не поверишь.

Бриони не хотела слушать дальше, но побоялась, что Баррик уйдет от нее – улетит, как тот сокол, которого ей удалось приручить. Однажды сокола напугал громкий стук, птица взмыла в воздух и больше не вернулась. Бриони еще крепче сжала Баррика в объятиях. Ей пришлось побороться с братом, укутывая одеялом его ноги, пока он не прекратил сопротивляться.

– Мне всегда снились кошмары, – заговорил он уже более спокойно. – Мне снилось, что за мной следят какие-то люди из дыма и крови. Они гонялись за мной по всему замку, поджидая удобного момента, чтобы похитить или сделать одним из них. Я всегда считал, что они мне снятся. Теперь я в этом не уверен. После той ночи я стал видеть сон… гораздо хуже прежних. Сон снился мне постоянно: лицо отца, но совершенно чужое, незнакомые черты. Он преследует меня. И знаешь, он похож… на зверя.

– О, бедный Баррик…

– Возможно, теперь ты будешь более осторожной в своих симпатиях. – Голос принца приглушала подушка, в которой он почти утонул. – Помнишь, я пролежал в постели несколько недель? Ко мне приходил Кендрик, приносил подарки. И ты каждый день играла со мной – по крайней мере, пыталась играть.

– Ты был таким бледным и тихим. Я боялась за тебя.

– И мне было страшно. Отец тоже приходил, но никогда не задерживался дольше пары минут… Знаешь, я бы поверил, что всего лишь видел кошмарный сон, что я гулял во сне и свалился с лестницы. Да вот только отец очень нервничал рядом со мной и старался не смотреть мне в глаза. Однажды, когда я уже поднялся с постели и бродил по замку, отец позвал меня в свою комнату. «Ты ведь все помнишь?» – сразу же спросил он. Я кивнул, испуганный не меньше, чем в ту злосчастную ночь. Я-то думал, что совершил что-то недозволенное, хотя и не знал что. Я начал подозревать, что он убьет меня или бросит в темницу на съедение крысам. Он обнял меня, прижал к груди и поцеловал в голову. И он плакал – от его слез у меня намокли волосы. Он сжимал мою больную руку, причиняя мне боль. Как только я перестал бояться, я возненавидел отца. Если бы у меня была возможность убить его в тот момент, я бы так и сделал.

– Баррик!

– Ты хотела узнать правду, Бриони. Вот она. – Ему удалось высвободиться из ее объятий. – Отец просил простить его, повторял, что совершил ужасный поступок. Я не мог не согласиться, что это именно так: он преследовал меня и заставил свалиться с лестницы, в результате чего я изуродовал руку и теперь никогда не смогу играть в мяч, скакать на лошади и натягивать лук, как другие мальчишки. Но когда он заговорил, я понял, что это не самое страшное. Страшнее всего то, что он зачал меня.

– Что-о-о?

– Молчи и слушай! – прикрикнул Баррик. – Дело было в сумасшествии отца. Это случилось с ним в ранней молодости. Сначала ему стали сниться страшные сны, потом в него вселился беспокойный злой дух. Когда по ночам дух появлялся, отец не мог противиться ему. Такое случилось и с ним, и с одним из его дядей. Семейное проклятие. По словам отца, злой дух настолько силен, что, когда он возвращался – порой после нескольких спокойных месяцев, – отцу приходилось запираться, чтобы выпускать злобу наедине. В этом состоянии я и застал его.

– Семейное проклятие?

– Не бойся, – произнес Баррик, горько улыбаясь. – На тебе его нет. У Кендрика тоже не было. Вам повезло: у вас светлые волосы. Отец рассказывал, что он изучил историю семейства Эддонов и не обнаружил этого проклятия ни у кого из светловолосых детей. Лишь боги знают почему. Вы – золотые, во всех смыслах слова.

– А у тебя… – Бриони вдруг поняла. И снова почувствовала, что ее ударили. – О, Баррик, ты думаешь, это может начаться у тебя?

– Может начаться? Нет, сестренка, это уже началось. Кошмары стали мучить меня в более раннем возрасте, чем отца.

– У тебя же была лихорадка!..

– Гораздо раньше, чем лихорадка. – Он вздохнул. – После лихорадки они стали тяжелее. Я просыпаюсь ночью в холодном поту, мне хочется убивать, я жажду крови. И еще после лихорадки… у меня появились видения. Во сне и наяву. За мной постоянно следят. Дом полон теней.

Бриони была потрясена, обескуражена. Еще никогда брат не казался девушке таким чужим – очень болезненное ощущение. Как будто отрезали часть ее собственного тела.

– Не знаю, что и сказать… все это так странно, – пробормотала она. – Но… пусть даже у отца было какое-то… безумие. Но он… он всегда был хорошим человеком, любящим отцом. Возможно, ты преувеличиваешь…

Баррик перебил ее:

– Любящий отец сбросил сына с лестницы? Любящий отец заявил, что лучше бы он не производил меня на свет? – Лицо принца окаменело. – Ты невнимательно меня слушала. Мое сумасшествие началось раньше. Значит, оно будет еще сильнее, чем у отца. Ему приходилось прятаться лишь несколько дней в году. Об этом он и написал в письме – поняла теперь? А в плену приступы прекратились. Никаких шуток: он говорит о нашей общей отвратительной беде, о нашей испорченной крови. Но его кровь отравлена меньше, чем моя. Мое безумие будет нарастать, и рано или поздно вам придется запереть меня в клетку, как дикого зверя… или убить.

– Баррик!

– Уходи, Бриони. – Принц снова заплакал, но совсем тихо. Слезы лились из-под полуопущенных век, словно вода сквозь трещины в камне. – Ты теперь знаешь, что тебя ожидает. Больше не могу разговаривать.

– Но я… Я хочу тебе помочь.

– Тогда оставь меня одного.

Туман стал настолько плотным, что они двигались, как слепые пилигримы – держась за плечо идущего впереди. Только Уиллоу шла уверенно и не нуждалась в поводыре. Из-за тумана она двигалась медленнее, но целенаправленно, никуда не сворачивая.

Дэб Доли держался за плащ Вансена. Туман сильно искажал звуки, и порой невозможно было разобрать слова, громко произнесенные всего в нескольких метрах от слушателя. Вансену показалось, что Дэб шептал о чем-то.

Они дважды останавливались на ночлег, а днем шли без отдыха, но жуткому лесу не было ни конца, ни края. Вансен впал в уныние: два дня они не могли отыскать землю людей. Радовало только, что больше не возникало чувства, будто они ходят кругами, как раньше, когда они бродили здесь с Коллумом Дайером.

«Вполне может оказаться, что мы не ходим кругами, а просто идем не в ту сторону. Возможно, я напрасно доверился девушке», – думал Вансен.

Луна, которую он ясно видел в самом начале пути, теперь исчезла, как и солнце.

«Или мы идем правильно, но Граница Теней продолжает перемещаться. А вдруг все наши земли поглотил мрак?»

От этой мысли Вансена бросило в дрожь.

– Ты уверена, что знаешь, где дом? – шепотом спросил он девушку, когда отряд остановился на выступе скалы, прислушиваясь к звуку ручья и пытаясь определить расстояние до него.

Ручей не то спокойно протекал прямо под ними, не то шумел далеко внизу. Впрочем, им в любом случае не хотелось испытывать судьбу – они просто отдыхали, прижавшись к скале.

Уиллоу улыбнулась. На ее худом перепачканном лице отражалась усталость, но прежнее выражение почти религиозного экстаза, пополам со страхом и растерянностью, исчезло.

– Я найду дом, – ответила она. – Они просто перетащили его подальше.

– Перетащили что?

– Доверься богам, – сказала Уиллоу, качая головой. – Они видят сквозь любую темноту. Они знают твои добрые дела.

«И недобрые тоже», – невольно подумал Вансен.

Они брели в полумраке два дня или больше, и за это время Вансен успел передумать обо всем, в том числе и о своих недостатках как командира. Теперь, когда первое потрясение от потери товарищей превратилось в постоянную тупую боль, он почувствовал жалость к пропавшему племяннику купца Реймону Беку. Печальное лицо юноши стояло у него перед глазами.

«Бедняга понимал, что все будет именно так. Что мы ведем его в сумрак, где он найдет свою смерть. Похоже, он не ошибся».

Но ведь не исключено, что Реймон Бек и остальные солдаты живы. Возможно, они просто заблудились, как Вансен с Дайером. Если повезет, они найдутся, прежде чем отряд покинет сумрачный лес. Эта мысль дарила Вансену надежду, помогала пережить долгие часы пути.

– Что это? – шепотом спросил Доли, возвращая Вансена в реальность, на мокрый склон покрытого туманом холма. – Какой-то топот… Вот, снова! Нет, это скорее похоже… похоже на звук когтей, скребущих по камню.

Едва ли его слова воодушевили людей. Сам Вансен ничего не слышал, но Доли имел самый острый слух в их маленьком отряде.

– Тогда пора в путь, – сказал Вансен, стараясь говорить как можно спокойнее. – Уиллоу! Ты снова поведешь нас.

– Куда же она нас ведет, интересно знать? – поинтересовался Саутстед. – Прямо в логово огромного пещерного медведя? Или кого там еще?

– Ничего подобного, – резко возразил ему Дайер.

Они с Вансеном пытались поддерживать воинскую дисциплину, но она была очень хрупкой и ненадежной.

Отряд осторожно двигался по узенькой тропе. Феррас едва касался платья девушки, чтобы успеть убрать руку, если он вдруг споткнется и упадет. Обрыв казался все страшнее, и им хотелось поскорее миновать его. Вансен всем телом ощущал, как ущелье становится глубже и глубже, как его дно стремительно опускается вниз, будто вода вытекает из дырявого ведра.

– Там что-то есть! – крикнул Бок. Он замыкал колонну, и его голос доносился словно из глубины длинного туннеля. – Вон там, позади нас!

Вансен покрепче уцепился за девушку и оглянулся. Он увидел, что кто-то идет за ними по склону. Причудливое длинное существо напоминало пугало на четырех лапах – потрепанное и странное. Передвигаясь как на ходулях, оно поднялось на недосягаемую высоту вверх по склону холма и исчезло в тумане.

Сердце Вансена бешено заколотилось от ужаса.

– Спаси нас, Перин! – взмолился он. – Вперед, девочка! Она старалась изо всех сил, но тропа была слишком узкой и ненадежной. Шедшие позади ругались, а иногда всхлипывали. Под ногами Вансена скользил гравий.

Чудовище, похоже, вернулось – Вансен слышал, как оно шагает прямо над ними. Поступь его походила на скрежет клешней краба по камню в приливной луже. Туман стал еще плотнее. Капитан теперь почти не видел девушку, только почувствовал, что она поднялась на невысокий уступ. На них градом полетели камни. Вансен посмотрел наверх и увидел, как ярдах в шести от него из клубов тумана возникло чудовище. Вансен видел его морду, напоминающую обрубок кривого дерева, слышал тяжелое сопение, видел лапы, с неприятным звуком скребущие о камень. Вансен отпустил Уиллоу и вытащил меч. Но уродливое создание было слишком далеко от него. Через минуту оно вновь растворилось во мгле.

– Быстро веди нас на открытое пространство! – велел он девушке. Затем обернулся и крикнул остальным: – Держите наготове мечи, но не отходите друг от друга. Доли, у тебя еще есть стрелы?

Вансен слышал, как молодой гвардеец что-то пробормотал, но не разобрал, что именно.

– Постарайся расправиться с этой тварью, если увидишь ее, – приказал он.

Вансен карабкался за Уиллоу по тропе, стараясь держаться у края обрыва, подальше от преследовавшей их твари, хотя здравый смысл подсказывал обратное. Капитан не знал, что делать, а его солдаты, шедшие позади, сбились в кучу. Идти, держась друг за друга, было опасно: легко поранить соседа мечом. Необходимо выйти на открытое пространство, где их клинки и лук Доли обеспечат хоть какую-то защиту.

Вансен поскользнулся, ступил на осыпавшийся край тропинки и чуть не полетел в пропасть, скрытую туманом. Он замахал руками, пытаясь удержаться на ногах, и с трудом восстановил равновесие. Опять послышался тот же звук и треск дерева, а следом раздался вопль, исполненный животного ужаса, – такой, что невозможно было определить, кому принадлежит голос. Все еще держа меч в руках, Вансен оглянулся: огромная тварь скатывалась из тумана вниз, словно паук по паутине. Теперь уже все кричали и размахивали мечами. Чудовище в мгновение ока оказалось среди них. Его длинные тонкие руки напоминали ветви дерева, а свисавшие клочья то ли кожи, то ли меха были похожи на подгоревший пергамент. Никогда в жизни Вансен не видел ничего более безумного и мерзкого. На одно мгновение перед ним промелькнули открытая пасть и пустой черный глаз. через секунду жуткое существо удирало вверх по склону, держа в передних лапах чье-то дергающееся и вопящее тело. Доли схватил стрелу и, нещадно ругаясь, выпустил ее вслед чудовищу, но оно уже исчезло в тумане.