скачать книгу бесплатно
– Я привезла ее сыновей, чтобы она их увидела, – сказала Джейн.
– Вероятно, будет лучше, если этого не случится, – ответила приоресса. – Мы не хотим, чтобы она расстраивалась. Только так мы можем заставить ее принимать пищу. Ей лучше оставаться в своем собственном мире.
– Мать настоятельница, мне очень грустно видеть ее такой, – проговорила Джейн, сглатывая слезы. – Это все очень печально. Чем я могу помочь?
– Молитесь за нее, дитя мое. Она в руках Божьих. Мы ее утешим.
– Я буду молиться, – обещала Джейн. – Вы напишете мне, если произойдут какие-нибудь изменения?
– Напишу, – ответила приоресса Флоранс. – Лучше не беспокоить ее, Джейн. Любые напоминания о прошлой жизни лишь причиняют ей страдания.
Джейн поняла: ей рекомендуют больше не приезжать. Она вынула из кошелька несколько монет и положила их на полочку, сказав:
– На ее утешение. Я пришлю еще, когда получу жалованье за следующие четыре месяца.
Привратница увела Кэтрин из приемного зала. Джейн смотрела ей вслед и думала, увидит ли она еще когда-нибудь эту страдалицу.
Через пять дней Джейн отправилась в Лондон в сопровождении горничной и грума. Первую остановку они сделали у церкви в Бедвин-Магне, где она преклонила колени перед памятной доской малыша Джона и помолилась о своих умерших брате и сестре. Она знала: ей всегда будет не хватать милой Марджери и умного Энтони.
Поднявшись на ноги, Джейн заметила, что она в церкви не одна. На скамье, подперев голову руками, сидел священник, плечи его вздрагивали.
– Отец? – Джейн торопливо подошла к нему. – Что случилось?
Он поднял заплаканное лицо:
– О дочь моя, стоило ли мне доживать до этих дней! Мы все пропали. Собор духовенства поддался давлению и объявил короля верховным главой Церкви Англии. Власть папы теперь не имеет значения. Это королевство впало в ересь, и нашим душам грозит проклятие.
Пастырь снова разрыдался, а Джейн встала на колени рядом с ним, не в силах объять разумом всю чудовищность услышанного.
Священник схватил ее за руку:
– Король должен быть верховным главой, насколько это позволяет ему закон Христов. И вот что я вам скажу, добрая госпожа, такого он не позволяет!
Знакомый и привычный мир рушился.
– Его святейшество – наместник Христа на земле, законный преемник святого Петра, – продолжил излияния священник. – Разве наш Господь не обращался к своему ученику со словами: «Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее»[11 - Евангелие от Матфея, 16: 18.]. Только папа может быть главой Церкви; никакой король не вправе узурпировать его власть.
«Мы стоим у ворот ада, – невольно подумала Джейн. – Никакой человек, будь то король или император, не может отменить власть, дарованную нашим Спасителем. Это гордыня и греховная самонадеянность, закон никогда ее не оправдает».
– Как страшно слышать это, – сказала она. – Я служу королеве и знаю, что она будет сильно расстроена.
– Она храбрая женщина и любима многими. Молюсь, чтобы папа высказался в ее пользу. Это единственное лекарство от безумия.
Джейн пронзила ужасная мысль:
– Нас всех отлучат от Церкви?
– Короля наверняка, и тех священнослужителей, которые поклянутся в преданности ему. И где мы тогда окажемся, лишенные возможности причащаться не по своей вине?
От такой перспективы кровь стыла в жилах.
В монастырских гостевых домах по всему пути в Лондон только и говорили, что про объявление короля главой Церкви. Люди в основном не одобряли этого и тревожились, но некоторые считали такие изменения благими.
– Почему мы должны платить налоги Риму? – спрашивали они. – С какой стати папа вмешивается в дела Англии?
Вернувшись ко двору, Джейн застала Екатерину, как обычно, спокойной.
– Король никогда не порвет с Римом, – уверяла она своих дам. – В сердце своем он добрый сын Церкви, просто злится, что его святейшество медлит с решением. Я хорошо знаю короля. Это просто демонстрация недовольства, бряцание оружием, не более.
Джейн хотелось бы в это верить.
Поговаривали также о заговоре против доброго епископа Фишера, верного сторонника королевы: его будто бы пытались отравить. Несколько человек, принимавших пищу за столом епископа, умерли, а сам он, проявлявший умеренность в еде, избежал печальной кончины. Многие полагали, что в ответе за это леди Анна. Джейн с трудом верилось в подобное обвинение. Да, Анна могла проявлять порочность и определенно была мстительна, но Джейн не представляла, чтобы она опустилась до убийства.
Пришло лето, двор снова перебрался в Виндзор. Известий из Рима не поступало, и даже терпение королевы постепенно истощалось. Король неохотно согласился на то, чтобы принцесса Мария вновь приехала к матери. Девушке исполнилось пятнадцать, но для своего возраста она была слишком маленькой, худенькой и печальной. Она много болела в течение года и выглядела бледной. Екатерина старательно следила за тем, чтобы принцесса хорошо питалась и много гуляла на свежем воздухе. Ради нее все должны были пребывать в веселом расположении духа.
К всеобщему облегчению, король на несколько дней увез Анну Болейн в Хэмптон-Корт. Екатерина явно наслаждалась передышкой. Она отправлялась на долгие прогулки по Главному парку со своей всегда серьезной дочерью и пыталась развлечь ее музыкой и танцами в личных покоях. Джейн делала успехи в игре на лютне, и Мария, с детства обучавшаяся музыке и достигшая больших успехов, обучала ее более сложным приемам.
– Вы это хорошо освоили, госпожа Джейн, – сказала она хрипловатым тихим голосом, и на ее обычно плотно сомкнутых губах заиграло подобие улыбки. – Станцуем павану?
– Это было бы честью для меня, ваше высочество, – вставая, откликнулась Джейн, а королева тем временем дала знак музыкантам начинать.
Джейн успешно выучила все модные танцы, популярные при дворе, но павана, где на два ритмических удара приходился один шаг, оказалась слишком сложной. Ее всегда тянуло двигаться быстрее.
– Нет! – крикнула принцесса, откидывая за плечо длинные рыжие локоны. – Вы должны останавливаться вместе со всеми!
Джейн попыталась снова и все равно ухитрилась закончить движение раньше остальных. Кончилось тем, что все расхохотались и не могли остановиться. Приятно было видеть серьезное личико Марии смеющимся. Королева была довольна этим зрелищем сверх всякой меры.
На протяжении следующих дней принцесса начала расслабляться и с радостью проводила время в обществе фрейлин, играла в жмурки в пустынных галереях и в салочки – в саду. Но когда вернулся король с Анной Болейн, Екатерина запретила дочери покидать свои покои. Тем не менее это не уберегло Марию от тревог по поводу того, что ее отец фланирует за дверями с любовницей, демонстрируя свое отношение к этой женщине всему двору.
Шли приготовления к ежегодному летнему королевскому объезду страны, и Джейн ожидала, что Марию отправят обратно в Хансдон в Эссексе, где она обычно жила, но такого распоряжения не поступало. Они должны были отправиться из Виндзора в Вудсток в середине июля. Сама Джейн, другие фрейлины и горничные занимались укладыванием вещей.
Утром того дня, когда был назначен отъезд, Джейн поднялась рано. Она была при королеве на мессе и помогала прислуживать ей за завтраком.
Королева отложила нож.
– Вам не кажется, что здесь как-то тихо, леди? – спросила она.
И правда. Не слышно было обычной суеты, которая всегда сопутствовала отправлению двора в путь: ни топота бегущих ног, ни криков с улицы. Екатерина встала и выглянула в окно. Джейн услышала ее резкий вдох.
– На дворе пусто, – сказала королева.
Женщины столпились вокруг нее. И правда, там не было ни выстраивающихся в процессию всадников, ни повозок, ни груженных кладью мулов.
– Может быть, я ошиблась и отъезд назначен не на сегодня? – сказала Екатерина. – Никто ничего не сообщает мне в последнее время.
Она слабо улыбнулась своим дамам и отправила камергера лорда Маунтжоя узнать, когда выезжает двор.
Он вернулся с мрачным лицом и сказал:
– Мадам, король отбыл в Вудсток сегодня рано поутру.
Потребовалось время, чтобы они осознали смысл того, что сделал Генрих.
Королева только кивнула и продолжила завтрак. Джейн решила, что это какая-то очередная уловка Анны Болейн, направленная на то, чтобы в очередной раз унизить Екатерину и обескуражить ее; примерно такой же трюк бывшая фрейлина проделала с Уолси в Графтоне. Из-за этого король больше не встретился с кардиналом. Джейн задержала дыхание. Вдруг у Анны такие же намерения и на этот раз? Нет, даже она не зашла бы так далеко. Папа еще не вынес решения.
Екатерина ела и разговаривала с дочерью. Джейн обвела взглядом придворных дам и фрейлин, которые стояли в ожидании распоряжений. Она встретилась глазами с Марджери Хорсман. У той тоже был озабоченный вид.
Джейн помогала убирать со стола серебряное блюдо, на котором подавали завтрак королеве, когда доложили о прибытии гонца в королевской ливрее. Тот поклонился Екатерине, но говорил, глядя в одну точку где-то у нее за плечом:
– Ваша милость, я прибыл сообщить вам, что королю угодно, чтобы вы освободили замок Виндзор в течение месяца, – сказал он и сглотнул.
Король оставил королеву, даже не попрощавшись; уехал от нее, не сказав ни слова; покинул женщину, которая была его верной женой двадцать два года и рожала ему детей.
Джейн наблюдала за Екатериной; та старалась сохранить самообладание. Принцесса, потрясенная новостью, смотрела на мать. Потом королева заговорила, голос ее был тверд:
– Куда бы я ни уехала, я остаюсь его женой и буду молиться за него.
– Меня отправляют в Истхэмпстед, – сообщила королева собравшемуся вокруг нее двору однажды жарким августовским вечером. – Это приличный дом, где хватит места всем. Я приглашаю вас ехать со мной. Никому не будет отказано. Король милостиво согласился выплачивать жалованье каждому.
Джейн уже решила: если будет можно, то она останется с королевой. Девушка так привязалась к Екатерине, что не могла вынести мысль о расставании с ней. Очевидно, большинство фрейлин чувствовали то же самое. Джоан Чепернаун уехала, но только потому, что ей предстояло вскоре выйти замуж.
Истхэмпстед-Парк был охотничьим угодьем посреди Виндзорского леса, в десяти милях от замка. По пути королева рассказала им, что в прежние годы несколько раз останавливалась там и дом отличный. Улыбка не сходила с ее губ. Джейн была тронута тем, как приветствовали королеву люди, мимо которых проезжала процессия.
Когда копыта лошадей процокали по подвесному мосту мимо ворот с караульными помещениями с двух сторон, у Джейн возникло ощущение, будто они въезжают в тюрьму, однако здание, которое выросло перед ними, больше походило на дворец. Маленькая свита Екатерины разместилась в центральной из трех частей дома, окружавших внутренний двор; окна спален выходили на оборонительный ров.
Король и правда проявил щедрость. Вскоре после прибытия в услужение к королеве были присланы двести пятьдесят новых фрейлин, а сама она получила столь хорошее содержание, что могла сохранить вокруг себя великолепие, к которому привыкла. Джейн надеялась, что его милость мучит совесть.
Новых фрейлин устроили в других крыльях, девушками строго управляли прибывшие с ними наставницы. Они появлялись только тогда, когда королева принимала посетителей. Без сомнения, все это было сделано для того, чтобы никто не сказал, будто теперь, когда король живет отдельно от королевы, он содержит ее с меньшей пышностью.
Существование было комфортное, но Джейн все равно чувствовала, что они находятся в изгнании. Принцессе Марии было запрещено навещать мать, так же как и верным подругам королевы леди Эксетер и герцогине Норфолк. Герцогиня жила отдельно от герцога, который был дядей Анны Болейн. Он поддерживал племянницу, а его супруга – королеву. По крайней мере, леди Уиллоуби и леди Парр позволили остаться, так что у Екатерины не было недостатка в компаньонках, близких ей по рангу. А леди Эксетер прислала свою служанку Элизу Даррелл, чтобы та исполняла роль фрейлины королевы и связующего звена между ними. Хотя Джейн и Элиза были кузинами – бабушка Джейн происходила из семейства Даррелл, – они никогда не встречались, но понравились друг другу с первого взгляда. Элизе было девятнадцать; красивая девушка со светлыми волосами и зелеными глазами, она завоевала сердца всех, кроме Нан Стэнхоуп. Нан в эти дни была не в духе. Ей не нравилось, что она живет вдали от Эдварда, и отчаянно хотелось вернуться ко двору.
Осенью Джейн была при королеве вместе с леди Уиллоуби, когда в Истхэмпстед для встречи с Екатериной явилась депутация лордов Тайного совета.
Говорил архиепископ Йоркский. Он сообщил опальной королеве, что университеты Европы постановили: у папы не было ни полномочий, ни оснований для того, чтобы давать разрешение на ее брак с королем, и, следовательно, он ничтожен.
Джейн ужаснулась, когда королева упала на колени и просительно воздела вверх руки.
– Я истинная жена короля! – воскликнула она. – Он поддался страсти, и я не могу представить, чтобы суд Рима и вся Церковь Англии согласились с таким незаконным и ложным утверждением. Повторяю вам, я его жена и буду молиться за него.
Лорды были неумолимы.
– Мы обязаны предупредить вашу милость о том, что может сделать король, если вы станете упорствовать в неповиновении, – сказал архиепископ.
– Я взойду на костер, если король прикажет! – крикнула Екатерина.
– Может дойти и до этого, – раздраженно бросил архиепископ, и они ушли, оставив свою жертву дрожащей и не имеющей сил подняться.
Дамы и фрейлины поспешили прийти на помощь своей госпоже. Джейн трясло от возмущения, она принесла влажное полотенце, чтобы положить на лоб королевы. Как можно так ужасно обходиться с ее любимой госпожой! Браками королей распоряжается папа, а не какие-то университеты!
Через несколько дней от короля пришел приказ: королева и ее двор должны переехать в поместье Мор рядом с Эшером, которым когда-то владел кардинал Уолси. Особняк был великолепный, и Екатерина, как и прежде, жила здесь в подобающем ее статусу достатке. Приезжали гости, среди них – венецианский посол со свитой из тридцати элегантных джентльменов. Джейн оказалась среди восьмидесяти фрейлин, которые прислуживали королеве, когда посольство явилось присутствовать при ее обеде. Джейн всегда удивлялась, как короли и королевы могут есть на глазах у большого скопления людей, для которых это почти что развлечение. «Я бы не смогла, – думала она, – и кусочка бы не проглотила от смущения».
После этого подали гиппокрас[12 - Гиппокрас – напиток типа глинтвейна из подогретого, подслащенного вина с пряностями и фруктами, популярный в Европе до XVII в.] с вафлями, и все гости перемешались. Перед Джейн возник темноглазый молодой человек с оливковой кожей.
– Bella signorina![13 - Прекрасная синьорина! (ит.)] – обратился он к ней, целуя руку. – Английские дамы так прелестны.
Джейн не знала, что на это ответить. Ее ошеломило и приятно удивило столь восторженное обращение молодого мужчины.
– Благодарю вас, сэр, – сказала она. – Надеюсь, вам нравится в Англии.
– Мы встречаем здесь много удивительного, – ответил он, – но ничто не сравнится с прекрасными английскими леди! Скажите, вы служите королеве? Она милая женщина?
– Она самая милостивая госпожа, – ответила Джейн. – Где вы живете в Италии?
– В Венеции, signorina, – La Serenissima![14 - La Serenissima – Светлейшая; название Венецианской республики.] Вам надо побывать там. Это прекрасный город. Я заберу вас туда, а? – Он многозначительно взглянул на Джейн.
И пока она представляла себя хозяйкой палаццо в Италии, рядом с красавцем-мужем и выводком детишек с оливковой кожей, к ее удивлению, молодой человек поклонился и двинулся дальше, мимоходом похлопав свою собеседницу по ягодицам. Джейн возмущенно развернулась, но его уже и след простыл.
– Со мной он поступил так же! – сердилась Дороти. – Вот наглец!
– Первый мужчина за долгие годы проявил интерес ко мне и исчез через две минуты – это обидно! – воскликнула Джейн, потом вдруг они обе расхохотались. – Приятно было услышать, как тебя называют bella signorina, даже если он на самом деле так не думал, – сказала Джейн.
В начале декабря умерла леди Парр, и Мор погрузился в траур. Королева любила ее и была сломлена этой внезапной утратой. Теперь она могла полагаться только на леди Уиллоуби, которая отличалась непоколебимой преданностью королеве, но при этом была въедливой и обладала жгучим испанским темпераментом. Она имела склонность скорее пилить и изводить придирками, чем мягко уговаривать, и Джейн чувствовала, что Екатерине сейчас нужен человек более мягкий. Она хотела бы сама давать королеве утешение, но королева не доверялась настолько своим фрейлинам.
Лучом солнца среди мрака стало письмо от Томаса с сообщением о его возвращении в Англию. Брат хорошо провел время во Франции, но, хотя король Генрих был неизменно любезен с ним, он не предложил ему повышения, поэтому Томас планировал остаться на службе у Брайана. «Благословение Брайану, – мысленно возгласила Джейн. – Мы все ему многим обязаны». Она больше не надеялась, что сэр Фрэнсис попросит ее руки; теперь он не мог бы этого сделать, даже если бы хотел. Ни один из приближенных короля не станет искать себе невесту при дворе отвергнутой королевы.
Скорбное Рождество они провели в Море. Король опять отказал Екатерине в просьбе иметь при себе дочь и запретил ей общаться с послом Шапуи.
Джейн получила письмо от Лиззи, которая наслаждалась жизнью в Йоркшире, хотя и скучала по родным. Сэр Энтони оказался снисходительным мужем и все больше нравился ей. По его просьбе она сшила для короля рубашку с высоким воротником и послала в подарок на Новый год.
Отец прислал Джейн поздравления с праздниками, отчего ей захотелось домой, а Эдвард передал оленину. Джейн поднесла ее королеве вместе с шелковым кошельком, который изготовила сама, и была вознаграждена улыбкой Екатерины.
В рождественский сочельник в дом принесли святочное бревно, в Рождество устроили пир, отмечали и Новый год, и Двенадцатую ночь, но на всех торжествах лежала тень печали, и, конечно, они не шли ни в какое сравнение с теми, что устраивались в их отсутствие при дворе короля и в Вулфхолле. Екатерина старалась поддерживать веселье, но отсутствие леди Парр накладывало на все отпечаток грусти. Джейн была рада, когда фрейлины организовали игру в охоту за сокровищем и все носились по дому с криками и визгом.
Глава 10
1532 год
Элиза Даррелл помогла тайно доставить королеве письмо от мессира Шапуи. Екатерина просматривала его, сидя в кресле у открытого окна, где могла наслаждаться майским солнышком. Придворные дамы и фрейлины находились рядом, они слушали, как Бесс Чеймберс читает вслух старый роман.
Наблюдая за Екатериной, Джейн догадалась, что новости получены невеселые. Королева подняла глаза от письма, лицо ее было встревоженным.
– Духовенство отказалось от своей власти утверждать законы Новой церкви без согласия короля. Это само по себе плохо, но есть новости и похуже. Когда епископы явились на собор, его милость обратился к ним и сказал, что считал священников в своем королевстве полностью подвластными ему, но теперь понял, что они были его подданными только наполовину, потому что все они клялись в верности папе вопреки клятве, данной королю. Поэтому у них нет иного выбора, кроме как отказаться от своей лояльности к Риму. Отныне и впредь они будут отвечать только перед королем, но не перед папой. – Голос королевы звучал сдавленно.
Джейн стало тошно.
– Это означает, что король порвал с Римом? – резко спросила леди Уиллоуби.
– Боюсь, да. Не могу поверить, что он зашел так далеко. – Екатерина была так сильно огорчена, что, пожалуй, впервые в жизни сорвалась и при своих дамах дала королю оценку, какой он заслуживал. – Это еще не все. Сэра Томаса Мора, моего преданного друга, лишили поста лорд-канцлера. Он не согласился поддержать эти изменения. Если бы только папа наконец сказал свое слово! Я знаю, мой супруг хочет вернуться к единоверцам. Он не желает оказаться в изоляции от христианского мира или быть отлученным от Церкви.
