скачать книгу бесплатно
Собравшиеся радостно ахнули. Некоторые из них бросились срочно кому-то звонить.
– Если есть самки, значит, самцы тоже здесь! – Мужчина с торжествующей улыбкой поднял указательный палец.
Я еле сдержалась, чтобы в свою очередь не ткнуть в него пальцем, но промолчала. Самцов тут нет, и сэр Птицелюб сам в этом удостоверится, если пробудет в Уиклоу подольше.
– Как вам кажется, сколько их? – поинтересовался он. – Примерно.
«Всего двадцать четыре птицы, черные как ночь», – говорила Зи.
– Две дюжины.
По толпе пронесся вздох восхищения.
Я заметила, что из соседнего дома, прозванного Домом на холме из-за своего расположения на небольшой горке, вышел мужчина. Прислонился к колонне и нерешительно помахал.
Это Гидеон Киплинг, бабушкин юрист. Он мне нравится: во-первых, держится со мной дружелюбно, а во-вторых, не пробовал всучить мне кабачковый хлеб. Я помахала Гидеону в ответ и вновь повернулась к орнитологам.
– Черные дрозды гнездятся на шелковицах? – спросил их предводитель.
– Не гнездятся. Они там сидят, – уклончиво пояснила я. – Иногда.
Точнее, каждую ночь, с двенадцати до часу, и поют свои песни. Днем черные дрозды появляются крайне редко. Для этого должен быть особый повод. Например, похороны.
Орнитолог нахмурил косматые седые брови.
– Вы уверены, что видели именно черных дроздов, а не дроздов-белобровиков? Или коровьих трупиалов? А может, воронов или ворон? Turdus merula – очень редкие птицы. В нашей стране они были замечены всего несколько раз. Последний – на полуострове Кейп-Код, пару лет назад.
Я даже могла бы конкретно указать, в каком именно месте они были замечены: там, где мы жили. Черные дрозды прилетели, когда умерла мама.
Вместо этого я произнесла:
– Абсолютно уверена. В конце концов, это же кафе «Черный дрозд».
Орнитолог поджал губы и скептически прищурился.
– Вы не возражаете, если мы какое-то время побудем здесь и понаблюдаем за птицами?
Что ж, почему бы и нет? Все равно этим людям не понять настоящего предназначения черных дроздов.
– Мэм? Так нам можно здесь задержаться?
Я стиснула зубы.
– У меня два условия.
– Какие?
– Прекратите называть меня «мэм» и оставайтесь по ту сторону забора. Если проголодаетесь, милости просим в кафе. Мы открыты с восьми до двух.
– Большое спасибо, мэ… – Он закашлялся. – Большое спасибо.
– Пожалуйста.
Я направилась обратно к террасе. Проходя мимо кабачков, остановилась, чтобы извиниться за то, что так недобро зыркнула на них, и вдруг заметила темно-серого кота. Он сидел на белой каменной скамейке в центре сада и пристально на меня смотрел.
Если бы у Зи был кот, наверняка кто-нибудь из многочисленных посетителей уже рассказал мне об этом. Хотя соседи так настойчиво пытались выведать, кто мой отец, что, возможно, просто забыли упомянуть о питомце Зи.
Мысленно отметив, что на нем нет ошейника, я почмокала губами и позвала:
– Кис-кис-кис!
Кот напряженно застыл, а потом метнулся на ближайшую клумбу. Я улыбнулась. Приятно, что по крайней мере один из обитателей Уиклоу не жаждет со мной познакомиться. Подавив острое желание тоже укрыться в саду, я поднялась по ступенькам и вошла в кафе навстречу новому дню.
2
Натали
Если бы мама знала, куда я направляюсь, она бы обязательно стиснула свои знаменитые жемчужные бусы, надула губы и громогласно осведомилась у небес, что же она сделала не так, воспитывая единственную дочь.
Все двадцать восемь лет, что я живу на этом свете, Сили Эрл Линден постоянно обращается к небесам с этим вопросом. Они, насколько мне известно, ни разу не ответили, и их упорное молчание раздражает маму даже больше, чем я. А это еще надо умудриться.
Шагая по Маунтин Лорел Лейн, главной улице Уиклоу, я крепче сжала ручки коляски. По обеим сторонам широкой дороги стояли жилые дома и кирпичные офисные строения, магазины и ресторанчики, а посередине тянулась разделительная полоса с высокими бортиками. Она начиналась в северной части улицы, там, где белел шпиль церкви, и заканчивалась у здания суда.
Около ста лет назад Уиклоу основали художники и мастера декоративно-прикладного искусства. Всех разношерстных жителей городка – молодых и старых, богатых и бедных, неординарных и заурядных, выходцев из деревни и настоящих леди и джентльменов, – объединила любовь к творчеству и свежему горному воздуху. Уиклоу славился своими потрясающими пейзажами, уютными магазинчиками и талантливыми искусниками. Он был самобытным, неповторимым, и это ежедневно привлекало сюда множество туристов.
Думаю, сейчас Уиклоу переживает не лучшие времена.
С тех пор как я уехала в Монтгомери пять лет назад, около дюжины лавочек и ресторанов закрылись, а оставшиеся еле держатся на плаву, изнемогая под тяжестью налогов. Уж я-то знаю, что такое настоящее изнеможение.
Десять лет назад грянул кризис. Многие мастера и художники, побросав свои дома и магазины, подались в Фэрхоп, Мобил и другие более крупные, богатые города. Спад в экономике прекратился, но местные жители не могут оправиться от него и по сей день.
Правда, недавно был создан специальный комитет по благоустройству Уиклоу. То тут, то там я замечала результаты его трудов: на фонарных столбах висели горшки с пышными цветами, вдоль тротуара появились новенькие металлические урны, а яркие плакаты возвещали о предстоящем праздновании Дня независимости. Конечно, со своей задачей комитет не справлялся: для восстановления былого благополучия города розовых петуний и мусорных корзин было явно недостаточно. Но сами попытки улучшить положение в городе вызывали во мне восхищение. Обитатели Уиклоу с давних времен отличались терпением и упорством.
Я кинула взгляд на дочку. Олли, что-то лепеча, беззаботно играла с ремешками коляски. Веселая, покладистая малышка – я даже завидовала ее жизнерадостности. Олли пока не понимает, какое горе обрушилось на нас, и слава богу.
Развернувшись, я снова прошлась мимо «Черного дрозда». Кафе повезло: одно из немногих заведений, которые смогли пережить кризис. Обитатели Уиклоу его обожают, и не только за легендарные пироги, но и потому, что Зи вкладывала в него душу, щедро одаривая всех посетителей теплом и любовью. Не знаю, сможет ли «Черный дрозд» обходиться без нее.
Я сделала уже два круга по улице, но так и не решилась войти. Безумно хотелось купить кусочек пирога «Черный дрозд», пока его не распродали, но каждый раз, когда я собиралась переступить порог кафе, перед глазами вставало мамино недовольное лицо, и я малодушно проходила мимо.
Я уже давно перестала преднамеренно злить маму и изо всех сил старалась оставить наши вечные размолвки в прошлом, начать все с чистого листа. Наладить отношения с мамой ради Олли. И немножко ради себя.
Мама много лет относилась ко мне холодно, но с недавних пор стала потихоньку оттаивать. Изредка мне перепадали от нее то мимолетная улыбка, то ласковый взгляд. Я боялась разрушить хрупкий мир, только зарождающийся между нами… однако жаждала заполучить кусок «Черного дрозда»! Я отчаянно нуждалась в нем: ведь если то, что говорят о пироге, – правда, я получу ответы, которые позволят успокоиться и жить дальше.
– Натали Линден Уокер! Неужели? С ума сойти! Сколько лет, сколько зим!
Ох, только не это! Угораздило же меня наткнуться именно на Фейлин Уиггинс! Призрачная надежда на то, что мама ничего не узнает о моем визите в кафе, мгновенно улетучилась.
– Доброе утро, Фейлин.
Пенсионерка Фейлин Уиггинс – бывшая школьная учительница рисования, которую хлебом не корми, дай поболтать. Она постоянно трещит с пулеметной скоростью, не успевая толком перевести дух и не дожидаясь ответа. Высокая и полная, с коротко стриженными, выкрашенными в вызывающий угольно-черный цвет волосами, Фейлин в свои шестьдесят с лишним прямо-таки излучала энергию, в отличие от меня, хотя я вдвое моложе.
– Как приятно тебя видеть, милочка! – Она порывисто меня обняла. – Ты тоже в кафе? Ты уже познакомилась с Анной-Кейт? Твоя мама знает, что ты здесь? Я имею в виду здесь, в кафе, а не в городе. Разумеется, ей известно, что ты в Уиклоу. – Фейлин улыбнулась. – Где ты остановилась, дома? Приехала на время или насовсем?
Пропустив мимо ушей большинство вопросов в надежде, что Фейлин, как обычно, о них забудет, я пояснила:
– Мы пока поселились у родителей. – Боже, дай им сил! – В домике для гостей.
Гостевой домик, площадью всего семьсот квадратных футов[1 - 65 м
. (Здесь и далее: прим. перев.)], с двумя спальнями и ванной, находился во дворе родительского дома. Конечно, неуютно жить под неусыпным маминым надзором, и все же это место отлично подходит для того, чтобы собрать по кусочкам рухнувшую жизнь. К тому же я не плачу аренду.
– Док и Сили, поди, несказанно рады твоему приезду. Ой, и твоей малютке тоже! Это у нас Оливия-Ли? – Фейлин, пригнувшись, склонилась над коляской. Ее колени страдальчески хрустнули. – Ай, какая ты красотуля! Вылитая мамочка, это уж точно! Сколько ей лет?
В больших карих глазах Олли появилась растерянность. Фейлин всех приводит в замешательство, даже малышей. Я пригладила дочкины непослушные кудряшки.
– Через пару месяцев исполнится два. Обычно я зову ее просто Олли.
– Олли? Какая прелесть! Никогда не слыхала ничего милее! Вы раньше жили в Монтгомери? А когда вернулись? Верно, только что, раз я еще не встречала тебя ни в церкви, ни вообще в городе. Сколько тебя не было, Натали? Четыре года? Пять? Родители небось на седьмом небе от счастья, что ты дома?
Умолкнув, Фейлин с улыбкой склонила голову набок. Сообразив, что она ждет ответа хотя бы на один из своих вопросов, я выбрала самый легкий.
– Вернулись пару недель назад.
Да, я запихнула гордость куда подальше и нехотя потащилась в Уиклоу под раскатистый рев мотора. Глушитель в машине был полностью сломан и починке не подлежал. Как и мое самолюбие.
– Что твоя матушка думает об Анне-Кейт? – Фейлин выгнула темные брови.
– Кто такая Анна-Кейт?
Моя собеседница разинула рот от удивления. Потом резко его закрыла.
– Ну как же, Анна-Кейт Кэллоу! Неужто ты ни сном ни духом…
Кажется, я однажды видела Иден Кэллоу, но совсем ее не помню: мне было всего три, когда она покинула Уиклоу. Родители все эти годы частенько поминали ее недобрым словом. Еще я немного знала Зи, но в основном понаслышке. Для всех Линденов любое общение с семейством Кэллоу и посещения кафе были под строжайшим запретом, поэтому мой визит в «Черный дрозд» – серьезный проступок.
– О чем?
Фейлин перевела взгляд на меня. В ее голубых глазах отразилась напряженная внутренняя борьба, лицо и шея покрылись красными пятнами.
Я оглянулась на кафе. Родители шептались, что теперь его делами будет заниматься какая-то родственница Зи, но я не придала этому значения. Если честно, мне все равно. Я хотела только одного: купить пирог. При жизни Зи я не осмеливалась туда зайти, потому что в маминых глазах это был бы непростительный грех. Но сейчас?
Так, небольшое прегрешение.
По крайней мере, я надеялась, что это не нарушит наше зыбкое перемирие. Только бы к тому времени, как я решусь заглянуть в кафе, у них еще остался хоть кусочек пирога… Я никак не ожидала, что сегодня, в день открытия, сюда набежит столько народу. Местные жители заполнили кафе до отказа, да еще во дворике теснилась целая толпа приезжих. Каждый раз, проходя мимо «Черного дрозда», я удивлялась тому, что там собирается все больше людей с фотоаппаратами и садовыми стульями.
Фейлин подняла руку к груди.
– Ну, просто… Я подозреваю, что она… Ну, то есть весь город уверен, что Анна-Кейт – твоя… – Она закашлялась и сморщила нос. – Пожалуй, лучше бы тебе самой с ней потолковать. Тогда все поймешь.
– Ясно, – неопределенно пробормотала я.
Ну что ж, раз уж я и так намереваюсь отведать запретного пирога, то могу заодно познакомиться с девушкой из рода Кэллоу. Семь бед – один ответ. Надо просто решиться войти в кафе, и будь что будет.
Ну подумаешь, мама поскандалит немного, взывая к небесам.
В конце концов она успокоится.
Наверное.
Хотя не исключено, что между нами вновь возникнут холодность и отчуждение. Я с трудом подавила вздох. Сили Эрл Линден всегда предпочитала наказывать меня ледяным молчанием, и, честно говоря, это действовало куда эффективнее, чем если бы она попыталась меня отшлепать. Я была бы рада сказать, что за эти годы научилась относиться к маминым бойкотам равнодушно, но это не так, а я терпеть не могу ложь.
Если бы я только знала, когда выходила замуж, что мой избранник – лжец…
Не обращая внимания на щемящую боль в груди, я смахнула пылинку с широкой бретельки платья.
– Ну, хорошо… – Словно прочитав мои мысли, Фейлин прибавила: – Слышала, что приключилось с твоим Мэттью. Мне очень жаль! Горе-то какое… – Она покачала головой так, что ее крупные серьги-кольца мотнулись туда-сюда, и прицокнула языком. – Совсем молодой… Ты-то как? Справляешься? Сколько времени уже прошло после несчастного случая? Год? Полтора? Около того?
Вот почему, вернувшись в Уиклоу, я избегала встреч с кем бы то ни было: не хотела обсуждать Мэттью. И свое горе. И несчастный случай… Если, конечно, это был несчастный случай.
Однако я в Уиклоу, а местные жители считают своим долгом выражать соболезнование и высказывать все, что у них на уме. Им интересно, что и как произошло, хотя мне и самой ничего не ясно. Пока.
Фейлин качнулась с пяток на носки и в ожидании ответа вновь наклонила голову.
Я сжала зубы так, что заныла челюсть.
– Год, семь месяцев, три дня и два часа. – Я усилием воли расслабила напряженные пальцы, стиснувшие ручку коляски. – Около того.
Фейлин широко распахнула глаза.
– Ох… Помоги тебе Господь!
Она обняла меня за плечи, крепко прижала к пышной груди, обволакивая добротой и ароматом лимонно-вербенового мыла, и погладила по голове.
– Бедняжка! Я тебя понимаю. Мой Гарольд уже много лет как помер. Если тебе, милочка, нужна будет жилетка, чтобы поплакать, только позови. Я всегда ношу мягкие, уютные жилетки.
Я сморгнула слезы. Полтора года назад, когда у меня отобрали дом, я зареклась плакать. Просто… У посторонней женщины я за пять минут нашла больше сочувствия и утешения, чем у родной матери за девятнадцать месяцев. Мама ограничилась тем, что прислала цветы на похороны Мэттью.
– Спасибо, Фейлин. Я очень ценю твою поддержку.
Я изо всех сил старалась сохранять спокойствие – этому я училась все месяцы после смерти Мэтта.
– Не за что, лапонька, совсем не за что. Понадобится что-нибудь – обращайся. Я всегда рада помочь. – Фейлин наклонилась к Олли. – Почему бы не подружить твою очаровательную детку с моей Линди-Лу? В прошлом месяце внучке стукнуло два годика. Помнишь мою дочь Марси?
– Конечно, помню.
Здесь, в маленьком городке, все друг друга знают. Каждому известно, что происходит в жизни соседей. Поэтому я была в курсе, как переживала Фейлин, когда Марси поступила в колледж и укатила в Калифорнию.
Никого не удивило, что Марси уехала: никто так не нуждался в отдыхе от общества Фейлин, как ее дочь. Многие были ошеломлены, когда после колледжа Марси вернулась.
