скачать книгу бесплатно
– В какой стране ты хотела бы жить: в стране монастырей или в стране университетов?
И наткнулся на ответ, которого я не ожидал не то что от девчонки, но и от себя самого:
– В стране детских садов.
Но потом все быстренько возвернулось на привычный блуждающий курс:
– В общем, я верю во всемирный разум, – соврала Злата, явно утомленная непрерывной правдой.
И я ответил ей молчащей улыбкой – не знаю, есть ли разум всемирный, а вот районного разума я как-то не встречал.
Может быть, потому, что всемирный разум – очень большой глупец и не понимает, что настоящий разум проявляется не во Вселенной, а во дворе.
А может, потому, что всемирный разум так умен, что решил махнуть рукой на людей, предоставив нам возможность самим решать людские проблемы.
Выходя во двор, я каждый раз вижу – был дворник или нет. А вот был ли во дворе высший разум, я как-то не обнаруживаю.
Впрочем, может, просто деятельность высшего разума – это что-то менее приметное, чем работа дворника?
– Во всяком случае, следов деятельности всемирного разума на земном шаре как-то не обнаруживается, – сказал я после некоторого молчания.
– А люди? Кто их создал?
– Люди – так далеки от совершенства, что могли быть созданы только эволюцией…
– … Вы верите в человеческий разум? – спросила Злата; и мне в очередной раз пришлось соврать ей – я ответил девочке таким тоном, словно с этим самым человеческим разумом я когда-нибудь сталкивался:
– Да…
…Нормальному человеку должно хватать ума хоть на что-нибудь.
Например, на то, чтобы говорить глупости; и я продемонстрировал свою нормальность в полном объеме.
При этом я отдавал себе отчет в том, что мне, скорее всего, придется демонстрировать не ум – то, что встречается в фантастических рассказах, а глупость – то, с чем мы сталкиваемся ежедневно.
Я решил поиграть с девочкой в игру, в которой я попеременно – то защищал всемирный разум, то – нападал на него.
И не ошибся – девчоночный дух противоречия заставил ее включиться в эту игру.
Причем первой:
– Так вы не верите в то, что высший разум существует? – уточнила она.
– Нет, – ответил я, но отыгрался:
– Впрочем, я не верю даже в то, что существует высший маразм.
После это пришла моя очередь порассуждать:
– Девочка, Божий разум не неприкасаемый заповедник.
Он должен эксплуатироваться в хозяйственных целях, – сказал я, сам не понимая – зачем. И получил в ответ то, что должно было быть сказано не девушкой, а мной самим:
– Нечего, Петр Александрович, валить на Бога наш собственный идиотизм.
Мы не менялись мыслями.
Просто наши мысли игрались в салочки.
Она постоянно что-то отчебучивала, вынуждая в ответ становиться отчебучивателем меня:
– Впрочем – у каждого свой бог, – добавил я, тут же продемонстрировав, что если мой разум может отправиться в самоволку, то моя глупость – всегда на посту.
– Это что же – богов столько же, сколько и людей? – усмехнулась Злата в ответ.
И я не успел ответить ей, что богов всегда больше, чем людей – на каждого человека богов приходится по нескольку.
Каждый раз каждый бог зависит от цели человека…
…Как-то я спросил своего друга художника Андрея Каверина:
– Я до сих пор не пойму: для чего Бог насоздавал столько богов? – И Андрей ответил мне вопросом на вопрос:
– А для чего Бог насоздавал столько людей – ты понимаешь?..
…Злата тут же перехватила инициативу утверждений:
– Бог говорит, что нужно любить всех людей, независимо от того – хорошие они или плохие. – Я увидел, как ее мысли работают локтями между моих слов, и слегка, не больше чем на чайную ложку, улыбнулся:
– Может, давая такой завет, Бог хотел проверить то, какими глупцами могут стать потомки Адама и Евы?
А может, Бог просто пошутил, а мы не поняли юмора?
После этого наступила моя очередь говорить ерунду:
– Люди могут успокоить свою совесть, обратившись за прощением к Богу, – проговорил я; и девушка прищурила глазки:
– Христос для честных, а не для всех подряд.
Если люди обращаются за прощением к Богу, значит – сами себе они все уже простили?
Вообще-то, если Бог займется таким бесконечным делом, как прощение людям того, что люди считают своими грехами, а иногда и того, что люди называют своими добродетелями, безработица Богу не грозит.
Так что тут уж мне ничего не оставалось, как согласиться с ее доводами:
– Люди – разные.
Одни думают, что Бога нужно бояться; другие – понимают, что Его нужно любить.
– Бог объединяет людей, – высказала Злата не свою мысль; и мне ничего не оставалось, как не согласиться:
– Почему же тогда религии – разъединяют?
– Петр Александрович, а вы сами-то в церковь молиться не про себя, а вслух ходите? – спросила Злата, состроив личико девочки-стервочки.
– Бог не глухой, – ответил я. – Если человеку необходимо молиться вслух, значит, он молится не Богу, а себе.
– А вы хоть одну молитву наизусть знаете? – не угомонилась она одним вопросом о молитвах; и мне пришлось напрячься не понарошку:
– Я считаю, что к Богу нужно обращаться творчески – своими словами.
В заученных молитвах нет творчества.
– А дети? Откуда они, по-вашему, берутся? – Злата продемонстрировала, что умеет переключаться не хуже штепселя.
– Не знаю, откуда берутся дети, – соврал я.
Соврал потому, что не знал всего лишь того, откуда берутся взрослые.
И без всякой паузы – помощницы нормализации мыслей, я зачем-то прибавил:
– Но детей дает Бог. – Если бы я знал, на какой ответ нарвусь, не знаю, сказал бы я то, что сказал.
Злата состроила такую мордочку, что ее можно было демонстрировать на ярмарке:
– Да?
Так значит, по-вашему, алименты нужно брать не с вас, мужиков, а с РПЦ?
– Впрочем, – прибавила Злата тут же, – про первородный грех я что-то слышала.
Церковная бредятина насчет того, что я появился на свет только потому, что мои родители согрешили, издавна вызывала у меня неприятие; а здравый смысл и знакомство, пусть даже шапочное, с дарвинизмом, фрейдизмом и генетикой только укрепляли мой персональный атеизм.
Хотя и вызывало неподдельное удивление в отсутствии атеизма коллективного.
Но я не мог предъявлять такие же требования к коллективному слабоумию, которые я предъявлял к своему собственному здравому смыслу.
Секс может назвать грехом только тот, кто ни разу им не занимался.
И выбор между мнимым грехом и истинным удовольствием любой разумный человек делает в пользу второго…
…Однажды я сказал своей приятельнице, журналистке Анастасии, с которой мы поехали в подмосковный дом отдыха:
– Нас двое.
Мы – как Адам и Ева в раю. – И Анастасия усмехнулась:
– Знаю я вас – мужиков, – И когда увидела, что я не понял ее комментарий, пояснила:
– Вы ведь думаете, что, если бы у Адама было бы побольше лишних ребер – в раю действительно наступил бы рай.
– Хотя… – собрался вяло возразить я. Но Анастасия избавила меня от возможности сказать глупость:
– Петька, ты никогда не задумывался о том, что эволюция сделала этот процесс, процесс размножения, таким приятным потому, что он нужен эволюции. – И мне удалось промолчать.
Не говорить же мне было очевидное; то, что, видимо, эволюция – христианства не предполагала…
…Понимая никчемность слов, я не стал испытывать девочку на здравомыслие и сразу перешел к кчемности – к праотцам и праматерям.
И я встал на защиту прародителей:
– Если бы Адам и Ева не согрешили, людей на земле не было бы.
А потом не дал девочке перехватить инициативу, начав проповедовать старое:
– Злата, Бог дает людям возможность выбирать между хорошим и плохим, – сказал я ерунду – такое впечатление, что, кроме Бога, некому предоставить нам такой выбор.
Моя соседка-барменша предоставляет мне этот выбор каждый раз, когда ей заняться нечем.
Впрочем, это уже выбор не между хорошим и плохим, а между хорошим и очень хорошим.
– Что? – переспросила Злата, видя, что я задумался.
– Бог предоставляет людям выбор между тем, что хорошо и плохо.
– А зачем Бог создал «плохо»? – ответила девочка, глядя мне в глаза.
И я, впервые в жизни, задумался над тем, что составляло смысл этого ее вопроса.
Когда мне говорят, что Библия – единственная книга, из которой люди могут узнать о том, что хорошо, а что плохо, я вспоминаю свой собственный опыт постижения этих понятий.
О том, что хорошо, а что плохо, я узнавал из книг о Буратино, Чи-поллино, Незнайке.
Потом из рассказов Гайдара.
Потом из рассказов Джека Лондона.
А потом пришло время книг Ремарка, Хемингуэя.
К своим мыслям я тихо прибавил:
– Человек должен быть во что-то верящим. – И Злата тихо прибавила тоже:
– Вера – довольно банальная вещь.
Человек должен быть не банальным…
…Я не знал, что ответить, но был уверен в том, что такая гипотеза вряд ли понравилась бы нашим попам; и, видя мое молчание, Злата спросила уже серьезно:
