Седьмой воин

– А, караванщик, – улыбнулся один. Длинные усы, голова лысая, блестит от пота, сзади тугая косичка болтается. – Как поживаешь? А мы тебя в гости заждались. Вот Кокжал обрадуется.

Жугермек всхлипнул и затих. Из раны натекла лужа крови.

– Это чей ребятенок? – спросил с косичкой. – Абикеновский? Придется теперь всех под корень вырезать. А мы хотели часть оставить, для невольничьего базара.

– А откуда они узнают? – возразил другой, рядом. Высокий, широкоплечий, глаза щелками, поверх красной рубахи кольчуга. – Караванщик молчать будет. Я ему сейчас язык отрежу.

Дальше Ерофей уже не слышал. Редко у него бывало такое, чтобы красная пелена взор застила. Пару раз в жизни, в бою. Он тогда себя не помнил.

Вот и сейчас накатило.

Рыча от ярости, московит бросился на ворогов. С голыми руками. Потому как все оружие в ауле осталось. Рвал и бил, кто только под руку попался. А потом получил по голове и окунулся во тьму.

Когда очнулся, все тело нестерпимо болело. Залит кровью, своей и чужой. Одежда порвана. Правый глаз заплыл, еле видит, пары зубов нет. Дышать тяжко, ребра сломаны. Нога порезана, кровь на штанине.

Крепко связан, только пальцами рук шевелил.

Огляделся. Жугермек лежал на том же месте. Рядом, у саксаула, валялись два бандита. Бездыханные.

Остальные столпились поодаль. Тот, с косичкой, обернулся. На лице ссадины. В руке шкатулка. Криво улыбнулся. Вот такой веселый человек попался.

– Да ты, караванщик, хуже бешеного пса. Еле одолели. Ты что, из-за мальчишки так разволновался? А что скажешь, когда весь аул раскромсаем?

Ерофей вновь зарычал.

Бандит покивал.

– Да, да, порубим на мелкие кусочки. И тебя заставим смотреть. Прямо сейчас. Эй, Жындыбас, положи его на коня.

Узкоглазый да здоровенный, тот, что грозил язык отнять, ухватил московита. Потащил за собой, поднял, бросил, как куль с мукой, поперек седла.

Поехали к аулу.

Кровь прилила к опущенной голове. Ерофей висел вниз головой, смотрел назад, больше некуда. Сквозь кусты видел Жугермека. Мальчонка лежал недвижимо, уставился в землю.

А потом пропал за густыми ветками.

Ерофей глядел на копыта коня, на сухую землю, старался не потерять сознание от боли.

По приглушенному людскому говору, собачьему лаю и дыму костров понял, что доехали до аула. Конь остановился. Ерофея стащили с седла, бросили наземь. Жындыбас поднял пленника, поставил на колени.

К пришельцам сбежался весь аул. Старики стояли молча, старухи что-то шептали, наверное, молитвы. Ребятишки выглядывали из-за взрослых. Женщин и вовсе куда-то попрятали. Впереди стоял Абдикен.

– Здравствуй, почтенный аксакал, – сказал тот, что с косичкой. – Рад видеть тебя в добром здравии.

– И тебе не хворать, Аламай.

– Кокжал очень сердится на тебя, Абдикен. Слух пошел, ты убийцу Шоны, вот этого урусута, приютил у себя. А ребята, посланные за ним в погоню, куда-то пропали.

Старик кивнул.

– Было такое. Этот человек, да опустит Аллах над ним свой покров, наш гость. Мы сидели с ним за одним дастарханом.

– А наши люди? – не унимался человек Кокжала.

Абдикен оглянулся на соплеменников. Рядом стоял Сасыкбай, с ненавистью смотрел на приезжих. Заметил взгляд Абдикена, сделал шаг вперед, сплюнул.

– Эй, Аламай! Видишь вон того ишака? Я на нем корм с базара вожу.

– Вижу, Саке, хорошо вижу. И что?

– А иди и поцелуй его в зад. Ты спрашиваешь, что сталось с вашими шакалами? Загляни в навозную кучу, мы туда их кинули.

Аламай удивился:

– Какой ты смелый, Саке! А что скажешь, если мы вам горла порежем, как баранам? Жындыбас, начни с урусута.

Ого, вроде обещали все до конца показать. Ну, да ладно. К Марфе и детишкам быстрее попаду, решил Ерофей.

Здоровяк пхнул его ногой, наклонил. Схватил за волосы, поднял голову. Поднес к горлу лезвие кинжала.

Эх, Рузи. Не получилось твою шкатулку до Чач-града довезти. Ты уж не обессудь.

Ерофей закрыл глаза, приготовился умирать.

– Погоди, не торопись, уважаемый, – вдруг крикнул знакомый голос. – Ты еще ишаку под хвост не заглянул.

Ерофей открыл глаза.

Жители аула расступились. Из-за их спин вышел Серке. В руке меч. Радостно улыбнулся, подмигнул Ерофею.

– Ух ты, да у вас защитник появился, – удивился Аламай.

– И не один, – густым басом ответили сбоку.

Глянь, а это Тауман. Тоже вышел из толпы. На две головы выше Жындыбаса будет, на плече палица.

Лезвие у горла дрогнуло.

– И про меня не забывайте, – крикнули с другой стороны.

Все повернули головы.

На арбе возле кибитки стоял Кармыс. В руке лук со стрелой. Задорно спросил:

– Как поживаешь, суровый северянин? Тебя, смотрю, нельзя без присмотра оставлять, вечно в истории вляпаешься.

Ерофей промолчал, только улыбнулся.

– Люди бесчестного Кокжала, – крикнул сзади молодой голос. – Сложите оружие и просите прощения. Может, тогда останетесь живы.

Как ни трудно было обернуться со связанными руками и сломанными ребрами, но Ерофей справился. Посмотрел вместе со всеми на безусого Атымтая, размахивающего копьем. А рядом с юношей молча скалился Беррен, в каждой руке по сабле.

– Это что такое происходит? – спросил Аламай. – Вы кто такие, тупоголовые?

– Аул Абдикена под нашей защитой, – ответил Серке. – И лучше вам…

– Да я тебе сейчас сердце вырву! – рявкнул Жындыбас.

Один из стариков рядом с Абдикеном откинул капюшон. Молодое лицо. Крючковатый нос. Усмешка. Это же Заки.

Вытянул руку. С маленьким арбалетом.

Болт со звоном ударил в доспехи на широкой груди бандита.

Жындыбас охнул, закачался. Глянул на пленника. Поднял руку с кинжалом, целя Ерофею в голову.

С той стороны, где стоял Кармыс, свистнула стрела, вошла в глаз бандита. Почти сразу другая, в щеку.

Здоровяк опустил руку, выронил кинжал. Повалился лицом вниз.

– Бей их! – закричал Серке. Бросился вперед, подняв меч.

И началась потеха.

Ерофей кубарем покатился в сторону, от греха подальше. Мимо в гущу схватки протопал Тауман, чуть не задел палицей.

Сзади вопили бойцы. Старики вокруг криками подбадривали защитников.

Московит лежал на боку, пытался встать. Морщился от боли.

Прямо перед ним упала голова одного из бандитов. Перевернулась, брызгая кровью, покатилась дальше. Торчащая шейная кость цеплялась за землю.

Какое приятное зрелище. Надо надеяться, это тот, кто убил Жугермека.

Ерофея схватили за руки, помогли встать.

– Ох и помяли же тебя, Ереке, – это, оказывается, Сасыкбай подоспел. И еще пара стариков. – Ну ничего, главное жив остался. Как говорится, кто откусывает слишком большой ломоть, может подавиться. Я уж думал, все, сейчас этот верзила тебя зарежет, как ягненка.

– Лучше бы зарезал, – ответил Ерофей. – Не уберег я мальчонку, Саке. Как теперь Абдикену в глаза посмотрю?

И повалился заново кулем на землю. Ноги не держали.

А лучше и вовсе земля поглотила бы. Все одно, лишь бы пред старейшиной и его женой не являться.

Глава 9. Всего делов-то

Когда принесли тело мальчика, почти стемнело. А с Абдикеном и вправду трудно было встречаться взглядом. Но старик ничего, сдюжил. Помолчал, сказал только:

– На все воля Аллаха, – а на смуглом виске жилка бьется, быстро-быстро, в свете факела хорошо видно.

И пошел вглубь кибиток, дела местные решать.

А вот старуха горюшко нисколько не сдерживала. Платок белый с головы сорвала, заголосила отчаянно. Другие бабки подхватили плач.

Ерофей стоял неподвижно, в руках шкатулка. Серке тронул его за плечо:

– Ты не виноват, Ереке. Не кручинься так. Когда умрем, то все до одного познаем, что мы не знаем ничего.

– Ничего, переживу, – ответил Ерофей и спросил. – Ты как умудрился всех собрать? Ведь не желали они?

Серке усмехнулся:

– Я умею уговаривать. Главное, предложить человеку то, чего он хочет. Тауман хотел побольше еды, а стрелку побольше голов скота. Они быстро передумали.

– Вовремя ты их привел, – заметил Ерофей и поглядел на рыдающую бабку.

Заки сказал:

– Иди, Ерофей, на пленном отыграйся. Может, полегчает.

И впрямь, куда угодно податься, лишь бы не слышать протяжных воплей старух. Развернулся Ерофей, пошел к кибиткам на другом краю аула.

Здесь криков тоже, впрочем, хватало. Тауман под руководством Кармыса вел дознание взятого в полон головореза. Лишь один уцелел.

Исполин склонился над раненым налетчиком, сжал горло ручищей.

– Ну же, Битбай, – уговаривал Кармыс. – Не заставляй трепетать мое нежное сердце видом своих страданий. Ты же вроде смышленый малый. Скажи, где ваше логово?

Упрямый тать хрипел и царапал землю связанными руками. Говорить не желал, мотал головой. Морщинистое лицо в крови, из бороды вырван клок черных волос.

Кармыс вздохнул.

– Видит небо, я старался изо всех сил. Но ты не понимаешь доброго слова, Битбай. Давай, Тауман, сделай ему больно. А то время теряем, ужин стынет.

Услышав про еду, гигант заторопился. Дал оплеуху, другую.

– Еще больнее, – попросил человек за спиной. Ерофей оглянулся. Рядом стоял Сасыкбай, в руке топор. – Или дай мне, он у меня живо закудахтает.

Исполин отодвинулся. Сказал:

– Я смотрю, без меня обойдетесь. Пойду перекушу немного, – и, переваливаясь, пошел к кибитке Абдикена.

– Эй, мерзейший из тварей, – позвал Сасыкбай, подходя к пленнику. – Слышишь, женщины кричат? Знаешь, почему?

Разбойник покачал головой. А потом закричал.

Потому что старик с возгласом: "Вот почему!" всадил топор ему в плечо. Вытащил, снова замахнулся. Брызнула кровь. Разбойник завопил на весь аул, в ответ залаяли собаки.

Кармыс подскочил к аксакалу, удержал руку. Покачал головой, заметил:

– Я же предупреждал, Битбай.

Сасыкбай, тяжело дыша, проревел:

– Голову сниму, сатанинское отродье! – и замахнулся заново.

Стрелок оттащил его в сторону.

– Я скажу, я все скажу, – закричал Битбай, прекратив вопить. – Наша стоянка у речки Сарысу, где раньше аул Айбас бая стоял.

– Сколько у вас человек?

Раненый пробормотал сквозь зубы:

– Около двадцати осталось.

Кармыс подошел, схватил пленника за ворот, приподнял.

– Точно? Почему так мало?

– После смерти Шоны большая часть ушла на юг. Осталось мало. Не бейте меня, пожалуйста.

Кармыс отпустил татя.

– Хорошо. Я тебе верю, – и спросил у Сасыкбая. – Нам бы водички и трав?

– Для него, что ли? – спросил старик. – Может, ему еще ноги помыть? Он нам больше не нужен. От ворона сокол не родится.

И швырнул в татя топор. Орудие пролетело мимо стрелка, и воткнулось Битбаю лезвием прямо в лоб. Пленник откинулся назад с расколотой головой.

– Ого, – удивился Кармыс. – Научи так кидать, аксакал. У вас все такие умельцы?

Сасыкбай пригладил взъерошенные волосы. Ругнулся, пошел обратно в аул.

– Жаль, Битбай не успел все рассказать, – вздохнул Кармыс. – Надеюсь, собаки его не обглодают, пока ужинаем.

И пошел, насвистывая, вслед за стариком. Ерофей постоял чуток, и побрел за ними.

Ужинали в другой кибитке, рядом с абдикеновской. Тускло горели светильники с бараньим жиром.

Собрались все семеро заступников.

Перед Тауманом уже лежала груда обглоданных бараньих костей. Остальные угощались потихоньку.

Ерофею кусок в горло не лез. Отведал телятинки немного, похрустел луковицей. И пил кумыс задумчиво.

Рядом сидел Атымтай, кидал в рот куски мяса.

– Двадцать человек? – переспросил Серке у Кармыса. – Прекрасное известие. Всего делов-то. Завтра съездим и передавим, как крыс.

– Да прям сейчас поехали, – предложил Тауман с набитым ртом. Откинулся назад, на кошму, закрыл глаза, захрапел.

– Ух ты, какая! – прошептал вдруг Атымтай.

На одну из девушек, из тех, что блюда подавали, оказывается, засмотрелся. Все они укрыли волосы и лица платками, только глаза видны. Чего он там разглядеть умудрился? Разве что цвет косынки, ярко-красный, привлек внимание.

Юноша коснулся руки девушки, она как раз взяла пустую пиалу, прошептал:

– Тебя как зовут, красавица?

Незнакомка отдернула руку, уронила пиалу. Опустила голову, выскользнула из кибитки.

– Атымтай, – напомнил Серке. – Тебя вроде в другом ауле невеста дожидается?

Юноша потупил взгляд. А Кармыс заметил:

– Малец, а ты уверен, что под платком не старушка какая-нибудь? Видишь, как она распереживалась?

После трапезы в кибитку вошел Абдикен. Сообщил:

– Мы позаботились о ваших конях. Отдыхайте здесь, сейчас приготовят постель.

Приятели вышли из кибитки, подышать свежим воздухом. Только Тауман горой лежал на прежнем месте. Серке держал факел, освещал дорогу.

Женщины, среди них незнакомка в красном платке, прошли мимо с кошмами в руках. Атымтай очутился рядом, поскользнулся, схватился за девушку. И как бы нечаянно сорвал платок.

А там обнаружилась седовласая бабка с морщинистым лицом. Сердито выхватила косынку, проворчала:

– Осторожнее, косорукий, – и прошла в кибитку.

Парнишка засмущался, ушел в темноту.

– Я тебя предупреждал, – засмеялся Кармыс.

Ерофей добрался до постели и сразу уснул.

***

Выехали поутру, солнце еще не встало.

Кони отдохнули. Ерофей сидел на Каурке. Сасыкбай поехал с ними, указывал дорогу.

Рядом ехали Кармыс и Заки.

– Надеюсь, Абдикен не передумает из-за того, что с бандитами быстро управились, – сказал лучник.

– Ты насчет табуна в пятьдесят голов? Уговор есть уговор, – ответил Ерофей. – Мне Абдикен честным показался.

– Хорошо бы. Сейчас многие обещают, а потом пропадают. Как хотите, но если он и впрямь подарит табун, я завяжу с разъездами, – сказал лучник. – Поеду в родной аул, осяду там. А ты куда подашься, северянин?

– У меня дела в Чач-граде.

Заки поднял голову.

– И у меня есть.

– Может, вместе поедем?

Душегуб подумал, затем покачал головой.

– Нет. Лучше тебе не ездить со мной. Опасно. Да и под ногами путаться будешь.

Ерофей пожал плечами.

Когда солнце поднялось над горизонтом, добрались до Сарысу. По берегам речки тянулись густые заросли и низкорослые деревья. Потихоньку двинулись вдоль русла.

К полудню остановились у брода.

– Вон за теми холмами стоял аул Айбаса, – показал Сасыкбай.

Серке кивнул.

– Понятно, – и приказал. – Готовьтесь. Немного отдохнем и пойдем на Кокжала.

А сам вынул меч из ножен.

Ерофей зарядил пищаль и пересел на Сивку. Тауман помахал палицей, засунул в рот кусок вяленой баранины. Беррен вытащил сабли. Атымтай взял копье. Кармыс натянул тетиву лука и чуть позвенел, как струной гуслей.

Заки поехал дальше. Обернулся, пояснил:

– Я со спины привык нападать. Как начнется потеха, присоединюсь.

Сасыкбай достал топор.

– Старик, может, в стороне постоишь? – спросил Кармыс. – Твое время прошло.

– Когда голову Кокжалу снесу, тогда отойду в сторонку, – ответил дед, и добавил, по обыкновению. – Хороши дела завершенные.

Пересекли речку. Направили коней по тропке на вершины холмов.

За холмами открылась небольшая долина. В долине, в тени деревьев, у ручейка, виднелись люди в разноцветных одежах. И впрямь немного, чуть больше десятка. Рядом костерок, кибитка, кони пасутся.

– Это они, – сказал Серке.

И пришпорил Журдеку.

Отряд помчался к татям. Копыта коней подняли тучу пыли.

Их заметили, да поздно. Закричали, побежали за оружием.

На полном скаку маленькая рать ворвалась в лагерь.

Ерофей осадил лошадь, навел пищаль.

В спину ближайшему татю.

Тот успел обнажить саблю, бежал навстречу.

Ерофей выстрелил.

Грабителя отшвырнуло назад.

Рядом промчался Тауман, врубился конем сразу в троих противников.

Махнул палицей.

Ударил одного, второго.

Черепа татей треснули.

Кровь и мозги полетели во все стороны.

Сбоку подскочил еще один, пробовал ткнуть великана копьем.

Не вышло.

Свистнула стрела. Вонзилась злодею в горло. Он заклокотал, брызгая кровью изо рта. Упал.

Ерофей тем временем закинул пищаль в седельную суму. Выхватил бердыш, взялся покрепче.

Погнал Сивку вперед. Туда, где Серке верхом на коне сражался с двумя пешими бандитами.

Ерофей налетел на одного, опрокинул.

Нагнулся, вогнал секиру в спину лежащему.

Обернулся.

Серке выбил саблю у противника, рубанул мечом по шее.

Глянул на московита. Крикнул:

– Где треклятый Кокжал?

И впрямь, куда подевался? Ерофей огляделся. Лиходеев перебили, как котят. Атымтай гонялся за последними, пронзал копьем. Раненые лежали на земле, стонали. Сасыкбай раскалывал им головы топором.

Нет старшого татя. Как сквозь землю…

И тут Заки, откуда-то издалека, закричал:

– Берегись!

Ерофей глянул на вершину холма. Что за диво дивное?

Из-за сопок показались еще люди. Много, весь холм усеяли. На боку сабли, в знакомых пестрых одежах. Благо, что пехом идут, коней где-то оставили. А передом шагал давнишний детина с толстой шеей, платок белел на голове. Вот он где Кокжал, оказывается.

– Кто говорил про двадцать разбойников? – свирепо спросил Серке. – Их не меньше двух сотен.

Кармыс опустил лук.

– Попутал нас Битбай. Обманул, как детей.

Тут и Кокжал заметил неладное. Заревел, побежал к незваным гостям. Остальные следом за ним.

Серке крикнул:

– Уходим. Их слишком много.

Развернули коней. Поскакали прочь. Сасыкбай на ходу оглянулся, погрозил ворогам топором. Лезвие испачкано в крови.

Глава 10. Колья

Поначалу все молчали. Трудно обсуждать дела, когда солнце высоко в небе и напекает голову. Пот лился ручьем.

Хорошо, что люди Кокжала большей частью пешие оказались. И погоню не отправили.

Ерофей погладил Сивку. Глянул на коня Таумана. Бедное животное устало вздымало бока.

Устроили привал в тени карагача.

Серке выпил воды, передал бурдюк Беррену. Спросил:

– Как получилось, что вас обманули, Кармыс?

– Битбай тертый малый оказался. На ходу сочинил, – ответил лучник. – Я его хотел подробнее расспросить, но не успел. Саке-ата взял, и выбил ему мозги топором.

Серке посмотрел на Сасыкбая.

– Зачем вы убили пленного? Видите, чем все обернулось? Если бы Заки не предупредил, нас бы всех там перебили, как щенков.

И добавил для московита:

– Ереке, я думал, ты бывалый человек. Мог бы проследить, чтобы пленного опросили как следует.

То есть, разом на всех налетел. За что и поплатился.

– А что ты хотел? – рассердился Сасыкбай. – Змея от своего яда не погибает. Целоваться с ним, за дастархан усадить? Забыл, что они с ребенком сделали? А с моей…

И запнулся.

Но батыр не поддался.

– Саке, мы на войне. Деремся с людьми похуже зюнгар. И пленных надо хорошенько дознавать, прежде чем рубить. Вы чересчур печалитесь по павшим от рук Кокжала. А надо…

Дед махнул рукой.

– Отстань, Серке. Ты человек чужой, пришлый. Тебе все одно наше горе. Нас всех на куски порежут, а ты дальше пойдешь, к хану, славу искать.

Витязь потемнел лицом.

– По-твоему, значит, я ради почета людей собрал и за вас вступился? Буду стоять и смотреть, как вас истреблять будут?

– Иблис его знает, – пробормотал Сасыкбай. Поднялся, кряхтя, пошел к коню. Залез в седло, поехал прочь в гордом одиночестве.

– Да уж, – сказал Кармыс и сплюнул. – А старики-то немного не в себе, вам не кажется?

– Плохи дела, – согласился Заки.

А Тауман сказал:

– Поехали быстрее, я проголодался.

Серке забрал у Атымтая пустой бурдюк, привязал к седлу. Тоже вскочил на коня. Поехал к аулу.

– Сдается мне, при таких делах я могу остаться без табуна, – задумчиво сказал Кармыс. – Может, двинуть отсюда подальше, пока не поздно?

– Как можно? – удивился Атымтай. – Мы же дали слово. Жители аула надеются на нас.

Кармыс улыбнулся:

– Эх, молодость… – и пошел к коню.

Беррен прекратил упражняться с саблей, и последовал за ним.

– Тяжко вам придется, – покачал головой Заки. Заметил взгляд Ерофея, пояснил. – Я, в случае чего, могу скрыться. А вот вам головы снимут, как пить дать.

Остаток пути до аула все молчали, будто языки проглотили.

По дороге, откуда ни возьмись, к ним прибился толстый щенок. Кармыс пнул его было, но Тауман не дал зверька в обиду. Положил в огромную длань, слушал тонкие повизгивания, радостно смеялся. Так и привез с собою.

Когда добрались до стоянки, то удивились холодному приему. Никто не вышел встречать с хлебом да солью. Даже собаки, казалось, попрятались по норам.

– Нас кормить будут? – встревожился Тауман. – Мой Акбасик кушать хочет.

Это он так щенка прозвал. Тельце у собачки черное, а голова белая.

– Тебя самого легче прикончить, чем прокормить, – простонал Кармыс. – А теперь еще и псину твою.

– Он много не просит, – насупился великан.

– Сейчас разберемся, – и хмурый Серке поехал к кибитке Абдикена.

Ерофей расседлал лошадей. Беррен поплелся в сторону. Подошел к дереву, принялся метать кинжалы в ствол.

– Он когда-нибудь отдыхает? – спросил Кармыс.

Серке вышел из кибитки, позвал товарищей.

– Неужели за стол зовет? – оживился Тауман.

И впрямь, сели трапезничать. Сердитые старухи разносили блюда с мясом и чашки с кислым молоком. Кармыс сидел по левую руку, заметил женщину с красным платком, с улыбкой показал на нее Атымтаю. Юноша сердито отвернулся.

– Эй, большеголовый, – вдруг закричала одна бабка. – Ты чего в дом собаку притащил?

Это она Тауману. Тот усадил щенка рядом с собой, давал куски мяса.

– Он тоже кушать хочет, – ответил великан.

– Ну, так покорми на улице. Чего сюда привел? Еще усади его на почетное место.

Тауман только крепче прижал щенка к себе.

А Ерофей сказал только, глядя на Серке:

– Колья.

Батыр обгладывал грудинку. Почувствовал взгляд, посмотрел на московита.

– Чего? Какие такие колья?

– Ежели хотим выстоять супротив Кокжала, надо дозор возводить, – пояснил Ерофей. – Колья тесать, тын ставить. Ров копать. Тогда удержим аул.

– Это как? – спросил Кармыс.

– А вот как, – Ерофей отодвинул тарелки, освободил место на скатерти. – Место для крепости зело удобное у нас. На холме. Речка неподалеку. Вот здесь надо ров копать. Вокруг колья выставить, ямы с ловушками. Как пойдут тати, их кони здесь застрянут. Стрелами из-за укрытий засыпем.

– Мы обычно просто повозки переворачиваем, связываем меж собой, – задумался Серке. – И ставим вкруговую. Так и бьемся против превосходящих сил.

Ерофей покачал головой.

– Зело много душегубов противу нас пойдет. Не помогут повозки. Надо крепкую оборону ставить.

– Урусут дело говорит, – кивнул Заки. – Только так сможем отбиться. В странах на заходящем солнце давно так воюют. И ничего, полмира одолели.

– Не успеем ведь, – Серке откинулся назад. – Кокжал поутру здесь будет.

– Ежели вся деревня подсобит, успеем, – заверил Ерофей.

Но когда пришли к Абдикену, старик не желал слушать.

– Идите своими дорогами, не ошеломляйте мой ум бесплодными грезами, неразумные мальчишки. Оставьте нас помирать. Вы уже и так от Кокжала бегали, вам не привыкать.

– Абдикен-ата, зачем говорить такие слова? Мы вас не оставим. У Ереке есть план, как справиться с Кокжалом.

Но старейшина заупрямился. Начал слушать предложения по защите аула, а потом прервал на полуслове.

– Значит, вы предлагаете старикам и женщинам работать, как ишакам, а вы будете командовать? Как у вас совести хватило, порождения иблиса?

– Абдикен-ата, послушайте меня…

– Мы вас кормим и поим, на одного вашего верзилу по барану за раз уходит. А вы, несносные юнцы, предлагаете нам трудиться до седьмого пота, пока вы будете лежать в тени, да обезобразит Аллах ваши бесстыжие лица?

Сасыкбай сидел рядом, подливал масла в огонь:

– Насколько хорошо вы нас защищаете, мы ощутили, когда потеряли Жугермека.

Меткий удар ниже пояса. Ерофей готов был сквозь землю провалиться.

– Кто старое помянет, тому глаз вон, – ответил Серке. – С чего взяли, что мы будем стоять в сторонке? Все основные работы, конечно же, за нами.

– А мы просто будем помогать?

– Ну конечно. Вы меня знаете, ата. Если я взялся за дело, то обязательно доведу его до конца.

Абдикен задумался.

– Если так, тогда, думаю, мы можем…

В это мгновение в кибитку ворвался старик. Притащил с собой за руку девушку. С длинными черными косами, большими заплаканными глазами. Напуганная и грациозная, аки газель. На шее смятый красный платок. А следом вошел Атымтай. Серке сразу нахмурился.

– Эй, Абеке, – закричал старик. – Это уже никуда не годится. Разве я не предупреждал, чем это кончится? Погляди-ка, что натворил этот нахал!

– Что случилось? – спросил глава аула.