Сеть сознаний

Через полчаса реального времени полупогруженный в Сеть Еж Петрович осознал себя сидящим в любимом кресле в своем кабинетике. Как он сюда попал вспоминать не хотелось, происходящее на просторах Сети захватило энергоряд. Помотав головой, незадачливый сотрудник осознал, что он без маски, а рукав боевого скафа – что бы вы подумали!? – порван на локтевом сгибе. Вот пойми, куда тебя занесло, дверью прижало, что ли. Это ж какая дверь, чтоб скаф порвать!

Махнув на мелочи рукой, с ним еще и не то происходило, Еж Петрович быстро просмотрел проделанную квантоумом работу по нескольким запросам, отключил рабочую панель и, отрегулировав поудобнее спинку кресла, снова активировал инфоауру. На сообщение, видимо, разосланное всем сотрудникам, прибыть на еженедельный брифинг через два часа Еж Петрович почти не обратил внимание. Да и что там – привычный нагоняй начальства да призывы к повышению работоспособности выслушивать разве. Только вот странно, ведь очередной брифинг был совсем недавно, надо бы таймер установить. Еж Петрович тронул пару сенсоров на ручке кресла и закрыл глаза. Через доли мига дубль-энергоряд ушел в Сеть. Человек перестал осознанно существовать в реальном времени-пространстве.

* * *

Маленький ястреб неестественно юрко для этого вида пернатых летел сквозь насыщенный исчезающей изморозью воздух. Густой туман остался позади, сейчас под крылом изредка проскальзывали сине-белые, уходящие в стороны, прорванные ветром, полосы легкой дымки. Было раннее утро. И массивные, и тонкие столбы водопадов в ранней тени еще не вставшего светила, давили на сознание неизбежностью тяжелого падения. По долине тянуло вьюны испаряющейся и мерцающей мельчайшими капельками воды. Мокрый ветер с шумом вылизывал переходящие друг в друга каменные отроги, шелестел еще не проснувшейся листвой, волнами гонял траву на небольших, уже проснувшихся под солнцем лужайках.

С высоты птичьего полета меняющийся мир было видно как на ладони до самых мельчайших деталей. Правда, это произошло не сразу – человеческим глазам нужно было привыкнуть к птичьему взору, но, наконец, когда мозг принял изменения, картинка пошла с небывалым для реальной жизни разрешением. Летать Еж Петрович мог как угодно, хоть задом наперед со скоростью вакуумного монорельса, но вот смотреть и слушать мир, а тем более влиять на него, требовало от виртуала определенной тренировки. И неважно, как часто ты посетил похожее пространство, – энергоряд всегда заново воспринимал необычное для себя состояние.

Мир вокруг создало подсознание, а вот стать птицей уже был осознанный выбор самого Ежа Петровича – такая форма присутствия более всего отвечала поставленной задаче. Внештатный контрразведчик искал зов. В бесконечном до невообразимости пространстве-времени, схлопывающимся в исчезающую точку по желанию любого из не рожденных, живущих или ушедших в небытие существ, в мирах, оставивших только легкий след в Едином инфополе Вселенной или проявившихся только отголоском намерения жизни, контрразведчик искал связующую нить необычных состояний – проявления воли существа. Он знал, что врагам нужно просто открыться, а дальше поведет зов, потому что враги опытны, они знают, чем завлечь не защищенное ничем существо. И ожидания вскоре себя оправдали.

Он облетал над долиной уже второй круг, зорко вглядываясь в проносящиеся внизу скалы, когда мир вокруг неожиданно осветился. Поднялось Солнце, сразу скакнув в полузенит – и скальное зеркало внизу в обрамлении редкой растительности расцветилось красками, казалось, на порядок живее всего остального мира. Это мог быть переход дальше – хорошо замаскированные враги вели свою добычу не сразу к месту, но, стараясь вызнать ее, уже не отпускали. Еж Петрович собрал волю и, не обращая внимание на затрепетавшее сердце, рванул вниз, сложив крылья, еще увеличил скорость и, казалось, пробил птичьей тушкой скалу. Еще не открыв зажмуренные подсознательно глаза, осознал, что мир вокруг другой.

Скосив выпуклым глазом в сторону, Еж Петрович почувствовал тяжелое раздвоение сознания, впрочем, душа успокоилась сразу, чего не сказать о, казалось, рокочущих водопадом внутренних органах. Повалив тяжеленную голову набок, контрразведчик вперился взглядом во вьющуюся под ветром пыль и цокнул копытом. Пока осознание оторопело пыталось принять себя в другом качестве, организм сам позаботился о себе – Еж Петрович склонился к пожухлой траве прерии и клацнул пастью. Вскоре чувство, что рот жрет сам, прошло. Подняв голову, контрразведчик понял, откуда раздвоение сознания – мир впереди заслоняла пустота, но сразу удалось, чуть повернув шею, увидеть мир другим глазом. Увиденное Ежу Петровичу не понравилось.

Рядом стояли и передвигались такие же, как он, Ежи Петровичи, косились лилово-черными глазами, хлестали хвостами по бокам, ветер трепал крашеные белым и красно-оранжевым гривы. Понимание, что на нем сидит такой же, как и на соседях, орущий индеец, отразилось чувством протеста, и контрразведчик неосознанно взбрыкнул. И сразу получил два удара по бокам острыми пятками. Индейцы заорали сильнее, сдергивали и снаряжали луки, украшенными перьями томагавками грозили куда-то влево. Посмотрев туда, Еж Петрович понял, что впереди не ждет ничего хорошего.

У подножия небольшого холма с редкими соснами кавалерия, вооруженная небольшими пиками и саблями, разлетелась в стороны и невысоко на склоне обозначились четыре короткоствольные пушки довольно зловещего вида. Через секунду по бокам пришлись два удара – и тело само повиновалось, в сумасшедшем броске обгоняя других лошадей.

Не устающий себе повторять, что этот мир не реален и Еж Петрович находится в своем кресле, ожидая начала брифинга, виртуал вдруг ощутил радость от дикого галопа и неконтролируемую жажду победы над противником. Казалось, осознание раздвинулось всеми осознающими себя существами в этой прерии, и жажда битвы стала бесконтрольной. Несущийся галопом Еж Петрович ощутил поднимающуюся из глубины существа такую ярость к захватчикам поруганной родной земли, что чуть копытами не расколол планету. В следующий миг ярость, подтолкнутая животным страхом, скачком ушла вверх – уши заложило от несущегося от холма воя и грохота. Хрипя и захлебываясь пеной, голова мотнулась в сторону, и тело пошло туда же, молотя копытами землю.

Позвоночник больше не ощущал властного веса – индейца смело картечью, чудом не зацепившей контрразведчика. Тело продолжало бежать, делая полукруг, и вдруг Еж Петрович увидел еще один переход – перед второй волной несущихся в атаку индейцев пространство окрасилось в какой-то переливчатый красно-бордовый ромб. И сразу контрразведчик почувствовал еще один зов – на этот раз чуть в стороне у обрывающейся вниз к водам реки пыльной прерии. Не желая противиться, чуть прихватив под контроль клокочущую ярость, Еж Петрович поскакал туда.

Там, в ложбинке, выходящей на каменистый берег, стояло несколько десятков островерхих палаток. Горели уже потухающие костры, женщины-индианки спешно разбирали палатки, навьючивали на лошадей скарб, грузили на волокуши. Рядом дети тонкими грозящими криками загоняли в воду табун, переправляя его по мелководью на другую сторону реки. В воздухе ощущалась контролируемая паника и какая-то покорность происходящему.

Проскочив мимо дозорных, ноги сами принесли Ежа Петровича к чуть в стороне горевшему костерку и сидевшей рядом с ним женщине с ребенком на руках. И тут все существо Ежа Петровича замерло, не в силах тронуться с места. Всю тщету происходящего и бессмысленность существования заслонила безразмерная любовь, мягким коконом окутывающая мать с ребенком. На лице женщины покорность судьбе ненужным листиком висела на огромной кроне разрастающегося во все стороны древа мира и спокойствия. Такого понимания и причастности к силе любви Еж Петрович не знал никогда, и появившийся прямо над костерком чуть колеблющийся овал перехода уже не оставлял сомнений в дальнейших действиях.

Вдруг женщина встала и, поудобнее перехватив ребенка, пошла в сторону, смотря неотрывно куда-то вдаль. Казалось, женщина идет медленно, но через несколько секунд ее удаляющаяся фигурка, мелькнув у далеких холмов, исчезла навсегда. Осознав и почувствовав огромную потерю части своего «Я», Еж Петрович понял, что все, что осталось в нем, – это контролируемая ярость и, с другой стороны, вселенское желание создавать и творить добро безвременно и всюду. Еще через секунду сознание, разгоряченное боем и пораженное значимостью потери, само сделало выбор.

Копыта сами понесли к обрыву, и Еж Петрович просто влетел на отрывшийся простор прерии. Вместе с поднимающейся из глубины существа жаждой драки тело ощутило небывалое чувство голода и контрразведчик на бегу косился на редкие растущие стебельки травы. Не зная, как заставить себя есть, Еж Петрович начал было мучиться нерешенностью проблемы, когда решение пришло само. Нужно просто наклонить голову к земле и приоткрыть рот, а оно само оттуда и укусит! Голод Еж Петрович не утолил, но сознание заполнилось нужностью происходящего.

Готовиться к бою, да и воевать, не пришлось. Скорость бега, взметнувшись до неимоверной, метнула сознание в кроваво-бардовый ромб, по пути сбив мощным лошадиным телом закувыркавшуюся вместе с расчетом артиллеристов короткоствольную пушку. И сразу разгоряченное, казалось, прыгающее мячиком сознание окутала напряженно-давящая тишина, поднимающаяся вверх, от дико зачесавшихся ног до самой макушки.

То, что он человек, точнее, коротконогий мальчуган, пинающий теми самыми ногами, обутыми в поношенные сандалии, комки земли, Еж Петрович осознал сразу. И сразу все существо охватил неимоверный стыд и разом разросшаяся до неимоверных размеров непокорность перед другими, заставляющая, скорее, умереть, но не признаться другим в охватившем чувстве. Стыд казался настолько всеобъемлющ и важен, что мальчуган никогда не смог бы ни с кем поделиться подаренным судьбой знанием, просто стоял и пинал комки, стараясь сделать лицо как можно бесстрастным.

Теперь Еж Петрович действительно ощутил испытанное ранее раздвоение личности с лошадиной головой. Вжиться в созданную в пространстве личность виртуалу помогли слышимые где-то, смутно знакомые нотки голосов.

– Извиняйся! Извиняйся, я кому говорю! Мы тут с тобой весь день стоять будем? – высокая девушка в пилотке со странным остроугольным шейным платком строго смотрела на Ежа Петровича. – А ну, Галка, покажи-ка ему, как извиняются.

Девчушка в платьице и сандалетах бодро шагнула вперед и, вметнув руку углом над головой, выстрелила нужное слово.

– Ну, салют делать не надо. И вообще еще посмотрим, как может среди нас находиться такой гордец. А ну говори «извините»!

Чуть подняв голову, Еж Петрович покосился было по-лошадиному в сторону, дернул подбородком и сразу понял происходящее. В стороне от окружившей его детворы стоял малец и, разинув улыбающийся рот, держась за голову двумя руками, всем своим видом старался принять участие в столь увлекательно развивающихся событиях. Рядом валялся привязанный к тонкой веревке обломок красноватой застывшей глины.

– Это ж надо догадаться кирпич на шпагат привязать и над головой со свистом! Карусель у них! Кто, значит, успел, тот присел, – девушка старалась прятать рвущийся наружу смех и просто не могла побороть желание заставить ребенка извиниться перед пострадавшим. Ведь мировые устои рухнут, если я этого не увижу! Стоит, наглец, руки в карманы, еще и комья пинает. – А ну извиняйся, наглец, а то мы тебе все байкот устроим!

Окружавшая мальчугана детвора нехотя покивала, кое-кто уже начал расходится.

Чувство стыда стало рассасываться под влиянием интереса к происходящему, но досмотреть постановку виртуал не успел. Прямо перед глазами на фоне обветшалого, наверное, деревянного строения с портретом какого-то старика на фронтоне возникли сразу два портала-перехода. Один – просто матовая поверхность с изломанными краями на фоне двери в здание. Другой чуть сбоку – знакомый до повседневности образ телепорта в здании контрразведки, которым Ежу Петровичу приходилось пользоваться постоянно. Выбор был ясен с самого начала.

Мальчуган поднял голову, взгляд стал взрослым и неимоверно далеким, жаждущая раскаянья девушка открыла рот и даже отшатнулась, а контрразведчик бодрым шагом прошлепал стоптанными сандалиями к матовой поверхности. Махнул пред дверью рукой и сразу исчез, не успев услышать сзади крик удивления.

* * *

– Послушай, это как минимум безответственно. Здесь опасно останавливаться, и ты об этом прекрасно осведомлен.

Человек в закрытом орбитальном комбезе смотрел на другого, сидящего в соседнем кресле маленькой рубки. Первый, явно командир корабля, не обращая внимания на слова, несколькими движениями пальцев закончил маневр, установил судно в дрейф и, откинувшись в кресле, изучал данные с главного экрана.

– Наши действия не так легко обнаружить, как представляется твоему страху. А я не могу бросить сеанс. Я веду этого человека уже полмесяца и, поверь, никогда не совершаю бессмысленных поступков.

– Тебе виднее, – второй, работая с панелью управления кораблем, с неудовольствием покосился на возникшую вокруг головы командира инфоауру, – но я буду обязан доложить о твоем недопустимом поведении. Да, я обязан подчиняться тебе, но даже ты не смеешь…

– Лучше помолчи, выскажешься потом. И вообще я уже наслушался твоих брюзжаний. Все, я отключаюсь, на тебе корабль.

– Да уж понятно, что на мне. Обратного вихря!

– И тебе обратного вихря!

Человек в закрытом шлеме замер, матовое стекло обзорника являло отлитую в металле статую. Борт-инженер, он же штурман транспортника, с тоской посмотрел на него, перевел взгляд на экраны и, привычно активировав команду, стал прослушивать окружающее пространство космоса.

* * *

Теперь вокруг стоящего, скорее, просто находящегося в пространстве Ежа Петровича в привычном для многих полувоенном «скафе» неопределенной принадлежности, была только вселенская пустота, сейчас еще более откровенно навевающая бесконечность любого пути клочьями сероватого тумана, занесенного сюда, казалось, совсем из другого виртуального пространства. Вместе с осознанием себя и чувством защищенности, подаренном памятью, контрразведчик ощущал огромную опасность для собственного «Я». Что-то, в случае, если он будет раскрыт, могло погубить его, и даже больше – Еж Петрович понимал, что это что-то только и ждет его уничтожения, и неважно, будет он покорен перед чужой силой или нет.

– Боец, не боец? А может контрразведчик? Что ж понятно, скучно лямку тянуть, решил развеяться? – голос звучал, казалось, ниоткуда, только туман вокруг чуть поменял свои вихреватые, ползучие движения. Еж Петрович продолжал рассматривать туман, но поворачиваться в стороны не стал.

– Что молчишь? Вроде непугливый, – из тумана проявился человеческий силуэт в покрытом матовыми точками-кляксами орбитальном комбезе. Приблизившись, остановился напротив.

– Я буду обсуждать снаряжение с пилотом орбитальника или ты тоже комбез на барахолке прикупил? – Еж Петрович решил работать зеркально, имитируя чуть испуганного, но заявляющего о своем бесстрашии, считающего себя прожженным виртуалом собеседника.

– Ну-ну. Злые нуклиды! Да ты просто напуган! Так? Что страшно показалось до меня добираться?

– Ага. А скажи, что бы случилось, пойди я в тот переход у стойбища индейцев? – подыгрывать непонятному пилоту орбитальника оказалось несложно, только вот кто кого переиграет?

– Там ты бы ощутил глупости прожитой жизни. Дорога до меня необходима для полноценного изучения твоего энергоряда. А ты понимаешь, что это мой мир? И я могу делать тут все, что хочу. И если ты мне не понравишься, в реальность ты выйдешь в очень плохом состоянии. Можешь и помереть.

– Понимаю. Ты модератор?

– Модератор. А тебе не хватило собственных миров, и ты решил искать другие? Что, адреналину в жизни не хватает?

– Возможно. Но ведь глупо не изучать другие миры. Зачем же тогда быть виртуалом? Мои миры для меня уже как обрыдлая реальность.

– Понятно. Ну что ж, умник. Я создам для тебя несколько пространств и позволю быть тем, кем ты хочешь, – модератор провел рукой над глазами, как бы вытирая несуществующий пот, и шумно втянул носом воздух. – Это незаконно – подвергать опасности другое существо в созданном тобой мире. Ты знаешь об этом?

– Конечно, я не первый год…

– Выживешь, попадешь в реальность – твое счастье. Ты знаешь правило?

– Да.

– Напомню – попадешь в реальность, подвяжи язык. Развяжешь – пеняй на себя. Виртуальный мир жесток, но реальность может быть ужаснее. И еще. Если в твоем энергоряде присутствуют спецнастройки полей – лучше не рискуй, можешь и не выжить, тут гарантий нет. А если спецнастройки могут быть расценены мной как могущие принести мне вред – тут уж не обессудь, сам понимаешь. И сделать запись дубль-энергоряда не успеть – ты просто не выйдешь из мной созданного пространства. Скажи, ты хорошо понял меня?

– Конечно, я не первый год…

– Обратного вихря тебе, чудик!

Сознание Ежа Петровича мелькнуло вспышкой озарения и потухло. В туманном пространстве остался только туман и больше ничего.

Глава 2

Орбитальные верфи Лунного городка были не сравнимы по масштабам с планетарными или орбитальными верфями Земли, а уж тем более с верфями Корпомарса, где львиная доля бюджета выделялась на военные разработки и обеспечение армии. Да и специализация небольших Лунных верфей была, скорее, исследовательской направленности, и еще несколько закрытых маскированных объектов – вотчина контрразведки, – занималась созданием и усовершенствованием боевых дронов и разведкораблей. Так сложилось, что в Лунном городке властвовали две структуры, естественно подчиненные центру – контразведка и университет Скопы. Научники и разведчики всегда находили общий язык, обе структуры были популярны в обществе Скопы, продуктивно работали в административном аппарате и, достигая по сути одной цели сохранения и развития общества скопян, во многих сферах часто не просто пересекались, а продуктивно сотрудничали.

Сейчас была именно та ситуация, когда обе структуры не могли обойтись друг без друга. Воплотить в жизнь проект по поиску когда-то исчезнувшего в следе инверса квантоумного модуля с двумя сознаниями – человеческого и фогги – можно было только, максимально используя ресурсы университета с его возможностями в инфосети и контрразведки, имеющей в своей среде нужных людей и способной защитить используемые для этого новые технологии. Что было чуть ли не первостепенной задачей.

Скрывать проект удавалось пару недель, а потом открытость скопян, ставшая за последние десятилетия уже притчей во языцех, сделала свое дело. И люди, и фогги, та половина населения Скопы, что не мыслила свою жизнь без Сети, очень ревностно относилась к любой информации о новых разработках, расширяющих возможности Сети Сознаний, а это был именно тот случай. Это ж подумать только! – сеть получала возможность быть не просто сетью энергокристаллов, а действительно сетью сознаний! Получалось, что виртуалы могут находить саму реальность в виртуальном мире, являющимся просто дорогой или порталом. Это давало огромные возможности для исследования и познания и реальных, и виртуальных миров, и расширения Сети до бесконечности. Естественно, такая возможность просто всколыхнула скопян.

Гарик устал напоминать знакомым, что он Гарик, а не Игорь Ианович, и уже не знал, куда спрятаться от бешеной популярности. Популярен стал не только Гарик, но весь университет Скопы, что само по себе открыло дорогу для провокаций со стороны враждебного руководства Корпомарса и для небывалой шпионской деятельности. Сеть – это люди, их сознания, наполненные желаниями и действиями, а вновь открытые возможности сети – огромный, настоящий в полном смысле слова, ресурс для управления умами скопян. Не остались в стороне и приверженцы панлибертэ-теории, борцы всяческих свобод, стремящиеся в этой ситуации упрочить свое положение и увеличить влияние в сети. В общем ситуация складывалась непростая, но пути назад не было, и нужно было продолжать начатую работу.

К работе подошли со всей ответственностью, учитывая основное правило контактов в Сети. Выйти в сеть, в созданное тобой иное пространство, инш-пространство, можно было откуда угодно, с любой зарегистрированной инфоауры, но вот полноценно контактировать в сети, создавать полноценные виртуальные пространства, иншмиры, на первый взгляд, мало отличимые от реальности, с живыми, почти реальными персонажами, а уж тем более общаться друг с другом, было возможно, только используя инфокапсулу, и более того, только дрейфуя в открытом космосе, вдали от критического значения гравитации планет или других массивных тел. Почему так – было до конца неясно, теория Единого инфополя пестрела пробелами и созданная Сеть Сознаний работала на малоизученных, точнее просто не поддающихся изучению, принципах. А поскольку для поиска утерянного кристалла нужен был, скорее всего, именно полноценный контакт, трижды секретное устройство по типу инфокапсулы собиралось на корабле для последующего свободного полета в пространстве. Работы шли на орбите Земли, на главной тяжелой орбитальной верфи. Туда шли материалы, оборудование и десятки сотрудников вплоть до космоэлиты и научных светил Скопы. И искренне делали действительно важную работу, проводили сотни исследований и опытных тестов, на верфь переехала целая команда исследователей свойств Единого инфополя и пространственной диагностики. И скопяне от мала до велика с нетерпением ждали результатов столь массированного научного наступления, желая в большинстве своем не столько обнаружения какого-то непонятного, неизвестно когда потерянного кристалла или усовершенствования технологии поиска и разведки, а именно модернизации Сети.

Никто не догадывался, что главные работы, по-настоящему нацеленные только на результат поиска утерянного квантоума, ведутся на малозаметной дрейфующей по сложной орбите фабрике производства моделей пространственных дронов прошлых лет, уже потерявших свою значимость. Небольшую надлунную фабрику собирались модернизировать, и это послужило прекрасным прикрытием для доставки туда необходимого оборудования и людей. Вообще скопян на фабрике оказалось немного, не по масштабности проекта – два оператора, наладчик и добавившиеся к ним пять человек, один фогги и небольшой объем субстанции Ливита, для удобства помещенного в корпус старого разведдрона. Команда была опытная, сработавшаяся, имеющая возможности и достаточные знания для реализации проекта. Лишних людей тут не было. Единственным новым человеком в команде был Гарик, которого даже не приглашали на работы на главную верфь, считая его игроманом-виртуалом, просто подавшем неплохую идею, но здесь команда оценила его знания и понимала его значимость.

Небольшое ярко освещенное помещение, куда влезли три кресла, проекционный стол и пара стендов с оборудованием, было захламлено, точнее просто забито по углам списанными, плотно закрепленными на консервацию дронами. Здесь наладчик фабрики – маленький верткий старичок, как говорится, с моторчиком, занимался своим кибер-хобби или, как он сам говорил, просто отдыхал, собирая из ненужных, не прошедших контроль дронов, какой-то супер-пупер многофункциональный дрон на вечной тяге. Сейчас лего-увлечения старика были отложены в сторону, а центр помещения занимала странная конструкция, напоминающая два скрепленных ручками зонтика прошлого столетия, закрепленных по бокам тяжелого «орлана». Сейчас скафандр был пуст, но по сетке, покрывающей зонтики, бежали маленькие голубоватые огоньки – странная конструкция тестировалась. Зонтиками силовые полусферы назвал старик, может, видевший такое в музее, а может, и сам когда-то использовавший данное средство от земного дождя. Вообще непрекращающуюся болтовню старика все слушали с удовольствием, понимая это как результат долгого вынужденного молчания, – старик, когда-то потерявший семью, жил в одиночестве на этой фабрике, изредка общаясь только со сменными операторами линии.

– Стеснили мы тебя тут, дед, – инженер сетей Се Донг виновато смотрел на старика, пытающегося запихнуть подальше какое-то разобранное оборудование. – Я говорил, надо было прямо на конвеере работать, там такие же стенды есть.

Заявление не соответствовало действительности, у старика в комнатке оказались усовершенствованные стенды и такому оборудованию могла бы позавидовать любая производственная линия.

– Ничего, ничего, работайте, я же ведь сам пригласил, – старик пыхтел, пытаясь впихнуть невпихуемое. Наконец справившись, повернулся к инженеру. – Заодно проверите, как я стенды перебрал.

Старик, кибернетик-самоучка гордился своими усовершенствованиями.

– Ну, такой модернизации позавидовал бы любой производственник, – второй бортинженер Ларс Гругье с ужасом смотрел на раскуроченные системные блоки стенда, откуда просто вываливалась электроника и шлейфами висели провода. – Донг, надо вот этот чип протестировать. По-моему, ионика не в порядке. – Осторожно вытащил плату в охлаждающей оболочке и заработал с переносной умкой. – Нормально, мощность просто поразительная для такого уровня оборудования.