скачать книгу бесплатно
– Прибавьте к этому, что из-за беспечности Галлея мы значительно отклонились от нашего курса, – прибавил Джон Манглс. – Нас, очевидно, отнесло к югу. В полдень я определю наше местонахождение, и если, как я предполагаю, мы находимся южнее Окленда, то я попытаюсь достигнуть его, плывя вдоль берегов.
– Но ведь бриг поврежден. Как же быть? – спросила Элен.
– Я не думаю, чтобы эти повреждения были серьезны, – ответил Джон Манглс. – Я заменю сломанную фок-мачту временной, и «Макари» пойдет, правда медленно, но все же туда, куда мы пожелаем. Если же, на наше несчастье, корпус брига проломлен или вообще нельзя будет снять его с рифов, тогда придется покориться необходимости и добираться до берега на плоту, а там идти пешком в Окленд.
– Значит, в первую очередь произведем осмотр судна, – заявил майор.
Гленарван, Джон Манглс и Мюльреди спустились в трюм. Здесь было беспорядочно навалено тонн двести дубленой кожи.
Благодаря прикрепленным к штагу талям оказалось возможным переместить тюки с кожей без особого труда. Чтобы облегчить судно, Джон Манглс распорядился немедленно выбросить часть тюков в море.
После усиленной трехчасовой работы стало возможно осмотреть дно брига. Выяснилось, что два паза обшивного пояса левого борта разошлись. Так как «Макари» лег на правый борт, то левый, поврежденный борт был выше воды. Только благодаря этому в трюме не было течи. Вильсон законопатил разошедшиеся пазы паклей, а затем аккуратно забил их медным листом. Опустили на дно трюма лот и выяснили, что в трюме воды меньше двух футов. Эту воду легко можно было выкачать насосами и облегчить таким образом судно.
Осмотр корпуса показал Джону Манглсу, что при посадке на рифы «Макари» мало пострадал. Конечно, во время снятия брига часть фальшкиля, увязнув в песке, могла остаться в нем, но это было не опасно.
Когда был закончен осмотр внутренних частей судна, Вильсон нырнул в воду, чтобы выяснить положение «Макари» на мели. Оказалось, что бриг, обращенный носом на северо-запад, сел на песчано-илистую мель, очень круто опускающуюся в море. Нижняя оконечность форштевня и две трети киля глубоко застряли в песке. Остальная же часть до ахтерштевня была в воде, глубина которой в этом месте доходила до пяти саженей. Таким образом, руль не увяз и мог действовать свободно. А это давало возможность воспользоваться им при первой же надобности.
В Тихом океане прилив не особенно велик, но все же Джон Манглс рассчитывал на него, чтобы снять с мели «Макари». Бриг стал на мель приблизительно за час до начала отлива. С наступлением отлива бриг все больше и больше кренился на правый борт. В шесть часов утра, в момент наибольшего отлива, этот крен достиг своего максимума, но подпирать бриг еще не было необходимости. Благодаря этому можно было сохранить реи и шесты, которые нужны были Джону Манглсу для той временной мачты, которую он собирался поставить на носу брига.
Оставалось принять меры для снятия «Макари» с мели. Работа эта была долгая и утомительная. Было, конечно, немыслимо подготовить все, что требовалось, к приливу, то есть к двенадцати с четвертью часам дня. На первый раз можно было лишь надеяться увидеть, какое действие окажет подъем воды на свободную часть брига, и уже только во время следующего прилива необходимо было напрячь все силы, чтобы снять «Макари» с мели.
– За дело! – скомандовал Джон Манглс.
Новые матросы насторожились в ожидании приказаний своего капитана. Джон Манглс начал с того, что распорядился убрать паруса. Майор, Роберт, Паганель под руководством Вильсона взобрались на марс. Надутый ветром грот-марсель мешал бы высвобождению судна. Надо было его убрать, и это кое-как было сделано. Затем после упорной и тяжелой для неумелых рук работы грот-брам-стеньга была выдернута из шкива. Юный Роберт, проворный, как кошка, и отважный, как юнга, оказал существенную помощь своим товарищам в этой нелегкой операции.
Затем надо было бросить якорь, а то и два позади кормы, против киля. Эти якори должны были во время прилива стащить с мели «Макари». Такая операция – дело нетрудное, когда имеется шлюпка. Тогда якорь подвозят к нужному, заранее назначенному месту и там бросают. Но здесь, когда не имелось никакой лодки, надо было чем-то ее заменить.
Гленарван был настолько сведущ в морском деле, что ясно понимал необходимость бросить якорь для снятия судна, севшего на мель во время отлива.
– Но как же это сделать без лодки? – спросил он Джона Манглса.
– Нам придется соорудить нечто вроде плота из кусков сломанной фок-мачты и пустых бочонков, – ответил молодой капитан. – Забросить якори при таких условиях будет трудновато, но возможно, ибо якоря «Макари» невелики. А если они будут заброшены и не сорвутся, я надеюсь на успех.
– Хорошо. Не будем же терять время, Джон.
Все, и матросы и пассажиры «Макари», были вызваны на палубу, и каждый из них принялся за работу. Топорами перерубили снасти, еще удерживавшие фок-мачту. Мачта эта была сломана у топа, так что марс легко удалось снять. Джон Манглс предназначил этот материал для постройки плота. Сбитую марсовую площадку укрепили на пустых бочонках, чем дали ей возможность выдержать тяжесть якорей. К этому плоту приделали для управления кормовое весло. Впрочем, отлив и так должен был отнести плот за корму, откуда, забросив якоря, легко было вернуться на судно, держась за протянутый с него канат.
К полудню работа над плотом была наполовину закончена, и Джон Манглс, поручив Гленарвану наблюдать за работающими, занялся определением местонахождения брига – было чрезвычайно важно это узнать. К счастью, Джон Манглс нашел в каюте Билля Галлея справочник Гринвичской обсерватории и секстант, очень грязный, но еще годный для работы. Молодой капитан вычистил его и принес на палубу.
С помощью этого секстанта ему удалось определить, что они находятся под 38° широты, а будучи у западного берега Новой Зеландии, он знал долготу: 171°13?.
Справившись по карте Джонстона, купленной Паганелем в Эдене, Джон Манглс убедился, что авария произошла у входа в бухту Аотеа, выше мыса Капуа, у берегов провинции Окленд. Так как город Окленд находится на тридцать седьмой параллели, то, значит, «Макари» был отнесен на один градус к югу от своего пути, и теперь, для того чтобы попасть в столицу Новой Зеландии, ему нужно было подняться на этот градус к северу.
– Переход в какие-нибудь двадцать пять миль. Пустяк, – сказал Гленарван.
– Пустяк, если проплыть эти двадцать пять миль по морю; долгий и трудный путь, если пройти их по земле, – возразил Паганель.
– Поэтому сделаем все, что в человеческих силах, чтобы снять «Макари» с мели, – сказал Джон Манглс.
Снова принялись за работу. В четверть первого начался прилив, но Джон Манглс не мог им воспользоваться, ибо якоря не были еще заброшены. Все же он с некоторым волнением наблюдал за тем, что делается с «Макари». Не всплывет ли бриг благодаря приливу? Это должно было решиться в течение пяти минут.
Стали ждать. Раздался треск. Он происходил если не от поднятия судна, то все же от сотрясения его подводной части. Бриг не сдвинулся, но Джон Манглс возымел некоторые надежды на следующий прилив.
Снова закипела работа. К двум часам плот был готов. На него погрузили малый якорь. Джон Манглс и Вильсон поместились на плоту, предварительно прикрепив к корме судна перлинь.[73 - Перлинь – корабельный пеньковый канат.] Прилив отнес их на полкабельтова; здесь они бросили якорь на глубине десяти саженей. Якорь хорошо держал, и плот вернулся к бригу.
Теперь предстояло заняться вторым, большим якорем. Спустить его оказалось труднее. Но затем плот снова отнесло приливом, и вскоре второй якорь был брошен позади первого, но уже на глубине пятнадцати саженей. Покончив с этим, Джон Манглс и Вильсон, подтягиваясь на канате, вернулись к «Макари».
Канат и перлинь накрутили на брашпиль, и все бывшие на «Макари» стали ждать нового прилив – разгар его должен был наступить в час ночи. Было еще только шесть часов вечера.
Джон Манглс похвалил своих матросов, а Паганелю даже дал понять, что при хорошем поведении и храбрости он когда-нибудь может стать и боцманом.
Тем временем мистер Олбинет, уже потрудившийся в поте лица, вернулся на кухню. Здесь он занялся приготовлением сытного обеда, который пришелся как нельзя более кстати. Вся команда брига чувствовала сильнейший аппетит. Обед полностью удовлетворил всех и дал путешественникам новые силы для предстоящих работ.
После обеда Джон Манглс принял последние меры предосторожности, которые должны были обеспечить успех задуманного плана. Когда речь идет о снятии с мели судна, нельзя допустить ни малейшей оплошности. Подчас дело не удается, и киль не покидает своего песчаного ложа из-за самой незначительной перегрузки.
Джон Манглс уже распорядился выбросить в море большую часть товара для облегчения брига. Теперь же остальные тюки с кожей, тяжелые шесты, запасные реи, несколько бочек с балластом были перемещены на корму, для того чтобы она своей тяжестью помогла подняться форштевню. Вильсон и Мюльреди вкатили на корму еще несколько бочонков, которые они затем наполнили водой. Эти последние работы были закончены только к полуночи. Вся команда устала до изнеможения, что было особенно прискорбно, ибо вскоре должно было понадобиться напряжение всех ее сил. Это заставило Джона Манглса принять новое решение.
К этому времени заштилело. Легкая зыбь едва бороздила поверхность моря. Джон Манглс, всматриваясь в горизонт, заметил, что юго-западный ветер меняется на северо-западный. Моряк распознал это по особому расположению облаков и их окраске. Вильсон и Мюльреди были такого же мнения, как и их капитан.
Джон Манглс поделился своими наблюдениями с Гленарваном и предложил ему отложить снятие с мели брига на завтра.
– Вот мои доводы, – сказал молодой капитан. – Прежде всего мы очень утомлены, а между тем, чтобы высвободить «Макари», нужны все наши силы. Затем, если даже нам удастся снять бриг с мели, то как вести его среди подводных скал в такую темную ночь? Лучше действовать днем. К тому же у меня имеется еще одно основание не спешить: ветер, по-видимому, станет благоприятным, и я хочу этим воспользоваться. Мне хотелось бы, чтобы в тот момент, когда прилив поднимет эту старую калошу, ветер дал ей задний ход. Завтра, если я не ошибаюсь, задует северо-западный ветер. Мы поставим паруса на грот-мачту, и они помогут снять бриг с мели.
Приведенные молодым капитаном доводы были настолько убедительны, что даже Гленарван и Паганель, наиболее тяготившиеся создавшимся положением, и те сдались, и снятие с мели «Макари» было отложено на завтра.
Ночь прошла благополучно. Установлена была вахта, главным образом для наблюдения за поставленными якорями. Настал день. Предсказания Джона Манглса сбылись: начинал дуть северо-западный ветер, все более свежевший. Это сильно помогало. Весь экипаж был вызван на палубу. Роберт, Вильсон и Мюльреди, сидя на верху грот-мачты, майор, Гленарван и Паганель, находясь на палубе, были готовы поставить в нужный момент паруса. Рею грот-марса подняли. Грот и грот-марсель взяли на гитовы.
Было девять часов утра. До разгара прилива оставалось еще четыре часа. Они не прошли даром. Джон Манглс использовал это время для того, чтобы заменить сломанную фок-мачту временной. Это давало ему возможность уйти из этих опасных мест, как только «Макари» будет снят с мели. Команда снова напрягла все силы, и еще до полудня брам-рея была прочно укреплена на носу брига в качестве временной мачты. Элен и Мэри Грант оказали большую помощь своим товарищам, приладив запасной парус к фор-брам-рее. Они очень радовались тому, что смогли поработать для общего спасения. Когда оснастка «Макари» была закончена, он получил вид не особенно элегантный, но все же мог идти – при условии, если не будет удаляться от берега.
Скоро начался прилив. По морю пошли небольшие волны. Черные верхушки скал мало-помалу исчезли среди бурунов, точно морские животные, прячущиеся в своей родной стихии. Близился решительный момент. Путешественники ждали его с лихорадочным нетерпением. Никто не говорил ни слова. Все глядели на Джона, ожидав его приказаний.
Молодой капитан, перегнувшись через поручни шканцев, наблюдал за приливом. Он с беспокойством поглядывал на сильно натянутые канат и перлинь якорей.
В час дня прилив достиг наивысшего подъема. Наступил тот момент, когда вода не прибывает и не убывает. Надо было действовать без промедления. Поставили грот и грот-марсель, и оба они надулись ветром.
– К брашпилю! – крикнул Джон Манглс.
Это был лежачий ворот, снабженный качалками, подобно пожарным насосам. Гленарван, Мюльреди и Роберт с одной стороны, Паганель, майор, Олбинет – с другой навалились на качалки, приводившие брашпиль в движение. Джон Манглс и Вильсон, схватив шесты, присоединили свои усилия к усилиям товарищей.
– Смелей! Смелей! – кричал молодой капитан. – Дружно, все сразу!
Под могучим действием брашпиля канат и перлинь натянулись. Якоря держались крепко. Чтобы добиться успеха, надо было торопиться. Через несколько минут должен был начаться отлив. Команда удвоила усилия. Свежий ветер надувал паруса и прижимал их к мачте. Корпус брига затрясся. Казалось, вот-вот он приподнимется. Быть может, добавочной силы одного человека будет достаточно, чтобы вырвать «Макари» из его песчаного ложа.
– Элен! Мэри! – крикнул Гленарван.
Молодые женщины бросились помогать своим товарищам. Брашпиль лязгнул в последний раз. Но бриг не двинулся. Операция не удалась. Начинался отлив. Было очевидно, что такой небольшой команде даже с помощью ветра и волн не снять с мели своего судна.
Глава VI,
В которой каннибализм трактуется теоретически
Итак, первый способ спасения, испробованный Джоном Манглсом, не удался. Надо было немедленно начать приводить в исполнение второй план. Было совершенно ясно, что снять с рифов «Макари» невозможно, и не менее ясно было и то, что единственно правильное решение – это покинуть бриг. Ждать на нем маловероятной помощи было бы не только неосторожно, но просто безумно. Раньше появления какого-нибудь благодетельного корабля «Макари» успеет обратиться в щепки. Стоит только разыграться буре или просто задуть свежему ветру с открытого моря, и волны потащат по песку злосчастный бриг, разобьют его, растерзают и размечут его обломки. Понятно, Джон Манглс стремился добраться до суши раньше этой неминуемой гибели судна.
И он предложил приступить к постройке плота настолько крепкого, чтобы на нем можно было перевезти на берег Новой Зеландии пассажиров и достаточное количество съестных припасов.
Приходилось не обсуждать, а действовать.
Закипела работа, и до наступления ночи немало было сделано. Около восьми часов вечера, после ужина, в то время как Элен и Мэри Грант отдыхали в рубке на койках, Паганель расхаживал со своими друзьями по палубе, обсуждая то трудное положение, в которое они попали. Роберт не захотел уйти спать. Храбрый мальчуган слушал, полный готовности оказать какую угодно услугу, пойти на любое самое опасное дело.
Паганель спросил молодого капитана, не мог ли бы строившийся плот, вместо того чтобы высадить своих пассажиров на берег, проплыть с ними вдоль побережья до Окленда. Джон Манглс ответил, что такое предприятий было бы опасным.
– А возможно было бы осуществить на ялике брига то, что мы не можем попытаться сделать на плоту?
– В крайнем случае, да, – ответил Джон Мангле, – и то лишь при условии, если бы мы шли на нем днем, ночью отстаивались на якоре.
– Так, значит, подлецы, которые нас бросили…
– Ах, эти-то! – сказал Джон Манглс. – Они были совсем пьяны, и я боюсь, что в такую непроглядную ночь они поплатились жизнью за свой низкий поступок.
– Тем хуже для них, – отозвался Паганель, – но тем хуже и для нас, ибо ялик этот был бы для нас очень полезен.
– Что делать, Паганель! – вмешался в разговор Гленарван. – Плот доставит нас на сушу.
– Этого-то мне и хотелось бы избежать, – сказал географ.
– Как, – воскликнул Гленарван, – нас ли, закаленных людей, может испугать путешествие в каких-нибудь двадцать миль после наших приключений в пампасах Австралии!
– Друзья мои, – ответил Паганель, – я не сомневаюсь ни в нашей отваге, ни в мужестве наших спутниц. Двадцать миль – это, конечно, сущий пустяк во всякой стране, кроме Новой Зеландии. Надеюсь, вы не заподозрите меня в малодушии – ведь я первый подбивал вас пересечь Америку, пересечь Австралию. Но тут я еще раз повторяю: все лучше, чем путешествие по этой вероломной стране.
– Все лучше, чем верная гибель вместе с севшим на мель судном, – возразил Джон Манглс.
– Чего же следует нам так опасаться в Новой Зеландии? – спросил Гленарван.
– Дикарей, – ответил Паганель.
– Дикарей? – повторил Гленарван. – Но разве мы не можем избежать встречи с ними, держась берега? К тому же нападение нескольких жалких дикарей не может устрашить десять европейцев, хорошо вооруженных и готовых защищаться.
– Дело идет не о жалких дикарях, – отвечал, качая головой, Паганель. – Новозеландцы объединены в грозные племена, борющиеся против английского владычества. Они сражаются с захватчиками своей родины, часто побеждают их, а победив, всегда съедают!
– Так это людоеды! Людоеды! – крикнул Роберт, а затем прошептал еле слышно: – Сестра… миссис Элен…
– Не бойся, мой мальчик, – сказал, желая успокоить его, Гленарван. – Наш друг Паганель преувеличивает.
– Я ничего не преувеличиваю! – возразил географ. – Роберт показал себя мужчиной, и я говорю с ним как с мужчиной, не скрывая от него правды. Неужели же вы думаете, что все новозеландцы цивилизованы? – продолжал Паганель. – В прошлом году один англичанин, Уокнер, был замучен с ужасающей жестокостью. И имейте в виду, что это преступление было совершено в 1864 году, в Опотики, в каких-нибудь нескольких лье от Окленда, так сказать на глазах у английских властей.
– Ба! – сказал майор. – Не рождено ли большинство этих рассказов воображением путешественников? Приятно вернуться из опаснейших стран, едва не побывав в желудках людоедов.
– Я допускаю, что в этих свидетельствах есть известная доля преувеличения, – ответил Паганель, – но ведь обо всем этом рассказывали люди, достойные доверия, как, например, Марсден, капитаны Дюрвиль, Лаплас, а также многие другие, и я верю их рассказам, я не могу им не верить. Новозеландцы по природе жестоки. Когда у них умирает вождь, они приносят в жертву людей. Считается, что жертвы эти смягчают гнев умершего, – иначе этот гнев мог бы обрушиться на живых. Заодно вождь получает и слуг для «того света». Но так как, принеся в жертву этих слуг, новозеландцы затем пожирают их, то есть основание считать, что делается это скорее из желания поесть человеческого мяса, чем из суеверия.
Паганель был прав. Людоедство в Новой Зеландия стало таким же хроническим явлением, как и на островах Фиджи или Торресова пролива. Суеверие, несомненно, играет известную роль в этих гнусных обычаях, но все же людоедство существует главным образом потому, что бывают времена, когда дичь в этих местах редка, а голод силен. Дикари начали есть человеческое мясо, чтобы удовлетворить свой редко утоляемый голод. В дальнейшем их жрецы регламентировали и освятили этот чудовищный обычай. Пиршество стало церемонией – вот и все.
К тому же, с точки зрения маори, нет ничего более естественного, как поедать друг друга. Притом новозеландцы утверждают, что, пожирая врага, они уничтожают его духовную сущность и таким образом к ним переходят его душа, сила, доблесть, ибо все это главным образом заключено в его мозгу. Вот почему мозг и является на пиршествах людоедов самым изысканным и почетным блюдом.
Однако Паганель настаивал, и не без основания, на том, что главной причиной людоедства являлся голод – не только у новозеландцев, но и у первобытных жителей Европы.
– Да, – прибавил географ, – людоедство свирепствовало среди предков самых цивилизованных народов, и не посчитайте, друзья мои, за личную обиду, если я скажу вам, что особенно оно было развито у шотландцев.
– В самом деле? – сказал Мак-Наббс.
– Да, майор, – подтвердил Паганель. – Если вы прочтете некоторые отрывки из летописей Шотландии, вы увидите, каковы были ваши праотцы, и, даже не углубляясь в исторические времена, можно указать, что в царствование Елизаветы, в то самое время, когда Шекспир создавал своего Шейлока, шотландский разбойник Сэвней Бек был казнен за людоедство. Что побудило его есть человеческое мясо? Религия? Нет, голод.
– Голод? – спросил Джон Манглс.
– Да, голод, – повторил Паганель. – Потому что у них не имеется животных, и это надо знать: не для того, чтобы оправдывать новозеландцев, но чтобы иметь объяснение их людоедства. В этом негостеприимном крае редки не только четвероногие, но и птицы. Поэтому-то маори во все времена и питались человеческим мясом. У них даже существует сезон людоедства, подобно тому как в цивилизованных странах существует охотничий сезон. Тут начинаются у новозеландцев великие охоты, иначе говоря – великие войны, после которых целые племена подаются на стол победителей.
– Таким образом, Паганель, судя по вашим словам, людоедство в Новой Зеландии переведется лишь тогда, когда на ее лугах будут пастись стада овец, быков и свиней? – заметил Гленарван.
– Очевидно, так, дорогой сэр.
– А в каком виде маорийцы едят человеческое мясо, – спросил Мак-Наббс: – в сыром или вареном?
– Да зачем вам это нужно знать, мистер Мак-Наббс? – воскликнул Роберт.
– А как же, мой мальчик! – серьезным тоном ответил майор. – Ведь если мне придется кончить свои дни на зубах у людоеда, так я предпочитаю быть зажаренным.
– Почему?
– Это даст мне уверенность в том, что я не, буду съеден живым.
– А что, если вас станут поджаривать живым, майор? – озадачил его географ.
– Да, скажу я вам, выбор не из легких, – ответил майор.
– Ну, как бы то ни было, узнайте, к вашему удовольствию, Мак-Наббс, что новозеландцы употребляют человеческое мясо только в жареном или копченом виде. Это люди благовоспитанные, знатоки кулинарного искусства. Но что касается меня, то мысль быть съеденным мне особенно неприятна. Окончить свою жизнь в желудке дикаря! Тьфу!
– Словом, из всего этого вытекает, что нам не следует попадать им в руки, – заявил Джон Манглс.
Глава VII
Высадка на такую землю, от которой надо было бы держаться подальше
Факты, сообщенные Паганелем, говорили сами за себя. Не могло быть сомнений в жестокости новозеландцев. Высаживаться на их побережье было опасно. Но будь эта опасность в сто раз большей, все же приходилось идти ей навстречу. Джон Манглс сознавал всю необходимость безотлагательно покинуть судно, обреченное на скорую гибель. Из двух опасностей – одной неизбежной, а другой только вероятной – не ясно ли было, какую выбрать? Трудно было рассчитывать на то, что путешественников может подобрать какое-нибудь судно: «Макари» не находился на пути судов в Новую Зеландию. Они обычно проходят или севернее, в Окленд, или южнее, в Новый Плимут, а бриг сел на мель как раз между этими двумя пунктами, против пустынных берегов Ика-на-Мауи. Берега эти опасные, редко посещаемые. Суда избегают их, и если ветер заносит их сюда, они стараются как можно скорее уйти из этих мест.
– Когда мы двинемся в путь? – спросил Гленарван.
– Завтра в десять часов, – ответил Джон Манглс – в это время начнется прилив, и он понесет нас к берегу.
Сооружение плота было закончено на следующий день, 5 февраля, к восьми часам утра. Джон Манглс приложил все усилия, чтобы оборудовать его наилучшим образом. Плот, сколоченный для завозки якорей, конечно, не мог бы доставить на берег и пассажиров и съестные припасы. Нужно было более солидное сооружение, способное выдержать переход в девять миль. Такой плот можно было построить только из мачт.
