скачать книгу бесплатно
К костру, медленно переваливаясь с ноги на ногу, походкой жирного гуся подходил аксакал в старом китайском халате из голубого шелка с золотыми драконами. Так он, по старинному обычаю, одевался в торжественных случаях.
Не узнав прадеда в непривычной для него одежде, затихшая было девочка опять заплакала.
Юрий машинально поднял наган. Стараясь не показать страха, аксакал продолжал важно шествовать.
– Арвахи, – шептал аксакал, обращаясь к духам добра, – держите меня за руки и поддерживайте под мышки.
Вслед за аксакалом вошли Джура и низкорослый Кучак. Джура взял аксакала под правый локоть, Кучак – под левый, и они бережно посадили старика у огня. Аксакал, желая казаться слабым и беспомощным, кряхтел и стонал: он хотел вызвать к себе сочувствие пришельцев.
Ивашко, смахнув со лба пот, сел у костра.
– Угостите путников чаем, – прошамкал аксакал.
– Зейнеб! – позвал Кучак.
В кибитку быстро вошла юная красивая девушка и поставила на угли высокий железный чайник.
– Кто вы? – спросил Ивашко.
Старик молчал.
– Спроси их, кто они такие, – сказал Ивашко и толкнул локтем разомлевшего у огня Мусу.
– Пока не выпьем чаю, спрашивать не полагается.
Помолчали.
Чайник зафыркал, заливая огонь. Красавица Зейнеб принесла фарфоровые китайские чайники, сполоснула их кипятком и поднесла аксакалу.
Старик размотал длинный шелковый пояс, достал из его складок чай и бросил щепотку в чайник. Зейнеб подала тяжелую пиалу из красного камня. Сполоснув ее, аксакал налил туда немного чаю и подал Юрию.
– Что он мне наливает на донышке? Пусть нальет полную, я пить хочу, – обиженно сказал Юрий.
Муса пояснил:
– Бери. Чем меньше в пиале чаю, тем больше уважения гостям.
Воспаленные сверканием снегов глаза слезились от дыма. Юрий огляделся. Они сидели в комнате, богато убранной коврами, шкурами и подушками. Здесь были сшитые в одеяла шкуры лисиц, сурков и горностаев. Пол был покрыт шкурами кииков. На женщинах были домотканые одежды. Они сидели у стен и с любопытством смотрели на пришельцев.
За стеной хрюкали яки. У Мусы отлегло от сердца: если в кишлаке есть скот – значит, гульджан не был признаком голода. Впрочем, мучнистый гульджан любители ели и не голодая. Муса сообщил о своих наблюдениях Юрию, но тот даже не ответил. Он сидел, пристально глядя на костер, но не огонь, а горючий сланец привлек его внимание. Возможно, что это вынужденная поездка окажется весьма богатой открытиями.
После чая захотелось есть. В курджуме все сухари, сахар и мясо смерзлись в один ком.
Отогрев у огня ножны, путники вытащили ножи и разрубили продукты. Половину они отдали аксакалу.
Муса расспрашивал аксакала, сколько в кишлаке людей, где мужчины. Узнал о единственном имеющемся в кишлаке карамультуке и о том, что мужчин осталось только трое: сам аксакал, Джура и Кучак. Аксакал говорил нехотя и тихо:
– Это было давно, так давно… В те времена еще журавли полки водили, а лукавая лисица, желавшая войти в доверие ко льву, творила суд над разными зверями…
Муса усмехнулся и подтолкнул локтем Ивашко.
– Сказки для девчонок, не хочет правду сказать, – шепнул он. Юрий мало что понимал из речи аксакала, но слушал внимательно.
Старик поведал им о былой славе рода. Рассказал о том, что кишлак уже давно не имеет общения с внешним миром, что обитатели его живут как одна семья, разводят скот и занимаются охотой. Добывают кииков, архаров, уларов[13 - Улар – дикая индейка.], барсов, лисиц, сурков. Они никуда не ездят, к ним никто никогда не приезжает. Правда, когда-то приезжали, но это было так давно, что он ничего не помнит.
Искандер поглядывал то на одного пришельца, то на другого. Ему хотелось отгадать по выражению их лиц, не чувствуют ли они, что он хитрит, но лица пришельцев были непроницаемы.
– А сейчас очень плохо, – закончил аксакал. – Мор был. Все овцы подохли, козы подохли, много кутасов пропало. Гульджан едим. Скот бережем. Дожди были. Везде под снегом ледяная корка. Киики и архары ушли в горы. Так мало скота, что нечем угостить путников.
Мусе не терпелось осмотреть кибитки. Не прячутся ли в них басмачи? Может быть, аксакал врет. Муса завел очень хитрый разговор. Аксакал понял желание Мусы.
– Покажите им нашу бедность, – прошамкал он.
Кучак взял большой, сильно чадящий светильник. Горящее масло не могло так чадить, и молодой геолог в силу укоренившейся привычки окунул палец в жидкость, наполнявшую светильник. Юрий обнаружил нефть. Это открытие сразу разбудило в нем азарт, свойственный «охотнику за камнями». В нем проснулся искатель кладов природы. Безмерной усталости последних дней как не бывало. Юноша сразу почувствовал прилив энергии и необычайный интерес к «белому пятну», которое, по-видимому, сулило ему всяческие неожиданности. Ивашко начал жалеть, что была зима и он не мог обследовать окружающие горы.
– Поспешим, мелочи потом. Наган не прячь! – тихо сказал ему Муса, которого не покидало недоверие.
Из кибитки в кибитку они проходили через ходы, прорубленные в сугробах снега. Эти ходы напоминали шахты.
Обошли пять кибиток, похожих одна на другую. Осмотрев кибитки и убедившись, что басмачей и оружия в кишлаке нет, Ивашко и Муса вернулись в первую кибитку. Айше что-то торопливо прятала в темном углу кибитки. «Оружие прячет», – решил Ивашко и бросился к старухе. Она закричала и прижала к груди узел.
– Покажи! – громко приказал ей Джура.
В узле были меха.
– Почему она прячет? – спросил Ивашко.
– Они думают, что мы разбойники, – объяснил Муса.
II
Джура, усевшись возле Мусы, любовно поглаживал приклад его винтовки. Весь вечер он не спускал с нее глаз. Он твердо решил, что этой же ночью завладеет винтовками, а если джигиты будут сопротивляться, он убьет их. Пусть гневаются арвахи за нарушение обычаев гостеприимства. Он должен иметь такое хорошее оружие. На углях трещала полынь, разбрасывая искры. Искандер, кряхтя, снимал падающие угольки с колен Ивашко, показывая этим свое внимание гостю. Юрий попросил Мусу переводить, и Муса с готовностью переводил. По просьбе Юрия он спрашивал Джуру:
– Есть ли здесь дороги?
– Дороги есть, но только для тех, кто в горах умеет ходить по льду, пьет свежую кровь кииков и архаров, кого горные духи поддерживают над безднами.
– А реки?
– Есть реки, есть бешеная река Сауксай. Много ичигов изорвал я на скалах, всюду излазил, но в верховьях Сауксая не был. Туда никому нельзя ходить. Там живет арвах и водятся драконы. Всякий, кто пойдет туда, умрет страшной смертью.
Юрий засмеялся и тут же скривился от боли: кровь выступила на его потрескавшихся губах.
– Гости смеются. Не верят? Спросите мудрого аксакала Искандера…
Джура замолчал. Его густые черные брови сурово сошлись над переносицей. Прищуренными глазами смотрел он на насмешников-гостей.
Старуха Айше, кряхтя, принесла тяжелый курджум и поставила возле Кучака. Юрий с любопытством посмотрел внутрь мешка. Там был горючий сланец.
Юношу занимало все вокруг. Затерянный в горах кишлак, люди, которых не коснулась ни революция, ни современная цивилизация, – все это было таинственно и обещало массу неожиданностей. Он первый открыл этот кишлак. Будет о чем рассказать Максимову и Козубаю. А тут еще нефть, горючий сланец, а может быть, есть и золото.
– Может быть, у вас есть золотой песок? Я куплю, – сказал Ивашко и вынул деньги.
Муса перевел.
Джура с интересом тер пальцами бумажки. Он не понимал их значения. Аксакал отрицательно покачал головой. Джура отошел к проходу в стене и поманил Юрия пальцем. Ивашко пошел вслед за ним. По дороге Джура взял горящий светильник, и они вошли в пустую кибитку.
– Дай нож, – сказал Джура, показывая пальцем на охотничий нож Ивашко. – За него дам золото и камни.
Ивашко сразу понял, о чем речь, и немедленно согласился. Он плохо знал узбекский язык, но отдельные легкие фразы были ему уже понятны.
Джура вышел, сунув нож за пояс, и вскоре принес мешочек золотого песка и несколько рубинов.
– Не говори аксакалу, – предупредил он и пояснил это жестами.
– Хоп, хоп, – улыбаясь, ответил Ивашко.
– Сколько хочешь за твою винтовку? – спросил Джура, сначала сделав вид, что прицелился, а затем показав на камни и на свою пустую горсть.
Ивашко отрицательно покачал головой.
– Это все не мне, а для изучения, понимаешь? – сказал он, мешая русские и киргизские слова. – Понимаешь?
Но этого Джура не понимал.
– Я хочу выменять твое ружье, – повторял упрямо Джура. Ивашко отрицательно качал головой. Джура двинулся со светильником назад. Ивашко заметил, что стены излучают странный свет. Он взял светильник из рук Джуры и поднес его к стене, сложенной из камня.
– Молибденит! – закричал он, пытаясь выдернуть один камень из стены.
Джура, боясь, что завалится стена, отбросил его руку. Не понимая друг друга, они ссорились. Наконец Джура нашел в углу кусок молибденита и отдал его Юрию. Ивашко совершенно успокоился и весело поблагодарил. Джуру удивило, что пришелец положил в сумку простой камень вместе с дорогими.
– Зачем? – спросил Джура.
– Этот камень делает железо крепким, – так, не совсем точно попытался объяснить Юрий.
Подумав, Джура вышел и скоро вернулся с куском железной руды.
– Откуда? – спросил Ивашко.
Джура насмешливо сделал широкий жест.
Они возвратились к остальным.
– Я объяснил аксакалу, – сказал Муса Ивашко, – что мы преследовали басмачей, грабящих народ. А он все интересуется, как мы прошли через пропасть. Я говорю – по снежному мосту, а он уверяет, что никакого моста не было.
– Ты им скажи, – ответил Ивашко, – что мы преследовали бандита Тагая и что он погиб. Скажи ему, что, если у них когда-нибудь появятся басмачи, пусть расправятся с ними сами. Скажи, что басмачи – это те, кто помогает баям держать народ в темноте и невежестве, как рабов. Это те, кто приносит бедность, слезы и несчастья…
Муса говорил долго, но Джура не все понимал и не всему верил. Он давно знал из рассказов аксакала: раз человек с ружьем и не охотник – значит, это басмач, угоняет чужие табуны скота, грабит купцов. Эти пришельцы вооружены – значит, они басмачи и гонятся за другими басмачами. Первые награбили, вторые отбирают.
– Мы комсомольцы, – продолжал переводить Муса. – А в Коммунистический Союз молодежи вступают самые смелые из молодых. Они ничего не боятся – ни врагов, ни трудных дел. Комсомольцы хотят все знать и все уметь, чтобы сделать жизнь народа счастливой. А это нелегко, и коммунисты – старшие братья комсомольцев – направляют их на верный путь. Сейчас мы учимся и воюем с басмачами и помогаем отбирать у богачей земли и скот, чтобы ими сообща могли пользоваться трудящиеся. Кто не работает – тот не ест…
Последнее Джуре понравилось. Значит, аксакалу тоже надо будет работать и наравне со всеми есть гульджан.
– Это все хорошо, – сказал Джура, хитро прищурившись, – но почему гости одеты в простые овчины, а не в горностаевые или лисьи халаты? Плохие вы, наверно, джигиты, если не только бедным, но и себе не смогли достать хорошую одежду.
– Настоящий джигит не о себе думает, а обо всем народе. Когда весь народ одет – и он одет, когда весь народ сыт – и он сыт. А кто думает только о своем благополучии, тот мелкий человек. – Муса разошелся. – Хорошо за горами! Сядем в железную кибитку на колесах. Вы не знаете, что такое колесо? Это такая круглая штука, она катится… Не понимаете? – Он покатил по кошме пиалу. Присутствующие не поняли и недоверчиво засмеялись. – А еще есть другая вещь, называется кино. Придешь ночью в большую кибитку, в сто раз больше этой…
– В ханскую? – подсказал Кучак насмешливо.
– Правильно, в ханскую: мы отобрали у ханов кибитки. Так вот, смотришь на белую стену, а кругом большевистские светильники горят, огонь в них холодный, белый, и когда его тушат, так не дуют на огонь, а только нажимают пуговку в стене. Понимаете? А на стене, – продолжал Муса, – тени живых людей бегут, стреляют, по саду гуляют, пьют и едят.
– Вай, вай, вай! – закричали в испуге старухи. – Он чародей, он может вызывать тени умерших людей. Может быть, его подослали снежные люди?!
Джура сердился и исподлобья смотрел на пришельцев. В его душе боролись зависть и недоверие.
Аксакал беспокоился. Ему было не по душе, что на пришельцев обращено такое внимание всех жителей кишлака и что страна, откуда они приехали, может показаться лучше его родного кишлака Мин-Архар. Смутно он представлял себе опасность, которая таилась в словах комсомольца Мусы. Если Джура и Кучак захотят отправиться в другую страну и покинут родные горы, что будет делать он, дряхлый и беспомощный старик? Искандер, стараясь казаться равнодушным, кивал головой и приговаривал: «Знаем, знаем, нас не удивишь», – хотя о многом он слышал впервые.
Муса рассердился:
– Аксакал все знает, так пусть и расскажет.
Наступило молчание. Все с нетерпением ждали. Старик начал говорить:
– Нет молодца, который не тосковал бы о своей родине, равной в его глазах священной Каабе. Белый сокол в неволе грустит по своей стае, вспоминая, как парил в заоблачной синеве. Нет мужа, который не заботился бы о безопасности рода своего; нет птицы, которая не заботилась бы о гнезде своем.
Аксакал говорил неспроста: он хотел удержать молодежь от необдуманных поступков и поднять свой авторитет. Каждый может гнуть молодые деревья на свой лад, только старый согнутый ствол выпрямить нельзя. Аксакал рассказывал сказки о какой-то неведомой стране – так казалось обитателям кишлака. Но гости кивали головой в знак того, что все это им хорошо известно. Пятый раз Айше подливала в светильник нефти, а аксакал все говорил. В речах старика было много непонятного, но Джура поверил, что где-то наяву существует эта сказочная страна.
Все слушали затаив дыхание. Аксакал говорил о летающем железном ковре.
– Это аэроплан, – пояснил Муса.
– Есть плавающая кибитка… – продолжал аксакал.
– Пароход, – вмешался Муса.
– Только, – закончил аксакал, – это все далеко за горами, а глупые киргизы, которые прельстятся этими чудесами и бросят родной кишлак, пойдут туда, – поплатятся головой. Даже гости наши подтвердили, что я все знаю. А я знаю еще больше.
И он искоса посмотрел на Джуру.
– Отвечай, старик, – сказал Муса, – где ты видел все то, о чем рассказываешь? Почему ты убежал в эти безрадостные горы? Бай ты или мулла?
– Здесь я родился, здесь и умру. Ниоткуда я не бежал и никуда не убегу. А показали мне все это арвахи – духи…
– Давно это было? – спросил Муса.
– Много лет назад… – И, помолчав, старик добавил: – Был у нас Идыге. Батыр был. Такой батыр раз в сто, раз в триста лет родится. Однажды пошел на охоту. Очень далеко. В чужие горы забрел. Большой водопад увидел, пить захотел. Стал у водопада на колени, чтобы напиться, вдруг сверху вместе с водой упал зеленый плод. Полез Идыге наверх. Долго лез Идыге, чуть не пропал. Влез в гору и видит – глубоко внизу большой лес. Там людей с белым лицом встретил. Они его у себя оставляли, но не захотел Идыге. Домой пришел, сладких красно-зеленых плодов принес… Много рассказывал мне…
– Эх, аксакал, ты рассказываешь так, как будто видел все это собственными глазами! – опять усомнился Муса.
