Дым

– У вас нет перчаток, – с расстановкою проговорила она и тотчас же прибавила: – фи! какой вы… студент!

– Вы слишком впечатлительны, Ирина, – заметил Литвинов.

– Вы… настоящий студент, – повторила она, – vous n’êtes pas distingué[21].

И, повернувшись к нему спиной, она вышла вон из комнаты. Правда, час спустя она умоляла его простить ее… Вообще она охотно казнилась и винилась перед ним; только – странное дело! она часто, чуть не плача, обвиняла себя в дурных побуждениях, которых не имела, и упорно отрицала свои действительные недостатки. В другой раз он застал ее в слезах, с головою, опертою на руки, с распущенными локонами; и когда, весь перетревоженный, он спросил о причине ее печали, она молча указала пальцем себе на грудь. Литвинов невольно вздрогнул. «Чахотка!» – мелькнуло у него в голове, и он схватил ее за руку.

– Ты больна? – произнес он трепетным голосом (они уже начали в важных случаях говорить «ты» друг другу). – Так я сейчас за доктором…

Но Ирина не дала ему докончить и с досадой топнула ножкой.

– Я совершенно здорова… но это платье… разве вы не понимаете?

– Что такое?.. это платье… – проговорил он с недоумением.

– Что такое? А то, что у меня другого нет, и что оно старое, гадкое, и я принуждена надевать это платье каждый день… даже когда ты… когда вы приходите… Ты, наконец, разлюбишь меня, видя меня такой замарашкой!

– Помилуй, Ирина, что ты говоришь! И платье это премилое… Оно мне еще потому дорого, что я в первый раз в нем тебя видел.

Ирина покраснела.

– Не напоминайте мне, пожалуйста, Григорий Михайлович, что у меня уже тогда не было другого платья.

– Но уверяю вас, Ирина Павловна, оно прелесть как идет к вам.

– Нет, оно гадкое, гадкое, – твердила она, нервически дергая свои длинные мягкие локоны. – Ох, эта бедность, бедность, темнота! Как избавиться от этой бедности! Как выйти, выйти из темноты!

Литвинов не знал, что сказать, и слегка отворотился…

Вдруг Ирина вскочила со стула и положила ему обе руки на плечи.

– Но ведь ты меня любишь? Ты любишь меня? – промолвила она, приблизив к нему свое лицо, и глаза ее, еще полные слез, засверкали веселостью счастья. – Ты любишь меня и в этом гадком платье?

Литвинов бросился перед ней на колени.

– Ах, люби меня, люби меня, мой милый, мой спаситель, – прошептала она, пригибаясь к нему.

Так дни неслись, проходили недели, и хотя никаких еще не произошло формальных объяснений, хотя Литвинов всё еще медлил с своим запросом, конечно не по собственному желанию, а в ожидании повеления от Ирины (она как-то раз заметила, что мы-де оба смешно молоды, надо хоть несколько недель еще к нашим годам прибавить), но уже всё подвигалось к развязке, и ближайшее будущее обозначалось ясней и ясней, как вдруг совершилось событие, рассеявшее, как легкую дорожную пыль, все те предположения и планы.

VIII

В ту зиму двор посетил Москву. Одни празднества сменялись другими; наступил черед и обычному большому балу в Дворянском собрании. Весть об этом бале, правда в виде объявления в «Полицейских ведомостях», дошла и до домика на Собачьей площадке. Князь всполошился первый; он тотчас решил, что надо непременно ехать и везти Ирину, что непростительно упускать случай видеть своих государей, что для столбовых дворян в этом заключается даже своего рода обязанность. Он настаивал на своем мнении с особенным, вовсе ему не свойственным жаром; княгиня до некоторой степени соглашалась с ним и только вздыхала об издержках; но решительное сопротивление оказала Ирина. «Не нужно, не поеду», – отвечала она на все родительские доводы. Ее упорство приняло такие размеры, что старый князь решился наконец попросить Литвинова постараться уговорить ее, представив ей, в числе других «резонов», что молодой девушке неприлично дичиться света, что следует «и это испытать», что уж и так ее никто нигде не видит. Литвинов взялся представить ей эти «резоны». Ирина пристально и внимательно посмотрела на него, так пристально и так внимательно, что он смутился, и, поиграв концами своего пояса, спокойно промолвила:

– Вы этого желаете? вы?

– Да… я полагаю, – отвечал с запинкой Литвинов. – Я согласен с вашим батюшкой… Да и почему вам не поехать… людей посмотреть и себя показать, – прибавил он с коротким смехом.

– Себя показать, – медленно повторила она. – Ну, хорошо, я поеду… Только помните, вы сами этого желали.

– То есть, я… – начал было Литвинов.

– Вы сами этого желали, – перебила она. – И вот еще одно условие: вы должны мне обещать, что вас на этом бале не будет.

– Но отчего же?

– Мне так хочется.

Литвинов расставил руки.

– Покоряюсь… но, признаюсь, мне было бы так весело видеть вас во всем великолепии, быть свидетелем того впечатления, которое вы непременно произведете… Как бы я гордился вами! – прибавил он со вздохом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Возглас в игре, запрещающий делать дальнейшие ставки (фр.).

2

«Сударыня, принцип собственности глубоко потрясен в России» (фр.).

3

этим русским князьям (фр.).

4

«верхушка, сливки» (фр.).

5

«культ позы» (фр.).

6

«налог в пользу бедных» (англ.).

7

бог знает почему (фр.).

8

«на хорошее и на плохое» (англ.).

9

вольнодумка (фр.).

10

Великому Карлу… (ит.)

11

незначительный молодой человек (от фр. petit jeune homme).

12

одну порцию бифштекса с картофелем (фр.).

13

«Человек! бифштекс, картошку!» (фр.)

14

еще стаканчик вишневки! (от нем. noch ein Glaschen Kirsch).

15

главенство народа (фр.).

16

Odi et amo. Quare id faciam, fortasse requiris? Nescio: sed fieri sentio et excrucior. <Ненавижу и люблю. Почему это бывает, может быть, ты спросишь? Не знаю, но чувствую, что это так, и это мучительно (лат.) >. Катулл, LXXXVI. (Прим. авт.)

17

«молодой бессердечной девушкой» (фр.).

18

«невозможные выражения» (фр.).

19

«запрет» (лат.).

20

Вы знаете ее строптивость! (фр.)

21

у вас неблагородный облик (фр.).