Питомица дракона

– И конкретно, что с ним произошло, – добавил Малиновый Хлыст.

– Меня вот больше волнует, не повторится ли это, – фыркнул Лапать и с подозрением уставился на Лиру. Та верно поняла его заинтересованный взгляд и мило улыбнулась:

– Привет. Ты красивый. Такой разнообразный цвет! Не то оранжевый, не то зеленый…

Лапать не ответил, возмущенно вздёрнулся и отвернулся. Понимаю, такой уровень владения мысле-образной речью никто раньше у не драконов не встречал, но на объяснения у меня не было ни сил, ни желания. Привыкнут. Открыто возбухать всё равно никто не станет, побоятся нарваться на вызов к бою от меня.

– Медному было нехорошо ещё с тех пор, как ты вернулся. Всё говорил про дыру в оболочке мира, – поведал Морок. – Нервничал сильно, хоть мы её и заделали. Я застал его в таком состоянии утром. С каждой раной, что он себе наносил, всё ухудшалось.

– Это воспоминания о прошлой жизни, – подтвердил мои догадки Роркарт.

Хлыст тоже закивал и добавил:

– Скорей всего, так он умер.

– Убили какие-то межмировые твари? – охнула Лира.

Трое новых для неё драконов посмотрели на девушку. Роркарта она особенно заинтересовала, я видел это, но тот старался держать себя в руках. Есть дела поважнее. Однако же я уверен, по окончании обсуждения он останется и попросит пообщаться с ней лично.

– Мне тоже так кажется, – ответил Морок, поддерживая мою малышку.

– В таком случае, – это слово снова взял Роркарт, – он должен с ними свыкнуться и пережить. Иного пути нет. Каждый из нас что-то вспоминает и несёт сей груз дальше. Медный тоже сможет. Просто его воспоминания более жестокие и… животрепещущие.

Драконы в задумчивости водили глазами по окружающему пространству. Морок же смотрел прямо на меня, не отрываясь. Намёк достаточно чёткий.

– Да, я тоже вспомнил прошлое. И даже был в мире, где умер. И жил.

Теперь на меня уставились уже все. Удивление, интерес – вот что они излучали. Не припомню случая, чтобы кто-то из наших посещал другие миры. Нет, трещины на оболочке бывало случались. Катаклизмы в нашем мире не такая уж большая редкость с точки зрения долгоживущих драконов. К тому же, вокруг всяких объектов вроде астероидов и комет тоже хватает. Но Другие миры от нашего так далеко, что без чёткого направления никуда не улетишь.

Да, и с ним тоже, вообще-то. То, что мне удалось преодолеть такое расстояние и остаться в живых, не истратить все силы – это чудо. Признаюсь, я подумал о том, что могу не добраться до моей малышки в другом мире, только когда уже вылетел. Может, потому приложил все силы? Или дело таки в наличии связи… А может, в пункте назначения. Всё же, это родной мне Кеацфин.

– Я был богом, – признался собратьям. – Роудан – мой родной брат. Точнее, в прошлой жизни. Лира с ним знакома была. Тоже в прошлой жизни.

– Она из того твоего мира? – верно понял Роркарт. Я кивнул. – Значит, она сюда тоже перенеслась после смерти? – Я снова кивнул. Хм, раньше посылал утвердительные импульсы, а сейчас поступаю ближе к человеческим повадкам. Занятное наблюдение. – И… как ты?

Приятна его забота. Старый добрый друг всегда меня поддерживал. Он мне во многом помог, разжевал некоторые моменты про мироустройство, даже смысл моих собственных поступков. Иногда мы сами не понимаем, что и почему творим. Со стороны виднее.

Вот прямо как сегодня с Медным. Со стороны мы видели, что никто на него не нападает, однако в его глазах всё было иначе. Признаюсь, я подумал было, что враги просто невидимые, но… Все раны он нанёс себе сам. Ни одной новой после обезвреживания его не появилось.

– Моя смерть сопровождалась тоже не радужными событиями, – вздохнул и перевёл взгляд на Лиру. – Мою жену убили, я не смог никого спасти… Ещё и подгадил потомкам. Не хочу об этом.

– Главное, чтобы ты не взбесился, как Медный, – буркнул в своём репертуаре Лапать и проследил глазами за случайно снесенной вершиной горы. Своё имя он получил за громадные лапищи, что в диаметре превышают даже мои раза в два-три. Когда только родился, так и норовил всё подряд ими облапать. Потом умерил пыл, но неуклюжесть с ним осталась. – С тобой нам и всем всместе не совладать. Не вздумай устраивать подобное.

– Не волнуйся за это. Я похож на спятившего? – хмыкнул. Все дружно послали импульсы отрицания. Роркарт даже головой покачал. – Вот именно. Наша проблема сейчас – другой дракон. Я своё критический период давно прошёл.

Мы говорили ещё долго. Размышляли, делились опытом о переживании воспоминаний, пытались придумать, как использовать наши знания для помощи Медному. Что было понятно точно – его нельзя выпускать, пока не стабилизируется. Но и передерживать не стоит, а то можно сделать только хуже.

Первоочередная задача – дать ему понять, что здесь его не ждёт такая же опасность, как осталась в прошлом. Его никто не преследует и найти тут не сможет, даже если очень захочет. Это фантомы прошлого, воспоминания и страхи той жизни, здесь им нет места. Здесь он – сильный могучий дракон. Надо сыграть на этом и попытаться вернуть Медному присутствие духа и уверенность в себе.

Я сразу понял, что это занятие для меня. Только мне он достаточно доверяет, чтобы после случившегося поверить в то, что скажу ему. Меня единственного он в припадке звал по имени. Остальные смешались в одну кашу.Я не моуг его подвести и бросить сейчас в таком состоянии.

Но скоро вернётся демиург, чтобы забрать Лиру…

Малышка под конец разговора так устала, что свернулась калачиком в моей лапе и уснула. Как же не хочется её отпускать! Но она уже решила. Я слышал её эмоции в тот момент. Она не отступит, упрямая. И мне нельзя малодушничать. Задержать не выйдет. С ней я тоже пойти не смогу, на сколько я понял демиурга. Но, даже если смог бы уговорить – Медного не брошу. Остаётся только обезопасить Лиру по максимуму. Об этом и поговорю с Роркартом. Хотя, почему только с ним?

– Малиновый Хлыст, задержись, пожалуйста, – попросил я, когда собрание завершилось и драконы стали собираться во логовам. Роркарт, само собой, даже не дёрнулся. Он смотрел на девушку и о чём-то глубоко размышлял.

– У тебя есть ко мне вопросы? – отозвался рукокрыл, нетерпеливо щёлкая хвостом.

– Ты ведь знаток свойств колец собственности. И помогал заключать браки между драконами и их парами.

– Да, но тогда это уже не драконы были, они принимали свой последний облик.

– Понимаю. Но мне не к кому больше обратиться. Нужен совет.

И я обрисовал ему картину. Рассказал и показал, что Лира может тоже обращаться и в кого. Что у неё тоже есть чешуйки в этом облике. Моя идея заключается в том, чтобы нам с ней обменяться, иметь двустороннюю связь. По идее, чешуйка с её кошачьей формы должна подойти.

– Я же верно понимаю, что в таком случае смогу делиться с ней своими силами?

– Конечно, без сомнения, – задумчиво ответил Хлыст. – А также и общаться, но чем больше расстояние, тем сложнее это будет, – рассудил он. – Интересный экземпляр у тебя… Может быть, она сможет раскрыть тайну нашего здесь нахождения?

– А чего тут думать? – хмыкнул Роркарт. – Всё и так ясно. Мы были богами. Она ведь тоже получила силу бога, когда попала сюда? Вот это и сработало, как путеводная ниточка. Но она девушка, потому сработало не полностью. Драконом не стала, зато обрела частично нашу магию. Полагаю, победи она кого-то в бою, могла бы затребовать награду. Видимо, только мужчины могут становиться здесь драконами, а вот остальные свойства закреплены за магией. Это же касается мысле-речи. Я так понял, она ею владеет превосходно. На мой взгляд, всё логично.

Хлыст не был так уверен:

– Пусть умозаключения о принадлежности свойств и логичны. Но ты судишь по двум случаям. Нет, даже по полутора. Слишком смелое заявление с таким объёмом данных.

Глава 22ая, умозаключательно-обсудительная

– Я тоже помню, кем был. И мой брат. Три с половиной случая, – невозмутимо ответил Роркарт. На это собеседник смолчал и задумался. – Мы и здесь, считайте, боги. Разве нет?

Отрицать никто не стал. Драконы вполне себе походят на богов этого мира. Я бы сказал, мы царствуем над экосистемами. Это не целый мир, но с другой стороны, мы, как мне кажется, более внимательны. Что-то в глубине души мне подсказывает, что обычные боги не следят за своими питомцами так тщательно и не общаются с ними так близко, как мы.

А выбор смерти? Какой бог сойдёт со своего трона, чтобы встретить смерть с дорогим ему существом? Они скорее будут искать способ разделить со своей парой вечность. Я думал об этом как-то. Пытался понять, почему выбор смерти, а не бессмертия. Почему дракон не способен наделить дорогое ему существо вечной жизнью, чтобы провести её вместе?

Тогда я ответить на это не смог. Но со временем сложилось что-то…

Для начала, рассмотрим с точки зрения мира, в котором мы живём. Смерть позволяет освободить пространство. Оно ограничено. Жилища, еда, воздух – всё ограничено. Умирая, родители отдают все эти ресурсы своим детям и их потомкам. Если будут рождаться, но не будут умирать, рано или поздно это приведёт к переполнению и выгоранию. Именно поэтому, чем дольше век существа, тем меньше потомков оно может оставить.

Но представим, что есть способы исправить ситуацию с пространством. Например, отправиться в другой мир. Да-да, заполонять всё вокруг одним видом ради собственного желания. Это плохо, но такая возможность теоретически существует. Есть и другие аспекты.

Жизненный опыт и воспоминания. Очень важно, что со смертью они уходят. Иначе этот груз существо будет тащить за собой всю ту вечность, что ему отведена. Казалось бы, за долгую жизнь можно так много узнать, всему научиться. Но… чем больше узнаёшь и откладываешь, тем сильнее это тянет вниз. Я ещё не до конца понимаю, как это объяснить, к сожалению, но чувствую. Мысль пришла ко мне не так давно, после рассказа Лиры про бога Дэгана.

Долгожители ограничены опытом прожитых лет настолько же, насколько этот опыт им в жизни помогает. У него есть и хорошая и плохая сторона. Новое поколение приходит в этот мир с нулевым багажом и воспринимает его, мира, самый актуальный, свежий срез. Базирует свои поступки и выбор на настоящем. Старики же – на прошлом и уже полученном опыте, даже если в современности дела обстоят иначе. Потому решения их будут совершенно разные. Угадайте, чьи окажутся продуктивней?

Смерть – это очищение, избавление и обновление. Представим, что каждое существо – это вода, какой-то её объём. За жизнь вода, протекая в реках и океанах, набирает в себя много минералов и всяких других примесей. Она перестаёт быть прозрачной, но приобретает уникальный оттенок и вкус, своеобразный состав. Это невероятно и волнительно. Но это примеси. Они означают опыт пройденных водой расстояний, наших лет.

Что же тут смерть? Испарение. Когда вода превращается в пар, все примеси остаются лежать на земле. Своеобразная метафора тела существа, которое покидает душа. А что же дальше с водой будет? Она неминуемо соберётся в облака и прольётся дождём или осядет росой, но снова станет водой. Снова прозрачной и чистой, готовой к новому путешествию. Тут надо ещё вспомнить, что по ходу дела вода несёт жизнь растениям и животным, но я сейчас не об этом.

Смерть важна, она – благо и самый действенный природный механизм. К тому же, смерть, скажем, травоядного, несёт в себе жизнь для хищника, который его съест. На смерти построена сама жизнь. Нельзя это отрицать и бояться этого.

Но как по мне, большинство из нас боится не самой смерти, а неизвестности. Так ли всё это? Откуда мне знать, что так, если я не вспомню обо всём этом в новой жизни? А вот остаётся только верить и принимать. Довериться круговороту природы. Умирать страшно, это потеря части себя. Но жить вечно страшнее – это набивание хламом своей небольшой пещерки. В неё ведь может уместиться хорошо только лежбище и ещё пара предметов, а вот остальное уже лишнее – забирает жизненное пространство у самого обитателя.

На подобных идеях и основан выбор смерти у дракона. Он выбирает не только того, с кем проведёт остаток дней, но и то, что вообще готов войти в круг реинкарнации и двигатсья по нему. Ведь бессмертные находятся вне.

Ох, что-то меня унесло, да? О чём это мы?

Боги, точно. Но если так, если мы все, каждый дракон – были когда-то богами… В прошлых жизнях… То… Нет, уму не постижимо. Какие же могущественные существа получаются… Однако звучит правдоподобно, на мой субъективный взгляд.

– Но куда деваются богини? – резко подумалось мне о больном.

– Не у меня спрашивай, Дэган, – хихикнул Роркарт. – Я даже не уверен, что все боги после смерти попадают сюда. Может, только избранные. Или наоборот, худшие, проклятые.

Последнее резануло по сердцу, потому как сильно напоминало истину.

– Скажи, Роркарт, что было с тобой в прошлой жизни? Была ли она легка и безмятежна?

– Я помню свою смерть, – сказал дракон. – Моя жена прирезала меня магическим кинжалом во сне после первой брачной ночи. За то, что я убил её возлюбленного, чтобы жениться на ней.

– Тогда, полагаю, – ответил я сухо, – здесь оказываются только те, у кого за душой грязь и боль.

– Значит, – согласился со мной Роркарт, – тут нам положено пройти реабилитацию и, возможно, искупление вины.

Малиновый Хлыст – который о прошлой жизни своей ничего не помнил, но мрачные перспективы его явно не радовали – не был так уверен в нашей точке зрения.

– Это всё огнём по воздуху нарисовано, – заявил он. – Одни теории. Да, и какая разница? Ну, были богами, даже если нет, что это меняет?

– Быть может, – упорствовал Роркарт, – это поможет нам вернее выбирать свой путь здесь? Одно дело, когда ты просто умер, а другое, если у тебя есть не выплаченные долг за спиной.

Но тут уже я не согласился:

– Не зря никто не дал нам никаких указаний. У миров есть создатели, есть наблюдатели, которые следят, чтобы внутри всё шло, как надо. Они могли бы нам и подсказать, будь это нужно и правильно. Уверен, если наша с тобой, Роркарт, теория верна, то каждый из драконов должен пройти свой путь сам. Далеко не все вообще что-то помнят. Значит ли это, что в его прошлой жизни не было дерьма? Врядли. Но что-то да значит.

– Тогда, – Роркарт послал импульс лёгкого веселья, смешинки, – наличие у нас с тобой памяти может означать, что она нам нужна для своего пути, без неё он не сложится. В таком случае, строить догадки – самое то. Но Хлысту это слушать не обязательно, а то и вредно.

– А может, память нам дана, чтобы осознать глубину нашей вины?

Роркарт вынужден был со мной согласиться, но и я не стал полностью отрицать его точку зрения. Хлыста немного раздражали наши разговоры о памяти, он-то ни мгновения не вспомнил из своего прошлого. Но таких, как он, действительно большинство. Девять из десяти.

Хотя я склонен уже думать, что они не помнят только события. Ведь у каждого свой набор слов и образов, это не может быть случайностью, некому их было такому научить до появления здесь. Уверен, подобным образом проявляются отголоски прошлого. Значит, у каждого дракона есть воспоминания, просто очень сильно разные между собой не только по содержанию, но и по области применения, так сказать. Это я из лексикона Хлыста уже словечки взял. Для иллюстрации своей теории.

В общем, распрощавшись с нами и пообещав, что заглянет ко мне утром помочь провести ритуал с чешуйками, Малиновый Хлыст отбыл к себе. А Роркарт остался.

Сначала он принялся расспрашивать меня о Лире. Я рассказал, где и как встретил её, поведал о том, что на неё было надето и чем меня это удивило, и даже о её странных вкусовых предпочтениях. Точнее, странным это всё казалось мне лишь тогда. Сейчас даже вспоминать забавно…

– И ты не придал значения кристальным волкам? – удивился Роркарт. Больше всего именно этому факту из самого начала истории. Отсальное его словно и не тронуло вовсе. – Не ожидал от тебя, Дэган, такой неосмотрительности. Точнее, невнимательности. Ты сразу должен был догадаться, что дела не чисты. Эти животные просто так не появляются и не охотятся столь усердно. Караулить жертву в зной под деревом? Смешно, Дэган.

– Мне это тоже показалось странным, но ведь там был просто человек, – попытался я оправдаться. Откуда бы вот так на ровном месте взяться поводу думать о чём-то столь необычном, как прорыв оболочки мира? – Я решил, что волки очень голодны, а потом всё внимание отняла забота о человеке. Не связал между собой факты. Это всё потому, что мне непривычно с двуногими, ты же знаешь…

По взгляду Роркарта я понял, что он ожидал от меня большего. Редкий дракон может смотреть на меня так снисходительно, как он. Даже Изумрудный и Морок выше меня толкьо в определенных областях и прекрансо это осознают. Как, например, в ситуации со срывом Медного. Они явно были в подчиненном положении. Но Роркарт… Я постоянно чувствую себя новорожденным рядом с ним. И мне стыдно не оправдать надежды.

– Рад, что ты осознаёшь, где прошляпил нужные мысли, – выдал дракон.

– Прошляпил? – я не понял его странное слово. Вообще никаких ассоциаций у меня не вызвало.

– Эм… – Роркарт, когда спросил его, сам не сразу понял, что сказал. ВИдно, сделал это случайно. – Как-то легло естественно… Это что-то про упускать. Пропустил, я имел ввиду. Но… Хм.

– Слово из прошлого, да? – понимающе хмыкнул я. Воспоминания просачиваются всё сильнее, стоит обратить к ним свои мысли. И Роркарт тут же подтвердил мои наблюдения:

– Чем больше думаю о прошлой жизни, тем больше вспоминаю. Мне иногда кажется, что я просто фантазирую уже, но это так…. реалистично ощущается…

– Понимаю тебя. На меня всё свалилось, как лавина: накрыло с головой и окунуло в самую гущу. С тех пор я почти ничего больше не вспомнил, но это только касаемо фактов. Словечки и какие-то идеи постоянно всплывают.

– У нас так много общего с тобой, – задумался Роркарт, но почти сразу задорно хмыкнул: – Но надеюсь, мы не из одного мира!

– Поддерживаю, – понимающе фыркнул я в ответ.

Что у меня, что у него в прошлых мирах бело дерьма столько, что друзей там отыскать было бы очень сложно. Я ведь не наивный, догадываюсь, что такое предательство, какое постигло меня, на ровном месте не случается. Меня не любили даже свои. Я вполне мог быть тем ещё гадом, но сейчас не вспомнил это. Не зря никаких больше событий в голову не возвращается. Боюсь, причина в том, что я подсознательно не готов поверить в то, каким засранцем был в прошлой жизни. Следуюя моей же теории памяти драокнов, получается, что воспоминания об этом могут негативно повлиять на тот путь, что мне предстоит. Вот и не возвращаются.

Это так же значит и то, что наш мир – не безволный наблюдатель. Что-то или кто-то таки принимает решения касательно необходимости драконам определенным воспоминаний. И почему эта мысль кажется мне такой правдоподобной? Словно я и это знал, но забыл?..

Когда вернулись к обсуждению Лиры, сошлись на том, что волки её почуяли, как инородный элемент. Они стремились её убить, а не съесть. Избавить этот мир от её присутствия. И голод тут явно был не причём.

– Полагаю, – подытожил мой друг, – что она бы после смерти вернулась по той же дороге, что привела сюда.

– По ней же её призвал другой бог. Тот, что владел магией, с которой Лира к нам попала.

– Ясно, значит, если бы волки своего добились, девушка бы просто раньше вернулась в родной мир, вот и всё.

– В очередной раз умерев, – взгрустнулось мне. – Не жалею, что спас её. Позже, зато удачней.

Роркарт тоже был со мной согласен. Хотя бы потому, что благодаря ей я смог узнать больше о себе и помог ему, Роркарту, получить новые сведения о мироустройстве. Но он взял с меня слово, что в следующий раз я буду внимательней.

Эх, теперь я и сам понял, как глупо было не придать значения присутствию и подозрительному поведению хрустальных волков. Они ведь чувствуют разломы и инородные силы. Эти существа служат миру своим определенным образом. Они почти так же важны, как драконы, только задача другая.

Про Холодного Роркарт вообще слушать не захотел, так что я ограничился сухим перечислением фактов. Оказывается, они давно враждуют на почве обращения с людьми. Как и мне, поведение Холодного кажется Роркарту неестественным, а этот старый дракон – блюститель законов, потому как сам часто их открывает. Чувствует что-то вроде ответственности. Так что неприязнь у них с Холодным на уровне инстинктов, как я понял.

Однако, на этот раз у меня появилась новая теория, та, которую предположила Лира. И я высказался на сей счёт, приведя аргументы моей малышки. Роркарт помолчал, а потом как-то разом смягчился и даже сказал, что склонен со мной согласиться.

– Чётких причин к этому я не вижу, не могу привести факты в поддержку такой теории, но у меня стойкое ощущение, что ты прав.

– У Лиры есть в подтверждение целый жизненный опыт. Она говорила совершенно уверенно.

– Тогда тем более. Что ж, касательно Холодного… – Роркарт рефлекторно брезгливо поморщился, – не будем ему мешать, как и продолжали. А что там у него Медный запросил за победу в поединке, кстати?

– О, это тоже пойдёт на пользу общему делу… – ехидно заулыбался мысленно я.

Роркарт, само собой, тоже оценил идею и опять же восхитился Лирой. Если Холодный будет слышать эмоции убиваемых им людей, то ещё быстрее сделает шаг к принятию смерти. Не то, чтобы я хотел от него побыстрее избавиться, но тут уж слишком очевидным стало, к чему всё идёт. Так чего ждать тогда? Хотя, избавиться от него я не прочь, но не потому, что он мешает, а потому что создаёт мне проблемы. Вот после таких мыслей начинаю думать, что я не был таким уж светлым, как хотелось бы…

Но вернёмся к Холодному.

Главное, чтобы он не воспринимал драконий облик слишком важным и не вкладывал в него излишне много значения. А то я встречал драконов, которые уже выбрали по сути свою смерть, но не решались пойти до конца, полагая, что жизнь только в форме дракона, а дальше, при смене облика на окончательный – лишь умирание. Медленное, но верное.

Убеждать таких в ошибочности подобных суждений сложно, когда сам ещё даже не помышляешь о выборе. Но я-то просто не нашёл своё к тому моменту. А они… В общем, таскал их к знакомым, перешедшим в последнюю форму. Они и рассказывали, что после смены облика жизнь только начинается. Это совсем разные вещи. И не стоит бояться быть счастливым.

– А где тебя, кстати, так долго носило? – спросил я у Роркарта. Вспомнилось, что у каждого из нас до определенного момента своё счастье. И у этого дракона счастье выражается поиском нового. – Ты бы мне очень пригодился в начале общения с Лирой.

Дракон только весело фыркнул:

– Где надо, там и носило. Ты ведь справился? Вот видишь! Да, и с Холодным бы так удачно не вышло. Вернись я пораньше, ты бы девушку оставил мне.

– И нисколько не пожалел бы об этом! – возмутился я в ответ. – Он ей психологическую травму нанёс! Хочешь, покажу, что она пережила?

– Нет, – сразу ретировался этот умник. Даже отодвинулся подальше от меня. И в тишине завывающего ветра, что сопровождает наш мысленный диалог, камень, упавший из-под его когтя, создал гулкое эхо, когда ухнул в каньон между двух гор. – Я честно скажу, сам переживать травмирующий опыт не жажду. Но и ты пойми – без превозмогания мы не меняемся. Это взращивает внутри каждого из нас личность. Лира справилась, получила опыт и кое-чему научилась. Не стоит отрицать это и недооценивать.

Я негодующе скрипнул зубами, но вынужден был признать его мудрость. Сам тоже по началу жалел о некоторых своих поступках, но потом перестал, поняв, что они сослужили мне свою службу. Жалеть о том, чего не изменить – слишком пагубно для будущего.

– Мы бы не стали теми, кто мы есть, не проживи ту жизнь, что мы прожили, – протянуло я.

– Именно, Дэган. Ты очень мудрый дракон.

– Но богом был излишне импульсивным…

Выслушав остаток моего рассказа, в котором я, не скрывая, поведал Роркарту обо всём, что думал и делал, друг тоже опечалился. Он потешался от моих мыслей об одежде и некоторых выводов, удивлялся историям с чешуйкой и фамильяром, а потом молча внимательно выслушал историю моего прошлого и глубоко понимающе вздохнул. Да, он ещё не рассказывал о своём прошлом, но брошенной в разговоре фразы о невесте уже было достаточно.

– Плохой поступок, Дэган. Но я и сам не слишком-то хорош был в прошлой жизни. Может, поэтому мы стараемся сейчас стать как можно лучше?

– Лучший и хороший – слишком субъективные понятия, Ролркарт. Но, думаю, если бы мы с тобой оказались здесь драконами сразу с памятью о прошлом, то результат был бы другой. И мне теперешнему он вряд ли бы импонировал.

– Да, согласен, – печально кивнул Роркарт. – Мы бы не смогли осознать всю глубину и черноту своих поступков, лишь страдали бы из-за… из-за чего-то бы точно страдали. Каждый о своём. А судить нужно трезво, ну пустую голову. Застилающие в тот момент эмоции не могли бы этого позволить, – дракон посмотрел мне в глаза таким взглядом… Показалось, или это что-то вроде одобрения от уважаемого наставника? – Мне понадобилось в полтора раза больше времени, чем тебе, чтобы созреть для понимания, открыться. Но я рад, что помню. Это важно для меня.