Первенец

И вот в 2000-ом, Рая со старшими классами поехала в Чехию. Там девчонки конечно же выведали у любимой учительницы про ее коллекцию. Платье подбирали со всеми девочками группы. Ученицы приносили ей в примерочную лучшие варианты, а потом Рая, смущаясь от такого внимания, выходила к ним, как на подиум, и терпеливо слушала комментарии судей. Наряд выбирали два дня, казалось, обошли все магазинчики Праги. Раю до слез трогало такое внимание. Остановились на серебряном вечернем платье с рукавом три четверти. Под давлением своих учениц пришлось разориться и на туфли. Рая вздыхала, что и носить эту красоту некуда, на что девчонки шутливо обижались: дескать, их выпускной как будто не повод для такого наряда.

В школе слух о ее традиции платьев-пятилеток быстро долетел до учительской. Да и наряд из Чехии пришлось показать – так активно девочки болтали о совместной покупке. На выпускном вечере платье действительно смотрелось шикарно. «Рая Максимовна, да от вас глаз не оторвать!» – слышала она от многих. Тем теплее ей было, что эту вещь выбирали ее ученики.

А спустя три года с некоторым опережением пятилетки на ее юбилей коллеги преподнесли сюрприз – платье в стиле индийского сари удивительного незабудкового цвета. На такое она сама бы не рискнула и посмотреть! Не по-возрасту оно казалось, да и какое-то сказочное. Даже сейчас она доставала его с каким-то особым трепетом, но вдруг на плече заметила зацепку.

– Э-эх! Это все, небось, ты, старый скрипуч! Об твои петли наверное задела. Придется вправлять. Шелк-то, вон какой, нежный, как бы следов не осталось.

Рая бережно отложила сари на кресло и потянулась к последней вешалке. На ней висело приятное сиреневое платье в мелкий серебристый цветок. Красивое. Но совсем бессюжетное. Рая смотрела на него и не могла вспомнить ничего примечательного, чтобы сопровождало ее покупку или вообще тот ее 2010-ый год. Вроде бы и деньги отложены были, вроде и выбирала долго. А вот вспомнить и нечего…

…

Шкаф был разобран и протерт, петли смазаны, зацепка успешно спрятана. Рая принесла с кухни чайник, чашку и коробочку с безе, расставила все на столике, села в мягкое кресло и включила телевизор. Голубой Огонек уже начался.

– Ну, вот и год прошел. В понедельник магазины откроются, надо будет сходить примерить то кружевное с накидкой.

Раздел: Мальчики

Клад

– Слышь, пацан, что за барахло у тебя?

– Дяденька, купите тюльпаны! Красивые какие! Жене подарите!

– Где нарвал-то?

– Да в парке, далеко отсюда! Там много!

– И почем продаешь?

– 100 рублей за штуку!

– Ну ты борзый! Вон в цветочном – 50.

– Мне деньги нужны, очень!

– Так у родаков попроси.

– Нету…

– Денег нет?

– Родителей нет. Бабушка нас с сестрой воспитывает. Мамка умерла зимой, а отца я не знаю.

– Ну и че, бабка тебя сюда послала? Или на сигареты деньги стреляешь?

– Нет, я не курю! Бабушка не знает. Она в больницу попала, старая уже.

– На лекарства что ли ей? Сколько надо?

– Да нет. На Крещение. Сестренке.

– А это зачем?

– Если бабушка умрет, нас с сестрой в детский дом сдадут. Сказали, что в разные, она маленькая совсем, а мне уже десять лет! А там в детдоме чего только не творят! Кто за нее заступится, если меня рядом не будет? Только Бог! А она не крещеная. Раз не крещеная – то и не заступится!

– М-м, это тебе кто сказал?

– Бабушка сказала, что когда родителей нет, только Бог заступится, никому другому верить нельзя. Меня крестили маленьким, а сестру так и не успели. А вот теперь вдруг бабушка умереть может. Нужно обязательно крестить, пока нас не забрали. Соседка говорит, она дня три присмотрит за сестрой, а потом уже не сможет, надо будет в приют звонить.

Мужчина посмотрел на Витьку, на его тюльпаны.

– Мороженого может хочешь?

– Не хочу. Мне деньги нужно заработать.

Мужчина постоял некоторое время, как будто оценивая Витькин товар.

– Пойдем, отойдем что ли, где потенистей, куплю парочку.

Витька, воодушевленный мыслями о первых деньгах, помчался в сторону сквера. Мужчина неспешно пошел за ним.

– А мамка у тебя от чего умерла?

– Не знаю, бабушка говорит, уколы какие-то плохие делала и умерла. Кто-то подсунул плохие лекарства.

Мужчина хмыкнул и пробежал взглядом по Витьке.

– Да, уколы нынче часто плохие. Тебе не колола она свои уколы?

– Да нет, я же не болел. А мама много болела. Ей все время было плохо, она лежала белая-белая и тряслась. Только уколы и помогали… – Витька переминался с ноги на ногу, не решаясь уже попросить денег за цветы. Времени оставалось мало. – А вам какие дать: желтые или красные?

Мужчина помолчал немного. Потом как-то недовольно сморщился.

– Что-то они совсем хилые у тебя. Слушай, а ты по-другому заработать не хочешь?

– Да нигде не берут! Я уже просился и в кафе, и газетами торговать. Говорят я для такого слишком маленький! Только с четырнадцати лет работать можно, иначе полиция поймает.

– Есть у меня работенка, для которой ты в самый раз подойдешь. И полиция таких не ловит… Хочешь?

– Хочу, конечно! На мойке что ли?

– Нет, у нас интереснее. Тебя как звать-то?

– Витек!

– Ты, Витек, клады когда-нибудь искал?

– Ну да, – радость Витьки поугасла. Времени на клады у него не оставалось. – Только вон в фонтане проще монеток набрать, чем клад найти.

– Это верно. Но у нас работа наоборот: клады прятать, чтобы потом другие находили, понимаешь?

– Понимаю! – Витька не очень понимал, но хотел сойти за взрослого, вдруг и правда работу предложит. Да еще такую интересную.

– В общем, давай через полчаса подходи вон в ту цветочную палатку через дорогу. Там скажешь, что от дяди Миши.

– А при чем тут клад?

– Там тебе дадут клад. Ничего интересного: маленький пакетик, семена. Вот тебе их нужно будет спрятать. Тебе скажут, куда.

– И все?

– И все. Если справишься – получишь 100 рублей. Для первого раза. А потом получишь еще клад, и за него уже сможешь получить больше. Чем больше кладов спрячешь, тем больше заработаешь.

– А не обманите?

Мужчина улыбнулся и потрепал Витьку по голове.

– Вот, вижу умный, правильно, что интересуешься. Тюльпаны мне твои не нужны, но я дам тебе сто рублей, чтобы ты был уверен, что не обману.

– Просто так?

– Просто так. Я же тоже надеюсь, что ты не обманешь и спрячешь клад правильно. Потом вернешься к палатке, тебе там отдадут твои заработанные сто рублей.

Витька выжидательно смотрел на мужчину.

– А можно сразу несколько взять, чтобы больше заработать?

– А ты, малый, не промах! – мужчина хмыкнул и достал из кармана сотню. – Давай для начала с первым справишься, а я посмотрю, на что ты способен. Вот, держи. Только уговор: никому об этом не говорить, понял?

– Понял! Это ж клад!

– Вот-вот. Этот клад очень нужен определенным людям. Но другие могут тоже захотеть его получить. За просто так. – Мужчина протянул сотню и улыбнулся. – Не забудь, подходи через час к палатке со своими тюльпанами.

Витька с нетерпением ждал дядю Мишу. Работа оказалась ерундовой. Он спрятал малюсенький сверток за трубой дома в соседнем дворе. Все, как сказали в цветочном. Его не обманули, сто рублей дали. Но следующий клад сказали, даст дядя Миша. И вот теперь он ждал.

Витька уже посчитал, сколько кладов ему надо спрятать, чтобы хватило на Крещение. Он представлял, как придет с гордостью в церковь, покажет деньги, и та вредная бабка запишет сестренку. Он вспомнил, как прогнала она его утром… Витька долго стоял при входе, не зная, к кому обратиться в пустом и тихом пространстве церкви. А потом увидел бабульку, которая гасила и выбрасывала свечки. Она сказала, что Крещение – это тоже работа, и за нее надо платить. На Витькины объяснения, что денег нет, она начала подталкивать его к выходу – «чтобы не шумел в приличном месте».

Дядя Миша подошел, когда уже начало темнеть. Он издалека увидел Витьку и махнул ему головой, показывая в сторону подземного перехода. Витька помчался вслед.

– Ну что, малой – молодец! Проверили, сказали, ты отлично справился.

– А кто проверил? Уже нашли клад?!

– Да, нашли! Все правильно спрятал.

Витька немного растерялся. Он не понимал, зачем кому-то рассказали, где спрятан клад, чтобы его так быстро нашли. Но дядя Миша был вроде доволен.

– А еще дадите?

– Дам. Но не здесь. Сейчас зайдем в метро. Держи проездной. Зайдешь со мной в один вагон, но сядь подальше, чтобы никто не знал, что мы вместе. Понял?

– Понял! А то следить будут?

– Вот-вот. Игра такая. Следить будут. Выйдем через четыре остановки на конечной. Там тоже будет палатка с цветами. Я уйду по делам, а ты к ним подойдешь, они дадут тебе сразу два клада и два места, где спрятать. Справишься – получишь еще 250 рублей.

– Справлюсь! А можно сразу много кладов?

– Сразу нельзя. Ты можешь забыть, где прятать, и пропадет товар. Семена то есть.

– А они дорогие?

– Конечно! Так что если ты вдруг потеряешь или не там спрячешь, придется тебе за них самому платить или отрабатывать. Пакетик – четыреста рублей. У нас с этим строго! А то бабушке твоей придется отдавать.

– Понял! Нет, я не напутаю ничего. Пойдемте скорее, может, успею еще больше спрятать!

– Может и успеешь. Но не забудь: если кто спросит, ты меня не знаешь. Просто играешь с мальчишками, прячешь клад, кто дал – не знаю, сам нашел. Понял?

– Да понял-понял! Я все сделаю!

– Ну, вперед. Да, и в том цветочном скажешь, что ты от Стаса.

Витька счастливый шел домой. В кармане у него лежали семьсот рублей. Он почти не устал. Только с одним кладом оказалось сложно: сказали закопать возле дерева и сверху прикрыть камнем. А совка с собой не было. Земля из-за жары была сухая, пришлось ковырять ее пальцами. Он посчитал, что за два дня соберет всю сумму. А если вдруг повезет, то и за завтра.

Бабушка говорила, что в случае беды, им с сестрой надо идти в церковь: «Там никого не бросят. Бог всех, кто к нему приходит, любит и оберегает». Теперь Витька был доволен. Он заработает столько, чтобы и сестренку Бог полюбил.

В хорошие руки

– Уважаемые члены комиссии! Начнём, наконец!

Гомон собравшихся в большой комнате начал стихать. В раскрытые окна ни ветерка, только крики детворы со спортплощадки.

– Рыжик, давай же, съезжай! – веснушчатый мальчишка, упираясь в перила, пытался столкнуть растерянного пса с горки.

– Сам ты – Рыжик! А он – Мустанг! Муста-а-а-анг, иди ко мне, ну давай, ну скатись, тебе понравится! – девчушка лет восьми приманивала собаку у подножия горки, изображая, что в руках у неё есть что-то вкусное.

– Такого имени вообще нет, не выдумывай! Ну давай, я сразу за тобой съеду, это не страшно! – мальчишка погладил пса по холке.

– Если хочешь знать – есть такое имя! И он на него отзывается! Давай, толкни сильнее! – она застучала по горке, отвлекая собаку. Мальчик выпрямился, пёс воспользовался моментом и, проскочив под его рукой, неуклюже заскакал вниз по ступенькам лестницы.

– Не удалось причинить добро! – засмеялся молодой парень, повернувшись от окна к стоящей рядом девушке. Его рубашка прилипла к спине от пота. Девушка коснулась его плеча и улыбнулась в ответ.

– Аня, хватит кокетничать! Работать надо! – нарочито громко объявила председательница, тётка лет пятидесяти с бородавкой на брови.

Девушка смущённо порскнула за столик секретаря.

– И вы, Игорь Алексеевич, присядьте тоже, – довольная эффектом, продолжила чиновница. – Мы подбирали время, в том числе и под вас, поэтому затягивать не будем. Что у нас сегодня?

– У нас Саша Савельев… – на столике суетливо зашуршали листы. – Саше десять. На право опеки подал дед, Виктор Анатольевич Савельев. Его старшая дочь, мать мальчика, покончила с собой в пьяной горячке. Там история такая: не рассчитала – хотела напугать, но оступилась и выпала с двенадцатого этажа. То есть, это как бы не суицид, а несчастный случай. После чего над мальчиком взяла опеку тётка, младшая сестра погибшей, тоже пьющая. Через три года она умерла…

– Это всё мы уже знаем, что там по факту: отдавать – не отдавать, давайте порасторопней. Что с документами?

– Да-да, Татьяна Михайловна, я просто подумала… у нас же тут приглашённые специалисты, чтобы они тоже были в курсе дела.

– Специалистам все эти детали ни к чему. Игорь Алексеевич – психолог, а не следователь.

“Психолог? А это ещё зачем? – Саша с тревогой поднял глаза. – Ребята в приюте говорили, что эти психологи всегда что-нибудь навыспрашивают, а потом в психушку сдадут!”

– А Александра Ильинична из детской комнаты полиции, – с раздражением продолжала тётка, – нужна нам, чтобы подтвердить положительную характеристику на подростка. Чтобы дедушка знал, что мальчика мы отдаём вполне нормального, на учёте не состоящего, и ответственность опекуна перед государством – сохранить такой статус ребёнка, – на этой фразе тётка перевела недовольный взгляд с тощей девушки на Сашу с дедом.

“Взгляд у неё неприятный. Раньше ласково говорила, обещала, что в обиду не даст, что у него всё в жизни будет хорошо. А теперь пугает. Психолог, полиция… Сандалии дурацкие, ступни от пота скользят, теперь мозоль натрут”.

– Так, значит, вы, Виктор Анатольевич, решили забрать Сашу к себе? – тётка выразительно посмотрела на деда поверх очков.

– Ну да, вон документы, – дед кивнул головой в сторону шуршащей бумажками секретарши.

– Да-да, мы уже ознакомились. А почему?

– Чего “почему”? – нахмурился дед.

“Зачем она вопросы задаёт? Раз решил, так чего тянуть. Вдруг он передумает и уйдёт!” – Саша сидел, скрестив пальцы. Он загадал, что если так просидит до самого конца, то его обязательно отдадут деду, а если не сможет, всё пропало. Так уже было в шесть лет. Он попросил у Деда Мороза полицейскую машину с сиреной. Он хотел запускать её на кухню, когда мать и тётка будут ругаться, надеясь, что звук сирены заставит их замолчать. Тогда он загадал, что, если по дороге домой наступит на все чёрточки между плитками тротуара, то желание точно сбудется.

На пути дворник расчищал снег. Саша хотел переждать, но мать была не в духе и, резко дёрнув его за руку, потащила к подъезду. Машины он так и не получил. В тот Новый год он вообще ничего не получил. Утром 1 января мать сказала, что он плохой мальчик, и Дед Мороз ничего ему не принёс. До самого вечера он ещё надеялся на подарок. А вечером, протрезвев, мать подошла к нему и, погладив по голове, сказала, что Деда Мороза нет. “Ты теперь взрослый, Сашенька. А это сказки для детей. Просто родители покупают деткам подарки и кладут под ёлочку. И я тебе так клала. А в этом году у мамочки денежек нет, ты же знаешь. Мамочка тебя любит. Но теперь давай без подарков”. Следующей зимой за неделю до Нового года мать умерла. Подарков он больше не получал.

– Почему вы решили взять Сашу к себе именно сейчас? Почему не раньше?

– Так мать у него была и тётка, – дед достал из кармана вибрирующий телефон и посмотрел на экран.

– Ну, у матери были проблемы с употреблением алкоголя. Мальчик рос в некомфортной обстановке, почему раньше не забрали? – с напором продолжала председательница.

– А я с ними не общался.

– Из-за того, что они пили?

Он нажал клавишу и убрал телефон в карман. Тётка замолчала, дед стоял спокойно. Саша решил, что надо обязательно сказать что-то хорошее о нём. Но ничего кроме давно подаренного самосвала вспомнить не мог.

– Он мне подарки давал, дедушка мой! – зачастил Саша высоким ломким голосом. – Самосвал! Кузов поднимался.

– Ну вот видишь, – председательница мельком глянула на Сашу, попытавшись изобразить улыбку. И уже обращаясь к деду, жёстко спросила: – Вы не могли бы уточнить, по какой причине перестали общаться? Мы должны представлять, какова ситуация. Поймите правильно, родственников больше у Саши нет. Вас-то разыскали с трудом только через месяц после смерти Сашиной тёти.

– Если отдавать не хотите, – проворчал дед, – так и скажите…

– Нет-нет, вы не поняли. Ребёнок государственный. Есть определённые нормативы ведения дел. Никто же не хочет, чтобы потом Сашу у вас забрали, решив, что вы не подходите.

– А чего забирать-то? Ну если

им надо, пускай делают, как знают, – дед засунул руки в карманы и начал раскачиваться. Саша испугался, что, качнувшись в очередной раз, он пойдёт к выходу.

– Виктор Анатольевич, вы не раздражайтесь. Это формальные требования. Мы обязаны собрать информацию. Собственно, даже если соврёте – мы и проверить-то не сможем! – примирительно продолжила тётка. – Спросить больше не у кого.

– А чего мне врать? – снова насупился дед. – Я и не врал никогда. Как забрюхатела она, так и ушёл.

– Кто, простите?

– Да Маша, кто ж ещё, старшая. Забеременела она в шестнадцать. Я ей: “Иди избавляйся, дура!”. А она: “Рожать буду!”. Ну я и рявкнул, мол, не позволю. Сам к врачу отвезу, позорище такое! А тут мать её нашла повод заступаться: грех это, грех!

– То есть вы были против того, чтобы дочь родила?

– А вы бы дали своей родить в шестнадцать? Школу даже не закончила! Впереди экзамены, институт, или техникум хотя бы. “Всю жизнь изломаешь!” – говорю.

Дед сильно покраснел. Саше стало его жаль. Он не знал про эту историю.

– Конечно, вы переживали за дочь…

– Говорил жене: я с таким срамом жить не стану! Да и кому он нужен будет – ребёнок этот безродный?! Но нет, кто ж меня послушал! А результат? – дед вытянул руку и начал загибать пальцы. – Я из семьи ушёл, жена через три года померла, дочь сама спилась, да ещё и сестру споила! И вот, – дед ткнул пальцем в сторону внука, – сидит: кому он теперь нужен?

Слова деда не сразу дошли до сознания Саши. Так, значит, он ушёл… из-за него?!

– Ну что вы, нам каждый ребёнок нужен! – приторный голос председательницы вывел Сашу из забытья.

– Да не придирайтесь к словам! – раздражённо махнул рукой дед. – Вы же понимаете, о чём я. Что у него теперь – ни дома, ни родителей, ни жизни нормальной.

– Ну, у него есть вы, раз решили забрать…

Психолог при этих словах выразительно хмыкнул.

“Чего ты лыбишься, – разозлился на него Саша, – как будто что смешное говорят! Лезут все не в своё дело”

– Да, чего он по приютам мотаться будет, – уже спокойнее произнёс дед.

– Ну, почему мотаться, – приосанилась председательница. – Государство устраивает сирот, предоставляет хорошие условия. Но вы родной человек, будете заботиться с душой.

– Вырастим как-нибудь.

– Трудностей не боитесь? Подростковый возраст всё-таки, нелёгкие времена мальчик пережил.

“Нелёгкие. Тебе спасибо! – ехидно подумал Саша. – Сразу ты мне не понравилась, ещё тогда, когда решали про приют. Наобещала всякого: ты там всего на пару неделек, там будет хорошо, друзья появятся, в цирк сводят, в театр, на экскурсии…”

В первую ночь, в туалете его обступили мальчишки. Он попытался спрятаться в кабинке, но все щеколды были давно выбиты, и ребята с гоготом начали его лупить. Так происходило со всеми новичками. Саша тогда не знал, что первая драка – это как проверка, после неё всем станет ясно, чего ты стоишь… На весь следующий месяц – самый ужасный месяц в его жизни – за ним закрепилась репутация лузера. Он пытался жаловаться, но становилось хуже. Правда, уже не били. Мстили по-другому: наливали воду в кровать, могли и помочиться. Саша терпел, надеясь только на то, что скоро заберут. А теперь… Детский дом? Да он ничем от приюта не отличается: народ там такой же, и лупят так же…

При воспоминании о драках всё внутри съёжилось. Обрывки беседы с трудом доходили до него.

– У меня всё есть, вон список документов: квартира двухкомнатная, машина наша, зарплата нормальная, можете проверить, на еду хватит.

– Да-да, вы молодец, все документы в порядке. Вы же опеку захотели оформлять, а не усыновление, – значит, государство будет выплачивать на Сашу пособие, льготы предоставит…

– Пособие сейчас оформлять будем, или отдельно приходить?

– Ну вы погодите, – улыбка неловкости скользнула по лицу. – Мы сначала должны решить, остаётся ли Саша у вас или нет.

– А что, в детский дом его что ли решили?

Саша вздрогнул. Если в детдом – сбежит, он уже решил. Ему Костик рассказывал, как потом устроиться. В приюте Костик появлялся раз в три месяца. Он был вроде как сам по себе, пацаны его не трогали, потому что знали, что у Костика в друзьях воры Казанского вокзала. А в тюрьме его батя – выйдет, всем отомстит. Костик приходил в приют сам, получал полный комплект одежды, обуви, немного отъедался и отдыхал от своей воровской жизни и через месяц уходил снова. Он именно уходил, неспешно, обдуманно, загодя аккуратно сложив всё положенное государством добро. Вещи он тут же продавал, спуская получку на игровые автоматы. А потом жил и “работал” на вокзале, пока снова не тянуло в тепло.

– Да нет, нам бы не хотелось, естественно.

Саша испугался, что из-за своих воспоминаний пропустил что-то важное, и не мог понять, чего именно тётке “не хотелось бы”. В какой-то момент он перестал понимать, чего теперь бояться. В детский дом? Нет, туда точно нет… Дед?..

“Да отвяжитесь, наконец, от меня! Все, все! – Незнакомая прежде ярость ударила ему в голову. – Тётка, ишь, заботу изображает: “Нам каждый ребёнок нужен”, а ведь ей на него плевать, Саша это сразу понял. И дед не лучше! За столько лет даже не поинтересовался, как там внучек. Другим подарки к каждому празднику. А ему – за всё это время – самосвал: дверки не открываются, огонёчки не зажигаются… Один проживу! с Костиком на вокзале!”

Саша будто заглянул в бездомовную пугающую неизвестность. Ему стало так жалко себя. Ожесточение схлынуло. Он растерянно прислушивался к разговору взрослых.

– Мы здесь за тем и собрались, чтобы решить вопрос об опеке, – председательница напряжённо оглядела присутствующих. – Уважаемые члены комиссии, есть ли у вас вопросы?

Судя по скучающим лицам, вопросов не было.

– Ну, вы тогда подождите в коридоре, а мы обсудим и вам скажем.

– Сейчас скажете? А то мне ещё на работу сегодня надо заехать.

– Да-да, мы сегодня примем решение. Вы пока можете пойти передохнуть.

Как только дверь прикрыли, дед начал отзваниваться на работу, что-то раздражённо объясняя. Саша проводил его взглядом до лестницы и прильнул к щели, оставленной для сквозняка.

– Ну что, я так понимаю, будем отдавать? – после выхода деда с внуком все зашевелились, кто-то снимал пиджак, кто-то жадно пил уже нагревшуюся воду. – Проблем с документами, я так понимаю, нет, Ольга Анатольевна?

– Нет, он всё принёс. По доходу всё нормально, квартира на него оформлена, никто больше не прописан. Мальчику по исполнении восемнадцати лет предоставлять жильё не нужно, за ним будет числиться эта жилплощадь.

– Хорошо, меньше инстанций, меньше бумаг. А остальные – что скажете? Вроде дед нормальный?

– Да вообще-то по нему не поймёшь, – откашлялся окончательно взмокший Игорь Алексеевич. – Может, нам надо побольше о нём узнать, пригласить их на наши тренинги или консультации, а там и решать?

– Вот вы, психологи, молодцы какие! – взъелась председательница. – И куда ж мы его должны деть, пока они к вам ходить будут? Сейчас конец мая, если не отдать деду, то нужно Сашу в приют или детский дом пристраивать. А они все с июня разъезжаются по лагерям. Ему нужно будет срочно путёвку с кем-то оформлять. Вы представляете себе, как на государственного ребёнка оформить путёвку за неделю? Это гонка невозможная: ходить, выпрашивать, выбивать – списки-то все оформляются чуть ли не с зимы. А если не возьмут – тогда в инфекционную больницу придётся, сидеть мальчику как минимум месяц, если на июль смогут пристроить! Вы считаете, это лучше будет?

– Да не то что бы… – уже с меньшей уверенностью продолжил психолог. – Может, обязать их походить к нам в ближайшие месяцы. Не понятно, где раньше-то дед был, почему вдруг объявился? Восемь лет с семьёй не общался, не интересовался никем, а теперь вдруг решил мальчика взять. Опека подразумевает приличное финансирование от государства, тоже настораживает. Всё-таки не котёнка отдаём…

– При чём тут котята? Вы один тут озабочены судьбой ребёнка? Мы все ищем наилучший вариант для мальчика. Мало ли какие споры в семьях могут быть. Дочери алкоголички, вот и не хотел общаться, что тут непонятного! Вам нужны консультации, чтобы это узнать? Человек в будни работает, вот лично вы готовы по выходным с ними заниматься?

– По выходным не хотелось бы… Ну, давайте хотя бы предложим?

– Конечно, предложим, посоветуем, проконсультируем. Всё как обычно, приложим максимум усилий!

– Да, как обычно… – ухмыльнулся психолог.

– Вы хотите что-то конкретное предложить, Игорь Алексеевич? – голос зазвучал озлобленно.

– Нет, конкретного пока ничего, надо подумать…