скачать книгу бесплатно
Тяньмин родился в интеллигентной семье, но его родители не разбирались в политике и не знали «нужных людей», поэтому особого успеха в жизни не достигли. Сами не принадлежавшие к высшим кругам, они решили дать сыну образование, достойное отпрыска элиты. Тяньмину разрешалось читать исключительно классические книги, слушать исключительно классическую музыку. Ему позволяли заводить друзей только из культурных и рафинированных семей. Тяньмину говорили, что все прочие – плебеи, интересующиеся лишь общедоступной жвачкой. А в его семье превосходный вкус.
Учась в начальной школе, Тяньмин сумел подружиться с несколькими одноклассниками, но никогда не приглашал их домой поиграть. Он знал, что родители не позволят ему общаться с простонародьем. Когда Тяньмин дорос до средней школы, из-за амбиций родителей он уже стал безнадежным отшельником. Как раз в то время родители развелись: отец встретил молодую женщину – страхового агента, а затем мать вышла замуж за обеспеченного генерального подрядчика.
Получилось, что родители Тяньмина нашли себе пары из той самой «вульгарной толпы», от которой они оберегали сына. Только тогда они поняли, что не имели морального права навязывать ему «элитарное» образование. Но сделанного не воротишь. Долгие годы ущербного воспитания стянули Тяньмина, как смирительная рубашка; чем больше он рвался на свободу, тем крепче становились путы. В последние годы школы он замкнулся в себе, стал нервным и отдалился от знакомых.
Серое детство, серая юность – таковы были его воспоминания.
Он нажал 5.
Хотите ли вы прервать свою жизнь? Если да, выберите два. Если нет, выберите ноль.
Он представлял себе, что колледж окажется пугающим местом: новая, непривычная обстановка, новые, незнакомые люди, множество вещей, к которым придется приспосабливаться… Он поступил в колледж, и поначалу все было именно так, как он и предполагал.
Пока он не встретил Чэн Синь.
Тяньмин и раньше интересовался девушками – но сейчас все было по-другому. Ему показалось, что окружающий мир, до сих пор остававшийся холодным и неуютным, пронизали теплые лучи солнца. Сперва он не понимал, откуда исходит этот свет. Такое бывает, когда бледный диск солнца просвечивает сквозь плотную пелену облаков. Лишь после захода солнца люди понимают, что оно светило им весь день. Солнце Тяньмина зашло, когда начались недельные каникулы в честь дня образования КНР[11 - День образования Китайской Народной Республики – главный государственный праздник Китая, который отмечается каждый год 1 октября. – Прим. перев.]. Чэн Синь уехала домой. В тот день его мир снова стал тусклым и серым.
Вне сомнения, не один он испытывал подобные чувства к Чэн Синь. Его переживания, однако, не походили на страдания других парней, потому что он ни на что не надеялся. Тяньмин знал, что девушкам не по нраву ни его отчужденность, ни его ранимость. Оставалось только смотреть издали, греться в ее теплых лучах и безмолвно радоваться цветущей весне.
Сначала Тяньмину показалось, что Чэн Синь неразговорчива. Странно, ведь красивые девушки редко бывают застенчивы. Однако высокомерной и холодной «снежной королевой» она тоже не была. Чэн Синь мало говорила, но много и внимательно слушала. По ее спокойному, сосредоточенному взору собеседник понимал, что к его словам относятся со всей бережностью.
Чэн Синь отличалась от тех хорошеньких девушек, с которыми Тяньмин учился в школе. Она не считала его пустым местом. Каждый раз, завидев его, она улыбалась и говорила «привет». Когда однокурсники собирались на пикник или на вечеринку, они порой забывали о Тяньмине – иногда случайно, иногда нет. Тогда Чэн Синь находила его и приглашала. Потом она первой стала обращаться к нему по имени «Тяньмин», не упоминая фамилию. Из немногочисленных бесед с ней он вынес глубочайшее убеждение, что лишь Чэн Синь понимает его уязвимость и старается не делать ему больно.
Но Тяньмин не строил иллюзий. Ху Вэнь был прав: Чэн Синь хорошо относилась ко всем.
Одно событие особенно запомнилось Тяньмину. Однажды в походе он с сокурсниками шел по тропе вдоль склона небольшой горы. Чэн Синь внезапно остановилась, нагнулась и подобрала что-то с земли. Тяньмин увидел, что в ее белых пальчиках извивается какая-то жуткая гусеница, мягкая и склизкая. Девушка рядом вскрикнула: «Какая гадость! Зачем она тебе?» Но Чэн Синь осторожно опустила гусеницу в траву рядом с тропой: «Не хочу, чтобы ее раздавили».
Честно говоря, Тяньмин редко говорил с Чэн Синь. За все четыре года колледжа он припоминал лишь пару случаев, когда они беседовали наедине.
Стояла прохладная ночь раннего лета. Тяньмин забрался на свое любимое место – на террасу над крышей библиотеки. Туда редко забредали студенты, и он оставался наедине со своими мыслями. Летний ливень расчистил небо; на нем даже сиял Млечный Путь, который обычно не разглядеть.
– А ведь и в самом деле похоже на пролитое молоко![12 - Читателю может показаться, что наша галактика по-китайски тоже называется «Млечный Путь». Но это не так. По-китайски она будет «Иньхэ» – «Серебряная Река». В Китае все студенты много лет учат английский язык. – Прим. К. Л.]
Тяньмин посмотрел на сказавшую это. Волосы Чэн Синь развевались на ветру, как в его мечтах. А потом он и Чэн Синь вместе смотрели на галактику.
– Так много звезд! Будто туман, – сказал Тяньмин.
Чэн Синь обернулась к нему и указала на расстилающийся далеко внизу город:
– Там тоже прекрасно! Не забывай, мы живем здесь, а не в далекой галактике!
– Но мы же учимся на инженеров аэрокосмической промышленности! Наша задача – покинуть Землю.
– Это затем, чтобы сделать жизнь на Земле лучше, а не оставить планету навсегда.
Тяньмин понял, что Чэн Синь старается деликатно намекнуть на его нелюдимость. Он не нашелся с ответом. В эту встречу они сидели ближе друг к другу, чем когда-либо, и ему почудилось, что он чувствует исходящее от Чэн Синь тепло. Вот бы ветер поменял направление, чтобы хоть одна прядь ее волос прикоснулась к его лицу!
Истекли первые четыре года обучения. Экзамены в магистратуру Тяньмин провалил, а Чэн Синь сдала без труда. Получив диплом, она уехала домой, но Тяньмин задержался вблизи студенческого городка, чтобы увидеться с ней в начале следующего учебного года. В общежитии могли жить только студенты, поэтому он снял поблизости комнату и стал искать работу в городе. Он подал бессчетное число заявок, ходил на одно собеседование за другим, но его так никуда и не приняли. Не успел он и глазом моргнуть, как лето кончилось.
Тяньмин вернулся в студенческий городок, но найти Чэн Синь не смог. Он осторожно навел справки и узнал, что она и ее руководитель уехали в Шанхай, в Академию космических технологий. Там Чэн Синь продолжит обучение. В тот же день Тяньмина пригласили на работу в только что созданную аэрокосмическую фирму – им отчаянно требовались профильные инженеры.
Так погасло солнце Тяньмина. С тяжелым сердцем он ступил во взрослую жизнь.
Он нажал 2.
Хотите ли вы прервать свою жизнь? Если да, выберите четыре. Если нет, выберите ноль.
Он приступил к работе и некоторое время был счастлив. Тяньмин обнаружил, что по сравнению с амбициозными товарищами в колледже сотрудники фирм намного терпимее к мелочам и работать в таком коллективе легче. Он даже решил, что дни его отшельничества закончились. Но вскоре он запутался в паутине офисных интриг, понял, насколько мир жесток, и ощутил ностальгию по колледжу. Тяньмин снова замкнулся в себе и отдалился от общества. Разумеется, это разрушило его карьеру. Даже в государственном учреждении, таком как фирма Тяньмина, пылал огонь соперничества. У отшельника-одиночки не было ни единого шанса на продвижение по службе. С каждым годом он откатывался все дальше и дальше назад.
В этот период Тяньмин дважды пытался завести себе девушку, но отношения быстро распадались. Не потому, что в его сердце безраздельно властвовала Чэн Синь, – для него она навсегда останется солнцем, просвечивающим сквозь густые облака. Он просто хотел смотреть на нее, ощущать ее свет и тепло, но не осмеливался сделать ни шага навстречу. Тяньмин даже не пытался ничего о ней узнать. Он предполагал, что Чэн Синь вполне способна приняться за кандидатскую диссертацию, но не строил догадок о ее личной жизни. Между Тяньмином и женщинами стоял барьер его нелюдимости. Он изо всех сил старался устроить свою жизнь, но ничего не получалось.
По сути дела, Тяньмин не годился ни для жизни в обществе, ни для жизни вне его. Ему оставалось только одно: балансировать на краю и страдать. Тяньмин понятия не имел, как жить дальше.
А потом он увидел конец пути.
Он нажал 4.
Хотите ли вы прервать свою жизнь? Если да, выберите один. Если нет, выберите ноль.
К тому времени, когда ему поставили диагноз «рак легких», уже началась последняя стадия. Не заметили, наверное, на предыдущем осмотре. Рак легких быстро распространяется по организму; жить Тяньмину оставалось недолго.
Тяньмин даже не испугался, когда ему сообщили диагноз. Выходя из здания онкологического центра, он чувствовал лишь одиночество. Отчуждение много лет копилось в его душе, но до сих пор сдерживалось какой-то невидимой плотиной. А сейчас плотина дала трещину, и долгие годы отшельничества обрушились на него гигантской темной волной. Сил на борьбу уже не оставалось.
Ему нужно было увидеть Чэн Синь.
Не медля ни секунды, Тяньмин купил билет и в тот же день вылетел в Шанхай. К тому времени, когда такси остановилось, он немного пришел в себя. Тяньмин сказал себе, что умирающему не следует ее беспокоить. Он даже не привлечет ее внимания. Он просто посмотрит на нее один раз, издали, как утопающий, из последних сил хватающий глоток воздуха, прежде чем навсегда погрузиться в пучину.
Возле ворот Академии космических технологий Тяньмин почти успокоился. Он понял, до чего безрассудно ведет себя. Даже если Чэн Синь решила получить звание кандидата наук, она уже давно закончила учебу; может быть, она здесь уже не работает. Тяньмин переговорил с охранником; тот сказал, что в Академии больше двадцати тысяч человек, и если он хочет кого-то найти, то нужно знать конкретный отдел. Но Тяньмин давно уже утратил связь с сокурсниками и таких сведений не имел.
Ощутив прилив слабости и с трудом дыша, он присел на скамейку поодаль от ворот.
Но вдруг все же Чэн Синь здесь работает? Близится конец рабочего дня. Если он останется здесь, то, возможно, увидит ее.
Ворота были очень широкие. Рядом, на черной стене, сверкали золотые иероглифы официального названия Академии. Со дня основания Академия существенно разрослась. Что, если у такого большого комплекса зданий не один вход, а несколько? Тяньмин с трудом поднялся и снова подошел к охраннику. Действительно, кроме этих ворот есть еще четыре.
Тяньмин медленно направился обратно к скамейке, сел и принялся ждать. Больше ему ничего не оставалось.
Шансы были против него: во-первых, Чэн Синь должна была остаться работать здесь после выпуска; во-вторых, находиться сегодня на работе, а не в командировке; в-третьих, выйти именно через эти ворота.
Этот момент был как вся его жизнь – старательное ожидание тонкого-тонкого лучика надежды…
Закончился рабочий день, и люди стали покидать комплекс – кто пешком, кто на велосипеде, кто на машине. Поток сначала рос, потом стал спадать. Через час сквозь ворота шли поодиночке лишь припозднившиеся служащие.
Чэн Синь так и не появилась.
Тяньмин был уверен, что не пропустил бы ее, даже если бы она сидела в автомобиле. Это значило, что либо она здесь не работает, либо не пришла сегодня, либо воспользовалась другим выходом.
В лучах заходящего солнца деревья и постройки отбрасывали длинные тени – словно множество рук с жалостью протянулись навстречу Тяньмину.
Он ждал до тех пор, пока совсем не стемнело. Тяньмин не помнил, как поймал такси, отвезшее его в аэропорт, как вернулся в Пекин и как добрался до общежития.
Он чувствовал себя уже мертвым.
Он нажал 1.
Хотите ли вы прервать свою жизнь? Это последний вопрос. Если да, выберите три. Если нет, выберите ноль.
Какую эпитафию хотел бы Тяньмин увидеть на своей могиле? Он даже сомневался, что у него будет могила. Участки для захоронения возле Пекина дорого стоят. Даже если отец захочет купить ему место на кладбище, сестра будет против – ведь она живая, а дома у нее по-прежнему нет! Скорее всего, тело сожгут, а урну с прахом поставят в ячейку колумбария на кладбище Бабаошань[13 - Народное кладбище Бабаошань – основное общественное кладбище Пекина. – Прим. перев.]. Но если бы у него был надгробный камень, он хотел бы, чтобы на нем написали:
Он пришел; он любил; он подарил ей звезду; он ушел.
Тяньмин нажал 3.
* * *
С другой стороны зеркального стекла послышался шум. Тяньмин не успел еще отпустить кнопку мышки, когда распахнулась дверь и в комнату ворвались люди.
Первым бежал распорядитель; он ударил по выключателю автоматического инъектора. За ним спешил чиновник онкологического центра – он вырвал провод из розетки на стене. Подбежала медсестра и так резко дернула трубку, соединенную с иглой, что Тяньмин поморщился от острой боли.
Все склонились над прозрачной трубкой инъектора.
– Едва успели! В него не попало ни капли! – сказал кто-то.
Медсестра принялась перевязывать Тяньмину руку, из которой сочилась кровь.
Лишь один человек остался стоять у двери в палату эвтаназии.
Яркое солнце осветило мир Тяньмина: это была Чэн Синь.
* * *
Пижама на его груди повлажнела от слез Чэн Синь.
На первый взгляд девушка ничуть не изменилась. Но теперь он заметил, что она носит прическу покороче – волосы доходили до шеи, а не до плеч, а их концы красиво завивались. Ему не хватало смелости протянуть руку и дотронуться до волос, к которым его так долго влекло.
Он думал: «Ни на что я толком не годен!», но при этом чувствовал себя на седьмом небе от счастья.
Повисшая между ними тишина казалась райской, и Тяньмин желал, чтобы она длилась и длилась. «Ты не можешь спасти меня, – мысленно говорил он ей. – Я послушаюсь тебя и не стану искать эвтаназии. Но от судьбы мне не уйти. Надеюсь, ты примешь звезду в подарок и найдешь свое счастье».
Похоже, Чэн Синь услышала его беззвучную речь и подняла голову. Впервые их глаза оказались так близко друг к другу – ближе, чем в самых его смелых мечтах. Слезы из прекрасных глаз Чэн Синь разбили его сердце.
Но когда девушка наконец заговорила, она сказала нечто совершенно неожиданное.
– Тяньмин, а ты знаешь, что закон об эвтаназии приняли специально для тебя?
Эра Кризиса, годы 1–4-й
Чэн Синь
Начало Трисолярианского кризиса для Чэн Синь совпало с окончанием магистратуры. Ее отобрали в группу, занимающуюся разработкой двигателя для следующего поколения ракет «Чанчжэн» («Великий поход»). Всем казалось, что ей досталось идеальное место работы – важное и на виду.
Но Чэн Синь разочаровалась в выбранной специализации. Понемногу она стала отождествлять химические ракеты с гигантскими дымовыми трубами начала промышленной эры. В ту пору поэты воспевали леса труб, считая их признаком индустриального общества. Сегодня люди точно так же превозносили ракеты, полагая, что они знаменуют собой космическую эру. Но если человечество ограничится химическими двигателями, оно никогда по-настоящему не выйдет в космос.
Трисолярианский кризис еще больше подчеркнул этот факт. Было бы полнейшей глупостью строить оборону Солнечной системы, располагая лишь обычными ракетами. Открытая для всего нового, Чэн Синь записалась на курс теории ядерных двигателей. Как только разразился Кризис, развитие по всем направлениям аэрокосмической промышленности резко ускорилось. Дали зеленый свет даже залежавшемуся на полке проекту космоплана первого поколения. Ее группе поручили разработку прототипа двигателя для космоплана. Чэн Синь светила отличная карьера. В группе высоко ценили ее способности; большинство главных конструкторов Китая начинали свой путь с работы над двигателями. Но поскольку Чэн Синь считала химические ракеты технологией вчерашнего дня, в долгосрочной перспективе ей виделся застой. Идти в неверном направлении еще хуже, чем стоять на месте; но ее работа требовала полной отдачи сил. Чэн Синь это выводило из себя.
А потом у нее появился шанс оставить химические двигатели позади. ООН приступила к созданию самых разных агентств, связанных с обороной планеты. В отличие от прежних подразделений ООН, эти подчинялись Совету обороны планеты напрямую, и в них трудились эксперты из разных стран. Аэрокосмическая промышленность Китая отправила множество своих сотрудников работать в новых структурах. Один высокопоставленный чиновник предложил Чэн Синь место помощника директора Технологического центра при Агентстве стратегической разведки СОП. Разведывательная деятельность человечества против Трисоляриса до сих пор ограничивалась ОЗТ, но Агентство стратегической разведки – АСР – должно было заняться флотом Трисоляриса и его родной планетой непосредственно. Агентству требовались талантливые аэрокосмические инженеры.
Чэн Синь не задумываясь приняла предложение.
* * *
Штаб-квартира АСР располагалась в старинном шестиэтажном доме, неподалеку от комплекса зданий ООН. Построенное в конце XVIII века, здание выглядело монументально, как гранитный монолит. Когда Чэн Синь прилетела в Нью-Йорк и впервые переступила порог дома, она будто бы оказалась в старом замке, отчего ее пробрала дрожь. Это место ничуть не соответствовало ее представлениям о всепланетной разведывательной службе. Оно скорее напоминало лабиринт, в котором заговорщики шепотом составляют хитроумные планы.
В здании почти никого и ничего не было; Чэн Синь приехала в числе первых. Своего начальника, директора Технологического центра АСР, Чэн Синь нашла в кабинете, забитом ящиками с мебелью и раскрытыми картонными коробками.
Михаил Вадимов оказался высоким, мускулистым мужчиной чуть за сорок. Он говорил с сильным русским акцентом – до Чэн Синь даже не сразу дошло, что он разговаривает по-английски. Сидя на картонной коробке, Вадимов заявил, что проработал в аэрокосмической промышленности больше десятка лет и что никакие помощники ему не нужны. Каждая страна норовит заслать в АСР побольше своих людей, а помочь бездушными презренными деньгами не спешит. Потом он сообразил, что перед ним стоит полная надежд молоденькая девушка, которую все сильнее угнетают его сетования, и постарался перевести все в шутку:
– Если наше агентство войдет в историю – что весьма вероятно, пусть даже история окажется не очень красивой, – нас запомнят как явившихся на работу первыми!
Чэн Синь обрадовало, что ее руководитель тоже пришел из аэрокосмической промышленности. Она спросила, над чем именно тот работал. Вадимов с ходу назвал космоплан «Буран», работу в отделе главного конструктора некоего грузового корабля. Затем он туманно сообщил, что пару лет трудился на ниве дипломатии, после чего устроился в «одну контору», которая занималась «тем же, чем и мы сейчас».
– Рекомендую особо не расспрашивать наших будущих коллег об их прежней работе, – посоветовал Вадимов. – Шеф уже здесь. Его офис этажом выше. Зайди, поздоровайся, но не отнимай у него много времени.
В просторном офисе руководителя АСР стоял тяжелый запах сигарного дыма. На стене висела картина. Бо?льшую часть полотна занимали свинцово-серое небо и мрачная заснеженная земля. На горизонте, где облака и снег сливались воедино, темнели какие-то пятна. Присмотревшись, Чэн Синь увидела, что это грязные одноэтажные деревянные домишки и несколько двух- и трехэтажных зданий европейского стиля. По виду реки на переднем плане и другим географическим приметам Чэн Синь догадалась, что перед ней пейзаж Нью-Йорка начала XVIII века. От картины исходил мертвенный холод, вполне соответствующий, по мнению девушки, характеру хозяина кабинета.
Рядом с большим полотном висела картина поменьше. На ней рука в бронзовой латной рукавице – виднелись лишь предплечье и кисть – держала старинный меч с золотой крестовиной и ярко сверкающим лезвием. Меч поднимал из воды венок, сплетенный из красных, белых и желтых цветов. В отличие от висящей рядом панорамы Нью-Йорка, картина радовала богатой палитрой – и в то же время чем-то пугала. Чэн Синь заметила пятна крови на белых цветах венка.
АСР возглавлял американец Томас Уэйд. Он был намного моложе, чем ожидала Чэн Синь, – на взгляд, даже моложе Вадимова, красивее, с классической внешностью. Позднее она поймет, что общее впечатление классичности создает его лицо, полностью лишенное всяческого выражения. Такое лицо могло бы быть у безжизненной статуи, словно сошедшей с могильно-холодного пейзажа на стене. Непохоже, чтобы Уэйд был занят делами. Его стол был совершенно пуст – ни компьютера, ни каких-либо документов. Он бросил взгляд на вошедшую, но сразу же вернулся к изучению своей сигары.
Чэн Синь представилась и начала было рассказывать, насколько она рада возможности поучиться у таких специалистов, но смолкла, как только Уэйд поднял на нее глаза.
Чэн Синь увидела в его взоре усталость и лень, но почувствовала, что под этой маской прячется умный и опасный хищник. Ей стало неуютно. На лице Уэйда начала проявляться улыбка, как проступает вода из трещины во льду замерзшей реки. Его улыбка не согрела и не подбодрила Чэн Синь.
Она попыталась улыбнуться в ответ, но первые же слова Уэйда превратили ее в истукана:
– Ты продашь свою мать в бордель?
Чэн Синь отрицательно затрясла головой, но даже не попыталась ответить. Девушку охватил ужас – неужели она не поняла вопроса?! Но Уэйд махнул в ее сторону сигарой:
– Спасибо. Иди и займись чем следует.
Она рассказала о происшедшем Вадимову, и тот засмеялся:
– Это известная шутка в нашей… профессии. Мне говорили, что она зародилась в годы Второй мировой войны. Так старослужащие подшучивали над новичками. Суть же вот в чем: наша профессия – единственная на Земле, основанная на лжи и предательстве. Нам приходится проявлять… гибкость в общепринятых нормах морали. В нашем агентстве работают две группы людей. Одна из них – технические специалисты вроде тебя. Другая – ветераны разведслужб всего мира. Эти группы думают и действуют по-разному. Тебе повезло, что я знаком с обеими; я помогу тебе найти с ними общий язык.
– Но наш враг – Трисолярис! Тут вряд ли подходят традиционные методы разведки.
– Кое-что не меняется никогда.
